Поучительные истории для юных чародеев

Обосновались в комнате Волда — на случай, если ромматова мама не удовлетворится рыданиями в объятьях подруги и заявится к сыну, чтобы стыдить и казнить. А вслух Роммат сказал, что тут им не будут надоедать восхищенные сокурсники. Магистр Виркс, как и обещал, привёл Тони и Мал через пару часов. Остальные как раз успели привести себя в порядок и притащить еды. Наставник выставил на стол рядок флаконов с зельями, попросил Тони не перепутать, чем мазаться, а что внутрь, потом пригрозил проверить всю компанию позже и ушёл. Мал, не переставая загадочно улыбаться, накинулась на еду. А Тони осторожно сел на кровать. Он был в чужой, кем-то одолженной мантии, которая даже ему, верзиле, оказалась велика. Тело покрывали бинты, голова тоже была замотана, включая лоб и подбородок. Зато та часть лица, что осталась открытой, выглядела вполне целой, если не считать отсутствия бровей. Ресницы, кстати, сгорели только наполовину, а у корней уцелели. Видимо, Тони успевал зажмуриться. — Ты как? Тебе больно? Как себя чувствуешь? — загалдели друзья. Они столпились вокруг Тони, но не решались обнять или просто коснуться. — Да ничего, — тот улыбнулся, но плечами пожал медленно, аккуратно. — Целители всё шутили, что пациентов мало, можно ману не беречь. Роммат всё же решил, что Тони не настолько здоров, чтобы выслушивать полноценную головомойку. Сократил её до двух фраз: — Пожалуйста, не делай так больше. Не надо рисковать жизнью по пустякам, ты мне живой нужен. Переборщил с добротой: Тони без малейшего раскаяния хохотнул и развёл руками: — Ну как я мог вас подвести! Вы столько готовились к этим состязаниям, старались, тренировались, учились. Такие молоденькие, но умницы все. Разве я мог вас расстроить! — Это что за снисходительный тон и взгляд доброго дедушки?! — возмутился Роммат. — Ты кого молоденькими умницами назвал, мальчик двадцати трёх лет? — Ладно, ладно, — рассмеялся Тони. — Будем считать, что меня вдохновили легенды о подвигах Арати. Как там ректор говорил: сражались бок о бок с эльфами и стяжали себе славу в веках. — То-то же! — Роммат назидательно погрозил ему пальцем, но команда заржала, подпортив воспитательный эффект. За стол Тони так и не сел, заверив, что в него влили столько зелий и засыпали порошков, что места в животе не осталось. Зато остальные, отдохнув и подкрепившись, развеселились. Схватку и ничью теперь вспоминали с удовольствием, без взаимных упрёков. Вот что значит — вовремя поесть! В следующий раз Роммат на важные события прихватит запас пирожков. Жевать на глазах у короля ничуть не хуже, чем цапаться. Волд в красках описывал рожи Ястребов, когда те угодили в его ловушки. Кап махала руками, изображая гигантского паука с восьмью лапами. Кель’тас поведал про своё купание в речке — не такой уж и холодной, позаботились наставники о студентах, подогрели, — про сундук на дне и разочарование, когда флаг не встал на базу. Роммату пришлось пересказать беседу с Зеревором. В миролюбие соперника команда не поверила. Решили, что тот хочет подольститься к Роммату и всё-таки переманить его к себе или выведать секреты. Только Мал молчала и улыбалась. На вопросы не отвечала, зато светилась лицом, будто выиграла миллион золотых монет или влюбилась. — Итак, сейчас Диэль нам кое-что расскажет! — объявила Кап, будто нарочно подобрав самый веселый и расслабленный момент. — Эммм… — сказал Кель’тас и зыркнул на Роммата. Мол, ты же у нас лидер, ты и выкручивайся. — Диэль нам совсем ничего не рассказывал о своей семье. А сегодня поделится, — Роммат глянул на него в ответ. Мол, вступление я озвучил, передаю тебе слово. — Кхм, — прокашлялся Кель’тас. Он посмотрел на Кап, а когда та приподняла бровь и качнула головой, давая понять, что не будет помогать, снова повернулся к Роммату. — Я не знаю, с чего начать. И глазки к полу опустил. Сама скромность и невинность, поглядите на него! — Да что вы пристали к парню! Не хочет, так пусть не рассказывает, — возмутился Волд. И развернул плечи, словно хотел заслонить Диэля от Кап с Ромматом. Он знает?! Или просто вступился за друга? — Нет, я хочу рассказать! — запротестовал