One for sorrow, Two for mirth Three for a funeral, Four for birth Five for heaven Six for hell Seven for the devil, his own self
2014 год, Нью-Йорк «Несмотря на разрушения, произошедшие в городе за последние несколько дней, жители Нью-Йорка не теряют присутствия духа. Многие вышли на улицу, чтобы оказать помощь в устранении последствий инопланетного вторжения. И среди простых ньюйоркцев – Мстители! Люди приветствуют своих героев, спасших сотни жизней в эти ужасные четыре дня…» Бодрый голос диктора сменился женским: «Он вытащил мою дочь из-под завала! Если бы не Капитан Америка, она уже была бы мертва!» Вместо общих планов разрушенного Нью-Йорка на экране появился Капитан Америка в своем привычном ярко-синем костюме, который каким-то образом стал выглядеть еще более нелепо, чем семьдесят лет назад. Он улыбался и приветливо махал собравшейся возле него толпе. Когда он посмотрел прямо в камеру и отдал честь, Стив выключил телевизор. Капитан и раньше раздражал его своим звездно-полосатым патриотизмом, но теперь, когда сила современных СМИ не позволяла его самодовольной улыбке сходить с экранов ни на минуту, он стал совершенно невыносимым. В наступившей тишине Роджерс вернулся к методичной чистке глока. Темнело, неопрятная комната штаба, освещаемая единственной тусклой лампочкой, окрашивалась в привычный грязно-желтый оттенок. В соседней комнате кто-то смотрел видео, сбивчивые мелодии сменялись взрывами хохота, дальше по коридору ссорились двое новых рекрутов. За непрекращающимся матом и оскорблениями Стив так и не смог разобрать, что именно они не поделили, но был почти уверен, что деньги. Послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась и в комнату зашел Роллинс. Он уже был в тактическом снаряжении, казался сосредоточенным и недовольным. – Роджерс! Через полчаса выдвигаемся. Стив, не поднимая головы от глока, кивнул. Тот, очевидно, остался удовлетворен таким ответом и, не закрывая за собой двери, вышел, бросив напоследок неизменное: – Хайль Гидра! – Хайль, – мрачно ответил Стив.***
1943 год, главное управление проекта «Перерождение» – Я отказываюсь работать с кем-то, кроме Роджерса. Агент Картер, которая также следила за программой, со мной согласна: он лучший из кандидатов. Полковник Филлипс без интереса наблюдал за тем, как Эрскин меряет шагами свою лабораторию. Он не видел смысла в этом споре, зная, что последнее слово все равно останется за ним. В проекте «Перерождение» были заинтересованы очень важные люди, очень много очень важных людей, на самом деле. И дело здесь не только в победе в этой войне: речь идет о том, чтобы заполучить стратегическое преимущество на многие годы вперед. И черта с два он будет рисковать, делая ставку на тощего оборванца из бруклинских трущоб. – Доктор Эрскин, – сказал он жестко, – может, мне напомнить вам, что Вы не в том положении, чтобы диктовать нам свои условия? – Вам нужна моя сыворотка, разве нет? – доктор остановился, наконец, скрестив руки на груди. – Вы что, пытать меня будете? – он усмехнулся. – Не смешите. Вы все равно не придумаете ничего хуже, чем то, через что я уже прошел в Германии. – Будьте же Вы благоразумны! Гилмор Ходж – идеальный кандидат. Настоящий американский солдат, лучший в своей части, идеально справляется с любой поставленной перед ним задачей, умеет подчиняться приказам, умеет воевать. Чем он Вас не устраивает? Ваш парень даже в бою ни разу не был. – Неужели Вы думаете, что лучше меня можете предсказать результаты эксперимента? Я рассказывал Вам, что сыворотка сделала с Шмидтом. Вы хотите второго такого монстра, только теперь в американской армии? Потому что именно это и случится с вашим «настоящим американским солдатом»! Он станет машиной для убийств! – Шмидт ведет свою страну к победе! Так что, отвечая на Ваш вопрос: да, я хочу второго такого монстра