Как приручить Хоука

Проспав всего три часа, я кое-как открыл красные опухшие глаза. Голова гудела, во рту словно наги насрали. Определенно пора завязывать с подобными пьянками, все же возраст уже начинает напоминать о себе. С этими обнадеживающими мыслями я начал новый день. Пару часов все было как обычно: завтрак на скорую руку, обход больных, краткие записи в книге и подготовка к новому потоку людей. Рутину прервало уже знакомое карканье. Я подошёл к открытому окну и подставил руку своему новому приятелю. Тот резво спрыгнул на мое предплечье, впиваясь в кожу тонкими когтями. — Так значит, ты посланник Хоука, — я почесал маленькую птичью голову и снял с лапки записку. Ворон посмотрел на меня своими умными черными глазками и снова каркнул, затем расправил крылья и исчез в открытом окне. Развернув сухой пергамент, я почувствовал, как сердце екнуло где-то на уровне глотки. «А вот и первое задание, Андерс. Оставь своих больных на помощников. Уверен, они справятся и без тебя. Встречаемся через час у подножья Расколотой горы, там я помогу найти ответы на вопросы, мучившие тебя весь вечер. Хоук». Я удивленно раззявил рот, скручивая колкое послание. Значит, вчера я слишком откровенно пялился на него, слишком громко думал и слишком… Слишком быстро влюбился. Какой же я идиот. Через час мы встретились у подножья горы, как и просил Хоук в записке. Нас было четверо: я, он, Фенрис и Варрик. Бард мне приветственно помахал рукой, пошутив про вчерашнюю выпивку и сегодняшнее похмелье, эльф сделал вид, что меня не существует, а Хоук лишь коротко кивнул. Компания что надо. Подойдя к подножью горы, нам навстречу вышли двое эльфов, скорее всего из Долов, преградив нам путь. — Дальше вы не пройдете, — враждебно произнес один из них, предупреждающе выставив руку с луком вперед. — Маретари ждет меня, — невозмутимо сказал Хоук. — Я пришел выполнить часть уговора. Долийцы переглянулись и, сменив гнев на милость, попросили следовать за ними. Пока мы шли, я искоса смотрел на Хоука: он по-прежнему был безоружен, что мне определенно мешало установить наличие у него дара или хотя бы стиль его боя. Между бровями у него залегла глубокая морщинка, делая его взгляд почти суровым, непослушные волосы торчали в разные стороны, а ноздри расширялись и сужались в такт его дыханию. Казалось, он принюхивался. Я спустился взглядом ниже: на его торсе ничего кроме рубашки не было, на ногах были холщовые штаны и кожаные сапоги с железными набойками и вставками. Весь этот образ тянул максимум на разбойника, при том очень самонадеянного, одного из тех, кто достают клинки в последний момент из самых необычных мест. В нескольких метрах от Хранительницы мы втроем остановились, Хоук же пошел к ней, и я слышал только обрывки фраз. Что-то об амулете, ритуале и мародерах. — Похоже, будет драка, — хмыкнул Варрик, поворачиваясь ко мне лицом. — В смысле? Гном не ответил на мой тупой вопрос, и лишь снова хмыкнул. Меня тут определенно считают умственно отсталым. Я прикусил язык и решил, что больше не скажу ни слова, если меня не спросят. Хоука мы ждали молча. Обсудив свои важные дела, он вернулся к нам, и мы так же молча пошли на гору. Он нам ничего не объяснил, а мы не стали ничего спрашивать. Здесь, на окраине Киркволла снег еще не успел полностью сойти, тая под теплыми лучами солнца, и вода эта смешивала песок в грязь, безжалостно пачкая нам одежду. Я не любил то время года, как некоторые не любят снег или жару, я не любил его за то, что было так тепло, что хотелось уже раздеться, но именно мерзкая грязь не давала этого сделать. И, как итог, я был весь потный, грязный и злой. Вскоре мы дошли до первой развилки: одна тропа вела дальше, в горы, другая - на могильник. И