Как приручить Хоука

Киркволл или Город Цепей, названный так его жителями, оказался чудесным пристанищем для таких отбросов, как я. Я был там уже пару недель, и постепенно начинал привыкать к вони и грязи, неотъемлимым спутникам в экскурсии по этому Создателем забытому месту. Я шел по Нижнему Городу, и мою руку обжигал в кармане конверт. Именно это письмо и станет поводом сегодня напиться. На улице было темно и холодно, мерзкие маленькие капли дождя проникали под неплотную мантию, но я словно не замечал этого, раз за разом прокручивая в голове текст послания. Не задумываясь я завернул за угол, выходя к известной таверне с «обнадеживающим» названием «Висельник». Возле входа толпился народ сомнительного происхождения, под стать городку, бросая равнодушно-косые взгляды в мою сторону. Ничего, я уже почти привык. Протискиваясь сквозь нетрезвых посетителей, от которых пахнет отнюдь не цветочным базаром, расталкивая их и бубня под нос извинения, я практически добрался до заветных дверей. Теснота невыносима, я тянусь к ручке, натыкаясь на очередного завсегдатая. — Прошу прощения, — процеживаю я сквозь зубы, гневно дергая дверь на себя. — Ничего страшного, — вдруг проносится в ответ у уха мягкий, хрипловатый голос. В то же мгновение вся духота и вонь испарилась, и чудный запах леса обволок меня, словно порыв прохладного ветра в знойный день. Я невольно втянул воздух полной грудью и обернулся. Широкая спина, обтянутая странным черным плащом, уже удалялась, и, прежде чем я успел разглядеть ее лучше, толпа своим напором утянула меня внутрь таверны. В помещении ожидаемо было людно и слишком душно, я чуть ли не с боем прорвался к барной стойке. Заказав кружку эля и устроившись в углу, я, наконец, позволил себе рассмотреть посетителей. По правде говоря, здесь народ был самый разношерстный: от хладнокровных храмовников до валяющихся на полу бродяг. Все эти лица были мне, к счастью, не знакомы, но я почему-то был уверен, что это ненадолго. Я поспешно отвел взгляд от угрюмых служителей церкви, отвлекаясь на столики у стены с окнами. Там устраивалось более или менее приличное общество, кто-то даже приводил дам, другие же сидели в одиночестве, а третьи развлекались в шумной компании. Несколько раз оглядев их, я невольно остановился взглядом на столике как раз напротив меня. За ним сидели делового вида гном с кольцами в ушах и толстой цепью на шее и человек в черном плаще. Гном что-то увлеченно рассказывал своему собеседнику, а тот, в свою очередь, неотрывно смотрел на меня. Неожиданно. Я поспешно опустил взгляд, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Через несколько долгих минут я понял, что от смущения у меня вспыхнуло все лицо, поэтому, чтобы не выдать своего позора, я почти с вызовом снова посмотрел в глаза этому наглецу. Это был молодой мужчина с черными торчащими во все стороны волосами, слишком белой кожей, красивыми чертами лица и пристальным взглядом. Я сказал «красивый»? Меня снова бросило в жар. Я залпом допил стакан, стараясь отвлечься от этих переглядок, и, наконец, вспомнить, зачем я покинул уютную обитель и пришел в таверну. Ах да, письмо. Впрочем, моя драма могла немного подождать. Учтивый хозяин по новой наполнил мой стакан, и я тут же осушил его до дна, краем глаза наблюдая и не без интереса разглядывая мужчину. И лучше бы я этого не делал, потому что ровно через пять минут с ужасом для себя осознал, что я нахожу его привлекательным. Еще через десять появилось ощущение, что он мне нравился всю жизнь. Письмо мгновенно перестало для меня существовать, впрочем, как и весь сброд, наполнявший помещение, мир сузился до одного человека в черном плаще. Мор его дери! Казалось, я слишком много выпил эля, или же мне что-то подмешали в стакан. Давно