Кель’тас. Зыркнул на Роммата и даже аккуратно пнул его под столом. Специально сел напротив, чтобы удобнее было пинаться?! — Да что ж ты за недоразумение-то такое! — не сдержался тот. — Итак, отец Диэля приехал на соревнования. Так получилось, что мы с Кап вчера случайно их вместе увидели и эээ… почти познакомились. Поэтому Диэль расскажет остальным, чтобы было честно. Подумать только, вчера! Всего сутки прошли, как лучший друг Диэль превратился в незнакомого принца Кель’таса — а Роммату уже казалось, что это было в прошлой жизни. Он так горевал о потере Диэля, а теперь, что же получается — забыл его? Роммат тряхнул головой. Нет, просто слишком насыщенные дни, некогда уложить в голове новости — неудивительно, что в ней воцарился хаос. — Ты продолжай, — подбодрил его Кель’тас. — Сам продолжай! — возмутился Роммат. — Действительно, Диэль! Это не считается за честность, если Роммат за тебя всё расскажет. Да и не может он чужие секреты разбалтывать! — поддержала его Кап, и сердце Роммата запело. Так тебе, дворцовый интриган! Кап жалостлива, но отважна, и беспомощным видом её не завоюешь! Кель’тас сцепил пальцы, сделал глубокий вдох и выпалил: — МотцАнастрнСолчйСталец, амнянасамделезвутКль, извнитеянехтлкогобманть! — Чё? — вытаращился Тони. Даже Роммат разобрал скомканный талассийский только потому, что знал, о чём речь. — Анастериан Солнечный Скиталец мой отец, поэтому он и приехал в Даларан. На самом деле меня зовут Кель. Извините, — чётко произнес Кель’тас не отрывая взгляда от столешницы. Роммат оглядел лица друзей. Все ошарашены — значит, никто не знал. — Ты принц Кель? — первой отмерла Мал. — Так значит, тот целитель действительно был Верховный жрец Ванделлор, я не ошиблась! Вы представляете, он разрешил мне ему ассистировать! Это такая честь! Он такой мудрый и умелый! Она расправила плечи и как будто стала выше, распираемая гордостью. Мал торжествующе оглядела друзей и спохватилась: — Ой, то есть… Диэль, ээ, Кель, это хорошо, что ты облегчил душу признанием. Теперь тебе нужно ещё… эээ… помолиться Солнцу и постараться поменьше врать. Не решилась трясти с принца пожертвование. Роммат усмехнулся, Кель’тас тоже, явно подумав о том же самом. И Мал хихикнула, осознав, как очевидны друзьям её метания. Ободрённый, Кель’тас решился оторвать взгляд от стола. Он посмотрел на серьезных Тони и Волда, и его улыбка увяла. — Тони? — позвал он. — Тебя смущает, что я принц, или ты сердишься, что я не говорил? Он снова выпалил фразу на одном дыхании, чтобы не замолчать от волнения, но на этот раз прозвучало внятно. — Да нет, я… — Тони поднял руку почесать затылок, но наткнулся пальцами на бинты и опустил. — Поздно смущаться, мне и с детьми лордов дружить не пристало… И сердиться на тебя глупо, ты же не со зла и не корысти ради обманывал… Кель’тас, разумеется, не преминул стрельнуть взглядом в Роммата при словах «глупо» и «не со зла». Тот ответил каменным лицом. — Просто… — продолжал Тони скорее задумчиво, а не робко. — А тебе король ничего не скажет? — Скажет, не сомневайся! — фыркнул Кель’тас. — Отец, когда узнал о тебе, три часа лекцию читал. Были раньше люди так Люди, да теперь измельчали. Не переживай, я думаю, после сегодняшнего выступления ты отцу понравился. Ректор вспоминал людей Арати, и отец про них мне ещё все уши прожужжит. — А. Обгореть и хлопнуться без чувств, это я могу, обращайтесь, — неловко улыбнулся Тони. Роммат неслышно выдохнул. Он ловил себя на гаденьких мыслишках, что остальных разозлит и обидит ложь Кель’таса. Что тот, может, и получит прощение, но сначала — знатную головомойку. Но когда Мал и Тони отнеслись с пониманием, он осознал, что рад этому. Мимолётное злорадство не стоит дрязг в команде. — Волд? — осторожно окликнул Кель’тас. Похоже, как и Роммат, больше всего опасался его реакции. — А? — Волд очнулся от мыслей. — Я эээ… несколько удивлен масштабами собственной глупости. Ты — Кель’тас. Ну конечно, ты и есть Кель’тас! — Кель! — зашипело его высочество, но Волд не услышал или сделал вид. — Я такую теорию придумал, чтобы объяснить, почему ты похож на Кель’таса, но даже не предположил, что всё гораздо проще. Во я болван! — он