Шепот Тьмы

      Он открыл глаза и несколько секунд всматривался в темноту, слушая собственное дыхание.       Казалось, его разбудил какой-то звук. Однако во всем доме царила тишина, как и всегда. Только шептал ветер за окном. День выдался солнечный, почти теплый, но к ночи склоны гор вновь окутались прохладным туманом.       От приоткрытых окон тянуло сквозняком – но спиной Данте чувствовал слабый, ровный жар.       Воспоминания возвращались постепенно, обрывками, словно он никак не мог проснуться. Все верно… Прошла неделя с тех пор, как он здесь. И впервые за эту неделю Вергилий согласился хоть немного поспать.       Данте предполагал, что им с братом на самом деле не очень-то нужны еда или сон. И то, и другое было скорее способом получить удовольствие, быстро восстановить силы. Или привычкой из прошлого, когда близнецы еще не знали о своем демоническом наследии. Когда они пытались считать себя обычными людьми, жили по законам людей… когда у них был общий дом и подобие семьи.       Как давно это было.       И Вергилий с тех пор ушел очень далеко от человеческих привычек.       Его спальня оказалась более темной и просторной, чем та, которую выбрал себе Данте. Забираясь в постель, младший невольно подумал, что ему было бы неуютно спать одному на такой огромной кровати. А Вергилий даже не стал раздеваться. Улегся поверх покрывала, сразу же отвернувшись, и прошипел почти беззвучно:       – Не трогай.       Данте так и замер с протянутой рукой.       Они могли сколько угодно драться, могли заниматься сексом до потери сознания и потом вместе принимать душ – но брат все еще избегал ненужных, на его взгляд, прикосновений. Что ж… не все сразу.       То, что он подпустил Данте к себе на время сна, уже было огромным достижением.       Сейчас Вергилий дышал тихо и ровно. Слишком ровно. Осознав это, Данте перевернулся на другой бок и несколько секунд смотрел в спину близнеца.       Каменную. Напряженную до боли.       Он не успел коснуться чужого плеча. Размытый вихрь мелькнул перед глазами, и Вергилий впечатал его в кровать. Пальцы сомкнулись на горле, почти лишив воздуха, дрогнули губы в беззвучном оскале. Но Данте едва обратил внимание на все это.       – Кошмары? – спросил он, глядя в светлые от боли глаза.       Приглушенное рычание все же вырвалось из груди демона. И Данте рванулся из чужой хватки, надеясь, что своим приемом не сломает кровать.       Это было бы неловко.       Несколько секунд борьбы – и братья поменялись местами. Вот только Данте почти сразу ослабил захват. Смотреть на Вергилия было страшно – и он не смотрел. Обнял, вслушиваясь в хриплое дыхание, гадая, насколько брат ценит собственную постель, рискнет ли здесь превратиться или призвать ледяные клинки. Это же не библиотека… С него станется.       Спустя несколько ударов сердца Данте решился провести кончиками пальцев по чужой шее.       Этот жест все еще странным образом успокаивал Темного Ангела. Вот и сейчас рык застрял в горле, и охотник еще несколько мгновений ощущал беззвучную вибрацию.       – Тебе снился ад?       Или это снова был я?       И словно в подтверждение – снова дрожь, едва уловимый горький смешок, неразличимый даже для его слуха.       – Есть вещи пострашнее ада… Данте.       Сердце больно сжалось от этих слов.       Он приподнялся, готовый к нападению, готовый отскочить в любой момент. Но Вергилий больше не двигался. Несколько секунд Данте всматривался в его лицо, застывшее непроницаемой маской, в потемневшие равнодушные глаза. Выдохнул тихо:       – Я не твой кошмар.       Вергилий ничего не ответил.       Но и не сопротивлялся, когда Данте запустил пальцы в мягкие серебристые пряди, чуть растрепавшиеся во время их короткой борьбы. Даже глаза прикрыл. От удовольствия или не желая видеть того, кто так часто терзал его во снах – этого Данте не знал.       – Я не причиню тебе боли…       Снова оскал – почти инстинктивный. Данте казалось, он скоро выучит эти реакции наизусть.       – Вергилий…       Злое рычание застряло в груди, когда ладонь младшего замерла над сердцем.       И снова это странное выражение в глазах.       Усталость… Голод.       Данте почти смог понять его…       Не успел – Вергилий снова оказался сверху, его клыки щелкнули в опасной близости от шеи. Не задев кожу – но только лишь потому, что тогда постель пропиталась бы кровью. Хвост со свистом рассек воздух, заставив охотника вздрогнуть, гребень на спине встопорщился ледяными иглами.       