Розы падают на гроб Господен

Саша обнаружился в своей комнате, чистящим оружие и напевающим под нос что-то про дворы, но мгновенно отложил стволы, как только Андрей выдал: — Можешь показать нам информацию на Мирона? Зараза молча покопался в стеллажах, потянул из коробки одну из папок и достал оттуда скреплённые листы, протянув их Андрею. — На него информация странная и вся обрывками. Я долго пытался структурировать это все, но, полагаю, то, что тут есть, все ещё далеко от истины, — пояснил Саша, присаживаясь на кровать рядом с парнями. Федоров Мирон Янович, год рождения доподлинно неизвестен. Первые упоминания найдены в мемуарах идейного лидера революции семнадцатого года со стороны большевиков. Он пишет: «Мирон Янович появился в наших рядах недавно, но стал человеком, чье мнение озвучивалось редко, но могло кардинально повлиять на решение. О себе он рассказывал немного, говорил, что из семьи русских эмигрантов, переехавших в Англию, что сам живет там с женой, носил очки с большими круглыми стёклами и пальто по европейской моде с клетчатым шарфом. У нас возникали сомнения относительно его происхождения, но Мирон прекрасно говорил на английском с легким русским акцентом, отличался невероятной вежливостью и в целом был настолько выверенным, умным и начитанным, что подозревать его в чем-то казалось делом противоестественным. Он часто брал на себя сложные и невыполнимые обязанности нашего объединения и справлялся с ними, будто играючи. За долгое время нашего сотрудничества странности за ним были замечены лишь дважды: он попросил оставить на его попечение епархию экзорцистов православной церкви и потребовал не просто уничтожить Сухареву башню, а разобрать ее по кирпичикам под его личным контролем. Я лично замечал за Мироном Яновичем странную склонность к эзотерике, не свойственную массе большевиков, мы даже имели с ним долгий пьяный треп на тему Шамбалы и ее поисков. К слову, во время разбора Сухаревой башни я присутствовал лично, и не мог не отметить скурпулезность, с которой Мирон разбирал все здание, лично бегая по строительной площадке трое суток взад-вперёд. Заседавшие в те годы с нами соратники высказали предположение, что Федоров ищет мифическую библиотеку Ивана Грозного, на что Мирон лишь белозубо улыбнулся и не терпящим возражений тоном попросил «оставить ему хоть толику загадочности в своей личности». Жил он в небольшой квартирке на Патриарших, выходил оттуда нечасто, а дома у него, где я был пару раз, вопреки ожиданиям всего совета, не было ни черепов, ни перевёрнутых крестов, а лишь множество книг. Иными словами, подозрения на Мирона падали часто: его подозревали и в шпионаже, и в преследовании личных целей, но каждый раз подозрения отметались, ведь среди всего совета Федоров единственный ни разу не был пойман на жажде власти или денег и максимально соответствовал идеологически нашим лозунгам. Как выразился однажды мой товарищ: «Федоров — человек с которым говорить хочется все больше, а знать о нем все меньше». Пропал он, едва власть по-настоящему попала в наши руки — оставил письмо, где нижайше извинялся и писал, что жена заболела и он вынужден вернуться в Англию на неопределенный срок, но в тот момент все были настолько заняты делёжкой влияния на образованные теперь Советы, что никто не придал этому значения. Больше мы Мирона не видели.» Из всех существующих изданий позднее 1930-го этот отрывок был, по-видимому, удалён, а найден мной в малотиражном издании 28-го года на блошином рынке в Петербурге, что скорее всего свидетельствует о том, что Мирон скрывает своё прошлое. Следующие записи о нем удалось найти в архивах, куда привезли недошедшие письма после закрытия отделения почты недалёко от Ухты. Письмо было от археолога засекреченной группы Д-11 Дмитрия Хворотницкого, адресованное его жене, датированное 10 декабря 1935 года. Он писал: «Дорогая Машенька, У нас пока что все хорошо, остановились в Ухте на пересменку, чтобы к нам присоединился новый начальник. Товарищ Гебель уехал и на его место прибыл майор из ГБ по фамилии Федоров. Он сходу сообщил нам, что мы едем на Соловки к древним лабиринтам, чтобы проводить там раскопки, но так и не рассказал нам, что мы ищем. Глаза у него стеклянные и пустые, на военного не похож, скорее на ученого, а сам мрачный, сосредоточенный, как злодей из книжек. Вячеслав, из местных, который будет нас сопровождать, сказал Федорову, что птицы низко летают, а значит скоро очень холодно будет и на Соловки идти нельзя, но Мирон Янович слушать его не стал, сказал, что дело отлагательств не требует. Вячеслав говорит, что этот Мирон нас всех погубит, и я ему, почему-то, верю. Выходим мы через день после того, как я пишу тебя это письмо. Если со мной что случится, вини во всем товарища Фёдорова. Детей поцелуй, люблю тебя, Твой Дима» Сведений о дальнейшем ходе операций найти не удалось. Все члены экспедиции числятся без вести пропавшими, в официальных приказах сведений о назначении Мирона в руководство нет, как и сведений о его дальнейшей судьбе. — Что искал Мирон? — оторвав внимательный взгляд от записей, осведомился Макс. — Если бы я знал, — развёл руками Зараза. — Я, когда начал копать, не думал, что