обеими руками постучал себя по лбу. — А где ты видел Кель’таса? — отмер Роммат. У них, что же, и Волд во дворце вырос? По манерам не скажешь, но вдруг тот весь свой актерский талант прилагает, чтобы сохранять инкогнито! — Вы нарочно? Моё имя Кель! — А он к нам в приют как-то раз приезжал, — пояснил Волд. — В смысле, приезжал король, а принц с ним. Роммат проглотил возглас «Ты жил в приюте?!». Волд так старательно избегал говорить о прошлом, что о его жизни до Академии Роммат не знал вообще ничего, кроме страны. Кель’тас сощурился и вгляделся Волду в лицо, как будто за столько лет не изучил. — Ты тот мальчик, который сидел в карцере? — спросил он неуверенно. — Волд, тебя держали в карцере? — обалдел Роммат. — Карцером называли комнату без игрушек и с каким-нибудь унылым заданием, — пояснил Волд, строго зыркнув на Роммата и девчонок, чтобы перестали пялиться с жалостью. — И сидел я за дело. Я тогда сделал ловушку для одного дурня, который меня обижал, а попалась в неё наставница, которая мне нравилась. А Кель почему-то один по приюту гулял. — Я сбежал и изучал местность, — ответил Кель’тас ему и пояснил остальным: — Увидел дверь с решеткой, а за ней мальчик такой несчастный, с грустными-грустными глазами. Волд фыркнул на «несчастного» и повернулся к девчонкам: — Тут должна быть умилительная история как мы разговорились, подружились, обменялись подарками на память. И я годами хранил его у сердца и сейчас со слезами на глазах вытащу как доказательство, что это был я… — Правда?! — попалась на удочку доверчивая Кап. — Нет! — с удовольствием разочаровал её Волд. — Ничего не было. Принц просто постоял, посмотрел на меня и пошёл дальше. Конец истории. Кель’тас закрыл лицо руками. — Я потом тоже представлял себе такое: что мы подружились. Но я застеснялся и не заговорил с тобой. Между его пальцев было видно, как покраснело лицо. Он же не плачет? Кель’тас, конечно, взрослый парень, но детские чувства часто очень сильные. По собственной глупости потерять годы дружбы с отличным эльфом, конечно, очень обидно. А потом ещё и не узнал его при встрече. А Роммату говорил, что тот у него первый друг! — У нас всё равно не получилось бы дружить. Ты в Луносвете, я в Восточке… — Волд пожал плечами. По нему не понять, хорошо скрывает чувства или и вправду не обижается. Повисла неловкая пауза, и Роммат стал подыскивать тему для разговора. — Волд, а какой теорией ты объяснял себе сходство Диэля и Кель’таса? — придумал он. Получилось: тот перестал смотреть внутрь себя, хохотнул: — Ну, знаешь ли, я, конечно, тот ещё непочтительный нахал. Но не настолько, чтобы в присутствии члена королевской семьи озвучивать свои теории про грязные тайны королевской семьи! Кель’тас убрал ладони от покрасневшего лица — нет, всё-таки не ревел, — и вытаращился на Волда. — Какую грязную тайну тут можно выдумать? Что отец или дед где-то на стороне нагуляли бастарда? — Нет, ты же говорил, что у тебя есть отец, но нет матери. Кель’тас нахмурился. — То есть ты решил, что меня нагуляла принцесса от незнатного эльфа и отдала ему? — сообразил он. — И кого же из моих тетушек ты определил мне в матери? — Это просто теория! Я уже понял, что она ошибочная, — попытался отпереться Волд. — Нет уж, говори, я теперь спать не буду! — Кель’тас приободрился, сел на стуле ровнее, даже позволил себе требовательный тон. — Мне обе версии казались вероятными, — Волд почесал нос и продолжил тоном лектора: — Принцесса Лиандра не выносит принца Кель’таса. Уж не потому ли, что тот примерно того же возраста, что и брошенный сын, похож на него и напоминает о нём? Слушая Волда, Роммат запоздало сообразил, что Кель’тас накинул себе возраста, чтобы пораньше попасть в Академию и поскорее доказать королю независимость. А так-то он, в отличие от Диэля, на три года младше Роммата, и на два — Кап и остальных. Ерунда, конечно же, особенно для взрослых эльфов, но осознавать разницу было приятно. — И это объясняло, почему ты перебрался в Даларан, — продолжал свою теорию Волд, — и почему не пользуешься привилегиями королевского родича: гордость не позволяет принимать от них помощь, раз уж мать отказывается тебя признавать. С