Уже через секунду броня слетела с демона, и он рывком поднялся с кровати.       – Я выспался.       Данте тихо, недоверчиво хмыкнул и тоже сел, потирая ободранное плечо.       Когда-нибудь он сможет понять… У них впереди вечность.                            Огромный дом казался тесной, душной клеткой. Данте шел, не разбирая дороги, все еще пытаясь осознать увиденное. Пытаясь…       … забыть.       Он едва не налетел на стену, осознав это. Зарычал так, что зазвенели стекла в ближайших окнах. Проклятие. Значит, Вергилий сделал свой выбор? Что ж, его право, они ведь ничего не обещали и не должны друг другу. Но хотя бы признать это он мог? Сказать? Просто сказать, глядя в глаза…       … забыть.       Забыть, как медленно, как неловко, как завораживающе красиво Вергилий опустился на колени перед повелителем тьмы. Как прильнули к нему дымчатые тени, сковывая руки за спиной. Как Доппельгангер перебирал серебряные волосы, такие мягкие, лишь кажущиеся жесткими иглами…       … как хотелось самому оказаться на месте оборотня…       «Подойди к нему».       … забыть.       Ноги сами привели на порог спальни. Данте рывком распахнул дверь и замер, тяжело дыша. Взгляд метнулся к шкафу – полупустому, где помещались почти все его вещи. Хочет ли он забрать их?       Хочет ли он уйти?       Гнев горячей волной прокатился по телу, заставив охотника оскалить клыки. Хочет или нет – после увиденного он должен покинуть этот чертов особняк. Вергилий ведь сам сказал – он никогда не признается, что присутствие брата тяготит его. Что Данте вовсе не тот, кто ему нужен.       Значит, придется действовать самому.       Взять портрет матери. И убраться как можно дальше, можно даже в проклятую, до боли надоевшую Фортуну – пока эти двое так увлечены друг другом…       Черт с ним, с портретом.       «Данте», – зов настиг его уже на первом этаже, в двух шагах от холла. Охотник невольно замедлил шаг, но тут же тряхнул головой. Что бы Вергилий ни хотел сказать ему – он не желал слушать. Слишком поздно для признаний и разговоров по душам.       Холл оказался затоплен тьмой, словно уже наступила ночь.       Данте остановился, бросил быстрый взгляд на окна. Так и есть: он все еще мог разглядеть за стеклами угасающий закат. Но солнечные лучи, пробившись сквозь окно, сразу тонули в темном тумане. Совсем как неверный свет ламп в том подпространстве, куда угодил охотник тридцать лет назад, поднимаясь к вершине Темен-ни-Гру.        Меч появился в руке сам собой, соткавшись из алых искр.       – Ты никуда не пойдешь, – Доппельгангер шагнул на середину холла – плавным, скользящим шагом, до боли знакомым Данте. Оборотень улыбался, и от этой мягкой, чуть снисходительной улыбки снова потемнело в глазах.       – Прочь с дороги.       Сердце вновь обожгло горячей, болезненной волной. Ревностью, это называется ревность – тут же подсказал разум. Данте шагнул навстречу, и вокруг него зависли призрачные клинки, пронзительно алые даже в искусственном полумраке.       Если оборотень хочет драки – он ее получит.       – Данте.       Проклятие… он снова не почувствовал присутствие брата.       Оборачиваться не хотелось. Не хотелось смотреть в глаза близнеца, который уже давно не был его отражением. Данте не желал знать, что ждет его сейчас на дне этих ледников.       Сквозь тьму, окутавшую холл, вдруг вспыхнуло золото. Та самая новая защита, о которой упоминал брат. Сложные узоры переплетались, наслаивались, образуя густое, почти непроницаемое полотно. Данте так и не овладел магией, но даже он почувствовал усилившуюся вибрацию силы.       – Я не могу отпустить тебя, – Вергилий говорил очень тихо, не повышая голоса и не приближаясь. – Сейчас это слишком опасно.       Опасно? Ах да, та тварь, которая вылезла из Врат… Кажется, ее устроит смерть любого из сыновей Спарды.       Дорожки алой брони вновь проступили на коже: силы вернулись, словно Данте не гонял себя несколько часов в тренировочном зале, до потери пульса и темноты в глазах. И на этот раз охотник отпустил себя. Обернулся, чувствуя, как жидкий огонь растекается по телу, как сквозь боль приходит ощущение силы, как броня закрывает уязвимую кожу.       