Мы — правители

— Мам, я дома!       Икуко, услышав неожиданные для нее слова, вздрогнула на месте, едва ли не отрезав лишнюю прядку на голове своей клиентки. Сказав сидящей перед зеркалом девушке, что она вернется через несколько минут, женщина, чьи черные волосы уже начала затрагивать седина, вышла быстрым шагом из комнаты. Увидев на пороге сына, одетого в дорожный плащ и крестьянскую одежду, она с удивлением покосилась на него. — Шинго, ты же вроде не собирался домой в ближайшее время, — произнесла она сомневающимся тоном. — У тебя на службе все хорошо? — побеспокоилась Икуко, подойдя к Шинго и обняв его. — Я... мне дали небольшой отпуск, мам. Внеплановый, — в последний момент молодой человек решил промолчать о том, что ушел со службы, сам до конца не понимая, почему. Скорее всего, он не хотел пугать маму, так что решил соврать ей. — О, это очень здорово! — восхитилась женщина, чье лицо озарилось радостной улыбкой. — Чем займешься? — спросила она с неподдельным интересом. — Ну как же? Останусь дома, тебе по хозяйству помогу... — парень задумался, — да и деревне, знаешь, защитники нужны! Шинго гордо выпрямился, выпятив свою грудь, а Икуко тем временем рассмеялась. — Нас Усаги и Мамору с престола защищают, — произнесла она, уверенно улыбнувшись. — Так что на этот счет можешь расслабиться. Кстати, — тембр голоса Икуко сменился, — как они там? Как Чибиуса поживает? Ты заходил к ним? — Да-да, — снова соврал Шинго, неловко почесав затылок. — Заскочил на пару минут перед тем, как уехать. — Ну и как они? — повторила нетерпеливо женщина свой вопрос. — Оба загружены работой, — натянул молодой человек на лицо поддельную улыбку. — Но все здоровы, со всеми все хорошо... — протянул он, стараясь не смотреть матери в глаза. — А Чибиуса? — Она очень усердно занимается и тренируется. Говорит, хочет нагнать остальных ребят. — С ее-то характером? И добровольно тренируется? — удивленно подняла брови Икуко. — Удивительно! — восхитилась она. Казалось, что вот-вот она воспарит от счастья. — Надо бы к ним наведаться... Я так соскучилась... — тут же мама поникла. Шинго же тем временем чувствовал, как учащается его сердцебиение и появляется испарина на лбу. Врать становилось все сложнее и сложнее. — Я думаю, надо еще немного повременить. Они сейчас правда перегружены работой — еле спать успевают, — постарался переубедить ее Шинго. Мать огорченно вздохнула. — Ладно, пойду я дальше работать, — произнесла она. — Проходи, располагайся и отдыхай. — Я не устал, — помотал головой шатен. — Пойду лучше прогуляюсь, увижусь с друзьями. — Хорошо. Удачи тебе! — сказала Икуко, уже заходя в свою рабочую комнатку. Шинго поблагодарил ее и направился в свою комнату, чтобы оставить там дорожную сумку.       Совсем скоро Шинго вышел из дома. Он не замечал никого и ничего вокруг, думая о том, как же ему действовать дальше. Престол теперь в руках тирана-обманщика, который, скорее всего, собственноручно спалил дворец. Скоро по стране снова понесутся оголодавшие налогосборщики, жаждущие денег. Людей опять начнут продавать в рабство и убивать, а их дома — сжигать. Деревня Счастья будет нуждаться в защите, и единственный, кто сможет противостоять этим голодным тварям — это он. Но это было не самым страшным во всей этой ситуации.       Сестра... Мамору и Чибиуса... Неужели горе на этот раз взаправду пришло в их семью? Могли ли они реально умереть? Молодой человек напрягся, пытаясь вспомнить вид обгоревшего дворца. Он был сожжен дотла, и Шинго очень сомневался, что кто-либо мог там выжить. Неужели Усаги мертва?       Парень и сам не заметил, как из его глаз сами собой потекли слезы. Он отошел в сторону лесной опушки и, сев на поваленное бревно, уткнулся лицом в свои ладони. Сложно было поверить во все происходящее. Шинго и не верил. Он надеялся на то, что его старшая сестра жива, и прямо сейчас готовит план по возвращению себе престола. Молодой человек знал, что Усаги — самая настоящая правительница. Она никогда не допустит, чтобы ее народ страдал, а значит, если она жива, она обязательно вернет корону и власть себе! — Шинго? — окликнул его вдруг знакомый низкий голос. Шатен вздрогнул и обернулся, увидев приближавшегося к нему наполовину седого мужчину, редкие волосы в бороде которого сохраняли бывалый коричневый цвет. Господин Кино был одним из людей, с кем Шинго не хотел сейчас встречаться. Его дочь, Макото, была членом Императорского Отряда, и если Усаги была мертва, то и она, скорее всего, тоже. Однако, мужчина уже заметил слезы, блестящие на глазах и щеках Шинго. Что делать? Рассказывать ли ему о произошедшем в столице? — А, Господин Кино! Добрый день! — наигранно улыбнулся молодой человек, попытавшись скрыть свое слезливое состояние. — Почему ты не в столице? Да еще плачешь. Что-то случилось? — полюбопытствовал мужчина, присев на корточки напротив брата императрицы.       