на своей стороне. Именно так войны и выигрывают. О чем Вы, видимо, в своей лаборатории даже и не подозреваете, – полковник ударил кулаком по столу, Эрскин вздрогнул. В этот момент Говард Старк, наблюдавший за их разговором со стороны, отставил свой виски, и посчитал нужным вмешаться: – Слушайте, док, мы с Вами много говорили о том, что сделает Ваша сыворотка и мои машины. Я понимаю Ваши опасения, но раз уже Вы теперь в свободной стране, нужно учиться демократии. – Демократии! Не смешите меня!.. – Давайте искать компромиссы, – настаивал Говард. – О каком компромиссе может идти речь, Старк? Это тебе не твои жалкие сделки, ты вообще понимаешь, о проекте какого масштаба сейчас идет речь? – Уверяю Вас, полковник, я это понимаю куда лучше, чем Вы. Поэтому и предлагаю решение: пусть через процедуру пройдут оба. В конце концов, мы все еще не уверены до конца, сработает ли сыворотка вообще. А так у нас все равно останется хотя бы один живой кандидат,– он развел руками. Эрскин замялся. – Я… Филипсу все это определенно начинало надоедать. Он взял оба файла, Ходжа и Роджерса, и поставил свои подписи рядом с их фамилиями. Потом перевернул их и протянул доктору ручку. – Слушайте, доктор. Или так, или я буду считать, что Вы препятствуете победе Соединенных Штатов в этой войне. Это понятно? – Понятно, полковник, – трясущейся рукой он поставил две неуверенные подписи. – Вы совершаете огромную ошибку, но хорошо, я согласен. – И Эрскин... – Да? – Пусть Роджерс будет первым.***
2011 год, Нью-Йорк, доки Тяжелая металлическая дверь со скрипом закрылась, и шум, преследующий Стива с самого первого дня в этом дивном новом мире, наконец, стих. Он оказался на заброшенном складе. Здесь было темно, влажно, пахло сыростью и запустением. Сквозь грязные окна просачивался бледно-серый свет. Стив огляделся, всматриваясь в пыльный полумрак. Он был уверен, что за ним наблюдают. – Эй? – его голос отразился от бетонных стен. Он медленно прошел вперед, настороженно прислушиваясь. Пульс участился, он был готов к нападению. Но его так и не последовало. Стив услышал спокойные шаги за спиной и обернулся. Перед ним стоял невысокий мужчина неопределенного возраста и невыразительной внешности. Встретив такого на улице, вспомнить его лицо было бы практически невозможно. Он был в костюме и длинном плаще. Мужчина протянул правую руку для рукопожатия, а левую оставил в кармане. Стив был уверен, что там спрятан пистолет. – Вы Стивен Роджерс? – Да, – он пожал сухую ладонь. – А Вы, я так понимаю, мой связной? – Верно, – сдержанно улыбнулся незнакомец. – Представляться не стану, мое имя не имеет значения. Расскажите, как Вы нашли нас? – Мой сокамерник без умолку трепался о вашей организации. Пока его не прирезали, разумеется. Я вышел и понял, что не против занять его место. – Мы проверили Ваш файл. Вооруженное ограбление. И не первое, я так понимаю. Нуждаетесь в деньгах, мистер Роджерс? Стив пожал плечами. – А кто в них не нуждается? – Если Вы действительно готовы стать частью нашей маленькой организации и если окажетесь нам полезны, то скоро будете считать эту проблему решенной. – И как же мне это доказать? – он неприятно улыбнулся. – Я дам Вам телефон. Держите его заряженным и включенным. Мы позвоним Вам, когда Вы понадобитесь. Вы ответите на звонок и сделаете в точности то, что скажут. Если все пройдет хорошо, то Вам позвонят еще раз. И еще. После каждого вызова на Ваш счет будут поступать средства – благодарность нашей организации за Ваши действия. Суммы могут отличаться в зависимости от того, что именно будет от Вас требоваться. Но, уверен, Вы останетесь довольны. Счет мы заведем Вам сами, не переживайте об этом. Мы дружим со многими банками. Стив забрал у него телефон. Пластиковый, небольшой. Экран совсем маленький, в отличие от огромного дисплея (он запомнил новое слово) его смартфона (и это тоже), который ему выдали в ЩИТе. Судя по всему, это была дешевая, устаревшая модель. – Вам все ясно? – Более чем. – И мистер Роджерс, если Вы хоть кому-нибудь расскажете о нашей встрече, то очень пожалеете об этом. Это понятно? Стив усмехнулся. Это было ясно как день, вот только он определенно собирался рассказать об этой встрече. Об этой, и обо всех последующих. А в том, что они состоятся, он не сомневался.***