Мирон старше лет пятидесяти. А потом чуть от любопытства не умер, искал что-нибудь про сведения из библиотеки Ивана Грозного, про Соловецкую экспедицию, но не нашёл ничего интересного для потенциального колдуна или одержимого. Полагаю, что все, что нашёл Мирон, осталось у него. — Меня напрягает во всем этом один факт. Ухта — это совсем рядом с Печорой. А в Печоре убили мою семью. — Но через шестьдесят лет, — мотнул головой Андрей. — Сомневаюсь, что Мирон больше полувека сидел на крайнем севере и ждал пока твои родители родятся, напишут то, что написали, а потом убил их. — Я не уверен, что именно мои родители авторы. Возможно они просто охраняли эти записи. — Его вообще в России не было дальше. Читайте, — хмыкнул Зараза. В 1939 имя Фёдорова, несмотря на его предполагаемое еврейское происхождение и очевидно русские инициалы упоминается в отрывке приказа нацисткой армии. Часть документа утрачена, так что неизвестно, от кого шёл приказ. «… оберштурмбаннфюрера Фёдорова М. Я. в срочном порядке снять с поисковой операции на Тибете и доставить вертолетом в Берлин по указанию сверху» Также найдена часть отчета от 1942 года: «Оберфюрер Дмитрий Хинтер был найден на месте операции тяжело раненным и дезориентированным. Любого, кто знал, какими нечеловеческими возможностями он обладает, его состояние поставило бы в тупик. Картина преступления так и не была полностью составлена, герр Хинтер отказался давать показания, но виновным было решено считать оберштурмбаннфюрера Федорова. Его розыск не дал результатов» В следующий раз он был замечен уже в документах на спонсорство московского детского дома номер 17 от 1995 года. Известно, что Мирон спонсирует детский дом для обеспечения жизнедеятельности несовершеннолетних одержимых, которых в дальнейшем вербует в работу. Организация ориентировочно существует с середины девяностых, первыми работниками помимо Фёдорова были Илья Мамай и Стим, чуть позже присоединились Адиль Жалелов и Сергей Круппов. Нельзя однозначно утверждать, является ли Федоров одержимым, однозначно можно утверждать лишь, что он прекрасный колдун. Также он отличается прекрасным понимаем структуры одержимости, что подтверждает факт обучения им одержимых с диаметрально разными способностями. Впрочем, его методы обучения вызывают сомнения. — Не замечал никогда за Мироном чего-то плохого в преподавании, — хмыкнул Андрей. — Он лично меня учил, и долго. — Не знаю, почему тебя это миновало, но Адиль как-то рассказывал мне про времена, когда учили его, — качнул головой Зараза. — На одной из тренировок Мирон закопал его в гробу заживо, а он должен был выбраться при помощи собственных способностей. Это уже не говоря про то, что на первую зачистку они с Сегой поехали, когда им было по пятнадцать. Причём без взрослых, только с Мироном на телефоне. — Про гроб Сега тоже рассказывал. Это была его тренировка на дальность ментального контроля. Он тогда чуть не задохнулся ещё, — припомнил Максим. — Получается, что первую половину двадцатого века Федоров все время что-то искал. А во второй половине он просто пропал. Но Мирон деятельный, сомневаюсь, что он по собственному желанию ничего не делал. — Прятался? — предположил Андрей. — Он исчез после ситуации с этим Хинтером. Может нужно попытаться выйти на него? — Это был сорок второй год, Андрюш, и если этот Хинтер человек — он скорее всего давно уже мертв, — бросил Зараза, перебирая записи. — Да и навряд ли это как-то связано с моими родителями. Их убили в девяносто первом. — Но информацию иначе достать не получится. Копать придётся от последних данных. Думаю, что нужно обратить внимание на Соловецкую экспедицию и на последние имеющиеся данные, — подытожил Андрей. — Сань, есть мысли, куда копать? — Составление досье на Мирона отнимает у меня кучу времени. Все данные из сети про него подчищены, я вручную искал все эти сведения, — Зараза залип, продолжая бездумно листать бумаги. — Я лично думаю, что он вернулся в Россию или в Англию. В Россию его, очевидно, просто все время тянет, а про регулярные поездки Федорова в Англию упоминал Адиль. И искать, наверное, все-таки стоит исходя от Хинтера. У меня есть странное ощущение того, что этот Дмитрий не человек нихера. — Ну значит сначала поиски Хинтера, — резюмировал Максим. — Погоди, авось прокнет пробить по-простому, — усмехнулся Андрей. Он просто вбил имя в поисковик, и тот тут же выдал страницы в соцсети на соответствующее имя. — Написать? — Напиши, — кивнул Макс. — А я займусь раскопками сведений по Соловкам и библиотеке Грозного. — Андрюш, ты же помнишь, что нам завтра в Пермь? — осведомился Зараза. — Бля, — коротко ругнулся парень. — Ты билеты на поезд уже брал? — Нет ещё. — А поехали на тачке? — попросил парень, заглядывая в Сашины глаза умоляющим взглядом. — Знаю, что долго, но пожалуйста?.. — Двадцать часов баранку крутить, — страдальчески вздохнул Зараза скорее для виду. — Ладно. Но выезжать сегодня будем, чтобы выспаться перед операцией. И по Перми пошататься немного. Так что пиздуй собираться. — Спасибо, — просиял Пиро, подскакивая с места. — Я в пути начну Хинтера пробивать. — И к Жалелову зайди, предупреди, что мы сегодня отчаливаем, — бросил вдогонку Саша.