пора было уходить оттуда, но я продолжал сидеть и, как завороженный, пялиться на него. А он смотрел на меня. Мимо меня проносились официанты и посетители, один самый проворный из них даже умудрился наблевать мне на подол мантии, но я словно не замечал этого. Вокруг меня жизнь била ключом. С вечность мы еще разглядывали друг друга, и вот, наконец, я решился покинуть это прекрасное заведение и пойти домой. Я встал, дрожащей рукой выложил несколько медяков на стойку и побрел в сторону выхода, борясь с желанием обернуться. Уже в дверях я все же сделал это, сотни раз проклиная себя, встречаясь со взглядом его сверкающих глаз. Да чтоб меня! Дойдя до Клоаки, я быстро стянул с себя промокшее насквозь одеяние и замер в центре комнаты. Прислушался. Из тьмы доносились слабые стоны вчерашнего пациента. Мне следовало бы проведать его, но я, будто прирос к полу, продолжая стоять неподвижно. В лечебнице было тепло, и я постепенно согрелся. Я снял сапоги и прошел вглубь. В камине догорали угли, и я доложил еще немного дров. Поджег их. Огонь мгновенно схватил дерево, начиная обнадёживающе потрескивать. Всю свою жизнь я относился к магии, как к живому существу. Иначе было нельзя. Я устроился около камина на полу, поднося руки к теплу. Отогрев, наконец, ладони, я провел ими по мокрым волосам, снимая с них старый шнурок. Холодные пряди быстро облепили лицо. Я выдохнул, собирая остатки мыслей в кучу. Честно говоря, этот мужчина выбил меня из колеи. Насколько я помнил, я собирался напиться и перечитывать письмо, может даже выучить его наизусть, но теперь мне просто хотелось выбросить его в камин. Как и все то, что связывало меня с прошлой жизнью. Я закрыл глаза и вновь вспомнил мужчину из таверны. Его образ всплыл у меня в памяти как нечто недоступное: это невероятно белое лицо, эти черные непослушные волосы... Я в жизни не встречал столь привлекательных людей, даже эльфы не шли с ним ни в какое сравнение. Мне почему-то хотелось думать о нем, вспоминать образ до мелочей, и я позволил своим мыслям свободно блуждать по сознанию. Я вспомнил, как он смотрел на меня весь вечер, я бы даже сказал, сквозь меня. Будто он пытался увидеть мои мысли, проникнуть в них, овладеть моим сознанием... И в этом он смог преуспеть. Я медленно встал с нагретого пола и направился к пациенту. У него был жар, и я положил руку на его горячий лоб, применяя нужное заклинание. Он успокоился и перестал стонать, медленно засыпая. Следующий день был сумасшедшим: бесконечный наплыв больных, рук и мест катастрофически не хватало, приходилось размещать всех на полу, в своей спальне и в общем коридоре. Словно чума напала на Киркволл. Каждый второй был беженцем, у которых, как обычно, то понос, то рвота, то кровотечение из разных мест, а также несколько пациентов с венерическими заболеваниями, геморроем, переломами, ушибами различной степени, ожогами, сотрясением мозга, один пришел с импотенцией и еще один с варикозом. Ближе к вечеру у меня появилось отчетливое ощущение, что все они сговорились прийти в один день. Я толком ничего не ел, бегал, как проклятый, от пациента к пациенту, по пути заглядывая в кладовую за припасами и в уборную за водой и мылом. И в моей голове пульсировала лишь одна мысль: надо найти тех, кто захочет мне помогать. К ночи нашествие стихло, почти все рассосались, оставив меня в звенящей тишине. Я выглядел, как демон знает что, весь взмокший и уставший, с растрепанными волосами и в запачканной чей-то кровью и рвотой одежде. Мне не хотелось абсолютно ничего: ни есть, ни спать, ни жить. Они пришли, когда все уже спали, а я сидел и жевал безвкусный кусок вяленого мяса. Хмурый эльф, рыжая женщина и он. В помещение тут же ворвался свежий запах леса, и вся духота, что скапливалась целый