потому что я ждал тебя

Магнус

Кроме заполонившего комнату шума, я слышу треск костей, нарастающий в моей голове, чувствую гнилостный запах болотной тины, смешанной с отходами. Будто эти кости мои, но я не ощущаю боли. Терпение и желание дожить до чего-то стоящего или сделать что-то важное ради тебя овладевает мной, ведь ты противоположен этому звуку и запаху, но так же впитываешься в кожу и остаешься там вместе с ним. Признаюсь, наверное, только мысли о тебе и помогают. Я вскрыл полость и увидел некротизированную ткань. Крови почти не было, я прижег мелкие сосуды. Хорошо, что не пришлось прижигать вслепую. Кажется, это уже становится каким-то глупым наваждением. Я видел этого интерна всего пару раз. Как вообще его зовут, кто-нибудь помнит? Ты прекрасно знаешь, что его зовут Александр. Не прикидывайся. И он в тебя попал. Точнее, ты запал на него. Он растекается внутри тебя. Мне даже не нужен внутренний голос, чтобы это понять. Гной непредсказуем, он обманчив, опасен, текуч и спокоен. Вскрывая полость, его не ожидаешь увидеть, но он там, машет своими нейтрофильными лейкоцитами и говорит, что уже поздно. Он уже убил. Не думал, что когда-либо скажу это тебе, Александр, но ты похож на гной. Оказавшись рядом, я думал тебя можно контролировать, можно обездвижить, не дать заползти в другие полости, ограничить и спокойно отрезать, но нет. Ты сам легко справляешься с этой задачей. А теперь представь мои ощущения, когда я вижу тебя. Привет, мой гнойный экссудат, не ожидал тебя увидеть и, похоже, я опять опоздал. Ты здесь. Стоишь в коридоре холла. Ждешь. А я проваливаюсь. И что вообще происходит? Зачем ты здесь? Я не мог произнести и слова. Стараюсь пройти мимо, надеясь, что ты не заметишь меня, одетого в хирургический костюм. Облажался. — Здравствуйте, мистер Бейн, я вас искал. — Ты меня... что? Почему именно в твоем присутствии я веду себя как пятилетний мальчик и не могу выдавить из себя ни одной адекватной фразы? — Да? Привет, Александр, что-то случилось? — Мне всегда кажется, что я могу быть нужным только в чрезвычайных ситуациях, в опасности или бедствии, но просто так — никогда. — Операция. Нам сказали найти себе операцию, на которой можно поассистировать. У вас вроде трепанация с секвестеротомией, звучит интересно. — Да, через полчаса в девятой. Ты... ты хочешь ассистировать? — Ну кто бы сомневался, больше тебя в моей жизни, больше в моей операционной, спасибо за понимание. — Конечно. — Тогда жду. Чего ты там ждешь, пятилетний мальчик? Когда коагулятор выжжет тебе глаза? Ты можешь просто очнуться от своего сладкого сна и работать? Мысли о работе приносят покой, но иногда, если копнуть глубже, становится тяжело в твоем присутствии. Замирание, происходящее в стерильной атмосфере — рутина. Но ты. И снова я думаю о тебе. Как будто в моей голове куча свежих тромбов разлетаются и тягуче напоминают о тебе. Зацикливание и паранойя, что с этим делать? Узнать? Спросить? Или продолжать жить в этой тине? Нет-нет, подожди, ты, наверное, мог все не так понять и не то подумать, а мне это важно. Важно, чтобы все следовало определенному алгоритму, но ты ломаешь его. Ты — гной, и ты оказался очень глубоко внутри меня, там, где я не ожидал, что что-то вообще может быть. Мне нужен покой. Хотя бы полчаса. В ординаторской никого не было. Время только двенадцать, поэтому я успею даже полежать, пока меня никто не дергает, или выпить. Есть не хотелось, да я и никогда не ем перед операциями. Чем меньше ешь, тем меньше об этом думаешь. Что я скажу? Буду ли учить и показывать? В этот раз, думаю, ампутировать не стоит. Я не мог заснуть и перестать думать о тебе. Осознание того, что ты сейчас будешь рядом, затуманивает разум. Подождите. Обычно я играю в «кошки-мышки» и «ближе-дальше» — моя любимая игра. Так что просто продолжим играть. Нужно идти намываться в операционную. Холодный душ немного освежит и успокоит. Мне это необходимо. Это спасает, но мысль встретить там тебя, Александр, будоражит ещё сильнее. Желание прикоснуться к твоей коже пальцами, провести линию по татуировке на шее, почувствовать твой пульс, твой запах и вкус. Черт возьми, Бейн, держи себя в руках. Гной растекается.