Шепот Тьмы

      Эхо шагов летело по каменным коридорам, грохотом звучало в ушах, вторя биению сердца. В глазах темнело. Или это просто тени становились гуще? Вергилий не знал. Бессильный гнев разъедал изнутри, и даже тяжесть Ямато в руке не принесла облегчения.       Дом старался помочь. Менял коридоры, создав для Вергилия более короткую дорогу. Нашептывал что-то на языке сквозняков, поскрипываний дерева и вздохов камней, рисовал на стенах лунные узоры. Демон старался ответить благодарностью на эти попытки – но и только. В другой раз он смог бы остановиться, прислушаться, попытаться понять… Но не сейчас.       Двери тренировочного зала распахнулись сами собой. И бесшумно закрылись за спиной хозяина дома. Вергилий сосредоточился, стягивая энергию в клинок, опечатывая помещение. Подумать только, ему приходится тратить на это силы в собственном поместье! В доме, который он почти привык считать надежным и безопасным!       На всякий случай демон еще раз проверил защиту. И только после этого сосредоточился на дыхании, стараясь замедлить его, успокаиваясь. Вместе с дыханием возвращалось в норму биение сердца и ясность мыслей. Не настолько, чтобы проводить сложные ритуалы… Но даже так было немного легче.       Взгляд задержался на черном рояле возле дальней стены. Лунный свет скользил по гладкой полированной поверхности, рассыпаясь серебряными бликами. Когда-то, в одну из таких же лунных ночей, Вергилий специально передвинул инструмент, чтобы тот словно бы купался в серебристом свете. Это было красиво… И почему-то показалось очень правильным.       Клавиши под пальцами. Черное и белое, белое и черное… Жаль, что сейчас руки слишком плохо его слушаются. А еще бинты. Их можно снять, но…       Вергилий сжал руку в кулак и покачал головой. Это он еще успеет.       Ямато с тихим шелестом покинула ножны.       Танец. Поначалу медленный, с паузами в сложных стойках. Тягучие, плавные движения, которые сливаются в цельный узор… Лезвие катаны ловит и отражает лунный свет, с тихим свистом разрубает холодный воздух. И Вергилий позволяет танцу захватить себя. Стать быстрее. Стремительнее. Словно сражается с невидимыми противниками, которые тенями скользят вокруг…       Нет… Тень только одна.       Демон замер – с закрытыми глазами и болезненно хмурясь. Напряжение сковало руки, словно Ямато вдруг встретила сопротивление другого клинка.       Да. Эта тень опаснее любых других.       Он открыл глаза, чтобы напомнить себе, что все еще один. Но только убедившись, смог вздохнуть с облегчением. Слишком яркой вдруг оказалась иллюзия. И слишком свежо было воспоминание о том, как неожиданно Доппельгангер появился в кабинете.       Вергилий злился. Он должен был заметить, как сгустились тени. Как потускнел светильник, уступая повелителю тьмы и иллюзий… Но демон оказался слишком увлечен собственными мыслями. Воспоминанием, о котором было трудно говорить, а щеки горели от стыда. Унизительно… больно…       Было ли это местью?       Если Доппельгангеру пришлось отказаться от стремления убить его – возможно, он решил действовать иначе…       Темный Ангел взмахнул катаной, перетекая в другую стойку, пытаясь вернуть танцу утраченный ритм. Но клинок вдруг показался слишком тяжелым, дыхание участилось, а лоб покрылся испариной. Будь он обычным человеком – подобные симптомы были бы нормальными после тяжелых ран. Но в его венах текла кровь Высших демонов. И Вергилий никак не мог поверить, что настолько ослабел.       Ему пришлось отложить Ямато и присесть на край дивана, который стоял у дальней стены. Сердце колотилось где-то в районе горла, выстукивая рваный ритм. Стиснув зубы, Вергилий прислушивался к своим ощущениям и думал о том, что ему придется как можно скорее вернуться к поискам, если он хочет стать прежним. И надеяться, что Доппельгангер не передумал сотрудничать. Он ведь непостоянен – этот повелитель теней…       Если передумает… Что ж. Возможно, Мундус что-то вспомнит о ритуале, если спросить его напрямую.       