Если бы он только мог точно так же закрыть свое сердце…       – Всю мою жизнь меня пытаются убить, дорогой брат. Это не новость.       Злая улыбка, больше похожая на оскал, появилась сама собой. Данте замер в стойке, очертив клинком широкий полукруг. Но Вергилий не спешил нападать.       Даже не смотрел на него.       Боль была такой сильной, что Данте несколько мгновений не мог дышать. Ярость ударила в грудь, казалось, сердце вот-вот проломит ребра, и плевать, что сейчас они в разы прочнее человеческих. Никакая броня, никакая сила не могла спасти его от этой боли. Едва осознавая свои действия, Данте кинулся вперед. Слишком быстро, гораздо быстрее, чем когда-либо. Забыв про меч, нацелившись на брата когтями и алыми призрачными клинками, которых вдруг стало вдвое больше…       Черный вихрь отбил атаку, оказавшись на его пути.       Триггер слетел с охотника. Он тут же отскочил назад, затормозил, пытаясь прийти в себя. Оскалился в лицо Доппельгангеру, который закрыл Темного Ангела собой.       Вергилий вдруг поднял голову – и Данте едва не задохнулся, поймав его взгляд. Темный. Совершенно пустой, словно мертвый… выжженный.       – Как только все это закончится – я не стану удерживать тебя, – даже голос старшего близнеца был мертвым, шелестящим, едва громче шепота.       Разве этого ты хотел, Вердж?       Данте медленно выпрямился. Отозвался так же негромко, едва сдерживая злость:       – Ты не в силах удержать меня.       Ему нужно было время, чтобы восстановиться и вновь призвать силу демона. Охотник быстро взглянул на Доппельгангера, который все так же стоял между братьями черной тенью. Рыкнул раздраженно:       – Так и будешь прикрываться им, брат?       Он надеялся по-настоящему задеть старшего – но на лице Вергилия не отразилось ни единой эмоции. Темный Ангел лишь чуть прищурился. И только теперь Ямато появилась в его руке.       – В сторону, – негромко приказал он, и Доппельгангер тут же отступил, пряча усмешку.       Даже сейчас он насмехался над ними…       Неважно.       Данте вскинул руку, вновь призывая Ребеллион. Привычная тяжесть клинка успокаивала… и в то же время вселяла тревогу.       Это не тренировка и не спарринг.       Вергилий замер – расслабленный, спокойный, едва удерживая катану тремя пальцами. Но Данте прекрасно знал, насколько обманчива эта расслабленность. Как меньше чем за секунду брат может обернуться яростным смерчем.       Когда они дрались всерьез в последний раз?       Как и всегда, он атаковал первым. Но успел сделать лишь шаг, когда Вергилий вдруг метнулся ему навстречу неуловимым вихрем. Зазвенели мечи, столкнувшись – и Данте осознал, что Ямато все еще остается в ножнах.       И хотя Вергилий часто так делал, сейчас это показалось до боли неправильным.       Он вывернулся из блока, попытался хоть немного разорвать дистанцию. Но брат не позволил. Данте отбил еще две атаки ножнами, отшатнулся, готовый встретить лезвие демонической катаны. Зашипел сквозь зубы, когда вместо этого сверху обрушился дождь из ледяных клинков. Холод знакомо вгрызся в тело, словно замораживая изнутри. Вергилий уже был рядом – и Данте едва успел подставить меч под новый удар.       Тут же атаковал сам, чувствуя, как зарождается в венах уже знакомое пламя. Вложив чуть больше скорости, чуть больше силы – еще не превратившись, но достаточно агрессивно, чтобы Вергилий отступил под этим натиском. Вспышка – и брат уже замер в тридцати шагах, разрывая дистанцию.       В его глазах по-прежнему плескалась мертвая тьма.       – Значит, теперь ты доволен? – Данте наступал, направив клинок острием в пол, готовый в любой момент нанести удар. – Этого ты хотел?       Тень боли промелькнула на равнодушном лице. Боковым зрением охотник заметил, как дернулся, но все же остался в стороне Доппельгангер.        Искры, холод ледяной брони, защитившей предплечье.       – Я не твоя игрушка. И меня тебе не удержать контрактом.       Еще несколько атак – и дыхание все-таки сбивается. О, если бы только эту боль можно было заглушить так же легко, как разорвать контракт с подчиненным демоном!       На мгновение мир снова утонул в алой вспышке.       Сломать.       Он все-таки сумел пробить защиту близнеца. И успел оглушить прежде, чем Вергилий смог отступить. Впечатал в стену, выбивая воздух из легких, едва замечая, как облаком взметнулась краска, а по каменной поверхности поползла сеть трещин. Пощечина оставила алый отпечаток ожога на щеке – но чужая боль не принесла облегчения. Данте наклонился к уху брата, прошептал, обжигая кожу горячим дыханием:       – Я ненавижу тебя, Вергилий.       