***
Меньше всего сейчас парню хотелось кого-нибудь встретить. Это соседское любопытство, которое заставит односельцев задать ему самые безтактные вопросы, неимоверно злило парня. Немного сутулясь, парень даже быстрее своей привычной, и так скорой походкой добирался к главной дороге на выезд из города, чтобы никого не встретить. Джеймс периодически осматривался по сторонах, когда обходил знакомые бедные соседские дворы, чтобы убедиться, что никто из языкатых односельцев не заметил его ухода, пока не встретился взглядом с самым неприятным из них. — Какие люди! — не прошло и десяти минут как любезный сын феодала г-на де Бо, которому принадлежит это село, заметил уход Джеймса, задорно вопрошая: — Что? Мать уже устала держать тебя на своей шее? Джеймс отвернулся, чтобы не видеть ненавистное лицо, но даже спиной он ощущал едкий взгляд, которым его буквально пожирали. — Ну чего же ты молчишь? — чрезвычайно высокий светлый парень подходил всё ближе, скучая от молчания брюнета. Он явно хотел напиться его смешной злостью. Де Бо, как и его сын, ко всем здесь относился как к своим милым питомцам-дворняжкам. Каждое лето он вместе со своей семьёй любил объезжать свои деревушки, наблюдая за крошечными в их глазах жителями. Его семье принадлежат с десяток сел на юге Фавилии, сами же они с небольшого города у самой границы с Францией, что можно заметить по их нежному акценту. Ах, если бы из их рта хоть иногда можно было услышать что-то менее пренебрежительное, возможно их было бы даже приятно слушать. — Эй, ты что меня забыл? Я же твой старый друг? Мы все детство тебя пинали, — его брезгливая манера речи с годами стала еще невыносимей. Де Бо младший, никогда не упускал момента напомнить о своем положении, отчего Джеймсу иногда казалось, что его самодовольная ухмылка это навеки слитая с его настоящим лицом маска, ведь, казалось, на другую эмоцию он способен не был. — Ну и чего же ты молчишь? Ах, ладно, а знаешь, я всегда знал что мой знатный род хранит в себе еще не менее великих людей… — Джеймс понимал к чему тот клонит. Определенно хочет снова напомнить о его новом доме на переулке магов, который тот недавно получил, узнав о своих генах. — Благослови Господь тот день, когда я пошел в школу магии, а я же всегда чувствовал, что моё место рядом с колдунами, ведь там такой мусор на дороге не валяется. Фраза уколола Джеймса в самое сердце. Он мигом отвернулся, чтобы сын феодала не увидел, как снова заслезились его глаза и убежал прочь к главной дороге на выезд из города. В детстве о его искреннем восхищении волшебством узнал весь поселок, с того момента все и пошло наперекосяк. Матушка пыталась выбить из него эту еретическую дурь, а мальчишки начали смеяться, что пастух в маги записаться хочет. Апогеем стала новость, что сын феодала всё же имеет колдунов в роду и, хоть и слабые, но силы у него все же имеются. Джеймс побледнел, а потом и вовсе позеленел от зависти, когда узнал. С тех пор де Бо младший считал своим долгом напомнить мечтателю свое место, чтобы тот не отвлекался от работы. Джеймс же готов поклястся, что с того дня у него появился первый седой волос. Те, у кого уже есть всё, получают еще больше. А то, что он, в силу своей ничтожности, не получит абсолютно ничего от суровой жизни — его главный страх, который землевладелец внушает ему с каждой насмешкой. По крайней мере в этом маленьком поселке, через который лежит дорога прямо в столицу, отчего странники часто подвозили местных в Брюссель, он благосклонности судьбы ждать точно не смеет. Второй особенностью его родного села, которую Джеймс ненавидел больше всего, было то, что все двадцать дворов отлично знали друг друга, а от недостатка событий сплетни уже завтра, как всегда, разлетятся с невероятной скоростью прямо в церкви. Стоит представить, что уже завтра после молитвы появятся слухи, как он натворил нечто страшное и непростительное, за что мать снова попыталась отдать сына куда-подальше, как становится не по себе. Остаётся надеяться, что Джеймс не услышит этих грязных слов, ведь крайне раним к таким вещам, как собственная репутация.***