день, мгновенно испарилась. Я узнал его сразу: этот взгляд, это белое лицо и непослушные черные волосы. Я встал, проглатывая жесткий кусочек и вытирая руки об штаны. Он назвал свое имя и пояснил, что ему нужно, но я не услышал ни слова. В ушах был лишь звук собственного сердцебиения, я видел, как его губы шевелятся, но вот что они говорили? Я попытался себя представить со стороны: изможденный и сутулый, весь взмокший и, должно быть, не очень приятно пахнущий, уставившийся на своего гостя и неприлично раскрывший рот. Слава Создателю, хоть слюни не пустил. Вблизи он был ужасающе красив. Мраморно-белая кожа, карие сверкающие глаза, тонкие черты лица и ровные острые зубы. Он что-то говорил мне, я даже разобрал слова «Глубинные» и «тропы», но так и не понял сути диалога. Внезапно он умолк, я же попытался придать своему виду хоть каплю изящности, но стало еще хуже. Он смотрел на меня в упор и молчал, терпеливо ожидая ответа. — Прошу прощения, — проговорил я одними губами и неприлично громко откашлялся. Позорище. Он, казалось, не заметил моего убожества и по-прежнему смотрел мне в глаза. — Я едва ли понял, что вы мне сказали. Белобрысый эльф брезгливо фыркнул, а рыжая женщина едва красноречиво закатила глаза, но я не обратил внимания на его спутников. А он лишь улыбнулся мне и произнес: — Меня зовут Гаррет Хоук... Его имя пронзило мой слух, навсегда отпечатываясь в моей памяти. Я мысленно повторил его имя, словно пробуя его на вкус. Но то, что он сказал дальше, быстро омрачило мое сознание. — Глубинные Тропы? Я лучше умру, чем пойду туда, — отрезал я, машинально сдвигая брови к переносице. Еще чего! — Мне нужны лишь карты. Я не прошу тебя идти со мной, было бы слишком глупо надеяться, что ты захочешь туда вернуться, — ответил мне он. Я не понял, что это было, и откуда он знал, что я ненавидел Глубинные Тропы. Вопросов было куда больше, чем ответов. Я расслабил лоб в облегчении. Эти проклятые карты мне были совершенно ни к чему, но я видел, что ему были очень даже нужны. И тут я вспомнил, ради чего я вообще прибыл в Киркволл. В Башне Кинлох у меня был друг, единственное светлое воспоминание моей юности, но после Испытания его отправили в Вольную Марку, а я остался в Ферелдене. Поначалу мы вели переписку, я очень тосковал по нему и когда перестал получать от него письма, я решил, что это знак. Я сбежал, но все обратилось не в лучшую сторону. И теперь у меня снова появился маленький шанс вернуть в свою жизнь дорогого мне человека. Я еще раз посмотрел на своего гостя, объясняя свои условия сделки в двух словах. Он скривил рот в усмешке. — Хорошо, — медленно произнес он. — Тогда встретимся там через час. И они ушли, оставив меня в раздумьях. Я так и не понял, обладал ли мой гость даром и какой вообще стиль боя использовал. При нем не было ни меча, ни кинжалов, ни лука, ни посоха. Он был абсолютно безоружным, но говорил со мной так уверенно и так быстро согласился проникнуть в логово храмовников, что я ожидал самого худшего. Я перевел дыхание. Гаррет Хоук, значит. Ну, что же, приятно познакомиться. И тогда только до меня дошло, что моего имени он не спросил.

***

К ночи погода испортилась окончательно. Простояв всего лишь несколько минут у входа в Церковь и прячась от посторонних глаз в тени серых стен, я промок до нитки. Хоук появился, словно из ниоткуда, он был совершенно один и все такой же безоружный. На мой логичный вопрос о его спутниках он лишь неопределенно повел плечами и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Я подчинился. В помещение мы зашли незамеченными. Через пару шагов Хоук остановился и как будто прислушался. Я неотрывно следил за ним. За движениями его ног и рук, за поворотами головы, за тем, как он вытягивался и сжимался, принюхивался