мы, естественно, отправились на могильник. До меня стал доходить смысл слов “амулет” и “ритуал”, когда мы дошли до обрыва, где стоял алтарь для жертвоприношений. Вокруг не было ни души, лишь надгробия торчали из земли, поросшие мхом, несчастные и забытые. Хоук подошел к полированному камню с надписями, вложил в нишу амулет и замер в ожидании. И долго нам ждать не пришлось, - прямо над обрывом, из ниоткуда, появилась женщина. Все отошли на пару шагов, давая ей пространство. Мне стало не по себе. Хоть я и маг, но мне никогда не нравилась ни магия крови, ни демонические обряды с призывом и воскрешением умершим, ни тому подобное. Казалось, сам Хоук ничего не сделал для того, чтобы призвать этого… эту женщину. Я не был до конца уверен, кто она, пока она сама не представилась. Это была Флемет, ведьма из Диких Земель, и ей стукнуло уже ого-го сколько лет. Я точно не помню, о чем они говорили, но создалось ощущение, что они знакомы уже много лет. Уж не является ли Хоук одним из этих… Малефикаров? Меня передернуло от одной мысли о магах крови. Единственное я понял из их разговора, так это то, что эта Флемет оказала Хоуку одну услугу, и теперь Хоук таким образом «выполнил часть уговора» , как он сам выразился там, у подножья. Скорее всего, это не мое дело, поэтому я и витал в своих мыслях, разглядывая камни у себя под ногами. И если бы я был повнимательнее и послушал хоть часть их разговора, я бы, наверное, многое понял из того, что произошло со мной потом, но я не слушал или не хотел слушать, поэтому блуждал в потемках множество дней. А им пришлось мне все разжевывать, как малолетнему сопляку. Будь внимательнее, Андерс! Но обо всем по порядку. Они закончили говорить, и она, обернувшись огромным высшим драконом, улетела по своим делам. Ведьма-оборотень, восхитительно! Наконец, Хоук вспомнил про нас, сказав, что на этом наша миссия заканчивается, и что можно возвращаться. И они втроем бодро пошли к развилке и дальше по склону вниз, а я поплелся следом, отставая на несколько шагов. И думал о том, что я сейчас увидел. Поравнявшись с шеренгой надгробий, Хоук резко остановился, прислушиваясь. Мы замерли. Я до конца не понимал, что происходит, но чутье подсказывало, что это и есть та самая драка, которую обещал Варрик. Хоук свернул на одну из троп, что тянулась вдоль могил и, крадучись, пошел вглубь. Мы инстинктивно и почти одновременно достали свое оружие. У меня был посох, усиленный электричеством, у Варрика его любимая Бьянка, о которой я уже наслышан, а Фенрис достал из-за спины огромных размеров меч, при этом его жуткие отметины зажглись голубым. Хоук же шел дальше, принюхиваясь, словно какой-то зверь, слушая в звенящей тишине неизвестно что. Мои руки покрылись тонкой фиолетовой паутиной, а воздух пропитался озоном. В полной боевой готовности мы прошли несколько напряженных минут, вздрагивая от стука случайно задетых камней. Тишина стала настолько оглушающей, а воздух настолько прозрачным, что я волосками на коже почувствовал колебания и вибрацию спущенной кем-то стрелы. Просвистев в шаге от меня, она с хрустом вонзилась в землю. Получается, Хоук услышал их за десятки метров отсюда… Но думать мне об этом не пришлось, поскольку откуда-то с выступа спрыгнул добрый десяток мародеров с кинжалами и ножами, и еще, примерно, столько же обстреливали нас сверху. Варрик быстро зарядил свой арбалет, пуская очередь из болтов в этих ублюдков, Фенрис с криком кинулся в бой, исчезая среди врагов, я пару раз взмахнул посохом, не успев еще применить ни одного заклинания, а Хоук… Я повернул голову, чтобы посмотреть, что же он все таки собирался делать, будучи безоружным, и лучше бы я этого не делал, потому что Хоука не было и в