Он вдруг ощутил недовольство дома, вызванное далекой ссорой.       – Сам виноват, – Вергилий облизнул сухие, горячие губы. – Я не просил тебя пускать того, второго.       Старый особняк ничего не ответил. В этом не было нужды – демон и без того знал, что сам дал согласие на присутствие Доппельгангера рядом. Пусть во сне и почти неосознанно…       Магия снов и крови…       Душа, сшитая из осколков умелым магом…       Все это было как-то связано – но понимание картины в целом все равно ускользало. Вергилий подумал о Тени внутри себя. Тот ведь тоже был частью его души, его силы – то ли утраченной, то ли погрузившейся в слишком глубокий сон. Еще кусок забрал Доппельгангер – не по своей воле, если, конечно, не лжет…       Почему… почему он настолько легко теряет себя?       Рассыпается. И присутствие Данте рядом – вовсе не лекарство, как могло показаться поначалу…              В темноте перед закрытыми веками снова кружились золотые огни.       – Ты злишься, – в голосе тьмы были отчетливо слышны чувство вины и печаль.       Верно. Злится. И Вергилий, опомнившись, попытался подогреть собственный гнев – но ощутил только болезненную пустоту.       – Не нужно… – Тень стоял за спиной, приобняв за плечи, щекоча дыханием короткие волосы на затылке. – Злость только сделает тебя еще слабее.       – Откуда тебе знать…       Молчание было ответом. Настолько выразительное, что Вергилий закрыл глаза, стараясь отрешиться от чужой жалости, так и не высказанной вслух.       Горячие пальцы скользнули по груди, прочертили узор на солнечном сплетении. Этот жар столкнулся с пустотой, едва не заставив демона вскрикнуть. Почти больно… Не от того ли, что тьма совсем рядом – а вместе с ней и осколок утраченной силы?       – Верно, – голос убаюкивал. – Ты должен взять то, что принадлежит тебе.       – Так верни.       – Все не так просто…       Вергилий горько, хрипло рассмеялся. Конечно, не просто.       – Ну разумеется. Ритуал, который никто не помнит…       – Кроме теней.       Фраза утонула в тишине, заставив затаить дыхание. А Доппельгангер медлил. Только придвинулся ближе, провел кончиками пальцев по напряженной шее бывшего Императора – там, где бился учащенный пульс.       – Тьма помнит многое из того, что было утрачено во времени. И может поделиться знанием, если задать ей правильные вопросы… Мне это удалось. Я знаю, что нужно делать. Но ты должен подпустить меня ближе.       Куда уж ближе… Этот вопрос едва не сорвался с губ, но Вергилий заставил себя промолчать.       – Что ты собираешься делать?       – Для начала – только пройти через очередной барьер, которым ты решил закрыться.       Что ж… хотя бы его ответ был честным. И Вергилий слишком хорошо помнил, что не стоит рассчитывать на большее.              Он открыл глаза, пытаясь прийти в себя после неожиданной, навязанной чужой магией полудремы. И охнул, когда горячие пальцы коснулись губ, призывая к молчанию.       – Тише… – шепнула тьма, и этот шепот словно обжигал изнутри. – Я помогу тебе.       Вергилий молча кивнул. И поцеловал кончики пальцев Доппельгангера, давая понять, что услышал его обещание. Ему действительно хотелось верить…       И хотелось забыть, что самая опасная ловушка – та, в которой осталось место для надежды.                            – Ты так и не сказал ему…       Шорох одежды. Мелодичный звон столкнувшихся клинков. И тут же – шаг назад, отступление. Нет – почти бегство в попытке восстановить дистанцию.       Не сближаться.       К счастью для него – Доппельгангер не настаивал.       