Save me, my love

      – Ты и впрямь сладкий, – шепчет альфа, когда, оторвавшись от невинного поцелуя, проводит напоследок по нижней губе, чем ещё больше смущает парня.       Лухан опускает взгляд, ибо просто невыносимо неловко сейчас посмотреть в лицо напротив, и натыкается на хитро сощуренные глазки ребёнка, который, очевидно, давно уже проснулся.       – А теперь я могу называть тебя папочкой? Отец мне утром запретил, но сейчас… – проворковал омежка, явно не замечая растерянности на чужом лице.       – Чёрт! Ой… – Лу округляет глаза и прижимает ладонь ко рту, осознавая, что на эмоциях сболтнул лишнего. Он с испугом вскидывает голову, пока малыш довольным попугайчиком запевает:       – Чёрт, чёрт, чёрт.       Минсок видит зевающего, но весёлого сына, который удивительно спокойно себя вёл весь день. Видит зашуганного оленёнка Лухана, который не знает куда спрятаться и сбежать от стыда. И это кажется настолько правильным, что мужчина неосознанно начинает заливаться смехом, даже забывая, что стоило бы сказать Сехуну, что он запоминает не самое хорошее слово. Вот только, кому какая разница?       – Кажется, – начинает Ким, подавляя новый смешок и стискивая чужую руку в знак поддержки, – сегодня парень повзрослел на несколько лет с такими неосторожными взрослыми.       Этот озорной тон и нежные пальцы, щекочущие запястье, заставляют Лухана расслабиться и даже улыбнуться мальчику, который вновь полез обниматься.       – Хунни, я же говорил, не нужно так называть Лу. Это не культурно, – заботу и смущение старший спрятал за напускной строгостью. И если Хань эту многослойность заметил, то омежка свёл брови к переносице и надул губки, прижимаясь ещё ближе к своему «папочке».       Почему-то такая смена настроения совсем не была приятной. Хотелось, чтобы малыш и дальше смеялся, веселился. Похоже, паренёк начинает понимать состояние Минсока, когда тот готов сделать всё, что угодно, лишь бы его сын не плакал и не расстраивался. Омега начал поглаживать обиженного мальчика по милым кудряшкам, слушая ворчание. И кто его за язык дёрнул сказать:       – Сехуни, ты можешь называть меня так, как тебе хочется.       «Этот блеск в глазах того стоит!» Подумал Лухань, и улыбнулся, пока не встретился взглядом с шокированным и обескураженным Кимом, у которого даже волосы на голове встали дыбом. (Ну, по крайней мере, Ханю так показалось.)       – Ой, прости, я не подумал… – «да что с тобой сегодня? Косячишь на каждом повороте!»       – Правда-правда? Я могу звать тебя папочкой?!       – Ну… – замялся Лу, всё ещё глядя на старшего, словно спрашивая разрешения. А ведь и правда, какое он имеет право вторгаться в их маленькую семью? – Возможно, не стоит, мы ведь только вчера позна…       – Да, Хун. Если Лухан тебе разрешает, то можешь называть его и так.       Целый час, пока они собирались и добирались до дома омеги, Ким пытался доходчиво объяснить сыну, почему нового знакомого нужно называть именно «Лу», а не «папочка». Полчаса насмешек со стороны Кёнсу, а-ля: «Пусть называет, быстрее привыкнут друг к другу, им ещё жить вместе». Целый час стараний, чтобы парню не было неуютно или неловко. А в итоге, он сам соглашается. Невероятно.       – Тебе точно это будет комфортно? Сам же сказал, только два дня знакомы, – смущённый кивок с опущенными глазами, но лёгкой улыбкой, – хорошо, тогда договорились. А теперь поехали, поздно уже, мы завезём тебя домой.       – Как? А разве папочка не будет теперь жить с нами? – и попробуй объяснить ребёнку, ещё и то, что звание «папочки» немного преувеличено в его глазах. Или много.       – Нет, малыш, точно не сегодня. Возможно, чуть позже, – твёрдо проговорил мужчина, не отводя взгляда от лица омеги и стараясь считать каждую его эмоцию. Это не ложь. Ким был настроен сделать Лухана частью своей жизни, пусть тот пока об этом и не знает наверняка.       – Эм, Минсок, я не думаю…       – Не думай об этом. Идём, правда поздно, а вы устали.       У Ханя только белый шум в ушах и под веками. Ему сейчас серьёзно не оставляют даже права голоса? Вот так сразу? А если он против?       «Да-да, против он, конечно, сам же с разбегу прыгаешь в неизвестную бездну». Ну и что? Может быть, всё будет не так уж и плохо…       До дома омеги стояла тишина, ведь малыш снова заснул в своём кресле, вцепившись в руку сидящего рядом парня. Лухан уже подумывал быстро выскочить из машины, поблагодарив за весёлую прогулку, и сбежать, чтоб не натворить ещё больше дел, за которые позже будет стыдно, вот только, пока он вырывал свои пальцы из смертельного захвата, Ким уже открыл дверь и стоял с протянутой ладошкой. Миссия провалена на самом старте.       Лу осторожно подал руку и, в то же мгновение, оказался притянут к горячему телу вплотную без возможности сопротивления. Хотя, какое там сопротивление, когда ты утыкаешься носом в шею своего альфы и внутренняя омега прямо-таки мурлычет от удовлетворения, пока чужое дыхание щекочет ушко, заставляя морщиться.       – Как думаешь, я схожу с ума или и впрямь начинаю слышать твой запах? Я всю дорогу ощущал эти ароматы, а сейчас чувствую ещё сильнее. Как это возможно? Это потому, что ты не принимал сегодня таблетки? – голос Минсока тоже на грани тихого урчания и рыка, ведь он, словно наркоман, сейчас не может насытиться таким новым ощущением, будто запах за мгновение стал важнее воздуха и отпечатался на задворках сознания. – Это прозвучит невероятно глупо, но я бы не удивился, если бы ты сказал, что мы истинные. Меня ещё никогда так не пробирало…       – Я не знаю, Минсок. Дай мне время, я позже отвечу тебе на все вопросы.       – Ты помнишь мою просьбу?       – Да, я перестану их пить, обещаю, – да что терять-то? Что может быть хуже, чем из-за своих страхов и глупости оттолкнуть своего предназначенного? Сейчас Лухан готов даже к разбитому сердцу и разрушенной душе, если ему будет позволено ещё хотя бы раз оказаться в этих объятиях.       – Беги домой, пожалуйста, моя выдержка не железная, а ты слишком сладкий.       Лу кивнул и, набравшись смелости, чмокнул Кима в губы напоследок, уже делая шаг в сторону подъезда.       – Погоди, – знакомые пальцы вновь обхватили запястье, заставляя остановиться, – сходим завтра куда-нибудь? Я оставлю Сехуна у друга, проведём время вдвоём, – «да как можно отказать таким умоляющим глазам?!»       – Хорошо, только вечером.       – Отлично, – альфа вновь оказался в опасной близости, обхватывая ладонями лицо и медленно накрывая чужие губы своими. Одно мгновение, не более. – До завтра, – шёпот прямо в приоткрытые губы и шаг назад.       «Просто, держи себя в руках, не пугай мальчика напором».