и облизывался. В этом было что-то дикое, неправильное и притворное. Мы прошли дальше. — Он наверху, — прохрипел Хоук и рванул к лестнице, и мне ничего другого не оставалось кроме как следовать за ним. Так странно было находиться в Церкви, в этой обители храмовников, с совершенно незнакомым мне человеком. Но что-то подсказывало - он на моей стороне, и поэтому я молча шел по пустынным коридором за этим странным мужчиной. Мы прошли первый пролет и уже подходили к следующей лестнице, как вдруг Хоук подал голос: — Итак, я почти уверен, что он в комнате в конце этого коридора. Думаю, нам следует разделиться: я пойду проведаю храмовников, а ты навести своего друга. Если закончишь раньше меня, сразу же уходи. И, не дав мне подумать и ответить, он двумя прыжками одолел ступени и скрылся за поворотом. Откуда Гаррет знал, что Карл именно там, для меня долго оставалось загадкой. Однако я поверил его словам и направился в указанное место. Дойдя до нужной двери, я остановился, прислушался. Приоткрыл дверь и, стараясь сильно не шуметь, проник внутрь. В полумраке я увидел силуэт у окна с опущенной головой и сгорбленной спиной. Мне стало не по себе. В комнате было холодно, дождь хлестал по стеклу и ветер уныло завывал. Я достал посох и тихонько позвал: — Карл, это ты? — Я знал, что ты придешь. Но ты опоздал. Уже слишком поздно. Силуэт дернулся и вышел в лунный свет. Это действительно был Карл, но это был совершенно точно не мой. Он говорил ломаными фразами, стоял в неестественной позе, его голос был пустым и безжизненным. Он поднял на меня стеклянные глаза, и я в ужасе отпрянул к выходу. На его лбу кровило свежее клеймо. — Прости меня, Андерс. Они знают про тебя. И они придут за тобой. Я не верил собственным ушам и глазам. Я ничего не видел перед собой, кроме густой пелены, вызванной ужасом и страхом, разом ворвашимся в мою голову. В коридоре послышался грохот стальных доспехов, а через мгновенье в помещение ворвались храмовники. Я отпрыгнул к дальней стене, сам того не желая, загнав себя в угол. Нет, одному мне не справиться с такой оравой. Я даже не успел поднять посох, как один их них заблокировал мою магию. Другой закинул мне петлю на шею, а через мгновение я потерял сознание. Первое, что я увидел перед собой, было чье-то плечо. Я поморщился от тупой боли в затылке и попытался вспомнить последние события. Первым воспоминанием вспыхнул яркий свет, а после — пронзительный крик. Затем Церковь, храмовники, Карл с пылающим солнцем во лбу и огромных размеров черный волк. — Ты очнулся, — послышалось откуда-то сверху. — Наконец. Теперь я до конца осознал, где я, и чья эта все-таки рука. Меня нес мужчина с черными волосами и слишком белой кожей. Хоук. Он остановился и спустил меня на землю. — Надеюсь, ты понял, что это была ловушка. Я кивнул, все еще не до конца осознавая, что же произошло в церкви. — Они оглушили тебя ударом по голове, — словно прочитав мои мысли, произнес Хоук. — Повезло, что я вовремя успел. Я еще раз кивнул. Во рту пересохло и язык будто прирос к небу. Я не мог произнести ни слова, поэтому прохрипел нечто похожее на «спасибо». Мы пошли дальше. Голова раскалывалась от боли и воспоминаний. Солнце, волк... Я не понимал, что это значит. — Не переживай, сейчас мы в безопасности. В Клоаке. Рану я тебе кое-как подлечил, а вот с болью, увы, не справился, — он снова замер и посмотрел на меня так выразительно, что я сразу почувствовал себя идиотом, раз потащил нас в логово храмовников. — Сильно болит? — Терпимо, — прошептал я и еще раз поблагодарил. Больше он не произнес ни слова, пока мы не подошли к Лечебнице. Я украдкой смотрел на него. Мне хотелось запомнить его лицо до мельчайших подробностей, хотелось, чтобы он сказал еще хоть слово, чтобы услышать