Шепот Тьмы

      Поместье встретило его сонной тишиной, за которой ощущалась тревога.       Дом словно дремал. Но за этой дремой скрывалась прежняя сила, все так же неприветливая к чужакам. И хотя Данте уже давно не был чужим здесь, он каждый раз испытывал необъяснимый трепет перед серой громадой особняка, застывшей посреди леса.       Шепот сквозняков в коридорах. Холод каменных стен за тканью гобеленов, пятна лунного света на скрипучем паркете. Огромные картины – никаких портретов, только пейзажи другого мира в обрамлении тусклого золота. Мягкие ковры скрадывают звуки шагов, и почему-то на них не остаются ни пыль, ни грязь, хотя убирать дом некому. Идеальный дом для Вергилия с его маниакальным стремлением к порядку. Если бы поместье принадлежало людям, хозяевам понадобилась бы маленькая армия горничных и слуг…       Но старому поместью не нужны чужаки. Исчезает сама собой пыль с каминных полок, теплеет пол с наступлением холодов. Словно дом – живой, и чутко отзывается на пожелания своего хозяина.       Возможно, так все и было. Иначе как объяснить странную тревогу, которую Данте ощутил едва переступив порог?       Он сразу понял, что Доппельгангер ушел. Это подсказали тени, скрывавшие очертания предметов и коридоров – обычные, мягкие, полупрозрачные. Тьма, которая служила Доппельгангеру, отличалась от ночных теней, оставаясь непроницаемой для взгляда.       А дом все равно вздыхал. Тревожился. И ноги сами привели Данте к массивной двери отцовского кабинета. Та была приоткрыта, и сквозь узкую щелочку в коридор проникал теплый, словно бы янтарный свет. Вряд ли электрический или живой огонь… Скорее от светильника вроде тех, которые Данте доводилось встречать в больших домах Нижнего Мира.       Охотник постоял немного, раздумывая, стоит ли нарушить запрет. И все-таки решился.       Кабинет был… строгим. Тяжелая, массивная мебель без лишней вычурности, огромная карта на стене, ровные ряды книжных шкафов. И книги расставлены на полках в определенном порядке – Данте заметил целые серии томов, разделенные металлическими пластинами. Совсем как в библиотеке, которая занимала огромный зал на втором этаже – только там книг было в разы больше. А здесь… редкости. Ветхие переплеты, которым не дает рассыпаться только череда непростых заклинаний. Тонкие тетради в обложках из ненадежной, мягкой кожи. Чехлы для хранения свитков…       Еще несколько книг лежали на столе – и, пожалуй, Данте впервые видел стол такого внушительного размера. Огромный – при необходимости на нем могла уместиться та самая карта. Из того же дерева, лишь слегка потемневшего за прошедшие века. Рядом – зеркало в полный рост, словно бы потускневшее, наполовину скрытое тяжелым тканевым чехлом. А над столом парил сияющий шар, и свет его был приглушенным, мягким – слишком слабым, чтобы разогнать ночную темноту, притаившуюся в углах комнаты.       Впрочем, свет больше не был нужен. Вергилий спал в кресле, и недочитанная книга была готова выскользнуть из его ослабевших пальцев.       Данте подошел ближе – и вдруг замер, жадно вдыхая ледяной воздух. Из открытого окна тянуло свежестью и прохладой, тень чужого запаха почти улетучилась… Но охотник все же смог ощутить его – и из груди против воли вырвалось приглушенное рычание. Тонкие дорожки огненной брони снова выступили на щеках, скользнули в волосы, которые едва не встопорщились острыми шипами. Значит, брат пустил Доппельгангера в свое убежище…       Или – не сумел запретить?       Наклонившись, Данте осторожно забрал книгу из рук близнеца и прислушался к тихому, рваному дыханию. А ведь он отмахнулся от предложения отдохнуть. Бросил раздраженно, что выспался на год вперед… И снова переоценил свои силы.       Данте очень не нравилась эта слабость.       Он опустился на одно колено и провел кончиками пальцев по шероховатым бинтам, стянувшим ладонь брата. Их уже можно было снять, но Вергилий почему-то не сделал этого. Забыл? Или оставил нарочно? Спрашивать было опасно, и Данте решил, что хотя бы этот вопрос он сможет оставить при себе. В отличие от других.       