Один ритм на двоих, синхронность шагов. Вергилий не хотел этого, он не чувствовал себя способным продолжать тренировку. Но когда повелитель теней подал ему руку, призывая встать – подчинился. И обнажил Ямато, когда Доппельгангер, отступив на положенные тридцать шагов, отсалютовал сотканным из тьмы клинком.       Еще один ритуал из их общего прошлого. Только раньше именно Вергилий вел в этом танце.       – Это ни к чему, – Ямато стремительно рисовала в воздухе сложный узор. И ведь даже дыхание не сбилось. Почти как раньше…       – Ты так считаешь? – мягкий смешок тьмы будто прозвучал совсем рядом, заставив на мгновение сбиться с ритма. Как будто ему есть дело…       Вергилий ненадолго прикрыл глаза, успокаиваясь. И напомнил себе, что это просто тренировочный бой, такой же, как десятки других до него.       Не ради победы – но ради красивого рисунка движений. И память тела не оставляет выбора: дыхание выравнивается, возвращается сосредоточенность, исчезает мир за пределами каменного зала. Только противная дергающая боль угнездилась в запястье, но демон быстро научился не замечать ее.       Он приготовился к тому, что слишком быстро устанет. Думал, что снова скажутся полученные раны, а движения замедлятся и станут неловкими. Но вышло наоборот: вернулась прежняя легкость. Словно само присутствие Доппельгангера возвращало силы.       И если верить Данте, Тень почти все время держался рядом, пока Вергилий был без сознания… Случайность ли? Или еще одна нить узора, который он не в силах распутать?       Еще шаг, пауза. Как и всегда, Ямато была очень требовательным партнером – все-таки она влюблена в совершенство и не прощает ошибок. Не то что Ребеллион брата. Поэтому Вергилий ненадолго вернул катану в ножны: он еще не полностью доверял себе, в глубине души подозревая, что в самый нужный момент тело опять подведет его. А ведь он хотел устроить еще одну проверку собственных сил.       Магия отозвалась почти сразу. Ледяные мечи вспыхнули в ночной темноте и рухнули вниз, высвечивая границы условного круга-арены. Но в следующий миг Вергилий ощутил тошноту, в глазах потемнело.       Значит вот он – его нынешний предел?       – Не спеши, – голос Доппельгангера будто доносился издалека.       Он приближался медленно, дав Темному Ангелу время прийти в себя. И ударил очень слабо, так, чтобы тот смог закрыться рукой. Предплечье словно обожгло огнем. На доли секунды показалось, что черная с синевой броня треснула...       Только показалось. Но этого было достаточно, чтобы пропустить следующий удар.       Вергилий переместился в другой конец зала и втянул воздух сквозь сжатые зубы, стараясь справиться с неожиданной болью. Пустяковое ранение – но оно снова пришлось в бок, почти поверх свежего шрама. И на несколько секунд стало трудно даже дышать.       Доппельгангер не преследовал его. Клинок в его руках снова стал размытой тенью, а потом вовсе исчез, слившись в одно целое с ночной мглой.       – Пока достаточно, – произнес Тень после долгой паузы. И вовремя – Вергилий прислонился спиной к стене, стараясь переждать откат. Обретенная ненадолго сила вновь схлынула, оставив после себя озноб и противную дрожь в коленях.       Хорошо, что Данте не видит его сейчас.       Данте…       Наверное, стоило извиниться перед ним – хотя даже мысль об этом заставила поморщиться от досады.       – Значит, ты все-таки беспокоишься о нем... Это хорошо.       – Не твое дело, – Вергилий оскалил клыки, стараясь сдержать рвущийся из груди стон.       Тень подошел ближе – и замер, когда ледяной клинок пронесся мимо, оцарапав щеку.       – Твой отец должен был передать тебе…       И он передал. Вергилий помнил тот разговор полгода назад и слова Спарды о том, что повелитель теней отказался от мести.       – Я здесь с его согласия.       – Считаешь, что я поверю?       – Нет, – Доппельгангер усмехнулся, снова становясь почти прежним. – Не считаю.       