его голос. Сейчас, вспоминая все это, я осознаю, что в тот момент я был уже отчаянно и безнадежно влюблен в него, но тогда я этого не понимал. Или не хотел понимать. От него веяло лесом, и я с наслаждением вдыхал его запах. Так пахнет сама природа, все живое, что есть на свете, все деревья и вода, вся свежесть, словно я шел по вечернему лесу, и он обволакивал меня, пленил. Я не мог понять, что в этом человеке такого, чего нет в других, чего нет даже в нем. Так, размышляя и мечтая, я не заметил, как мы дошли до дверей лечебницы. — Еще раз спасибо, что помог мне, — сказал я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Андерс, — я вздрогнул. — Ты же знаешь, что усмирение обратимо. Мы можем вернуться и помочь твоему другу. — Да. Но не сегодня. О Карле я уже не думал. Передо мной стояло воплощение моих самых смелых фантазий и мечтаний. Он едва заметно улыбнулся, обнажив зубы, и протянул мне руку. Я пожал ее и молча уставился на него. — Мне бы хотелось, чтобы ты присоединился ко мне и моим ребятам и хоть иногда ходил с нами. Его глаза блеснули в лунном свете, и мне снова вспомнился черный волк. Я не ответил, и он ушел. Мне было так странно. Что-то в Хоуке было неуловимое взгляду, нечто иное, другое, отличающее его от меня и всего остального мира. В ту ночь я не сомкнул глаз. Весь следующий день я работал, не замечая этого. Я не хотел признаваться себе, что ждал Хоука с самого утра, и каждый раз вздрагивал и смотрел на дверь, когда слышал какой-либо шум. Я поймал себя на мысли, что не перестаю думать о нем, вновь и вновь прокручивая в голове последние события. Запах леса, солнце, черный волк. Все это связывались во мне воедино, переплеталось, выдавая пугающие картины. Я закрывал глаза и снова слышал его запах. Я себя не узнавал. Мою голову занимал человек, которого я знал один день. Я ругал себя за каждую мысль о нём, но по-прежнему оборачивался на шум за стеной. День постепенно превращался в вечер, и огромная белая луна выплывала на беззвездное небо. Блеск в черных глазах и улыбка, напоминающая оскал. Я доедал свой ужин из вяленого мяса и ягодного сока, как вдруг услышал стук в закрытые ставни. Подойдя к окну, я открыл его и увидел ворона, сидящего на раме. Он громко каркнул и влетел в помещение. — Привет, друг, — произнес я, внимательно разглядывая гостя. Тот еще раз каркнул и приземлился на спинку стула, что стоял возле меня. Я заметил на его лапке привязанную записку и с любопытством отвязал ее от птицы. — Так ты мне принес почту, — я осторожно протянул руку, желая погладить его по гладкой спинке. В ответ он клюнул меня в палец. Буду считать, что мы подружились. Напоследок он еще раз каркнул и вылетел в окно. Видимо, отправитель не ждал ответа от меня. Я развернул бумажку. «Завтра вечером в Висельнике будет славная компания. И я. Приходи. Хоук.» Я не смог сдержать улыбку и перечитал короткое послание еще раз. Я непременно приду, даже если завтра на Киркволл действительно свалится чума. В следующий вечер я надел чистую одежду и отправился в таверну. Как всегда, у ее входа ошивался весь сброд Нижнего Города. Я протиснулся сквозь толпу и вошел в душное помещение. «Висельник» не меняется, это правда. Те же запахи и посетители, те же выпивка и закуска. Казалось, это самое стабильное место во всей Вольной Марке. Я невольно улыбнулся и огляделся, не замечая ни одного знакомого лица. Я решил подождать какое-то время и уйти, пока не нажил себе проблем. Неожиданно кто-то хлопнул меня по плечу, и я резко обернулся. Это был он. Хоук улыбнулся мне всеми своими зубами, которые, казалось, занимали рот целиком. Я вздрогнул и, видимо, у меня было глупое выражение лица, потому что он хмыкнул: — Ты увидел призрак своей бабули? Я смущенно отвел взгляд. Он снова