Светильник мигнул, его свет стал еще слабее. А Вергилий вдруг открыл глаза.       Почти секунду его взгляд оставался рассеянным, сонным. Но спустя мгновение Темный Ангел едва не вскочил, попытавшись отнять руку.       – Тише… Это я, – Данте удержал брата мягко, но настойчиво. И, вспомнив недавнее происшествие, позволил узорам брони покрыть руки до самого локтя. Кажется, именно трансформация заставила тогда Вергилия поверить.       – Данте…       Не шепот даже – вздох. И горькая, болезненная усмешка, которая почти сразу спряталась за маской показного спокойствия. Вергилий больше не пытался сбежать – только руку высвободил и теперь рассматривал бинты на ладони: растерянно, словно видел их впервые.       – Я думал, ты разозлишься, – охотник не спешил подниматься с колен. И черно-алую чешую тоже пока не убирал: пусть будет, раз именно она оказалась залогом спокойствия брата. Неудобно, конечно. Сила рвалась изнутри жидким пламенем, требуя или обернуться полностью, или отпустить. И как только Вергилию удавалось так легко балансировать в переходном облике?       К счастью, брат не замечал его неудобств. Только гладил горячие, плотно сомкнутые чешуйки, словно их тепло помогало удержаться в реальности.       – В другой раз – обязательно.       Вергилий мельком взглянул на книги, разбросанные на столе – и отвернулся.       – Бесполезно. Он был прав. Здесь много старых текстов, но все не то…       Он, значит… Рычание клокотало в горле охотника, и Вергилий почувствовал это. Попытался отстраниться, насколько это было возможно. И на брата старательно не смотрел.       А Данте злился до темноты в глазах.       Он не мог не видеть, что между его братом и Доппельгангером установилась странная, болезненная связь. Он даже предполагал что-то подобное, когда Вергилий рассказывал о своем прошлом – сухо, кратко, скупыми фактами, от которых внутри поднималась волна гнева. Но одно дело предполагать, и совсем другое – увидеть своими глазами, ощутить кожей напряжение, которым наполнялся воздух, когда эти двое оказывались рядом. А еще взгляды… Тень смотрел на Вергилия жадно, порой забывая о присутствии Данте. И тогда к всепоглощающей ярости примешивалось недоумение: разве Доппельгангер не хотел убить мальчишку, который посмел так унизить его? Разве он здесь не ради мести?       Не ради нее… иначе оставил бы Вергилия умирать.       Но от прочих догадок становилось лишь хуже.       Данте решительно поднялся и встряхнул руками, сбрасывая броню. Вовремя: еще немного и его кровь вскипела бы, вынуждая полностью сменить облик.       – Я… пойду, – слова давались с трудом, и в голосе все равно прорезались рычащие нотки.       Не стоило возвращаться. Хотя бы сегодня. Может, и не узнал бы тогда о чужом запахе в кабинете, который не спешил исчезать. Об этом разговоре. И, может быть, о чем-то еще, о чем Вергилий решил умолчать…       Брат не смотрел на него.       – Как ты различаешь нас?       – Что? – охотник замер, положив ладонь на ручку двери, и заставил себя обернуться.       – Я спросил, как ты различаешь нас. Меня и… его.       Странный вопрос. Такой, что Данте на мгновение стало не по себе.       И правда: как?       Кривая, вымученная улыбка тронула губы Вергилия.       – Я даже не задумался, – в потемневших глазах отразилась боль. – И совсем ничего не почувствовал. Неван была права, я бы ничего не заметил, если бы он пришел за моей жизнью.       Помедлив, Данте убрал ладонь от двери. И даже затаил дыхание, боясь спугнуть близнеца, понимая, что очень скоро Вергилий наверняка пожалеет о своей откровенности. Вряд ли он говорил все это, чтобы поделиться своими тревогами с братом. Просто молчать больше не мог…       – Мое возвращение… пошло не по плану, если можно так выразиться. И он был здесь, когда я пришел в себя, в твоем обличье. Я должен был догадаться, но ничего не заподозрил, – Темный Ангел запнулся, до крови прикусив губу. – Я теперь спрашиваю себя: был ли это единственный раз. Или раньше тоже, а я просто не заметил... Не смог понять…       Данте молчал.       