помине. На его месте стоял черный волк, чья холка доставала мне до ребер, чья шерсть была длинной и грубой, такой, что был виден каждый волос, и шерсть его стояла дыбом, а хвост подметал землю. Его голова была опущена, уши прижаты, пасть оскалилась огромными клыками, загибающимися книзу. Время словно замедлилось; он стоял в атакующей позе, этот ком ярости, облизывал зубы и вибрировал, издавая леденящие душу утробные звуки, а затем сорвался с места и в два прыжка достиг одного из мародеров. Я до сих пор, закрывая глаза, вижу: зверь поджимает лапы, открывает пасть так, словно хочет проглотить несчастного, но вместо этого откусывает ему голову. Или руку. Или переламывает пополам. В общем, куда придется. Я лихорадочно пытался вспомнить, был ли при нем посох или другой магический предмет, может это просто была его специализация, ведь бывают же маги-некроманты, маги-лекари, маги-демон-их-дери-малефикары, маги-оборотни… Те, которые обращаются только с помощью магического предмета. Но нет, при нем нет ничего похожего на посох, или кольцо, или пояс… На нем только рубашка, расстегнута наполовину и штаны, перевязанные бечевкой. Создатель… Лучше бы он был малефикаром. Я стоял там в оцепенении, наблюдая за боем. Нет, это был не бой, а бойня, резня, словно скот вывели на убой, где кровь фонтаном брызжет во все стороны, где куски тела раскиданы по земле, где дикий зверь рвет людей на части. Мне стало дурно, душно, будто весь воздух вышел из легких. Нет, этого просто не может быть. Я не смог больше поднять посох и произнести хоть одно заклинание. Я стоял там, посреди всего этого ужаса, этой дикости, и ничего не мог сделать. Варрик и Фенрис продолжали бой. Значит, они все знали, они знали, кто такой Хоук на самом деле. Оборотень. Чудовище. Волк быстро закончил сражение, разорвав всех на части, и то, во что превратился могильник, я просто не могу описать. Сладковатый запах крови, тошнотворный запах внутренностей, выпотрошенных на землю, разорванные в мясо конечности с торчащими из них неестественно белыми костями. И в центре всего этого, измазанного грязью и человеческим содержимым, стоял он. Хоук снова был человеком, но для меня теперь это ничего не значило. Все закончилось также внезапно, как и началось. Пытаясь вытереть лицо тылом кисти, он подошел к нам. На его плечах оставалась еще шерсть, медленно исчезая и обнажая белую кожу. Он был также красив, как и прежде, даже чужая кровь на лице не портила его, но я ничего не мог увидеть теперь в нем, кроме безжалостного зверя. Прилетели черные птицы, окружая могильник. У них начался пир. Я хотел лишь одного — оказаться в своей Лечебнице, за закрытой дверью, чтобы никто не мог зайти. Я не знал, как мне поступить: остаться и сделать вид, что все нормально, я просто не мог; уйти, убежать, словно трус и оборвать и так слабые связи, навсегда прослыв слабаком, — это было больше похоже на мою реальность. Но в итоге я просто стоял, не в силах пошевелиться или издать хоть один звук, и смотрел, как они, победно улыбаясь и смахивая пот с лица, медленно возвращаются к развилке. Я поплелся следом, по-прежнему ощущая приторный привкус смерти. Оказавшись в черте города, я свернул в ближайший вход в катакомбы, моля Создателя, чтобы Хоук не заметил моего бегства. Едва я спустился в Клоаку, я услышал за собой быстрые шаги. Я решил не оборачиваться во что бы то ни стало, и ускорился. — Андерс, стой! — Иначе что?! — Крикнул я. — Голову мне оторвешь? Или, может, руку?! Я был вне себя от злости и страха. Я перешёл на бег. — Это были мародеры, отбросы общества, и ты их жалеешь? — Я тоже отброс общества, ты посмотри, где я живу. Он поравнялся со мной и схватил меня за плечо, останавливая. Я подчинился. — Не