растянул рот в широком оскале и прошел вглубь таверны. Я последовал за ним. Мы подошли к столику, за которым уже сидел гном. Тот самый, с которым я видел Хоука. Он привстал и поздоровался со мной так, словно мы были давними друзьями. Это меня немного обескуражило, но я спокойно сел рядом с ним. — Меня зовут Варрик, — представился тот, протягивая мне руку. Я пожал ее и назвал свое имя. В это время Хоук куда-то ушел. Мне было крайне неловко сидеть с незнакомцем за одним столом, я не знал, о чем говорить. — Облачник выдался теплым в этом году, — выпалил я. Мой новоиспеченный приятель покосился на меня. Мне следовало тут же заткнуться, но я продолжил: — Если солнце будет и дальше так греть, то снег быстро сойдет. Вот только грязь... Я умолк, не зная, куда себя девать. Варрик многозначительно постучал пальцами по столешнице. Я просто идиот. Положение спас вернувшийся Хоук, переключив внимание гнома с моей скромной персоны на себя, — он принес три кружки с выпивкой, одну из которых поставил перед моим носом. В ней плескался холодный пенистый эль, и я одним жадным глотком выпил его наполовину. Мне сразу же стало легче, и я позволил себе расправить плечи и немного расслабиться. И только я на минуту расслабился и прикрыл глаза, как вдруг начали подходить его друзья. Они были чудовищно, ужасно красивы, настолько красивы, что мне тут же захотелось уползти под стол и больше никогда не появляться ему на глаза. Первой была обжигающая брюнетка. Даже я, будучи любителем своего пола, смог оценить великолепие этой пиратки. Она подошла к Хоуку, покачивая бедрами, наклонилась к нему так, что весь «Висельник» смог увидеть ее прелестное тело, и что-то прошептала ему на ухо. Хоук облизнулся и, мельком глянув на меня, поцеловал ее в щеку. Она села рядом с ним, перенимая с его рук пенящийся эль. Я осушил свою кружку до дна одним глотком и, давясь, отвернулся от стола. И тут я увидел его. Принято считать, что эльфы являются самой красивой расой во всем Тедасе, и кто я такой, чтобы с этим спорить. Но этот эльф... Одни только его изумрудные глаза стоят сотен таких, как я. Эти белые волосы, обрамляющие загорелое лицо, эти губы, сжатые в узкую полоску, такие соблазнительные, эти линии на подбородке и кистях, слегка светящиеся в полумраке таверны. Он подошел к нашему столику и, бросив брезгливый взгляд в мою сторону, сел рядом с Хоуком. Они поздоровались за руки и перекинулись парой слов на непонятном мне языке. Я совсем сник. Ко мне подошла эльфийка и наполнила мою кружку. Кем Хоук ни являлся, на меня он вряд ли бы посмотрел. Вечер продолжался, и я уже изрядно выпил. За это время к нам еще подошла одна леди, рыжая, статная, настоящий воин. Приятная внешность, но с Изабеллой не идет ни в какое сравнение. Да, мы уже успели познакомиться. Мы сыграли в одну дурацкую игру, где каждый по очереди называет свое имя и немного рассказывает о себе. Выигрывает тот, кто не заплачет или не наблюет под стол, что я уже давно порывался сделать от грусти и выпитого спиртного. Итак, начал эльф. Я узнал, что его зовут Фенрис, он беглый раб из Тевинтера, сейчас живет в имении своего бывшего хозяина и ждет его появления, чтобы отомстить. Мрачный парень, ненавидит магию и все что с ней связано. В чем-то я его понимал, но не стал комментировать его слова. Следующим был Хоук. Я подключил все свое внимание. — Привет, меня зовут Гаррет Хоук, если кто забыл, — он посмотрел на меня и улыбнулся так, что по спине пробежали мурашки. — Я из Ферелдена, сбежал во время Мора и оказался тут, — от меня не ускользнуло, что они с Варриком многозначительно переглянулись. Но через мгновенье я уже об этом забыл, поглощенный его голосом. Все уставились на него, ожидая продолжения. — Это все, — пожал он плечами и отпил