Он разрывался между злостью и желанием стереть чужие прикосновения с кожи брата. Проклятие, он даже представить не мог, что все зашло настолько далеко. Данте понимал, что бесполезно злиться на близнеца... И все равно не мог иначе. Доказывал самому себе, что уж он-то нашел бы отличия. В конце концов, Вергилий так пьяняще пахнет ледяным серебром. Правда, Данте понял это совсем недавно...       – Мне показалось, ты не захочешь проснуться в одиночестве, – вдруг шепнула тьма. – Но если тебе от этого станет легче… это был единственный раз.       Доппельгангер появился за спинкой кресла и теперь улыбался. Его ответ был предназначен Вергилию – но сам Двойник смотрел только на Данте.       Снова в украденном обличье.       Его руки замерли на спинке кресла, обманчиво расслабленные – но сам этот жест был настолько покровительственным, властным, что Данте окончательно потерял контроль. Пистолет сам появился в руке, охотник прицелился, не видя ничего, кроме чужой – своей – наглой ухмылки, мечтая стереть ее…       – Прекрати.       Вергилий произнес это тихо и очень устало. Он не смотрел на Доппельгангера. Сгорбился только, уткнулся лицом в сложенные домиком ладони и прикрыл глаза.       На Данте смотрел сквозь ресницы – и словно не видел…       Запах серебра стал ярче.       Данте медленно, нехотя опустил пистолет. Он не знал, к кому обращался Вергилий – но хотелось верить, что к Двойнику. Тот действительно отступил на шаг, вновь меняя облик. Только улыбка осталась, теперь уже почти нежная. Еще один обман, не иначе.       Оборотень…       Вергилий вдруг резко поднялся на ноги и вышел из кабинета, даже не взглянув на застывшего на его пути близнеца.       Сбежал. Снова сбежал, и на этот раз Данте даже не попытался остановить его. Если старший брат захочет, он никогда не найдет его в огромном отцовском доме. Еще одно негласное правило, которое пришлось усвоить за полгода под одной крышей.       До сегодняшнего дня полудемон почти не осознавал, насколько он устал от всего этого.       – Разве это не очевидно? - прошелестел вдруг ответ на невысказанный вслух вопрос. - Твой брат будет в тренировочном зале.       Повелитель теней улыбался. Он произнес это с непоколебимой уверенностью, нисколько не сомневаясь в своих словах. Хотя никак не мог знать...       Или мог?       Ярость накатила оглушающей черной волной, застилая глаза. Грохнул выстрел - хотя Данте не помнил, как нажимал на курок.       Конечно, он промахнулся.       Доппельгангер не уклонился даже – только приглушил светильник, и пуля увязла в сгустившейся тени, не причинив оборотню вреда. Может, оно и к лучшему – охотник видел, что способны сделать с камнем пули из его пистолетов. Вряд ли Вергилий был бы благодарен за дыру в стене, которую даже этот дом залечил бы далеко не сразу.       К лучшему… Вот только чувство досады никуда не делось. Да и какое ему дело до переживаний брата, который даже просто поговорить отказывается?       Облик Доппельгангера стал чуть плотнее, снова вернув почти человеческие очертания. Еще мгновение – и Данте с удивлением рассматривал кого-то слишком похожего на брата. Вот только он никогда не видел Вергилия таким.       Слишком юный. И слишком холодный. Идеальные черты лица застыли в маске отрешенного равнодушия. Темно-синяя, почти черная рубашка с закрытым воротником и широкими рукавами лишь подчеркивала бледность кожи. Да и вся одежда была странной, непривычного кроя… Взгляд охотника скользнул по длинным наручам с пряжками ремешков и тусклым золотом вышивки. Разве Вергилий когда-нибудь носил что-то подобное?       – Тебе нравится, – голос Доппельгангера остался прежним, частично разрушив иллюзию. Он совсем не вязался с холодным, отрешенным обликом – и словно осознав это, Тень позволил рубиновому пламени вытеснить серебро во взгляде.       