До столицы нужно пройти две мили, что не так страшно, если у тебя есть повозка. Подростку же, оставалось подождать частых путников и напроситься к ним. Раньше, Джеймса частенько подвозили с матушкой в город на торговую площадь за продуктами и полезными для хозяйства вещами. Дорогу в столицу он теперь найдёт и с закрытыми глазами, но вот потеряться в славном Брюсселе одному проще простого. Не прошло и часа, как его подобрала какая-то семья, пообещав высадить в столице. Разговаривать не хотелось, поэтому парень погрузился в собственные мысли. Джеймс часто думал о своем будущем, но такие мысли никогда не радовали. Не многому он успел обучиться, а те два несчастных ремесла, которые ему так тщательно навязывали, — снились ему в кошмарах. Слова покойного отца о его бестолковости твёрдо въелись в памяти. Обида, что засела глубоко внутри, вызвала неприличную радость, когда тот умирал. Он ненавидел отца всем сердцем, а стал еще сильнее, когда мастер, как принято за уставом, использовал к нему отцовские воспитательные методы, последствия которых навсегда остались на его хрупкой спине и руках. Сильнее парень не любит только звенящую несправедливость, ведь богатым доступно абсолютно всё, пока он будет всю жизнь скребти деньги на одну паршивую еду. От мрачных прогнозов чернявую голову отвлёк голос главы семейства, высаживая Джеймса в городе около самого первого дома. — Поберегись! — звонкое предупреждение тётеньки с окна быстро сдвинуло подростка с места. Целое ведро нечистот вылилось за метр от парня. Ему сразу же поплохело. Едкий запах пробрался в нос, а желудок сильно скрутило. Джеймс закрыл лицо рукой, сдерживая рвотные позывы. Его определённо бы вырвало, если бы он поел хоть что-нибудь. Парень убрался с места как можно быстрее. Брюссель поприветстовал его не с почестями, но на это Джеймс лишь обнадёженно продвигается к хорошо знакомой площади, сделав вид, что инцидента не было и вовсе. Столпотворение людей с товарами, лошадьми, и, особенно, с кричащими детьми создавало гул, в котором невозможно было разобрать ни слова. Джеймс несомненно привык к такому. Парень сделал буквально три шага, как ему уже предложили купить ткань, вырвать зуб и забрать утку по смешной цене. Он отказался от всех настойчивых предложений, отточив так необходимое в его возрасте умение говорить «нет». Находиться среди всего этого беспорядка дольше десяти минут и остаться в здравом уме — задача непостежимая, однако его тормозило до ужаса неприятное чувство нарастающей безысходности. Дорога к кузнецу совсем короткая, всего пару минут отсюда, но парень всем нутром чувствует, что это не просто очередное ученичество, а самая настоящая гибель, а того не спешит. Этот наставник, по слухам, и малейшего возражения не стерпит — хуже отца будет. Джеймс все сильнее поглядывал по сторонам, решаясь куда-то свернуть. Брюнет так долго кормил себя фантазиями о волшебстве, чтобы справится с тоской тяжелых рабочих будней, что уже не все воспоминания мог отличить от чистой выдумки. Одним из таких было воспоминание о магическом переулке, который тянется змеем от площади к самому лесу, расплываясь у самой границы города тонкой дорожкой на одного человека. Джеймс не помнил действительно ли укрытие волшебников было таковым, как он помнит или это всё чистой воды его воображение. — Если беспутний в обычном, значит повезёт в мастерстве получше, — в голос оправдался парень, с небывалым энтузиазмом свернув в переулок. Нужно же как следует повеселиться прежде чем, похоронить себя за кузней. Удивительно больших размеров переулок