из своего стакана. Следующей была пиратка. Она представилась Изабеллой из Ривейна, капитаном разбитого судна "Зов сирены". Из ее уклончивого рассказала я понял, что она еще не прочь торговать контрабандой и грабить мирные корабли. Девушка что надо. Следующей была Авелин, и я, если честно, прослушал, кто она и откуда, поскольку на это время мое внимание полностью занял язык Хоука, облизывающий губы. Меня, будто, пронзило электрическим током. Его рот слегка приоткрылся, и красный язык коснулся бледных губ, прошелся от уголка к уголку и исчез за хищным оскалом. Я перевел дыхание, мысленно прокручивая действия этого безобразного языка. В тот момент у меня и возникла первая мысль, что я утопаю в безответной любви к человеку, о котором ничего не знаю. Я выпил еще. — Меня зовут Варрик Тетрас, — представился мой сосед. — Всю жизнь я прожил здесь, в Киркволле, ничем особым не занимаясь. Разве что периодически отстреливаю мародеров да работорговцев. И они снова переглянулись. Очередь дошла до меня. Я прочистил горло и заговорил: — Я Андерс, и большую часть жизни я провел в Кругу Магов, что на озере Каленхад. В Вольной Марке я всего несколько недель и… Меня внезапно накрыла волна воспоминаний. Вот мне двенадцать, и отец отдает меня храмовникам на растерзание. Эти дети придумывают мне кличку, поскольку я не назвал своего настоящего имени. В тринадцать я первый раз пытаюсь сбежать из Башни. В пятнадцать у меня появился первый любовник, затем несколько попыток снова сбежать, последняя из них оборачивается для меня катастрофой в лице КК. Посвящение, порождения тьмы, знакомство со Справедливостью. Я обещал помочь ему, но как трус сбежал от него, от них, от всего, что связывало меня с КК. От Карла перестали приходить письма, и я решил разузнать, почему. Именно так я себя и оправдывал, когда вспоминал, что предал Справедливость, - мне нужно было спасти своего друга, - а вовсе не потому, что я бежал от самого себя. Я зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что все на меня смотрят, и выражения на их лицах не самые ласковые. Я пробормотал извинения и вышел из-за стола. Вернувшись, я с облегчением увидел, что никому не было дела до моих проблем, и я тихонько сел на свое место. Мне стало ясно, что все они знают друг друга достаточно давно, чтобы свободно переговариваться, и я осознал, что все это было сделано специально для меня. Мне стало неловко, и я довольно таки долго молча сидел, периодически поглядывая на Хоука. Казалось, все забыли о моем существовании, как вдруг я услышал со стороны: — Итак, что ты думаешь о нашем красавчике? Я вздрогнул и посмотрел на захмелевшего Варрика. Он добродушно улыбался и явно обращался ко мне. — Я его совсем не знаю, — честно ответил я. — Еще узнаешь, — промурлыкал он, - ты же присоединишься к нашей компании? Нам нужны хорошие лекари. — С чего ты взял, что я хороший лекарь? Ответа на этот вопрос я не получил. Варрик лишь хмыкнул и потянулся за новой кружкой эля. Где-то к полуночи мы все же разговорились, в основном обсуждая Киркволл, магов, храмовников, политику. Я все хотел расспросить о Хоуке, но не решался, надеясь, что Варрик сам заговорит о нем. Но он, как назло, молчал, изредка усмехаясь неизвестно чему. Я был пьян, взволновал и грустен. В голову лезли ненужные воспоминания и мысли. Я вспомнил КК, его письмо, в котором каждое слово было пропитано желчью. А может, мне так просто казалось, потому что расстались мы отвратительно, сами отношения были болезненны, ведь он душил меня собой, своим эго, своими амбициями, задвигая меня в дальний угол своей черной души, кидая мне, словно бродячей собаке, обрывки чувств. И я с упоением их поглощал, умоляя дать еще хоть немного, ползая перед ним на коленях, унизительно выпрашивая