Но его слова заронили сомнения в душу демона. Спарда явно не просто так уже несколько дней не выходил на связь.       Доппельгангер больше не пытался приблизиться. И Вергилий закрыл глаза, чтобы не видеть, как живые тени ластятся к его ногам. Было в этом что-то отталкивающее… и возбуждающее одновременно.       Забыть.       И лучше бы действительно извиниться перед Данте, как можно скорее. Пусть от одной мысли об этом перехватывало горло, а слова застревали где-то в груди. Пересилив себя, Вергилий отозвал Ямато и направился к выходу из зала, одновременно снимая барьер.       – Он ушел, – в голосе Доппельгангера почему-то не было привычной насмешки. – Почти сразу после нашего разговора. Полагаю, твой брат вернется не раньше чем через несколько дней. Он был настроен весьма решительно…       Ушел, значит…       Вергилий даже представить не мог, что эти слова оставят в нем такую чудовищную пустоту.       Он не знал, сколько времени простоял так, просто пытаясь осознать сказанное. Сканируя дом в надежде, что Доппельгангер обманул его или хотя бы ошибся. Тщетно… Он не чувствовал присутствие Данте на территории поместья. Осознание этого угнездилось ледяным осколком где-то в груди. И тепло чужих рук заставило демона прикусить губу до крови.       Тень не произнес ни слова. Только обнял со спины и накрыл глаза ладонью – как делал это во сне.       – Почему… – голос не подчинился Вергилию, дрогнул. Но Доппельгангер понял его без слов.       – Потому что все изменилось, когда я понял, что больше не должен служить тебе.       – Ложь.       – Если тебе так угодно.       Вергилий закрыл глаза.       Спустя мгновение он почувствовал, как повелитель теней убрал руку. Кончики пальцев мазнули по щеке, словно стирая непролитые слезы, очертили линию подбородка, коснулись шеи. Горячая ладонь накрыла горло, заставляя демона запрокинуть голову. И, наверное, следовало взять себя в руки, оттолкнуть Доппельгангера…       Но Данте ушел… И сейчас не было никого, кто мог бы осудить его.       – Ты ранен, – тихий шепот в самое сердце.       И правда. И дело вовсе не в той царапине, которая отзывалась болезненным ощущением на каждый вздох. Вергилий знал, что она скоро затянется, пусть на это понадобится больше времени, чем обычно. Если бы только все раны заживали так же легко…       Он молча порадовался тому, что в этой комнате не было зеркал. И все равно на всякий случай оставил глаза закрытыми, даже когда Доппельгангер вдруг обошел его и провел ладонью по ледяной щеке. Внешне Вергилий оставался почти спокойным – но под рукой Тени мгновенно проступил узор обжигающе холодной брони. Бывший Император слишком хорошо помнил, что жизнь Доппельгангера больше не зависит от его собственной жизненной силы.       Раньше, изредка, он тоже был почти нежен – но даже тогда не стоило обманываться этой лаской…       – Я знаю, насколько ты устал.       – Ты не можешь этого знать…       Слова. Всего лишь слова, и вместо того, чтобы спорить, Доппельгангер взял его за руку и подвел к роялю. Открыв глаза, Вергилий скользнул невидящим взглядом по черно-белым клавишам.       Данте любил слушать его музыку. Это стало неожиданным и приятным открытием – впрочем, Вергилий никогда не позволял себе проявить эту радость. Только стиль игры едва уловимо менялся, стоило Данте устроиться рядом. Исчезала острая, болезненная смена тональностей, а сами мелодии становились мягче.       Музыка успокаивала. Как и молчаливое присутствие близнеца, который в такие моменты украдкой следил за братом – а порой просто закрывал глаза, вслушиваясь в шепот клавиш. Что он видел за закрытыми веками? О чем думал? Данте никогда не рассказывал.       