Beauty and the Beast

             Касаясь ладонью живой стены лабиринта, Филипп ощутил под пальцами спутанное растение, над которым изрядно постарались королевские садовники Альстеда. Он привычно направился в самую глубь. Утренний туман клубился вдоль проходов, скрывая принца от любопытных глаз обитателей замка. Почувствовав сильный порыв ветра позади себя, Филипп невольно положил руку на пояс, где висел меч.       — Уверен, что как минимум пять слуг увидели тебя, — разворачиваясь на пятках, произнёс он крылатому гостю, который в ответ только пожал плечами.       — И как скоро стража прибежит спасать единственного наследника престола? — насмешливо протянул Борра, складывая руки на груди и с удовольствием замечая, как с лица юноши пропала улыбка, а в синих глазах сразу за мелькнувшей лишь на мгновение обидой, появилась злость. Поддевать его было истинным наслаждением.       — Я могу сам о себе позаботиться.       Снисходительная ухмылка тёмного эльфа только подливала масла в огонь. Перестав хмурить брови и расправив плечи, Филипп усмехнулся и покачал головой. Он знал, что Борра намеренно пытался вывести его из себя. Сейчас тот смотрел заинтересованно, касаясь собственного подбородка и губ пальцами, словно над чем-то раздумывая. Достав меч из ножен, принц наставил его на колдуна, приготовившись защищаться.       Окинув высокую фигуру Филиппа с головы до ног цепким взглядом, тёмный маг убрал руку от лица и сделал шаг навстречу. Тот был одного с ним роста, стройный и напряжённый до предела. Первый в мире человек, которому он доверился. Всю свою сознательную жизнь Борра всем сердцем ненавидел людей и желал с ними войны. Поэтому когда появилась такая возможность, он был счастлив напасть и наконец-то выплеснуть таившийся внутри долгие годы гнев.       Он должен был убить наследника престола. Прежде маг никогда не встречал Филиппа и, по правде говоря, лучше бы так оставалось и дальше. Вместо того, чтобы отнять жизнь юного принца и разрушить королевство, он его спас и прекратил войну. Он решил отступить от своих убеждений, стоило только Филиппу посмотреть ему глаза. Его меч касался напряжённой шеи эльфа, удерживая чужую жизнь на своём клинке. В тот момент Борра был впечатлён и уверен, что у принца была скрытая магия, которой тот подчинил себе его волю. Он просто не мог так легко потерять голову. Коналл только посмеялся, когда он рассказал ему об этом.       — Ты всегда был слаб перед существами сильными духом. Тем более, когда те ещё и красивы.       — Он всего лишь обычный человек.       Друг только покачал головой, в очередной раз убеждаясь, что чем больше рога, тем больше в голове упрямости.       Обычного в юном принце было столько же, сколько и в любом жителе болот, виднеющихся из окон замка. Там все любили Филиппа и принимали, как своего, освобождая дорогу его коню. Борра только удивлённо вскидывал брови и поджимал губы, не понимая, как такое вообще возможно.       С ним, наследник престола, вёл себя крайне учтиво. Воспитанный и тактичный — он раздражал колдуна. Филипп всегда смотрел прямо и открыто, как на равного себе. В его бездонных синих глазах никогда не было ни капли страха или неприязни. Он с детским любопытством и едва уловимым восхищением рассматривал рога тёмного эльфа, осторожно касался их пальцами, убеждаясь в том, что на концах они, словно лезвие ножа, острые. Трогал массивные крылья с мягкими перьями. Он не боялся и видел, что Борра не был против. Колдун смотрел настороженно, но не отталкивал. Позволял. Чувствовал себя уязвимым, но тогда ему понравилось это чувство. А ещё больше ощущение тёплой кожи принца под руками и его рваное дыхание от слишком грубых прикосновений. Коналл говорил, что человеческая кожа тоньше и чувствительней, чем у них. Борра убеждался в этом сам, каждый раз, когда приходил в покои к юному принцу.       — Слишком медленно, — довольно протянул эльф и едва заметно махнул рукой в сторону стены лабиринта позади юноши.       Послышался звук ударившегося меча о каменные плиты под ногами. Ожившие от магии корни и ветки, зашуршали листвой и стремительно оплели тело Филиппа, полностью лишая опоры и возможности двигаться.       — Слишком предсказуемо, — произнёс он, улыбнувшись.       Борра замер. Эта наглая улыбка принца всегда обезоруживала его. Он сжал пальцы в кулак, усиливая действием магии, от чего Филипп зажмурился и судорожно выдохнул, чувствуя давление на груди и плечах. Одна из заколдованных ветвей ловко распустила ему волосы и те упали волнами на лицо. Ощутив прикосновение к ним, юноша открыл глаза, встречаясь взглядом с колдуном. Беспомощность принца пьянила, заставляя вскипать эльфийскую кровь. Тот знал, что Филипп был силён и быстр, но недостаточно, чтобы противостоять тёмному магу.       Несмотря на то, что мать почти всю жизнь не обращала на него внимания, Филипп вырос с сердцем полным доброты и любви к этому миру. Его никогда не ранил холодный взгляд Ингрит. Как и король, он всегда пытался принять и любить её такой, какой она была или хотела казаться.       Борра не хотел казаться кем-то другим. Он всегда был честен с принцем. Он мог быть прямолинейным и вспыльчивым, но никогда жестоким. Филипп видел в нём только хорошее и ни за что не держал зла. Тёмный эльф в этом не был уверен. Иногда ему было сложно понять этого человека, но он старался.       Филипп всё ещё рос. Он много тренировался и учился. Его плечи становились шире, а взгляд синих глаз задумчивей. Происходящее не осталось не замеченным в королевстве. Все наблюдали со стороны, восхищённо вздыхая и неустанно повторяя, как тот красив. Наследник короны. Будущий король Альстеда, которого в юном возрасте обесчестил тёмный колдун. Но никто и не догадывался о подобном.       — Думаешь, люди считают нас ужасными чудовищами?       Коналл удивлённо просмотрел на друга и увидел, что того беспокоил совершенно другой вопрос. Борра никогда не страдал низкой самооценкой и сейчас, когда он вдруг засомневался в собственной привлекательности, выглядел идиотом.       — Думаю, что у юного принца есть собственное мнение на этот счёт.       — Да, при чём здесь он?!       Влюблённым идиотом.