другой стороны, Лиандра не замужем. Даже если порыв страсти прошел, отец ребенка неподходящий, а сам ребенок не нужен, она могла бы оставить тебя с отцом или поручать нянькам. Зачем скрывать? Кель’тас выдохнул — похоже, не хотел, чтобы его подозревали в происхождении от принцессы Лиандры. И он, кстати, не возмутился, когда в речи Волда её имя проскользнуло без титула. Потому что не ладит с тётушкой или не ждёт от друзей расшаркиваний? — А принцесса Анаделла замужем, и я больше склонялся к версии о ней. Даже думал, что ты решил жить в Даларане, чтобы встретиться с ней и заставить тебя полюбить… — Волд спохватился и уточнил: — Но мне и самому эта слюнявая чепуха казалась неправдоподобной, я же видел, что ты не такой, что у тебя есть гордость. Может, ты хотел утереть ей нос и показать, что она тебе не нужна. Ещё был вариант, что связь с кем-то из Солнечных Скитальцев у твоей семьи была несколько поколений назад, и ты об этом даже не в курсе, и они тоже. Я же давно тебя видел, ты взрослый не настолько на себя мелкого похож, могло быть и дальнее родство. Много вариантов! Я вообще не был уверен, что это не случайное сходство. — Логично, — признал Кель’тас. Роммат тоже кивнул. Тогда понятно, почему Волд, не самый тактичный эльф в Азероте, не расспрашивал Диэля о семье и не делился сомнениями с друзьями. Волд не любит оказываться в глупом положении. Насочинял бы им небылиц о сокурснике, тайном сыне принцессы! — Но потом приехал король, а ты сказал, что устроился к принцессе гувернёром для ребенка, и я понял, что вы всё-таки родственники. И что если не ты сам, то Солнечные Скитальцы о тебе знают. И что Анаделла скорее всего твоя тётка и так о тебе заботится, приглядывает, — Волд пожал плечами. — Ну не дура же она, чтобы прямо под нос мужа притащить своего сыночка, который так похож на Солнечного Скитальца! — Я на маму похож, — пробурчал Кель’тас. — Чуть-чуть только на деда. — Зато с Кель’тасом одно лицо! — фыркнул Волд. Роммат улыбнулся и поставил ещё одну галочку в воображаемом списке. Если Волд все эти годы подозревал в Диэле отпрыска королевской семьи, то ему нужно принять только то, что тот законный отпрыск. Вот почему Волд так волновался из-за визита короля! Глупо было бы думать, что тот запомнит какого-то студента. Но вполне возможно, что король присмотрится к друзьям родственника. Теперь с Кель’тасом не примирился только сам Роммат. И он, как остальные, уже простил бы ему ложь — если бы не Кап! Кель’тас, когда ещё был Диэлем, обещал, что они будут соперничать честно! И всё же, среди счастливых друзей, отдохнув и поев, с ощущением, будто выжил в настоящей опасной битве, Роммат не чувствовал в себе вчерашних ярости и обиды. Казалось, что всё как-нибудь образуется, наладится. Что вернётся утраченное «как раньше». Кель’тас теперь казался не титулованным незнакомцем из ниоткуда, а реальным эльфом, которого Волд когда-то немного знал. Который как был в детстве, так и остался в студенчестве стеснительным парнем, полным нерешительности и сомнений. Наверно, им двоим просто надо откровенно поговорить. Конечно надо, ещё вчера надо было, но Роммат слишком злился, расстраивался и не был готов к диалогу. Разберутся! Поговорят, со временем узнают друг друга по-настоящему. Может быть, они ещё смогут стать нормальной командой. Может быть, они даже смогут заново подружиться! Друзья, тем временем, болтали уже совсем свободно, без стеснения. — Ты сбежал от отца в Даларан, потому что он строгий и много от тебя требует? — предположила Кап. — Законы выучить заставил… — Да нет. Требует, конечно, но не больше, чем в своё время требовали от него и его сестёр. И не больше, чем я способен выполнить, — по-диэлевски рассудительно пояснял Кель’тас. — Понятно же, что в комплекте с титулом идут определённые обязательства. Не в том дело. Он просто невыносимый. Роммат поперхнулся соком. Кель’тас что, специально выжидал момент, когда он начнёт пить? — А мне показался очень терпеливым, — выдавил он, откашлявшись. Кель’тас величественно проигнорировал его ремарку. — Он отличный король и я поддерживаю большую часть его решений. Но как отец он… — Кель’тас всплеснул руками и