Он сел за инструмент, подчинившись безмолвному приказу, стараясь не думать о том, откуда взялось это желание повиноваться. Не глядя набрал первый аккорд – и мягкий певучий звук эхом заметался в стенах зала, отзываясь на прикосновение. Следом – более глубокий, навеянный этой ночью, полной тревог и сомнений. И россыпь нежных переливов второй рукой – блики лунного света на клавишах…       Музыка сейчас была его голосом.       Тень откуда-то знал это. Он всегда необъяснимым образом распознавал моменты, когда из наследника Спарды нельзя было вытянуть ни слова.       Теперь отпечаток запертых в душе чувств звучал тревожной, отчаянной мелодией, то громкой и резкой, то почти неслышной. Эхо отчаяния, тоски, гнева… И серебряной нитью насквозь – тихая печаль, которая, казалось, в какой-то момент стала неотъемлемой частью души.       – Ты стал играть еще лучше… – ладони Доппельгангера легли на плечи, совсем как прежде, прогоняя холод. Вергилий вздрогнул всем телом, но не остановился. Только острая тревожная нота разрезала мелодию пополам, заставив скривиться, словно от зубной боли.       Не то. И не вовремя. И захотелось в раздражении захлопнуть крышку, уйти… Когда в зале вдруг стало еще темнее, а в его музыку закралось пение скрипки. Непостижимым образом оно сгладило острую грань – и Вергилий продолжил мелодию, движимый теперь уже любопытством, гадая, как далеко все это может зайти.       Ускорить ритм. Сменить тональность. И скрипка успела – не следом даже, а наравне, взвилась пронзительной, завораживающей трелью. Словно натянутая до предела струна, готовая вот-вот лопнуть, дрожащая на самой грани. Она снова дополнила рояль настолько идеально, что на миг перехватило дыхание. Каждая новая нота словно была яркой вспышкой в бескрайнем океане тьмы….       Это музыка могла принадлежать ему – но была чужой.       Мелодия вновь упала почти до шепота, тихого, печального – и скрипка замолчала. Все верно… Сюда лучше подошла бы виолончель с ее завораживающим низким звуком.       – Как ты узнал? – каждое слово давалось с трудом, как и всегда после долгого молчания.       – Я не знал, – шорох за спиной подсказал, что повелитель теней вернул скрипку в футляр. – Но почувствовал. Той частью души, которую принял от тебя.       Теплая ладонь накрыла руку демона, заставив музыку стихнуть.       – Эта связь становится сильнее, когда мы рядом. Ты можешь злиться… Но вынужден напомнить, что я не просил об этом.       Неожиданный поцелуй был невыносимо горьким и властным. И отличался от манеры Данте так же сильно, как пламя отличалось от ледяной вьюги. Слишком настойчивый – он словно обжигал, лишая воздуха. Сердце против воли забилось быстрее, Вергилий дернулся, когда чужие клыки оцарапали губы – и Доппельгангер отстранился, любуясь выступившей каплей крови.       – Ты и сейчас не веришь, – произнес повелитель теней с каким-то мрачным удовлетворением. А Вергилий поспешно отвернулся, осознав, что теряет себя, тонет в рубиновом взгляде.       Данте почувствует. Он снова разозлится, теперь уже по-настоящему. И будет прав, потому что Вергилий не испытал отвращения. Стыд – да, пожалуй… Почти настолько же сильный и всепоглощающий, как в тот вечер, когда впервые позволил Доппельгангеру прикоснуться к себе.       – Ты говорил о ритуале, – демон провел кончиками пальцев по клавишам, словно прощаясь, и бережно опустил крышку.       – Сейчас не стоит его обсуждать. Ты не готов.       – Не тебе это решать.       На мгновение в голосе бывшего Императора прорезалась привычная сталь. И пожалуй, эти интонации могли бы обмануть кого угодно, даже Данте, который в последнее время стал до отвращения чутким…       – Я считаю иначе, – Доппельгангер по-прежнему стоял на своем. – И я не готов, знаешь ли, держать ответ перед твоим отцом, если ты опять натворишь глупостей.       Вергилий едва не зарычал от досады. Он не хотел ждать.       И еще больше не хотел думать о том, чем это затянувшееся ожидание может для него обернуться.