2011 год, Нью-Йорк, Fogwell's Gym Он не чувствовал усталости, не чувствовал боли в перегруженных плечах и сбитых кулаках. На ярко-желтой коже боксерской груши оставались кровавые следы после каждого удара, но это не имело значения. Мыслями он был далеко, за много дней и много миль отсюда. В бесконечном снежном аду. Они спустились в царство мертвых и не должны были выбраться. Перед глазами был не опустевший боксерский зал: он был в грузовом вагоне немецкого поезда в компании агентов Гидры. Четверо мертвецов, снятых Баки, еще трое – им самим. Поезд стремительно несся вперед, он чувствовал биение его металлического сердца, стук безжалостных колес, уносивших их все дальше в стремительную белизну. Все в тот день пошло не так. Их заметили слишком рано. Теперь они прятались за кофром с боеприпасами, и даже сквозь рев ветра, врывавшегося сквозь пробитую в стене вагона дыру, Стив слышал загнанное дыхание Баки. – Еще трое, – сказал он буднично, перезаряжая винтовку. – Черт, пригодился бы нам сейчас щит этого чертового Капитана Америка. Стив усмехнулся. – Не то слово. Лишь бы без него самого. Я прикрою, сними их. Череда выстрелов, пули, свистящие над головами, рикошетом отскакивающие от металлических стенок. – Один остался, Стив. Кажется, справимся, дружище, – Баки улыбнулся ему, – отметим это отличной банкой тушенки. Никакой тушенки у них, конечно, не было. Засланные так глубоко за линию фронта агенты СНР провизии не получали. – Давай, Стиви, последний рывок, – все это Баки говорил скорее самому себе, Стив обычно был молчалив в бою, ему нужно было сосредоточиться, а вот Барнс болтал и шутил, ему так было спокойнее. Один точный, снайперский выстрел, и последний агент, издав предсмертный хрип, упал. Баки устало рассмеялся. – Ну, вот и все, осталось сойти с этого чертового поезда, – он вышел из укрытия и принялся стягивать форму с одного из гидровцев: на случай, если кто-то еще встретиться им на пути. – Пора переодеваться: бери вон того, я пробил ему голову, так что на форме почти нет крови. Стив ведь чувствовал, что что-то не в порядке, все внутри него кричало о том, что опасность еще не миновала. Почему он ничего не сказал? Почему поддался на смешки и улыбки Барнса? И как, черт побери, после четырех лет в этом аду Баки вообще еще мог улыбаться? Выстрел, должно быть, был не таким уж и точным. Стив помнил каждую следующую секунду с поразительной точностью. Иногда ему казалось, что именно этот сон он смотрел все семьдесят лет во льдах. Видел агента, в предсмертной преданности делу бросающегося на Баки, толкающего его прямо к пробоине в стенке вагона. Их обоих, сплетенных в животной борьбе, срывающихся вниз. Пальцы, сжимавшие металлический поручень, проносящуюся внизу белую глубину и лицо Баки, исказившееся в предсмертном крике. Собственные движения, каждое из которых заняло так много времени. Когда он оказался рядом, было уже слишком поздно. Все, что случилось потом: кровавую бойню, что он устроил, ребра, сломанные, когда он выпрыгнул из поезда на полном ходу, то, как сумел добраться до связного, – он почти не помнил. Только лицо и глаза, наполненные страхом смерти. Которая, впрочем, наверняка наступила через несколько коротких мгновений. По крайней мере, Стив на это надеялся. А иначе и быть не могло при падении с такой высоты. Груша сорвалась с цепи от особо сильного удара, и Стив замер, возвращаясь в