подскочил, не усидев спокойно на стуле. Так его распирало желание пожаловаться на папочку или прикинуться несчастным перед Кап и, может быть, перед остальными. — Слушайте, я знаю, вы скажете, что бывают отцы намного ужаснее, и многие мечтали бы о таком, как мой. Я согласен! Но… Кель’тас выдохнул, будто выпустив пар, и умолк. Разумеется, для того, чтобы друзья кивнули ему, поощряя продолжать. Мол, я не жаловался, вы сами спросили. — Понимаете, у него есть две… тактики, две личины, две фазы. Первая: — Кель’тас задрал подбородок и важно, надувая щёки, передразнил: — «Я занят государственными делами, ты тоже займись чем-то полезным». Я постоянно чувствовал себя одиноким и ненужным! Свои проблемы решал сам, своими радостями делился сам с собой! Если бы мама была жива, если бы дед или тётя постоянно жили в Луносвете, мне было бы проще. А так я почти всегда вижу только чужие лица. Со мной, конечно, все добры и любезны, но держат дистанцию, и отец тоже требует, чтобы я помнил о своём положении. А мне ещё вечно пеняют, что я скрытный! Да с кем мне откровенничать было? Вот я и подружился с книгами! Роммат поймал себя на том, что сочувствует. Его тоже обижали мамины погружения в работу — но они были короткими, и с ним оставался отец. Роммату бывало скорее скучно, чем одиноко. И сам по себе он с детства был общительным, легко заводил разговор с детьми и взрослыми, старался очаровать и покрасоваться, наслаждался вниманием. А каково стеснительному малышу в окружении чужих лиц?! Кель’тас, расхаживая по волдовой комнате, остановился около Кап, и та погладила его по руке. Сочувствовать одинокому принцу резко расхотелось. — Рано меня жалеете, это мелочи. Потому что потом у него наступает вторая фаза. «Сын, я отложил все государственные дела, чтобы заняться тобой». И это кошмар! — Кель’тас взмахнул руками, показывая масштабы этого кошмара. — Он лезет во всё, ему всё надо выспросить, везде впихнуть свой совет или нотацию. Он отрывает верховного жреца от дел, чтобы убедиться, что у меня правильно растут зубы или подобная ерунда! Он обижается, что я хочу читать книгу, а не идти с ним на пикник. Знаете, как он умеет прикидываться несчастным, которого несправедливо обидел злой я?! А когда я ему сказал, мол, твоя помощь была нужна раньше, а сейчас я привык обходиться без тебя, он знаете что сделал?! Ему скоро шесть тысяч лет, но он иной раз хуже ребёнка! Роммат прикусил язык, чтобы не ляпнуть «Как я тебя понимаю». Да, мама иной раз вела себя так же, во всё лезла и требовала внимания. Он не жаловался на неё друзьям так бурно и подробно как Кель’тас, но всё равно проскакивало. И он тоже был рад сбежать от мамы в общежитие, чтобы видеться часто, но не ежедневно. Но Роммат всё равно он не такой, как Кель’тас. Он очень любит маму! — Я очень люблю отца, — заявил тот, будто назло, угадав его мысли. — И когда мы реже виделись в последние годы, я даже стал любить его больше. Пока он на состязания не заявился. — То есть, ты сбежал не от строгости, а от его заботы? — уточнила Мал. — Не совсем. Я не сбегал, я просто хотел показать, что не надо меня недооценивать и опекать, — Кель’тас угомонился, вернулся на свой стул и продолжил спокойнее, без взмахов руками: — Было так: он читал мне нотацию, как много для меня делает, и я сказал, что он мог бы и не делать. Отец мне, мол, ты без моей заботы, личной или через слуг, ничего не можешь. Ну я и ляпнул про Даларан, что могу сам выучиться по стипендии и стать великим архимагом. А он как давай надо мной смеяться! Что мне оставалось?! — Так ты назло королю тут учишься? — сообразил Роммат. Неудивительно, что гадая о мотивах его высочества, он не додумался до такой версии — уж больно нелепо и дико звучит. Ну надо же, посмеялись над ним — какая великая трагедия! Может, Кель’тас и не преувеличивает, расписывая несносный характер отца. Но у них это явно семейное! — Не совсем. Я поступил в Академию назло ему, но не собирался так надолго задерживаться. Я же не дурак, понимал, что тут будет неудобно и тоскливо, стипендия маленькая, и не нужен я тут никому, и как себя вести не знаю. Я решил один год потерпеть, тут проучиться, чтобы отец