цельной дорогой ведёт путников большую часть пути прямо, лишь далеко-далеко впереди, аж после трех поворотов налево и двух направо, разветвляеться на десяток дорожек по меньше, что все, как одна, ведут в лес. В чудесный суанський лес, что кишит паршивыми ведьмами, которые частенько выходят сюда торговать с магами. Священная инквизиция же провозгласила себя отлавливать их здесь, защищая простой люд, и католических магов от ведьм и их союзников. Джеймс осматривал удивительной красоты местность. Домики здесь выше сельских на парочку этажей и все окрашены в яркие цвета. Сама улица чистая до блеска и фактически шире обычной на целых два метра, а визуально, будто на целых пять. Нет ни выгребных ям, ни привычной грязи — ещё то новшество. Каждый фут обвешен всевозможными магическими приспособлениями всех видов и размеров, что для Джеймса — просто красивая побрякушка, и не более. Присутствует всё, начиная от порошков до чудных, непонятных парню амулетов из всех возможных конечностей животных. Так же не редкость отшлифованные камешки неизвестных ему ранее горных пород. Из одного дома, украшенного кошачьей лапкой и звоночком для посетителей, как раз вышла женщина плотного телосложения, милая на вид. Одета в простенькое, но чистое платьице до щиколоток, со светлыми чистые волосами, собраными замудреной заколкой. Женщина помахала парню рукой, как старому приятелю, а затем резко дернула кистью, пуская искорки. Джеймс замер от восторга, на что дамочка мило улыбнулась. На её чистом лице, от улыбки появились две ямочки. Для такого благодарного зрителя ничего не жалко, поэтому она продолжила: нарисованная пальцем в воздухе линия, по щелчку скрутилась в бабочку и засветилась сначала синим, потом розовым, зелёным и в конце желтым. Когда она села парню на палец, то тот, боялся даже вздохнуть, чтобы не спугнуть волшебство. Тем не менее, как бы он не задерживал дыхание, бабочка рассыпалась на тысячи блесток, всего лишь через несколько секунд, после посадки. От этого лицо Джеймса стало таким грустным, что волшебница невольно засмеялась, покинув парня в своих делах. В это время в животе парня порхали тысячи таких бабочек, от восторга. Он жадно вглядывался в каждую деталь, словно вот-вот всё исчезнет. С удивлением и легким испугом он смотрел через окно, наблюдая за метлой, что послушно подметает пол по собственному желанию, а из котелка что-то дымилось. Их быт несильно отличался от простых горожан, но их фокусы заставляли Джеймса, лишний раз охать и ахать от небывалых чудес. Чем дальше, тем сильнее он забывал детские обиды. Это место успокаивало, буквально лечило парня изнутри. Тут хочется жить даже сильнее, чем побывать вновь в королевском замке. Здесь все такие...счастливые? В это же время за границами переулка, ученики, от безысходности, создают целые группировки, ведь разве можно стать хорошим человеком, когда тебя насильно выгнали из дома, а твои постоянные спутники — наказание и тяжёлый труд? Джеймс не хочет думать сейчас об этом. Его в грёзы погружает музыка, которая звучит от домика вдали. Всё это, похоже на прекрасный сон, от которого не хочешь просыпаться. «Даже если среди них есть еретики, а на окраине бушуют ведьмы, разве их жизнь не прекрасна?», — тяжело вздыхая, парень снова осмотрел улицу. —Конечно же прекрасна..., — на выдохе ответил Джеймс, с тоской в глазах по своей несбыточной мечте. Вздрогнув от чужого прикосновения, Джеймс обернулся. Маленькая девочка с веснушками довольно осмотрела парня. Густые, нахмуренные от непонимания брови в миг расправились, когда он нащупал на голове венок. Парень держал в руках сплетенные вместе полевые цветы и засиял от счастья. Девочка смущённо убежала, даже не дождавшись благодарности, которое парень говорил уже в пустоту. Тут пахнет сладкой маслянистой травяной настойкой и чем-то суховато-пряным. Можно