Цирк уродов

Мысли Энджела были рассеяны, да и вообще в эту минуту было сложно думать о чём либо. Он хотел бы совсем забыться, всё забыть, потом проснуться и начать всё сызнова. Абсолютно всё и более ни о чём не жалея. Но как бы там ни было, ничего уж не исправить, жизнь всегда будет кидать под ноги сожаления, а порой этими самыми ногами и без того сложно перебирать. Только отойдя подальше от отеля в голову закрался вопрос: «А как я обратно попаду?». И этот вопрос был вполне логичен. Одной из паучьих способностей, которыми обладал Даст, было позволение прыгать довольно высоко и оказаться на одном уровне с окном его спальни было бы достаточно просто. Но главной сутью вопроса было — как попасть в это заранее открытое окно, при этом снова не ударившись чем-нибудь, а уж тем более поврежденной грудной клеткой. В прочем, сообразительности и умения изворотливо уходить от ответа ему не занимать. Что-нибудь да придумает, а если появится желание поразмыслить над каким-нибудь вопросом — он найдёт что-то поинтереснее. Ранее, когда демон так же прогуливался по Аду, малейшее насилие или жестокость казалось ему чем-то занимательным и весёлым, в то время, как сейчас, узрев картину, на которой два демона настойчиво пытаются изнасиловать девушку, Даст едва ли удержался, чтобы не попытаться их остановить. Конечно, «попытка — не пытка», — как говорится, но что на данный момент он может сделать? Слабый, во всех смыслах разбитый и, словно, загнанный в угол? Совершенно неузнаваемый для себя же самого, когда умоляющий взгляд о помощи, принадлежавший девушке, с надеждой скользнул на него, а тот лишь прошёл дальше, ещё сильнее ссутулившись. Один лишь момент может поменять нашу жизнь, перевернуть её с ног на голову и заставить совершенно иначе смотреть на происходящие события. Куда он вообще идёт? Продолжает идти прямо по улице, уже успев несколько раз завернуть. А если так подумать — куда и зачем бы мы не шли, несмотря на возможный духовный регресс, все мы идём лишь в одном направлении. Прямо. Дорога — прямо. Заворот — и снова нас несут ноги именно прямо. Даже если развернуться и пойти назад — всё равно для нас это будет прямо. Было также во всех смыслах больно вдыхать воздух, пропахший трупами, кровью, сексом, синтетическими наркотиками и, наверное, даже отчасти злостью. Улицы, где запросто могут обнести карманы, так и кричали о своём местонахождении. С каждым шагом всё более мерзко идти по заплёванной дороге. Но осталось ещё немного. Рассуждая на разные темы и осмысливая происходящее, Даст и сам не заметил, как до «финиша» осталось совсем чуть-чуть. И почему именно Вэгги? Зачем демон снова прётся к этой девушке, прекрасно понимая, что возможно ему будут не рады, как и в предыдущие разы? А ответ был настолько прост, что все великие писатели перевернулись бы в гробу, увидев строчки: «просто больше не к кому». Где же эти друзья или хотя бы приятели, и почему об их ценности написано так много стихов и коротких повестей? Теперь Энджел понимает. Парень знал, что даже если ему будут не рады, Вэгги всё равно выслушает. Не факт, что даст совет. Не факт, что произнесёт хоть слово или не сорвётся на привычный для неё крик, но уж точно выслушает. Если быть совсем честным с собою, пауку тоже было бы интересно послушать её историю. Причину постоянной раздражительности, ненависти к мужскому полу и подобное тому. Просто знать всё. Девушка никогда не давала громких намёков о жизни «до», и от этого сносило башню. Банальный интерес, который присущий всем, чаще всего властвовал именно над Дастом. Он снова заворачивает, проходит прямо, и уже скоро отказывается у нужного подъезда, около которого стоит толпа. Толпа совершенно бессовестно ругается, орут и хохочут, по кругу передавая полный шприц с недавно сваренным метадоном. Вид чуть ржавой иглы несомненно вызывал у Даста чувство отвращения. Таким он бы не укололся, даже ощущая отказ тела от героиновой ломки. Парень ещё с минуту стоял и просто пялился на то, как игла проникает в чужую вену, которая слегка вздувается и пускает капельку чёрной крови. Кто-то уже не в состоянии стоять и просто сползает по стене на пол, укладываясь прямо в воняющую мочёй лужу. От этого зрелища начинало чуть-ли не буквально тошнить и Энджел закуривает, чтобы подавить внезапный порыв. А ведь раньше он бы с этого посмеялся, в то время как сейчас и слова вставить не желает. Сколько бы ему не говорил брат: «Мы не люди, просто сперма. Сперма — жидкость. Жидкость не имеет слова», — Энджел слишком уважал своё мнение. Курить и наблюдать за каплями человечности было слишком напыщенно с его стороны, по крайней мере так явно наблюдалось чужим взглядом. Компания уже заметила его наблюденческое присутствие и пялилась недовольными, страшными и перекошенными, худыми и впалыми, лицами, чем и заставила его поскорее выкинуть обугленный фильтр с оставшимся сантиметром табака и зайти в подъезд.