Уж лучше бы оставил как есть. От непривычного алого взгляда стало совсем жутко, и Данте пришлось напомнить себе, что перед ним вовсе не Вергилий. В глазах Темного Ангела всегда было только золото – порой яркое, а порой темное, словно старая бронза.       – Почему ты показал это?       – Может, ты хочешь спросить – когда? – лукавая, дразнящая улыбка на тонких губах. Почти незаметная, такая же, как мог бы улыбаться старший сын Спарды.       Вот только Данте знал, что Вергилий не позволил бы себе улыбнуться.       – И без твоей помощи догадаюсь, – охотник прислонился спиной к стене и сложил руки на груди, продолжая следить за оборотнем. – Таким мой брат был, когда победил тебя.       А ведь красив. Тот небесно-голубой плащ, который Данте помнил, скрадывал очертания фигуры, делал Вергилия шире в плечах. Хорошо, что брат от него отказался. Как и от жилета, который был для него слишком жестким, массивным. В новой одежде Вергилий словно стал похож на Ямато: такой же хищный, опасный, и эту силу не могла скрыть даже обманчивая хрупкость облика.       Вот только взгляд слишком пустой. Не этот алый – а серебряный, словно скованная льдом вода.       – Я сам вышел к нему, – Доппельгангер скользнул взглядом по удобному креслу, но не решился занять его. И вместо этого отошел к окну, вслушиваясь в звуки ночи.       А Данте поверил.       Будь он сам зеркалом – тоже вышел бы навстречу такому, как Вергилий. Просто рассмотреть поближе. Запомнить каждую черточку на совершенном лице. Взмах белоснежных ресниц, когда обжигающее серебро вспыхивает во взгляде. Ауру дремлющей силы. Тонкую, почти неуловимую улыбку в уголках губ, когда полукровка замечает нового противника… Это же почти вызов – сможешь ли ты, повелитель иллюзий, хотя бы на миг притвориться таким совершенством?       – Позже я забыл об этом, – Тень любовался собственным отражением в черном зеркале. – Вернее, постарался забыть – никому не захочется признавать, что он сам угодил в ловушку.       И, наверное, Данте мог его понять. Все же это слишком унизительно для древнего могущественного демона – проиграть юному мальчишке-полукровке, да еще и по собственной глупости. Таковы традиции Нижнего Мира, где совсем другой кодекс чести, и жизнь мало чего стоит.       Если подумать – неудивительно, что Вергилий там задержался.       – Зачем ты рассказываешь мне все это?       И снова – едва слышный смешок, явно позаимствованный у брата.       – Затем, мой дорогой Данте, чтобы ты понял, почему должен уйти.       – Что?       – Совершенство должно оставаться совершенным, – Доппельгангер закрыл окно и провел кончиками пальцев по холодному стеклу. – Я намерен вернуть ему часть души. Это и в твоих интересах тоже – кто знает, вдруг без этого осколка твой брат не просто утратит силы, но еще и постареет, как обычный человек… Но обратный ритуал невозможен, пока Вергилий не примет тьму в себе. А рядом с тобой он этого не сделает. Ты ведь и сам понимаешь, что у него слишком много тайн, которыми он не готов поделиться.       – А с тобой готов, значит, – на этот раз Данте не сумел сдержать приглушенное рычание.       – Есть такая надежда, – губы Доппельгангера тронула знакомая печальная улыбка. – В конце концов, я уже знаю слишком много.       Он вдруг вскинул голову, словно к чему-то прислушиваясь. И на доли секунды изменился настолько, что Данте больше не видел разницы между братом и повелителем теней. Даже ощущение чужой боли было тем же – слишком знакомым, слишком острым и отзывающимся глубоко внутри. Безумно захотелось найти Вергилия – но Данте понимал, что брат не подпустит его к себе.       Вихрь теней окутал Доппельгангера.       – Я очень рассчитываю на твое понимание… и благоразумие, – шепнула тьма перед тем как охотник остался в одиночестве.       Спустя мгновение в его руки беззвучно опустился угольно-черный конверт, скрепленный печатью чужой силы.