стоять целый день, просто вдыхать запахи этого места, которые понемногу меняются с каждым новым домом. Аромат дразнился, меняясь то на немного горьковатый, терпкий то на духмяный, свежий, то снова на сладковатый. Казалось, всё здесь, даже ветер вытанцовывает под чарующие гусли, энергично крутясь, повторяя парочку шагов до тех пор, пока полностью не очарует юного Джеймса, чтобы тот рынулся в пляс вместе с ним. Тут для него нет ни проблем, ни забот. Сейчас, как никогда, он понимает, что отдаст всё за капельку волшебства внутри, которая позволит записаться хоть бы в низшие маги. Дальний родственник же вполне может оказаться потомком первого мага... Парень подходит к открытым окнам, откуда слышно прекрасную юную леди, которая грациозными движениями рук играет на гуслях. Тонюсенькие бледные пальцы так осторожно и плавно цепляли поддатливые струны. Прерывистые звуки выливались в знакомую, цепляющую мелодию. Музыка спокойная, вкрадчивая, написана, чтобы убаюкать, ввести в транс. Парень замер. Застыл на месте, не в силах показаться, чтобы не спугнуть девушку, что умело играет на струнах инструмента и его души. Сердце от восторга билось, как никогда. Всезаполняющее чувство восторга и приподнятости он ощущал чуть ли не на тактильном уровне. Парень готов поклястся, что самое настоящее счастье обняло его за плечи, отчего по коже пробежали тысячи мурашек. Джеймс потерял дар речи, только молил о том, чтобы дева не переставала играть. В этот миг он состоит лишь из грёз и этой мелодии, которая нежными невидимыми иглами впивалась в тело, заселяя туда целую кучу новых бабочек, что не покидают его ещё с самого начала. Нельзя не поверить, что утопия — это здесь. Всё тут на удивление такое родное, а местные дружелюбны по отношению к нему — незнакомцу. «Почему она перестала играть?» — Удивился парень и снова заглянул в окно. По ту сторону своими голубыми глазами на него пристально смотрела молодая девушка. Она ждала, пока её верный слушатель покажется. Джеймс от неожиданности резко присел, откуда и выглядывал. Внизу он сидел уже весь красный от стыда, ведь не смог сказать ни слова милой колдунье. Маги ему казались совсем другими, не похожими на простых людей, особенными... Разве можно так просто заговорить с ними? Снова заиграли гусли. Девушка, словно задобряет пугливого зверька. Джеймс улыбается, смущённый и очарованный всем этим, он обещает себе, что сделает всё нужное, чтобы жить здесь, ни смотря ни на что. Мелодия подходит к кульминации, сменяясь на более энергичную, мотивирующую на действия и…это что молитва ? За музыкой чётко можно услышать громовое разноголосое бормотание на латыни. Парень с опаской пошёл на звук, напрочь забыв о девушке. Выглянув из-за поворота, увидел, как четверо людей в облачении священников обступили столб. С факелом в руке стоял, определённо, главный инквизитор, стоявший лицом к привязанному мужчина. — Ты приговариваешся за связь с ведьмой, еретик, — с ярким отвращением сказал приговоренному священнослужитель. — Каешься ли ты в столь низком поступке? — Нет, прошу, поверьте, она не ведьма! — чуть ли не рыдал осуждённый еретик. Жалобными молитвами, он не мог сменить своё положение. Священнослужитель молча бросил факел вниз. Сухие ветки тотчас загорелись. Пламя живо потянулось к телу виновного. Еретик неистово закричал, прерываясь исключительно на кашель от дыма. Джеймс стоял, не в силах сделать шаг. Тревога разрасталась вместе с тем священным огнём — поистине пугающие и завораживающие зрелище. Под предсмертные крики мага инквизитор гордо обратился к свидетелям торжества. Подняв руки вверх, он громко закричал: «Renatus fuerit ex eorum cinere» — «Возродимся из их пепла». Участники повторяли это вновь и вновь, словно клич, пока это не стало похоже на животный рёв. Джеймса испугало, с каким восторгом они