реальность. Что он здесь делал? Почему не остался в своем ледяном аду? За ним наблюдали. – Кто здесь? – спросил он резко. – У Вас хорошая реакция, Роджерс, – из-за колонны вышел высокий темнокожий мужчина в кожаном плаще. Все в его образе казалось Стиву до абсурдного комичным. Вся эта напускная серьезность, внушительность. Попытка вселить в своего собеседника уважение одним только своим присутствием. Стив отправился за новой грушей, с легкостью закинул ее на плечо. – Николас Фьюри, не так ли? – И память, как я вижу, тоже отличная. – Удивительно, но события того дня, когда меня спустя семьдесят лет достали из-подо льда, намертво въелись мне в мозг. – Формально, наша встреча случилась на несколько дней позже. Все же Вы провели несколько дней в искусственной коме. – Разумеется, чтобы Вы могли провести все нужные Вам исследования, не так ли? Вдоволь натыкали в меня иголками? – Стив повесил грушу на крюк в потолке. – Мне казалось, Вас попросили не покидать квартиру, которую Вам выделил ЩИТ? – ушел от ответа Фьюри. – А мне казалось, что мой командующий состав уже давно в могиле, и Вы не можете мне приказывать. Фьюри замолчал, потом усмехнулся. – У меня будут с Вами сложности, не так ли, Роджерс? – У Вас уже со мной сложности, директор. Или как хотите, чтобы я к Вам обращался? – не дождавшись ответа, Стив продолжил, – есть один отличный способ их решить. Знаете какой? – Удивите меня. – Оставьте меня в покое, – Стив машинально сжал кулаки. Он смотрел на Фьюри, у которого за спиной стояла безжалостная государственная машина. Те самые люди, что отправляли его и Баки на самоубийственные миссии. Он понимал, что не имеет над ним никакой власти, он бессилен. Он чувствовал себя мальчишкой, окруженным уличными бандитами. Его загнали в угол. Но он всегда был готов встать и продолжить бороться. Даже сейчас, когда бороться было уже давно не за что. – Я бы и рад был оставить Вас в покое, но Вы ведь и сами понимаете, что раз мы нашли Вас в одном самолете с Капитаном Америка, самолете, который по непонятным причинам оказался в Арктике, и на Вас обоих остались следы борьбы, и я бы сказал, что на гордости нации этих следов куда больше, так что я не могу оставить Вас в покое. – Гилмор ведь объяснил Вам, что там были и другие люди, со стороны противника. Агенты Гидры. – Я бы поверил Вам, Стивен, я буду обращаться к Вам как к другу, но в кабине пилота кроме Вас двоих никого не было. И именно Вы были ближе к штурвалу. – Мы должны были разбить самолет. Я это уже объяснил. И Ходж это подтвердил. Разве нет? – Все верно, но вся ситуация, Стивен, выглядит паршиво. Стив разжал и снова сжал пальцы. Его злила эта необходимость оправдываться и врать. Злило и то, что он продолжал это делать. – С чего бы гордости нации пытаться удержать Вас от того, что Вы должны были сделать ради спасения Америки? – Делайте выводы. – Я и делаю их. И скоро, поверьте, их сделают все остальные. Пока что моя команда не делится результатами с остальной частью ЩИТа, но мне нужна очень веская причина, чтобы так это и оставалось. – И что Вы хотите от меня? – Скажите, Роджерс, Вы работали на Гидру? Свет пульсировал перед глазами в такт бешено стучащему сердцу. Доверять нельзя никому. У Гидры тысячи голов. И каждый день она отращивает новые. Он отстраненно продумывал, как именно будет быстрее всего снять Фьюри. У него под пальто наверняка есть пистолет, и скорее всего не один. Стив был безоружен. Он, конечно, мог пережить пулевое ранение, и даже не одно, но, черт побери, он бы не хотел, чтобы до этого дошло. Он был слишком стар для подобного. В конце концов, ему девяносто три года. – Это простой вопрос, Стивен. Что отнимает у Вас столько времени? Стив улыбнулся. – Думаете, простой? Что ж, если Вы ждете от меня простого ответа, то я скажу вот что: если бы у вас были старые архивы Гидры, вы могли бы найти там мою фотографию. Фьюри не выхватывал оружие, хотя его рука спокойно опустилась в карман. – Но, если бы у вас при этом были засекреченные документы СНР, вы нашли бы там мое имя. – А если бы я предложил Вам вступить в ряды Гидры сейчас, что бы Вы мне ответили?***