признал, что я и сам справляюсь. А потом бы я сравнил программы Даларанской и Фалтриеновой Академий и выбрал бы Кель’Талас, потому что там лучше учат. План был такой. О. Один год, по крайней мере, звучал не так глупо. — Но потом что-то заставило тебя передумать и остаться, — возразил Роммат. Прозвучало резче, чем он планировал. Словно он поймал Кель’таса на нестыковке, попытался уличить во лжи. — Ну да, — усмехнулся Кель’тас. — Ты. Ты предложил мне дружить, покорять Совет Шести и жить тут вместе. Кап, мило улыбаясь, пихнула Роммата под столом носком туфли. Да он и сам понял, что надо что-то сказать, иначе будет подозрительно. Нужно показать команде, что у них всё в порядке, мир и лад. — Здорово. То есть Совет Шести тебе интереснее, чем стать советником своего отца? — Роммат спросил с искренним любопытством. Кель’тас опустил взгляд, задумавшись над вопросом, и Кап воспользовалась моментом, чтобы выразительно постучать костяшками пальцев по лбу и показать Роммату «страшные» глаза. Мал с Волдом хихикнули, но вряд ли поняли, о чём она. Что не так? Да, он понял, что Кель’тас остался в Даларане из-за него, то есть, что дружба с Ромматом для него важна. Если бы Диэль сказал это, когда они дружили, Роммат был бы растроган и счастлив. Он бы полез обниматься, пошутил бы и сказал что-то подобное в ответ. О том, как дорог ему Диэль, первый соратник и настоящий друг, а не просто партнер по детским играм. Но сейчас! Как Роммат должен на такое признание реагировать?! Кель’таса наверняка учили, что искренность и привязанность — сильнейшее оружие дипломата. И этим оружием Кель’тас ловко выбил почву у Роммата из-под ног. Что бы он сейчас ни сказал, прозвучит фальшиво или неблагодарно. Кель’тас помолчал, прежде чем ответить. — Во-первых, сам процесс становления интереснее. Мне однажды придется всем открыть, кто я, скорее всего, после выпуска. Но титул другого государства имеет меньший вес, он не сделает меня архимагом и членом Совета. Тут нужны собственные заслуги. А во-вторых, здесь будет больше самостоятельности, чем если помогать отцу. Роммат кивнул. Вот теперь он успел подобрать слова: достаточно банальные, но вполне уместные: «Хорошо, что ты всё-таки остался». Он приоткрыл рот, чтобы озвучить их, но осёкся. А хорошо ли? То есть, для Кель’таса и остальных, разумеется, хорошо. Но слова прозвучат в смысле «хорошо для меня», «я рад» — а он рад? Роммат предпочёл бы, чтобы в его команде был Диэль, а не Кель’тас. Но такого варианта у него нет: только скрытный Кель’тас, который хочет отнять у него Кап и готов ради этого на нечестные приёмы, или никто. С другой стороны, Кель’тас уже показал, что ради друзей готов рискнуть своей тайной. И вообще ради них остаётся в чужом городе. Если бы Кель’тас не был в его команде, и Роммат сейчас решал бы, пригласить ли его. Сильного, талантливого мага, на многое готового ради друзей. Не без недостатков, но как справедливо подметил Зеревор, они у Роммата все такие, неудобные в управлении. Да, пригласил бы. Поговорил бы, очертил правила, взял бы обещание соперничать честно — но пригласил. Всё снова упиралось в то, что им с Кель’тасом надо серьезно поговорить. Роммат приободрился, осознав, что не просто готов смириться с Кель’тасом в команде, но и ценит его. И всё-таки рад ему! Он снова приоткрыл рот, чтобы это сказать, но его опередил Волд. — О, Роммат, слушай, так ты точно теперь станешь одним из Шести! Кель’тас войдёт в Совет и тебя протащит, — хохотнул он. — О нет, не говори так, пожалуйста, — Роммат замотал головой. — Звучит ужасно, как будто я коварный… — Политик, — ввернул Кель’тас. Он улыбнулся, но фальшиво, одними губами. Как политик. — Я нековарный политик! — возмутился Роммат. — Нет, серьезно, я никогда не собирался и не стану в будущем использовать… — Я знаю, — перебил его Кель’тас. Он снова улыбнулся, но взгляд остался холодным. Сердится на Роммата: все ещё дуется за флаг? Сам же сказал, что маскировка под Диэля нужна была только в первый год. Она свою задачу выполнила, Кель’тас доказал отцу правоту. Он остался в Даларане ради друзей, те уже знают правду, а остальным придётся рассказать позже — в чём такая уж