говори ерунды. Его лицо было на удивление спокойным, он смотрел мне прямо в глаза. И засохшая кровь на щеках не могла испортить его красоты. — Почему ты мне сразу не сказал? — Я не думал, что для тебя это будет проблемой. Ведь я такой же маг, как и ты. Я не сумел сдержать нервного смешка, и он тут же переменился, стал мрачным, словно над ним нависла туча. Я высвободился и пошёл дальше, стараясь не оглядываться. — Андерс! — Окликнул он меня, когда я уже был в конце коридора и собирался свернуть. Я обернулся. — Прости, ничего не выйдет, — я развел руками и поспешил скрыться за поворотом, чтобы он не увидел отчаяние на моем лице. Я шел в лечебницу так быстро, что у меня почти сразу закололо в боку, но даже боль не могла заставить меня прервать поток мыслей. Итак, оборотни. Возвращаясь к урокам Ирвинга, которые я слушал вполуха, я начал вспоминать. Чародеи, пользующиеся уважением, разделяют эту условную специализацию на две категории: те, кто изначально был человеком или эльфом и в сознательном возрасте, естественно под присмотром наставников в Круге, изучают специализацию оборотней. Она ничем особо не отличается от других веток обучения, будь то лекарь или некромант, везде нужен магический предмет. Вторые же… О них мало что известно. Некоторые считают, что это проклятье духов Леса, другие, что это хорошо замаскированные первые. Те редкие исследования, что проводились в разных уголках Тедаса, ни к чему особенному не привели. Изучаемые просто такими родились. Как-то я наткнулся на книгу в Круге, где описывались отличия двух категорий. Меня поразило то, что вторые могут так просто обращаться, когда захотят, не имея при этом ни одного зачарованного предмета, они не тратят ману, не произносят заклинания, и их оборот не ограничен временем. Истинно рожденных в Тедасе слишком мало, чтобы должным образом их изучить, все попытки были ничтожны, но кое-что о них все же известно. У них звериные повадки, они могут иметь несколько обличий, жестоки и свирепы, в чем я, собственно, сегодня убедился. Их не берет ни одна известная магия, ни храмовники с их блокировкой, их силы никак не связаны с маной или ее отсутствием, и чем больше зверь, тем он опаснее. А Хоук был чудовищно огромен. Подобные ему стирают с лица земли целые цивилизации, и я не завидую тому, кто станет у него на пути, ведь Хоук и есть зверь. Я не знал, как к этому относиться. Создатель, ну почему меня тянет на социопатов? Я дошел до Лечебницы, где жизнь била ключом. Именно это и было мне нужно, чтобы отвлечься от мыслей о Хоуке и его “способностях”. Я подошел к одному из своих помощников, Корнелии, интересуясь, как обстоят дела. — Народ все приходит, ни рук, ни средств не хватает, — проговорила она скороговоркой, вытирая пот со лба. Другого я и не ожидал услышать. Я кивнул, освобождая ей путь к кладовке, а сам направился к умывальнику. Весь этот каждодневный хаос заставлял меня задуматься об установке нескольких правил использования Андерса и его Лечебницы. Определенно, не хватало рук и финансирования, а открыто заявлять, что в Клоаке батрачит маг-отступник, не хотелось. Что-то нужно было делать, и об этом я думал уже не первый день. Я закатал рукава, готовясь к очередному сумасшествию, и решил в конце дня поговорить об этом со своими помощниками. Пока что у меня их было двое: Корнелия, или Корни, очаровательная двадцатилетняя девушка с медными кудрями до пояса и ловкими тонкими пальцами, юная магесса-отступница, за которой охотятся не меньше, чем за мной. На вопрос, что же она такого натворила в Круге, что ее хотят усмирить, она лишь улыбается и переводит тему. Вторым был городской эльф по имени Кларенс, или Кик, естественно отступник, невысокий, худой, умеющий