Бесполезно… Даже эти слова не могли уничтожить яд, который разъедал его душу изнутри.       – Я знаю, – вдруг почти беззвучно отозвался старший.       – Да что ты можешь знать!       Он сорвался на крик, переходящий в рык демона. Обжигающая волна силы ударила во все стороны, впечатывая Темного Ангела в камень. Данте казалось, что вокруг раскрылась черная воронка, ярким золотом вспыхнул и тут же окрасился алым огромный призрачный клинок – втрое больше тех, что усиливали его обычные атаки…       И вдруг чужая сила отшвырнула охотника в сторону, сбивая наваждение вместе с броней.       – Достаточно.       Сквозь тьму перед глазами вновь проступили очертания холла – и Данте увидел, что Доппельгангер закрыл Вергилия уже знакомым черным щитом.       Лишь теперь снисходительная усмешка исчезла с лица оборотня. Не обращая внимания на охотника, Тень подошел к старшему наследнику Спарды, коснулся щеки кончиками пальцев – там, где все еще проступал алый след. Вергилий даже не шелохнулся. Только расслабил руку, отпуская Ямато, и катана исчезла в воздухе.       Данте медленно поднялся на ноги, все еще стараясь перебороть звон в ушах. Только теперь он осознал, что за все время боя Ямато так и не покинула ножны.       – Ты мог просто сказать мне, – произнес он, наблюдая, как ладонь в черной перчатке скользит по щеке брата. – Нет… Ты должен был.       – Что сказать? – снова этот едва слышный шелест вместо родного голоса.       Злость шевельнулась в груди и тут же схлынула, оставив только горькую усталость.       – Что я не нужен тебе.       Проклятие… Фраза в духе дешевых мелодрам, но Данте даже представить не мог, что будет так невыносимо произнести это вслух.       Он знал, что каждое его слово сейчас впивается в сердце брата ядовитыми иглами боли. Видел, как Вергилий застыл каменным изваянием, как его глаза вновь наполнились почти прозрачным, острым серебром. Но вместо угрызений совести почувствовал только мрачное удовлетворение.        – Ты был невнимателен, Данте.       Тень улыбался. Его рука замерла над сердцем старшего сына Спарды, губы едва ощутимо коснулись виска.       – Скажи ему, – тихий, вкрадчивый шепот был предназначен Темному Ангелу, но Данте слышал каждое слово. – Ну же, Вергилий… Это всего лишь слова.       Данте вдруг осознал, что тьма вокруг них снова пришла в движение. Мелькнули острые когти Доппельгангера, рубашка на груди демона тут же окрасилась алым. В тот же миг Вергилий содрогнулся от прикосновения чужой силы – и вновь оказался на коленях.       Ладони тьмы замерли на его плечах, не позволяя подняться.       Наверное, он должен был вмешаться. Или уйти, как собирался с самого начала. Но Данте только смотрел – жадно, не в силах отвести взгляд. Смотрел, как Вергилий до крови прикусывает нижнюю губу, как прикрывает глаза, не в силах хоть мгновение вынести тяжелый взгляд брата. Как почему-то намеренно сдерживает свою силу, покоряясь, и алое пятно разрастается на его груди…       Губы шевельнулись, но с них сорвался только шелестящий вздох.       – Громче, – Данте едва узнал собственный голос, неожиданно низкий и глубокий. Мрачно, почти невольно улыбнулся, заметив, как равнодушная маска близнеца окончательно дала трещину, и на лице Вергилия промелькнула смесь страха и надежды. Он все еще молчал…       … и едва сдержал стон, когда тьма нежно прикоснулась к щеке острой кромкой когтей. В рубиновых глазах Доппельгангера отчетливо искрилась насмешка.       – Знаешь, Данте... У меня так и не вышло заставить его просить, – промурлыкал Тень, чуть заметно улыбаясь.       Знакомая ледяная ярость промелькнула в глазах – но Данте едва обратил внимание. Воздух застрял в легких. Густой, наполненный сладким предвкушением и обещанием.       – К чему ты клонишь? – спросил он, стараясь справиться с наваждением и голодом собственного демона.       … это было почти невозможно, когда Вергилий смотрел на него так – быстрый острый взгляд из-под ресниц, наполненный той же тьмой и жаждой...       Ты подчинишься мне.       Оборотень улыбался – и в этой улыбке отразилась бездна.       – Я почти уверен, что это получится у тебя.