вина Роммата? Не настолько важная тайна, и не так уж сильно он ею рискнул. Не больше чем король, который притащил своего главного жреца лечить даларанских студентов! — Не пьёте? Молодцы! — как и обещал, заглянул магистр Виркс. — Позвольте мне украсть у вас Роммата ненадолго. Роммат нехотя поднялся и вышел за наставником, запоздало вспомнив, что обещал поговорить с ним. Ладно, при друзьях всё равно не получится объясниться с Кель’тасом. Магистр Виркс вывел его к самому краю сада общежития, где их не услышали бы студенты. У него что-то секретное? Хочет отругать за нарушение правил? Нет, вчера наставник не мог об этом знать. Про Кель’таса? — Роммат, вы уже практически взрослый… — серьезно начал магистр Виркс, но не удержался, ввернул колкость: — разбрасываетесь боевыми заклинаниями и низвергаете противников с высоты. Если позволите, я хотел бы поговорить с вами как мужчина с мужчиной, а не как взрослый с ребёнком. Роммат кивнул, но наставник не сразу продолжил. Он перебирал пальцами, будто подыскивая удачные слова. — Уфф, послушайте, Роммат, нам будет гораздо проще во всём разобраться, если вы прямо выскажете, что не так. — Не очень-то «проще», — возразил Роммат. Он сам только-только разобрался в своих чувствах и набросал план действий. Он ещё не поговорил с Кель’тасом, и не готов за его спиной обсуждать его с наставником. Или тот не о Кель’тасе? — Что именно вас так расстроило в этой новости? — допытывался тот. — Ваша жизнь не особо изменится от этого. А, всё-таки о нём. Заметил вчера, что Роммат сам не свой. Но они встретились практически сразу же, как Роммат узнал новость, которая вовсе не новость, но от этого шокирует не меньше. — Чем моя персона вам не нравится? — Не в «не нравится» дело, магистр Виркс! — воскликнул Роммат. Да, наставник — лучшая кандидатура на роль советчика, хотя бы потому, что он точно посвящен в кель’тасов секрет и интерес Роммата к Кап давно заметил. Но вчера Роммат не готов был откровенничать, потому что слишком переживал и сгоряча мог задеть магистра Виркса несправедливыми упрёками. А сегодня он уже смирился с Кель’тасом и не видел смысла жаловаться. Несколько минут назад он принял Кель’таса в команду — не вынужденно, а по собственному решению. Значит, это внутреннее дело команды. А любовными проблемами делиться странно: они у каждого второго студента есть, магистр Виркс устанет им всем работать жилеткой. — Мне казалось, что мы с вами неплохо ладим и понимаем друг друга, — не отступал наставник. Лучше бы с таким упорством магические бои отстаивал перед ректором! — Ох! — сдался Роммат. — Ну, то есть, я так понимаю, вы знаете, что я теперь тоже знаю? — Да, — подтвердил тот. — Тогда, я думаю, вы понимаете, почему мне обидно. Не знаю, насколько корректно говорить о честности и нечестности, ведь мне не врали напрямую, а только скрывали важное. Но когда доверяешь кому-то, неприятно узнать, что тебе не доверяли в ответ. То есть, не только в ревности дело, хотя конечно, и в ней тоже. Когда за твоей спиной вот так… — Роммат взмахнул рукой, не найдя слов. Он постарался сгладить углы и не разбрасываться обвинениями, но получилось сумбурно и невнятно. Наставник нахмурился, задумался и, что не похоже на него, не поддел Роммата какой-нибудь шуточкой. Может быть, он поспорил с другими чародеями, поставил золото на команду своего курса, а тут понял, как плохо у них с единством, согласием и командной работой? — Да, я понимаю, что недоверие обижает, — медленно произнес наставник. — Но поймите и вы Роммат. В момент зарождения, чувства хрупки и уязвимы. Неудивительно, что поначалу их хочется таить ото всех, даже от самых близких и любимых. Но ведь потом вы всё узнали первым! Это тоже знак доверия. Роммат покачал головой. Знак доверия — если бы! Да, про чувства к Кап Диэль сказал — точнее, собирался, и Роммат догадался сам, пока тот находил в себе решимость. Может быть, и не нашёл бы. А о титуле они случайно узнали! Дважды: когда Роммат наткнулся на них с Этасом и когда в Даларан прибыл король, Кель’тас мог ему всё рассказать. Но он оба раза не доверился ему! С другой стороны, Кап была удивлена не меньше Роммата. Кель’тас не