снимать любую боль одним прикосновением и разбирающийся в любом растении Тедаса, он был как драгоценный камень, найденный в отходах, черные волосы он заплетал в косу до лопаток, немного женственный, убил Первого Чародея в Круге, где пробыл пятнадцать лет. Мы с ним сразу поладили. Итак, моя команда из меня, Корни и Кика, трудились от рассвета до заката, не разгибая спины вот уже месяц, что я пробыл в Киркволле. Время пришло что-то менять. Дождавшись, когда поток стихнет, я собрал своих коллег за столом, попросив ненадолго задержаться. Я разделил с ними мой скудный паек из вяленого мяса, нескольких яблок и воды, подождал, пока они поедят, и заговорил. — Если честно, я не ожидал, что мои услуги будут пользоваться такой популярностью среди жителей Киркволла. Думал, что народу будет немного и все быстро забудут обо мне. Но с каждым днем их приходит все больше, в Нижнем Городе, когда я выхожу на поверхность, вижу улыбки на знакомых лицах. Я замолчал, отрывая кусок он тонкого ломтя вяленого барашка. Корни и Кик молча ждали, пока я продолжу. — Так вот, к чему я все это. Я не собираюсь отказывать в помощи всем, кто ко мне придет, но мы чисто физически уже не справляемся. — И что ты предлагаешь? — Спросил Кик, облокачиваясь локтями на стол. — Первым делом - расширить помещение. Я думаю, что если пробить эту стену, — я указал на стену, противоположную той, которая с окнами, — и сделать несколько входов, то там будет точно такая же комната. Таким образом, мы сможем создать там отдельное пространство для тех, кому требуется длительный уход, а также уборную, кладовую. Здесь же мы сделаем что-то вроде приемной и кабинет, где можно будет вести записи. Второе: нужно найти недостающую мебель. Самое простое - это смастерить самим, но для этого нужно найти плотника. Третье: припасы. Того, что мы находим и то, что дают пациенты, недостаточно. Нам нужны лекарственные растения, бинты, мази, припарки, в общем все, чем можно лечить. А так же полотенца, простыни, одежда, одеяла и, конечно же, еда. Четвертое: деньги. Надо найти людей, кто готов давать деньги просто так. Знаю, это почти нереально, но иного выхода нет. — Можно у входа поставить ящик для пожертвований, — подала голос Корнелия, откидывая со лба прядь своих изумительных волос. — Одно дело - отдать разом большую сумму, на это мало кто пойдет. И совсем другое - с каждого по чуть-чуть, зато те, кто хотят пожертвовать, смогут это сделать. И все анонимно. Мы с Кларенсом согласно закивали. Обсудив еще некоторые детали и договорившись встретиться на рассвете, мы разбрелись по своим норам. Я не знал, где они живут, но, скорее всего, тоже неподалеку от Клоаки. Я лег на свою кровать, ожидая прихода сна. На рассвете, как и условились, мы встретились в Лечебнице. — Итак, пора. — Одну минуточку, — сказала Корнелия, подходя к двери. — Тут кое-кто хочет тебе помочь. Она открыла настежь двери, и я увидел несколько десятков людей, эльфов и гномов вперемежку, мужчин, женщин и детей. Все они были в рабочей одежде, с инструментами, мешками, бочками, сумками, ящиками. Их было так много, они стояли в несколько рядов, переговариваясь и смеясь, и когда я вышел им навстречу, они громко засвистели. Это были те, кому я уже успел помочь за столь короткое время. Я и не ожидал, что все они меня помнят, и что их окажется так много. — Когда вчера я шла домой, то встретила парочку из них, рассказала, что мы затеяли, — Корнелия сияла, улыбаясь во все зубы. Я не сумел сдержать эмоции, подхватывая смеющуюся Корни и прижимая к себе. Какофония звуков и чувств стихла не сразу, но все мы постепенно совладали с собой. Я мимолетом вглядывался в толпу, в надежде увидеть знакомое белое лицо, обрамленное черными