Не в деньгах счастье

Остаток дня Ежи провел в Деревне новичков, помогая местным и пытаясь снова втереться в их компанию, стать своим. Это у него получалось неплохо, деревенские были рады любой, даже маломальской помощи. Вскоре им удалось починить один из домов, заколотить край крыши и выбитое окно. Приладить новые двери в конце концов. А вечером всех ждал перекур и общая попойка. Сидя у костра, поляк вдыхал запах его дыма и жарящегося мяса. И ел за троих, пытаясь насытиться. — Да уж! Неплохо тебя по Зоне поносило, Волк. Явно больше, чем меня или Сивого. Мы-то здесь с месяц-два. А ты, кажется, всю жизнь здесь прожил! Ну, даешь, мужик! — разорялся на слова Перепел, то и дело пихая под бок своего товарища, уныло хлебавшего консервированный суп из банки.– А ты что думаешь, братец? — Думаю, что обожрался уже этой дряни. — А ты надеялся на что-то вкусное? Я здесь ничего, кроме галет, не видел, — вставил свое словечко Ежи, прикурив от открытого пламени и прикрыв глаза, пробежавшись пальцами по своей челке. — Ну и антирада, так уж и быть! — Темнишь, Иголка, темнишь! Видел я твои сласти польские, — хмыкнул Волк, первым отведав странного мяса, снятого с шампура. Это была то ли свинина, то ли собачатина. — Три рюкзака, блин, добра принес! — И то пропало! — Так ты поляк, да? Все не мог спросить. Подумал еще: а чего говор такой странный? Эвона как! — тут же вставил свои пять копеек Перепел, широко улыбнувшись: — А я почти эстонец! Как и Сивка. Только он, значит, по матери. Ну, а я по отцу. — Хорошо живете! Выпьем за это? А то выброс скоро… Попрятаться всяко успеем, — Ежи чокнулся с новыми товарищами, что произнесли по незамысловатому тосту. К ним подсели еще несколько человек, каждый со своей историей. И закрутился вечер, закружился. Все вспомнили своих мертвых товарищей, родственников с Большой Земли, бывших девушек. К ним даже подсела какая-то молчаливая особа с бутылкой виски. Ее поляк здесь точно раньше не видел — век бы не забыл этого спокойного, но при этом острого, разрезающего душу взгляда. Незнакомка представилась Лисой и не забыла пожаловаться на плохую погоду, выпросив себе пару сигарет. Но курить она не стала, вместо этого убрав их в карман. — У меня сестра там. Встать не может, — зачем-то объяснилась она, и Ежи передернуло. Какая еще сестра? Многовато девушек в деревне стало… Впрочем, ему до этого дела не было. Нужно было дождаться утра — и уйти в никуда, прикупив у Сидоровича все необходимое. Пускай план и трещал по швам в его голове. — А что с ней? — наконец, спросил он. — Облучилась. Собираю с мира по крохе. Смерть облегчить. Лиса ушла, кутаясь в свою куртку. И, немного помедлив, поляк проследовал за ней, на всякий случай проверив свои карманы. У него остался один шприц антирада и немного таблеток, но в их силу он уже не верил. Слишком уж дурные нотки были в голосе девушки. — А как так вышло? — Под выброс попала. Пошла к блокпосту, но… в общем, не дошла. Ей очень плохо. — Насколько? — Ежи поморщился, спускаясь за собеседницей в подвал. Пахло чем-то странным. Гнилью, сырым мясом, но отнюдь не водкой или куревом. — И… она точно курит? Как-то не пахнет дымком. Кровью несет. — Ей это не особо нужно, если честно. Это больше для меня. — Я могу ей помочь. — Все равно пришел уже. Ну, смотри, — Лиса толкнула от себя дверь, сказав в темноту: — Лиза, я здесь! Все хорошо? Ей никто не ответил, но в углу что-то тихо зарычало, словно бы