2011 год, Нью-Йорк Осенний Нью-Йорк радовал хорошей погодой. Чужой, ревущий, неприветливый, он бил Стива по лицу при каждом шаге. Стив по большей части предпочитал не выходить из своей квартиры. Там он мог представить, что ничего не изменилось, что он не оказался неожиданно в научно-фантастическом романе, которые так любил Баки. Вот только этот мир казался куда менее захватывающим: вокруг не было ни летающих машин, ни человекоподобных роботов и ни одного знакомого лица. Точнее, почти ни одного. Гилмор шел рядом, с жадностью рассматривая все вокруг. С таким выражением лица уличные воришки высматривают прохожего с кошельком потолще. От человека с таким взглядом ожидаешь получить ножом под ребра в темном переулке. – Как тебе в новом мире, Стив? Осваиваешься? – он сверкал идеальной улыбкой, может, надеялся, что кто-то из случайных прохожих его узнает. – Ты сказал, что мы тут для важного разговора, – Стив не собирался быть с ним приветливым, не собирался делать вид, что они стали добрыми друзьями, товарищами, оказавшимися в одной лодке. Стив не собирался быть с ним приятным. – Давай обойдемся без дежурной болтовни. – Слышал, тебе дали квартиру? – продолжал улыбаться Капитан, мать его, Америка. – Да. Тебе, прости, какое до этого дело? – Да никакого. Просто подумал, что это несправедливо. Мы оба воевали, оба были героями. А теперь у нас такие разные условия существования. Моя, видишь ли, куда больше. – Ты Капитан Америка, Ходж. И ты потребовал, чтобы тебе дали квартиру побольше. – Я мог бы и за тебя попросить, знаешь? – Что тебе нужно от меня? – устало спросил он. Он не мог поверить, что ради этого разговора он вышел на улицу. Гилмор остановился, повернувшись к Стиву. За его спиной проносились машины. Прохожие, недовольные его задержкой, проходили мимо, раздраженно подталкивая его вперед. – Не говори им, что я пытался тебя остановить, Роджерс. И я помогу тебе как следует обустроиться в новой жизни. Стив бы рассмеялся. Но не смог. – Я и не собирался, зачем? Они в полном восторге, что нашли Капитана Америка. Ты всегда умудрялся вселить во всех вокруг себя надежду на светлое будущее. Кто я такой, чтобы портить американскую мечту, – он пошел вперед, рассчитывая, что Гилмор последует за ним. – Тебе не надо пытаться меня подкупить. – Я был уверен , что тебе хватит благородства, Роджерс. Как и всегда. – ослепительно улыбнулся Ходж. – Но просто, чтобы у тебя не было сомнений на этот счет, если вдруг ты решишь передумать – знай, что и у меня есть пара вещей, которые я могу про тебя рассказать. О том, в какой форме ты был, когда мы встретились, например. – Ты что, угрожаешь мне? – удивленно спросил Стив. – А похоже, что угрожаю? – Послушай меня внимательно, Гилмор. Мы с тобой не станем друзьями, это я тебе обещаю. Но я очень, очень не советую тебе оказываться в списке моих врагов. В конце концов, ты помнишь, в какой форме я был, когда мы встретились. – Ты что, угрожаешь мне, Роджерс? – А похоже, что угрожаю?***
2011 год, Нью-Йорк, Fogwell's Gym – Значит, Роджерс, вы согласны? – А у меня есть выбор? – Конечно, есть. Может, официальное расследование ничего и не выявит, и тогда вы сможете жить нормальной жизнью. – Думаете, смогу? У меня нет выбора не потому, что Вы мне его не оставляете. Это я себе его не оставляю. В этом мире для меня больше ничего нет. И единственное, как я могу продолжить то, что начал на войне, – это принять Ваше предложение. – Я рад это слышать, Стивен. Может, в конце концов, мы с Вами найдем общий язык, – Фьюри протянул ему руку. Стив пожал ее.