волосами, но ни его, ни его друзей не оказалось. Ну и демон с ним! Мы поставили ящик у входа, вырезали в ней щель и подписали, затем разделились на несколько групп: первая дырявила стену, вторая строила перегородки, третья обставляла новоиспеченные комнатки. Еще группа мастерила мебель, подростков мы отправили на Рваный Берег за травами и ядами во главе с Кларенсом. Корнелия осталась с женщинами и детьми: часть из них перебирала припасы, заготавливая новые из имеющегося сырья, остальные готовили обед и ужин для всех, кто нам помогал. Работа кипела во всю, затихая только к обеду и возобновляясь с новой силой после него. Ящик для пожертвований был уже полон к вечеру, ребята с Киком вернулись незадолго до ужина, принеся с собой полные корзины растительности. То, чего не найти в лесах, необходимо было купить, но об этом я пока не думал, размышляя лишь о том, что творилось в Лечебнице. Временный хаос закончился, весь мусор был вынесен, мебель расставлена, кладовая заполнилась снизу доверху. У меня болела каждая мышца, я выглядел и чувствовал себя отвратительно, как, собственно, все, кто осуществлял мою безумную затею. Солнце уже закатилось за горизонт, и на небо выплыл месяц. Оставшись втроем, мы с Корни неспеша перебирали монеты, а Кик сортировал то, что он собрал на Рваном Берегу. — Идея с ящиком была гениальной, — сказал я. Девушка улыбнулась, пересыпая горсть медяков в отдельную уже посчитанную кучку. Их ожидаемо оказалось больше всего, но также насчитывалось несколько десятков серебряных, и даже пару золотых. Для первого дня этого было более, чем достаточно - как раз для того, чтобы купить недостающих запасов продовольствия и лекарств, а также одежды, одеял, белья, чернил для письма и бумаги. Я хотел спать. Мы еще немного посидели, обсудив список того, что именно купить, и разошлись по кроватям. В эту ночь не осталось ни одного больного, так что мест было полно, а ребята так устали, что идти куда-то не было сил. Я лег в свежую постель, но сон не шел. Вместо него лезли мысли, которые я целый день старался выкинуть из головы. Но не смог. Уставший и не имеющий больше сил сопротивляться, я закрыл глаза, утопая в потоке своего сознания. Удивительно, что о нем я не почти не вспоминал последние двенадцать часов, и теперь он брал убедительный реванш у моего утомленного мозга. Хоук. Я находился в плену стереотипов, слепо веря в опасность рожденных оборотнями. Да, все случаи стычек с ними заканчивались катастрофой для мирных и военных, для крепостей и деревень. О них практически ничего неизвестно, и, Создатель, у тебя отвратительное чувство юмора, раз ты свел меня с ним. Я открыл глаза и шумно выдохнул. Было душно. Надвигалась пора, когда будет нестерпимо жарко несколько месяцев подряд, и сейчас я ощутил ее начало. Жара вперемежку с грозами. Признаться, это мой любимый период. Я встал с постели, снял влажную от пота рубашку и пошел к окну. Открыл и переломился через него, вдыхая ночной воздух. Хоть вид из Клоаки был не самый волнующий, я уже успел в какой-то степени его полюбить. Я не до конца понимал, куда именно выходят окна: то ли в одно из ущелий Рваного Берега, то ли в саму преисподнею. Я этого не знал, да и было мне, собственно, все равно. Я просто стоял там, пытаясь успокоить бушующие мысли в моей голове. Хоук. Хоук. Хоук. Что же мне было делать? Это было настоящей дилеммой - игнорировать кричащие предостережения или все же довериться магистрам, которые исследовали этих… Этих зверей. Выбор был очевиден. На следующее утро я проснулся с мыслью больше не встречаться ни с Хоуком, ни с его красивыми друзьями, перестать о нем думать и полностью погрузиться в работу, которую я сам на себя взгромоздил. Но сказать легче, чем