Настоящие

      Кёя опаздывал. Мукуро пришёл к нему домой пораньше, чтобы и уйти до темноты, но в итоге просто его ждал. Решив, что Кёя это заслужил, Мукуро почти сразу стащил его книгу и теперь наслаждался чтением. Не меньшее удовольствие приносило то, что он в принципе мог это делать: не путаясь в иероглифах и не отвлекаясь на словарь.       Очень нескоро послышались шаги.       — Зверёк умер, — бросил Кёя с порога комнаты.       Мукуро оторвался от книги и перевёл на него заинтересованный взгляд.       — Который зверёк, Кёя?       — Савада.       Утром Мукуро почувствовал, как под кольцом заболел палец — на миг и несильно, как от удара иголкой. Не придал значения тогда, теперь вспомнил.       — Утром, да? — выдавил Мукуро с притворным весельем.       — Приблизительно в три часа дня.       — Понятно. Плакали мои мечты о его теле, — усмехнулся Мукуро, чувствуя странную опустошённость. Он ведь уже давно не планировал разрушения мирового масштаба по-настоящему; просто это, наверно, была окончательная, последняя грань, отделившая его от части прошлого.       — Сочувствую.       — Спасибо. — Какой-то частью себя Мукуро ждал, что сейчас Кёя объявит о плохой шутке, но Кёя молчал. Без лишних слов он снял пиджак, перекинул его через предплечье, и тут Мукуро не выдержал тишину: — И как, все уже знают?       — Нет. Почти никто.       — Надо же, я удостоен чести. Кто, кроме меня? Только давай без прозвищ.       — Я, Реборн, Иэмицу, Ямамото, Гокудэра и дон...       Последнюю фамилию — что-то похожее на «Чабароне» — Мукуро узнал не сразу.       — Дино знает, как ты произносишь название его семьи?       — Обычно я называю его Конём.       — Вот и продолжай. Это не так обидно.       — Тебе весело? — с лёгким то ли интересом, то ли удивлением спросил Кёя.       — Да, — ответил Мукуро без задержки, — Разумеется.       Вопреки планам Мукуро остался у Кёи. Настроение было мутным, возвращаться в Кокуё-ленд не хотелось, а Кёя сам предложил ночёвку, и его негромкие слова очень напоминали просьбу. Только очнувшись от тревожного сна Мукуро понял окончательно: Савада мёртв. Сел, почувствовал на запястье хватку и обернулся на Кёю.       — Не рассказывай пока никому, — попросил тот запоздало.       — И не думал. — Кёя разжал ладонь; Мукуро недолго помолчал и решился: — Ты до конца осознал?       — Ещё вчера.       — Понятно.       Говорить не получалось, молчать не хотелось.       На обсуждение Мукуро не пригласили. Кёя предложил ему навязаться самому и сослаться, в случае вопроса, на неназываемые источники, но Мукуро отказался. Избеганием он проявлял слабость, но ему не хотелось смотреть, как рушится то, во что он долго учился верить.       Весь день он читал и пил кофе, иногда отвлекаясь на мысли. Иногда — это задерживаясь на каждой странице.       Мукуро доверял Саваде — единственному среди всех боссов. Это было удобно и привычно, а теперь он не знал, как действовать дальше. Он должен был то ли искать новую семью, то ли поверить в Вонголу-без-Савады, то ли...       Мукуро снова вернулся к книге, запретив себе думать эту мысль до конца.       Кёя вернулся с собрания рано.       — Что вы решили? — спросил Мукуро, не показав и десятой доли своего интереса.       — Я временно беру командование на себя. Пока Гокудэра не оправится от удара.       Мукуро рассмеялся.       — Это надолго.       Цуна ему никогда не угрожал. Угрожал Реборн, намекал на угрозы Иэмицу, без намерения их исполнить выдавал жестокие обещания Гокудэра. Сейчас их всех заботили другие вещи, а решения принимал Кёя — впервые у Мукуро появился настоящий выбор.       Он взвесил плюсы и минусы к вечеру. Кёя весь день разговаривал по телефону и, уличив момент, когда тот завершил очередной звонок, Мукуро подошёл к нему со спины и положил руку на его плечо.       — Я хочу отойти от дел.       — Здорово, — холодно ответил Кёя, сбросив ладонь и направившись к столу с наполненной до краёв чашкой. — Всё сказал?       — Я спрашиваю твоего разрешения, если ты не понял.       Мукуро сел напротив.       — Какое нахер разрешение. Ты уйдёшь, если решил.       — Ты можешь меня шантажировать.       — Нет. И Савада бы не стал. Вовремя ты, конечно.       В его тоне слышалась брезгливость, словно к предателю.       Кёя сегодня тоже пил много кофе — кажется, как энергетик, а не как успокоительное. Большими глотками, морщась.       — Пока что я хотел бы работать на тебя, раз уж мы об этом заговорили, — осторожно исправился Мукуро, когда Кёя наполовину опустошил чашку. — Потом, может, возьму настоящий перерыв, когда всё наладится.       — Что изменится, если ты будешь работать на меня, а не на Вонголу?       — Мне так будет комфортнее. Ты не против?       — Нет, но мои интересы сейчас совпадают с интересами Вонголы. Вся твоя свобода будет лишь на словах.       — Пусть так, но это уже шаг вперёд.       — Хорошо. Мне нужно, чтобы ты стал новым Савадой.       Нет.       — Вы решили скрывать его смерть? — нервно усмехнулся Мукуро.       — Да. У нас есть сильный иллюзионист. Это то, как мы должны поступить.       Решение было отвратительным, но ожидаемым.       — До тех пор, пока не разберётесь с убийцами?       — Пока не вырастет наследник.       — У Савады не было ни детей, ни сиблингов.       — Дети у него теперь будут.       Имея возможность обратиться к Иэмицу, они не дали Саваде даже спокойно умереть — Мукуро примерно представлял, как выглядела операция по извлечению семени, и с открывавшимися постепенно подробностями ему всё меньше нравилась политика новой Вонголы.       — Вы больные на голову.       — Мне не нравится это решение, но остальные были хуже. — Кёя допил кофе, встал и поставил чашку в посудомойку. — Если родится девочка, её будут звать Нами, но пока мы склоняемся к тому, чтобы сделать мальчика. — Он сел обратно. — Я говорю это, потому что хочу услышать твоё мнение.       Мукуро мог бы пару минут рассказывать про своё отвращение. Про то, что он наконец понял, чем Савада отличался от остальных, про то, что теперь он искренне считал Саваду идеальным боссом. Про то, что отношение Кёи тоже злило: должен же он был понимать, как это всё мерзко звучало.       — Вонголе крышка, — насмешливо ответил Мукуро, стараясь ни выражением лица, ни голосом не показать настоящие мысли.       — Так или иначе, мы не дадим ей красиво исчезнуть.       Всё он понимал.       Боль приходила постепенно. Она резала изнутри каждый раз, когда приходилось делать выборы из двух зол, когда переговоры проваливались, когда его отказывались слушать. Мукуро отвечал лишь за публичную часть образа и при этом появлялся на людях не так часто — Савада, как следовало из официального заявления Вонголы, стал меньше доверять мафии после неудачного покушения, — но этого хватало, чтобы принимать неудачные решения с позорной частотой. Те самые решения, за подобие которых Мукуро бы Саваду корил.       С каждым днём круги под глазами у Кёи становились всё темнее. Совместный отдых стал редкостью — точнее, он заключался теперь исключительно в совместном сне. Мукуро видел, как Кёя себя нагружал, и не претендовал на его недолгие свободные часы.       Мукуро знал, что потом, ещё через пару месяцев, Гокудэра возьмёт часть работы на себя, и станет легче. Переговоры в новой роли, подразумевавшей большую власть, рано или поздно станут привычным. Когда-нибудь родится и подрастёт наследник.       Ещё он знал, что ничто уже не станет прежним.