наблюдают, как кожа мага обгорает, как огонь подбирается дальше. Джеймса бросило в холодный пот. Сердце, кажется, пропустило удар. Дыхание сбылось напрочь, а кровь одним приливом опустилась к ногам. Он никогда не видел исполнение приговора инквизиции собственными глазами, хоть и делалось это на регулярной основе. Маг кричит громче. Адская боль проносится по всему телу. Он истошно кричит, пока не сорвет голос, выдавая хрип. Не в силах издать ни звука больше, колдун засыпает от дыма, проникшего в лёгкие. Маг расслабляется в ненасытном всепоглощающим пламени, что должен очистить его грешную душу. Джеймс замер, не в силах пошевелить ватными ногами. Он не чувствует своё тело, что невольно затряслось от ужаса. Пару минут и колдун уже горит, как свеча, буквально тает на глазах, оставшись без кожи. Огонь разжигается сильнее, подпитавшись жиром — он сгорит за считанные часы. Затем пламя высушит мышцы, заставив мёртвое безвольное тело неестественно двигаться, дёргаться. Огонь будет играться магом, как куклой. Пару часов и его тело уже будет не узнать — стемнеет, обуглиться до костей. Пламя не оставит ничего, кроме зубов. Спустя несколько минут, когда тело хоть немного начало снова слушаться Джеймса, он со всег ног убежал прочь. Смотря вперёд, парень не замечал ничего. Перед глазами был лишь костёр и маг в нём. — А-а-а! — успел выкрикнуть брюнет, с грохотом падая на землю, столкнувшись с чем-то. — Всё хорошо? — раздался девичий голос. Девушка вежливо подала руку. Джеймс едва подал трясущуюся руку. Глаза всё ещё смотрели на ту казнь, хоть её уже и в помине не было перед ним. — Инквизицию увидел? — обеспокоенно спросила та самая девушка с гуслями. — Только от неё так бегают... Парень только вздрагивающе закивал головой. — Я Анна, — бледноликая волшебница старалась отвлечь парня от увиденного кошмара. — Мама говорит, что это справедливое наказание для тех, кто посмел связаться с ведьмой. — Д-джеймс, п-приятно наконец-то познакомиться, — пожал он руку девушке, не отойдя от увиденного. — Кто вообще будет связываться с ведьмой, если знаешь, что за это тебя сожгут ? — Ну... не пойман — не вор, всё же многим удаётся остаться безнаказанными... — тихо молвила колдунья, задумавшись. — Да и всякие сказки о ведьмином могуществе ходят, вот низшие маги и связываються, думают силу получат. — Разве можно получить силу? — недоуменно спросил Джеймс, осматривая свою первую знакомую в большой столице, пока милая девушка рылась в мешочке, который держала в руках. — Не знаю, ни одного живого не встречала, который от ведьмы силу получил, — откровенничала Анна, протягивая Джеймсу небольшой кусочек невиданной горной породы. — Что-угодно понарассказывают, будто ведьмы всё-всё сделают, не слушай таких, а лучше совсем не думай об этом. — Ладно... — парень внимательно рассматривал огранённый темноватый по краях, с красной серединой камень. — А что это? — Это подарок, — девушка широко заулыбалась, отводя взгляд вниз. —Б-благодарю, — с нескрываемым восторгом парень рассматривал в руках сувенир, блестящий на солне. — С ним тебе нечего боятся. Это пригодится тебе в поисках, — недоговаривала девушка, запинаясь от неловкости. — В поисках чего? — Своего места, — тихо, абсолютно серьёзно ответила девушка. — Разве не его все ищут? — Откуда ты узнала? — насторожено спросил Джеймс, не догадываясь, что всё написано у него на лице. — Эм, магия? — колдунья потрусила ручками, осыпая воздух искрами, а затем бесцеремонно оставила парня одного, убежав, даже не попрощавшись. — Мы ещё встретимся? — крикнул в догонку парень. — Если осмелишься прийти сюда снова, — ласково отвечает она, улыбаясь. Джеймс положил подарок в сумку, провожая женскую фигуру очарованным взглядом. После этого он не мог больше игнорировать внутренний голос, что настойчиво шепчет: «Может ещё не поздно всё поменять?»