готовясь кинуться на девушку. Едва сдержавшись от того, чтобы заслонить ее собой, поляк посмотрел туда, куда она направила луч света от своего фонаря, закурив. Ее сестре явно было очень плохо. У нее даже вылезла половина волос, а на обожженном лице нетронутыми остались только глаза. Непривычно ясные, но, похоже, не закрывающиеся. А как бы они закрылись без наличия век? — Местные уже знают. — А почему она тебя не?.. — Привязана. И правда, от шеи Лизы к кровати и тумбе были протянуты две цепочки, а третья вела от туго перемотанной талии к остаткам металлической трубы, прибитой к стене гвоздями намертво. Похоже, поработала здесь не она. И притом давно. — Снорк, да? Она — снорк… Обалдеть. И об этом все знают, да? Один я, дурак такой… — Ежи ударил себя ладонью по лбу, сдержанно улыбнувшись и присев перед мутанткой, что смотрела на него в упор, то и дело разевая свой рот. Она хотел кинуться на него, но не могла. Только в этот момент парень увидел кости, лежавшие здесь повсюду. «И что эта тварь здесь ест? Надеюсь, не заблудших путников… А то кто нравы местных знает! Кто знает…» — Знают. А куда деться? Она была хорошим человеком, поэтому ее не трогают. Сейчас. Жалко, что лекарства нет, — Лиса закурила, помолчав несколько секунд и добавив: — Мы здесь недавно. До этого жили в деревне неподалеку. Потом плюнули на все и подались сюда. Там не было ни денег, ни… В общем, ничего там не было. — А здесь есть? — Как оказалось, нет. Ну и Лиза… В общем, теперь это нечто — не она. Она бросается в меня костями, рычит и… Мне не очень хочется тебе рассказывать. — Ты спишь здесь? — Нет. После того, как Шустрый ушел — мне отдали его комнатку. Вы там как раз ставили сегодня дверь. Я сплю там, а сестра остается здесь. И, когда приближается Выброс, она всегда прячется под кровать. Тогда я сижу с ней. — Да уж. — Жизнь жестока, да? Ты лучше иди. Вижу, что ты явно не это ожидал здесь встретить. Не для всех зрелище, — девушка махнула рукой на выход, после чего присела напротив снорка. Мутантка протянула к ней руку, царапая ногтями воздух и утробно рыча. Казалось, что она вот-вот сорвется со своего места и растерзает родственницу. Но нет. Привязь держала ее крепко. Ежи ушел, хромающим шагом поднявшись наверх и вновь вернувшись к костру. Сталкеры все еще пили и ели теперь уже шашлык из дикого мяса, разве что Волк отлучился, как ему сказали, на переговоры со своими, стоявшими на охране Деревни теперь круглые сутки без продыху. Теперь поляку совершенно все это не нравилось. И идея вернуться домой то и дело приходила в его голову, пока он курил, уже особо не слушая чужие разговоры. Хватило с него. Небо было темным и тусклым, даже звезд на нем не осталось. Вдалеке орали плоти, лаяли слепые и зрячие собаки, что-то кричали в громкоговоритель военные. Этот мир никогда не менялся. Словно бы всегда таким был. Что приходили наемники, что нет. Что был Выброс, что не было. «И почему я решил, что здесь мне будет хорошо?» Снова вспомнилась Лика. Хрупкий силуэт на фоне ужасающий фигуры. Ему хотелось ее спасти. Но стоило ли оно того? На самом деле? — О чем думаешь? — рядом примостился Сивый, все это время упорно игравший в молчанку. В глаза бросилась его седая грива волос. — Заметил, что ты вернулся. Мне сказали, ты можешь мне помочь. — Я-то? — Ты. Знаешь дорогу до Мертвого города? — Найду. А тебе зачем? — поляк получше закутался в свою куртку. — Там не в игры играют! Хотя я сам там