сделать, в душной Лечебнице не получалось сосредоточиться на нуждающихся в помощи. И я сбежал оттуда в Нижний Город, удачно вспомнив, что необходимо было пополнить недостающую провизию. Я что-то буркнул Корнелии и поспешил к выходу. Погода на поверхности была чудесной. Солнце только вышло из-за горизонта, не успев еще нагреть город, было свежо, но не холодно. Я шел по улицам Нижнего Города, оглядываясь по сторонам. Прохожих было немного, в основном это были работяги, спешащие в Порт или в Шахты, а также попрошайки, прячущиеся по углам. Я дошел до первой лавки на рынке, доставая список нужных вещей. Прежде, чем начать диалог с продавцом, я огляделся. Не потому, что был трусом, просто жизнь отступника предполагает осторожность и бдительность. Итак, я еще раз осмотрелся и, не заметив никого, кроме стайки воронов на крыше соседнего дома, я заговорил с лавочником. Заказав у него все, что нужно, я еще раз оглянулся вокруг. На рынке подозрительно стихло и опустело. Я понял, что к чему, только когда тяжелая стальная лапа хлопнула меня по плечу, разворачивая. — Так, значит, ты и есть тот самый маг, что лечит отбросов в катакомбах, — прогремело мне в лицо. Хватка усилилась, пережимая какой-то нерв в руке и пуская по ней неприятное онемение. Лавочника как ветром сдуло. — Пойдем, побеседуем. Их было трое, - трое служителей церкви, - один из них, самый суровый, парализовывал меня своей конечностью, остальные шли следом, периодически толкая меня в спину. Я поднял голову вверх на мгновенье и прежде, чем получить очередной пинок, я увидел, что воронов стало намного больше, они сидели на крышах, палатках, земле, тревожно каркая и перелетая с места на место. Так мы дошли до вечно темного переулка. Как только мы свернули, я почувствовал, будто все жизненные силы покинули меня, как после самого яростного боя, словно мне перекрыли кислород, и я стоял там и как рыба хватал воздух ртом. Такое ощущение появляется только если твою магию перекрывают храмовники. Они это называют Святой Карой. Меня затошнило, перед глазами поплыли круги, и я не мог сделать полноценный вдох. Стальной лапе ничего не стоило прижать меня к стене, лишая возможности двигаться. Карканье усилилось, выплевывая тревогу в атмосферу, шелест крыльев сливался воедино, и эта какофония затекала в уши и рот. Мои ноги дрожали, и в голове пульсировала единственная мысль: «Это конец». — Значит так, — шипело мне в лицо, — нам пришло весьма любопытное письмо из Твердыни. Про тебя и твоего друга. Смекаешь, о чем это я? Вместо ответа из моей глотки послышались хрипы. — Будем считать, что смекаешь. Об хищно облизнул губы, растягивая их в оскале. Вдруг он начал по-звериному принюхиваться, а затем развернулся, желчно выплевывая имя: — Хоук. — И тебе привет, Ральф. Я приложил все усилия, чтобы извернуться и посмотреть на него. — Так это твои пташки тут все засрали, — прошипел мой мучитель, ослабляя хватку. Хоук неопределенно повел плечами. — Иди своей дорогой, Хоук. Не видишь, я тут избавляюсь от отродья. Хоук непонимающе сдвинул брови к переносице. Я застыл, затаив дыхания. — Этот отступник сбегал из Ферелденского Круга семь долбаных раз. А сейчас организовал подпольный лазарет. Я его отведу в Казематы, но сначала… Он облизнулся, косясь на меня, а затем со всего размаху ударил меня по лицу. Его кулак в металлической оправе пришелся аккурат на левую скулу, от чего меня швырнуло в стене. Антимагические тиски сильнее сжали, и я захлебнулся собственной кровью. В ушах стучало, в желудке накатывала тошнота, все тело дрожало. Никогда я еще не чувствовал себя таким беспомощным. Я перестал ориентироваться и не знал, что происходило дальше. Но каким-то образом случилось невероятное: храмовник меня отпустил и ушел в сопровождении своих коллег. Мои ноги подкосились и я неуклюже повалился на бок. Я ничего не видел перед собой. — Все в порядке. Ты в безопасности, — его голос я узнал сразу и я потянулся к нему, как мог, от чего я окончательно упал на землю. Теплые руки осторожно подхватили меня. Я сел, облокотившись на стену. Зрение постепенно возвращалось. — Мне показалось, что я на время отключился, — прохрипел я, разглядывая своего спасителя. Хоук был великолепен: черные локоны, белое лицо, хлопковая рубашка, льняные штаны и сапоги из первоклассной кожи. Я же выглядел чуть лучше помойной крысы. Он помог мне подняться, отряхнул меня, не переставая поддерживать меня под руки. Я сыпал благодарности вперемежку с извинениями, он лишь слабо улыбался и кивал. Наконец, мы выпрямились, оказалось, что мы одного роста. Он замер, оглядывая мое опухшее от удара лицо. Я и забыл уже про это, перестал чувствовать стянутость высохшей крови. — Позволь. Он протянул руку к разбитой скуле, и на мгновенье мне показалось, что по его лицу прошла болезненная судорога. Всего лишь на миг. Я смотрел в его глаза и ничего больше вокруг не замечал. Он что-то делал с раной и что-то определенно при этом говорил, но я не слышал. Я лишь смотрел и вдыхал его запах, не отдавая себе отчета, что я окончательно и бесповоротно влюблен. Несмотря на то, что он, возможно, самый опасный человек Тедаса. Мои силы понемногу возвращались, и я уже мог пойти домой. Хоук вызвался меня проводить. Мы молча шли по Нижнему Городу. Плечом я чувствовал его тепло, не решаясь посмотреть на него еще раз, украдкой все же переводя взгляд на его профиль. Я обречен. Должно быть, я слишком шумно вздохнул, потому что он покосился на меня, и, не сбавляя темпа, спросил: — Что? — Ничего, — поспешно ответил я, пряча глаза. — Просто… Что значит «твои пташки» ? Хоук хмыкнул: — Видишь ли… Все эти птицы, — он указал на бесчисленное множество воронов, сидящих на уступах дома, на земле, парящих в небе, — они мои друзья. Я и сам в каком-то роде… Он осекся и замолчал. Я терпеливо ждал продолжения. — Я не только тот ужасный волк, которого ты видел, я еще и… Он снова смолк и виновато на меня посмотрел. — Прости. Я не понял, почему он вдруг извинился, но сразу сообразил, что он хотел сказать. — Еще ты… Умеешь летать. — Да, — с облегчением ответил он. — Тебе вовсе необязательно передо мной оправдываться. Меня это не касается. Его лицо вытянулось, верхняя губа дрогнула. — Разумеется, — сдавленно произнес Хоук. До самой Клоаки он не проронил больше ни слова. У входа в Лечебницу он снова заговорил. — Может, ты все же передумаешь и будешь с нами ходить? Мне… Нам бы очень пригодилась помощь целителя. — Я очень благодарен тебе, что ты спас меня от… Ральфа, но… У меня в лечебнице много работы, так что я не уверен, что могу… В глубине души я понимал, что Лечебница и пациетны - это глупое прикрытие, удачно подвернувшееся под руку. Проще было сказать, что я занят, чем признать, что я трус. Он понимающе кивнул, и тут меня осенило, что этот раз может быть последним, когда я его вижу, и страх, что он уйдет из Клоаки и больше сюда никогда не спустится превысил мою трусливость. — Постой, — окликнул я, едва не касаясь его плеча. — Я не могу ходить с вами каждый день, но если вдруг что-то сложное, где еще один посох не помешает, я… Я готов. Он улыбнулся мне так, что у меня перехватило дыхание. — И еще, двери Лечебницы для тебя и твоих друзей открыты всегда. Я буду рад, если вы будете меня навещать. Хоук кивнул и ушел. Я последний раз себя так паршиво не чувствовал с тех пор, как… С тех самых пор, когда я общался с КК. Я тряхнул головой, откидывая воспоминания. Не сейчас. Не в этой жизни.