собирался пользоваться титулом в любви, пока тот оставался в тайне. В этом смысле он поступал честно, если это слово применимо к столь скрытному типу. Роммат поморщился, но не стал развивать тему. Доверие — всё равно не подходящее слово для их с Кель’тасом ситуации. Над доверием им придется ещё долго и упорно работать. А наставник, получается, знает, что Диэлю нравится Кап? Не случайно же он сразу перевёл тему на любовь, хотя о ревности Роммат лишь мельком упомянул. — Может, прозвучит резко и неприятно, но любовь — это отношения двоих, — заметил магистр Виркс неожиданно строго. — Прочие заинтересованные лица могут одобрять или не одобрять, но должны смириться и принять эти отношения как данность. Роммат вздёрнул подбородок. — Я не сдамся без боя! И пусть наставник не уговаривает его отступиться! В любви титулы не имеют значения. Что с Диэлем, что с Кель’тасом он будет соперничать — честно, но упорно! И вообще надо Кель’тасу строго обозначить рамки. Он, может, и не понимает, что поступает подло! Всё же, у него было довольно специфичное воспитание и круг общения, дворцовые интриги, политика и тому подобное. Зря Роммат сходу записал его в подлецы, он же хорошо знает Диэля-Кель’таса. Он, определенно, небезнадежен. Просто немного запутался. Магистр Виркс вздохнул. — Воля ваша, — в терпеливом голосе Роммату почудилась нотка раздражения. — Но кому от этого будет лучше? Только нервы всем трепать. — В смысле, кому лучше? А с чего вы взяли, что Кап с Диэлем будет лучше, чем со мной? Ей нужен кто-то более… зрелый и уверенный в себе! — Эээ… — наставник обалдело уставился на него. Наверно не думал, что кто-то осмелится всерьёз соперничать с принцем. — Здесь не Кель’Талас, он не может приказать мне отступиться! — возмутился Роммат. Он, вообще-то, рассчитывал на поддержку, раз уж наставник сам настоял на откровенном разговоре. Зачем тогда вообще надо было уводить его от друзей? Роммат покосился на окна общежития, но волдову комнату не нашёл. Хорошо, что они собрались у Волда: когда начнут расходиться по комнатам, Кель’тас вряд ли окажется с Кап наедине. — Роммат! — магистр Виркс, почему-то взволнованный, схватил его за плечи и повернул к себе. — Ваша мама замуж выходит! За меня! — О. Эммм, — растерялся Роммат. Точно, мама же что-то такое говорила, что она с магистром Вирксом будет видеться чаще. Вот, оказывается, почему. О, и отец, отец же что-то заметил на вчера, сказал, что мама выглядит иначе, как влюблённая невеста. Роммат ощутил мимолетный укол совести. Похоже, бывший муж и то внимательнее к ней, чем родной сын. Но он был так занят с состязаниями и подготовкой! — Я люблю её много лет. Дольше, чем вы живете на свете, — весомо добавил магистр Виркс. Он выпустил плечи Роммата, но впился в него взглядом. Да, из отцовых намеков Роммат знал, что магистр Виркс ухаживал за мамой, не знал только, насколько серьёзным было его чувство. Тогда отец оказался удачливее, но теперь, вскоре после их развода, наставник дождался своего часа. Неужели и Роммату придется так же дожидаться, пока Кап и Кель’тас расстанутся? Он не согласен! Или наставник для того ему и говорит про долгое чувство, чтобы не брал с него пример и не упускал шанс? — Вы не рады? Пожалуй, рад: наставник хороший, интересный эльф, он наверняка сможет сделать маму счастливой. И ей не будет одиноко, что сын почти весь год в общежитии, не с ней. — Рад, отчего же. Мои поздравления, — прозвучало как-то неубедительно. Ничего, позже он поздравит маму с наставником как полагается. — Вечное Солнце, Роммат, как с вами сложно! Так я скажу вашей маме, что вы не против, просто сейчас заняты личными переживаниями, верно? — уточнил наставник. — О, нет. — Нет?! — у наставника странно дёрнулся глаз, словно тот съел что-то очень кислое. — Не надо про переживания, мама не любит Кап и расстроится, — пояснил Роммат. — Я сам её поздравлю. Завтра, перед гонкой. — Вот и славно. А теперь мне надо выпить. Поседею с этими детишками… — пробормотал магистр Виркс и, махнув рукой на прощанье, удалился к главному корпусу. С ромматовой мамой он, очевидно, поседеть не боялся. Что ж, Роммат всегда знал, что наставник — смелый эльф.