короткую близость. Я все делал сам, он же лежал на спине, не шевеля ни мускулом, и никаких эмоций никогда не отражалось на его лице, кроме высокомерия и собственничества. Он владел мной, помыкал, он знал, что был моей слабостью, и делал со мной, что хотел. До сих пор я удивляюсь, как мне хватило сил и храбрости сбежать, оборвать все связи, закончить это вечное унижение. Возможно, нападение на Башню Бдения и стало для меня отправной точкой. В тот момент я и осознал: сейчас или никогда. Мысленно возвращаясь на год назад, я задаюсь вопросом, а начал бы я все заново, если б знал, что так будет. И с ужасом понимал, что начал бы, ни секунды не мешкая. Бесхребетный Андерс. Ближе к рассвету мы начали постепенно прощаться, а я так и не узнал ничего про Хоука. За вечер мы не обмолвились с ним ни словом, он не задавал мне вопросов, а просто ещё раз предложил мне стать членом их дружного коллектива. Я вернулся в Клоаку под утро, чувствуя себя никчемным и разбитым. В клинике все еще спали, и лишь мерный свист был слышен из-за ширм. Через несколько часов мне нужно было вставать, и чтобы не стать еще хуже, я решил не ложиться, а заняться делами, до которых все никак не доходили руки. Слегка покачиваясь, я прошел вглубь, попутно снимая с себя верхнюю одежду и сапоги, и направился к столу. Из-за завала свертков и книг на нём я не видел поверхности, лишь припоминая, что он был из темного дерева. Я открыл книгу, в которой вёл учёт всех моих скромных запасов провизии, припарок, аптечек, лириумного порошка, мазей, бинтов, склянок, ядов, сушеных листьев и ягод, вяленого мяса, медяков, серебряных и золотых монет. Всего этого было недостаточно, чтобы помочь всем желающим, но я старался изо всех сил. Кто-то приносил еды, кто-то помогал лекарствами и деньгами, а кто-то, жертвуя своим временем, помогал мне физически. К своим тридцати годам я понял одну вещь: чем беднее народ, тем он сплоченнее и тем бескорыстнее его взаимопомощь. Название «Клоака» говорило само за себя. Мне помогали и старики, и женщины, и дети, и сами больные. С каждым днём их становилось все больше, видимо, молва о бесплатном лекаре быстро распространялась. Киркволл ужасный, отвратительный город, погрязший во лжи и нищете, и я хотел хоть как-то облегчить существование его бедных жителей, пускай даже ценой собственной жизни. Я закрыл лицо руками, понимая, что сейчас не смогу поработать. Хоть пару минут, хоть прочитать три строчки. Я отодвигаю книгу, в которой так и не появилось ни одного слова. Не сегодня. Откинулся на спинку стула и шумно выдохнул. За последние двое суток в моей жизни случилось больше, чем за многие недели до этого. Мне казалось все это каким-то нереальным. Этот странный мужчина, его компания, его запах и голос. Кто он? Откуда? И почему я? Почему среди всех окружающих его красивых людей он пришёл ко мне? У меня было чувство, что его не должно быть в этом городе, в этой жуткой расколотой стране. Конечно, он невозможно красив, я это никогда не устану повторять. Эти непослушные локоны, падающие на совершенный белый лоб, карие глаза, гибкое тело. Да, я уже успел рассмотреть сильные руки и тонкий стан, широкие плечи и крутые бёдра. Он был, словно породистый жеребец, в самом расцвете сил, из тех, которые стоят в королевских конюшнях где-нибудь в Орлее, питаясь лучше, чем подданные. И что такой мустанг делает в таком гадюшнике, именуемый Киркволлом? Я облизал сухие губы и нервно сглотнул. Я давно не испытывал подобного трепета, этой мальчишеской влюбленности, когда перехватывает дыхание, а в штанах становится тесно. Такой скакун не для меня, его должны обслуживать лучшие члены Тедаса, если он вообще ими интересуется. Я тряхнул тяжелой головой, отгоняя наваждение, и все же направился в постель.