не бывал. И желанием не горю. — Хочу вступить. — В наемники? Знаешь, есть много выборов. И ты сейчас отыскал среди них самый, блин, худший. Не лезь в эту дыру, иначе я тебя убью. Серьезно, — Ежи фыркнул, вперив взгляд в лицо явно опешившего паренька. — Там не в игры играют, повторюсь. Там убивают таких, как ты. Как твой братец. И им глубоко пофигу, что у тебя за душой. — Там деньги. Мне нужны деньги, — успел тот вставить свое слово. — Мозги тебе нужны, а не деньги. — Говоришь так, будто живешь здесь сорок лет. Я уже слышал, что ты сам новичок. А зазнался, будто… — Меня столкнули нафиг с рельс. Синекрылый товарищ, кстати. Они уже не раз перешли мне дорогу, и… Посмотри на меня, идиот. У меня уже жизнь сломана. И хочется то ломануться вперед, то остановиться и врубиться башкой в стену. А идти-то некуда! — вспылил поляк, но тут же проглотил свою злость, едко улыбаясь. Его всего трясло, и даже ногу начало ломить в стопе, пускай в ней и были выжжены все нервы. «А я ведь мог просто согласиться! Но это было бы отвратно. Туда должен пойти только я. Один я. Чтобы убить этого наемника. Орла уродского». — Да уж. Я думал, ты поможешь. Волк назвал тебя неплохим парнем. — Он ошибся. Вдалеке начало разгораться красным марево выброса, и этот нелепый пикник спешно прервался. Сталкеры кинулись кто куда, забившись в свои дома, в свои подвалы, прижавшись спинами к дверям. Ежи юркнул внутрь первого попавшегося дома, спустившись по лестнице вниз. Это оказалась нора Шустрого. «Где же ты, друг?» — Где же ты… В голову внезапно пришел очередной неясный образ. Угольная фигура стояла в углу, не смотря на него, и словно бы что-то говорила. Вот только слова не покидали ее несуществующего рта. Спустя несколько мгновений мир потемнел, а с потолка посыпалась известка. Рухнув на старый матрас, на котором, видимо, теперь спала Лиса, Ежи вперил взгляд в Черного сталкера, стоявшего напротив. — А ты не изменился. — А ты — да. Говорят, Зона заставляет людей творить ужасные вещи. — Но ты снова здесь. Что-то нужно? Спасти пару девок, сходить на край света… Не знаю, что еще можешь ты мне предложить. Мне кажется, я с ума схожу, — парень потер свои виски, но наваждение не испарилось. Как же! — Немного не в духе, извиняй. — Ты не прав. Я просто хотел предупредить. Перед глазами вновь замельтешили смутные образы. Вот Гость, суровый и злой, кричит на точную копию самого себя, и уголки его рта скачут вверх-вниз. Вот Бася, смуглая женщина, курит, сидя на краю какого-то стола. А вот снова она, правда какая-то излишне спокойная, чистит картошку, сидя в траве. Вдалеке пробежала кошка, и ее заунывный вой словно бы вернул Ежи к жизни. Он внезапно увидел нечто иное. Сестру. То, как она сидела на стуле в своей квартире, глотая таблетки. Одну за одной, словно бы в замедленной съемке. — Останови это! Черт… — Это то, что может произойти. Если ты пойдешь в Мертвый город. — Я не пойду туда. — Тогда из-за тебя пострадают многие. Как Эля. Я приходил к тебе через ее образ, но даже он тает. Зона не держит чужаков долго. — А тебя почему держит? — Быть может, я за нее не держусь. Быть может, меня уже здесь нет. О тебе беспокоятся — и я прихожу. Вынужден приходить, — угольная фигура начала исчезать, и мир вокруг все более темнел, сливаясь с ее очертаниями. — Кто обо мне беспокоится? — поляк замер, вслушиваясь в тишину, что все больше охватывала его усталый рассудок. Но ему так никто и не ответил.