***

Тихий голос Фредди Меркьюри, доносящийся из динамиков колонок, сейчас был единственным, кто не хотел молчать. По крайней мере, кто этого уж точно не делал и разрывал горло в очередной записанной песне. — Тебе чай или кофе? — задает вполне обычный вопрос девушка, бросая короткий взгляд на гостя и снова отворачиваясь к чашкам. Уж какой день она слушала новости, которые вела неизменная Киллджой, и, казалось, знала обо всём, что творилось в Аду, но вновь вопрос об очередном визите Даста стоял открыт. Ответом на него послужили слова: «Я соскучился» — при этом Вэгги понимала, что цель визита заключается в другом. Она просто это чувствовала какими-то потусторонними знаниями. — Кофе. Чай для слабаков, — Энджел говорил как можно веселее, но это притворство было явно слышно. Он притворяется. Пытается играть. И на данный момент его актёрская игра была на уровне ребёнка, который врёт маме о том, что он упал, а не его побили в школе. Девушка ставит на стол две кружки с якобы бодрящим напитком и садиться напротив парня, пристально смотря на него. –Так что ты говоришь у тебя случилось? — сейчас девушка чувствовала себя адвокатом, который пытается как можно честнее поговорить с клиентом. — С чего ты взяла, что у меня что-то случилось? — и снова притворная улыбка его выдает. Видимо, порно актёры всё же больше «порно», нежели «актёры». А может он это специально, чтобы особо не навязываться. Хотя, когда это наглость его стесняла? — Хм, дай подумать… — челкастая приняла задумчивый вид, после чего быстро заговорила, — Ты припёрся ко мне ближе к ночи в пижамных штанах, домашних тапочках и растянутой кофте, которая похожа на ту, что носила моя бабушка. Плюс у тебя довольно-таки болезненный вид, словно ждёшь эвтаназию и, ах да, это сложно не понять. На это Энджел приглушенно улыбнулся и отвёл глаза. Слишком много мыслей и слишком мало времени. Слишком смутно и темно на душе, и пусть, когда шёл сюда, до мелочей и несколько раз продумал, что будет говорить, но сейчас ранешние предложения куда-то разбежались. Даст поставил локти на край стола и подпер голову всеми руками. — Чарли сказала, что не выпустит меня из отеля, пока я полностью не поправлюсь, — говорил он, продолжая приглушенно улыбаться, — вот я и сбежал через окно. По-детски, правда? А когда я что делал по-взрослому, кроме занятия сексом? Когда решил жить в отеле, лишь потому, что это бесплатно? Или когда учавствовал в террорах, становясь плохой пародией на Аль-Каиду? Я боюсь быть серьёзным. Боюсь, что мне сядут на шею. Боюсь сейчас это говорить. И, в конце концов, боюсь потерять последние капли себя и своей человечности. Я хочу искупить свои грехи, но не знаю как. Я всё ещё не верю в отель, само его существование бредово. Я полностью потерян в своих давно забытых чувствах. Я видел как рождаются идеи и умирают в клетке алкоголя. Точно знаю, что не вернусь в отель до утра, ибо в своём номере я как у беса в глотке. Будто он меня проглотил и мной же подавился, — парень говорил первое, что пришло в голову, и говорил короткими предложениями, быстро сменяя одно другим. Энджел вспоминает, что Вэгги ничего не ведает о его недавней передозировке, но вместо того, чтобы рассказать предысторию, он лишь задаёт вопрос, — Чтобы ты чувствовала, если б я сдох?