Что же делать? Рассказывать ли ему о том, что власть захватил грязный революционер по имени Алмаз, а императорская семья и все ее приближенные, как провозгласил новый правитель, мертвы? Ну, эти же вести рано или поздно все равно придут в деревню, верно? Наверное, Шинго должен рассказать обо всем Господину Кино, который тоже умел обращаться с оружием и мог защищать деревню. — Эм... Господин Кино... Понимаете... — Шинго мялся, не уверенный в том, что ему действительно стоит рассказывать все мужчине. Как-никак, господин Кино был уже не молод, и правда о произошедшем в столице может повергнуть его в самый настоящий шок, который неизвестно как может сказаться на его здоровье. — Шинго, — позвал его отец Макото. — Все ли хорошо? — на его лице появилось обеспокоенное выражение, которое заставило юношу засомневаться с своем решении еще сильнее. Он вытер слезы и проигнорировал вопрос мужчины, запрокинув голову и посмотрев на небо. Рассказать? Или же не стоит? — Господин Кино... — проговорил Шинго тихим голосом, — как у вас дела с оружием? Все исправно? — Конечно! А почему ты спрашиваешь? — спросил мужчина удивленным голосом. — Да так... А тренировались давно? — задал Шинго следующий вопрос. — Достаточно, — кивнул он. — Что за расспрос-то? — Господин Кино! — нервы шатена не выдержали. Он вскочил на ноги и обеспокоенным взглядом окинул вставшего вслед за ним мужчину. Господин Кино удивленно поднял полуседые-полукаштановые брови, оглядывая парня почти ошарашенным взглядом. — Шинго, ты чего?! — воскликнул он, когда юноша положил руки на его плечи и с силой сжал их. — Господин Кино, в столице сейчас полный хаос! Дворец сожжен, Усаги, Мамору, Чибиуса и их приближенные пропали, и, вероятно, мертвы! Скоро по стране полезут налогосборщики, и тогда миру в империи придет конец! Мы с вами — единственные защитники деревни, и никто, никто не должен узнать о произошедшем! Особенно мама! Она же с ума сойдет! — Шинго тараторил, как сумасшедший, а господин Кино в полнейшем шоке слушал поток слов, смысл которых до него пока не доходил. Какой хаос? Что с дворцом? Защищать деревню? Что происходит?       Постепенно господин Кино начал понимать то, что наговорил ему Шинго. Его лицо менялось с удивленного на ошарашенное, затем — на шокированное, а потом и на испуганное. Смысл словесной каши из уст Шинго наконец дошел до него. В столице случилась революция, и времена императора Хино могут повториться. — Шинго, а Макото... где она? — тихо спросил он с легкой надеждой в голосе. — Не знаю... и где сестра, тоже не знаю...       Юноша снова опустился на поваленное бревно, и слезы вновь потекли из его глаз. Господин Кино сел рядом, спрятав лицо в ладони. Почему это снова происходит? Неужели абсолютный мир в этой стране невозможен? И его дочь — неужели ему никогда не получится быть спокойным за нее и ее судьбу?       Он мимолетно глянул на рыдающего рядом с ним Шинго. Ему сейчас тоже очень тяжело. Ему пришлось увидеть разруху в столице, бросить службу, вернуться в деревню и заново пережить потерю сестры. Ему теперь нужно защищать деревню и держать в секрете произошедшее, чтобы не допустить паники среди жителей. У него с Шинго общее горе, и этому молодому парню, наверно, еще тяжелее, чем ему самому. Господин Кино сделал глубокий вдох. Нельзя раскисать. Нужно помочь и ему, и всей деревне. Он просто обязан оставаться сильным. — Успокойся, Шинго. Я уверен, Усаги не могла погибнуть. Она ж в рубашке родилась, забыл? — господин Кино притворно усмехнулся. — В рубашке, да? — горестно усмехнулся тот. — Никогда не забуду, как она к нам сюда попала. Свалилась со скалы! Да и твоя мама ее на этот момент считала погибшей от рук революционеров, а она живой оказалась. Два раза могла умереть! — воскликнул господин Кино. — А как она вдвоем с Мамору залезла во дворец? Их же чуть не казнили! Говорю же — она в рубашке родилась! — Но в этот раз все может обернуться по-другому, — мрачно ответил Шинго — А если нет? Она не умрет! Я уверен, она что-то предпримет! Она сильная, ее муж сильный, и все ее друзья — тоже сильные! — Думаете, она выжила? — заплаканными глазами Шинго посмотрел на утешавшего его мужчину. — Конечно! Давай пока защищать деревню, а там, глядишь, уже и Усаги с Мамору что-то предпримут, — господин Кино дружелюбно похлопал юношу по плечу, заставив того натянуто улыбнуться. — Все будет хорошо. — Надеюсь, — вздохнул Шинго, продолжая поддерживать свою притворную улыбку.

***

      Императорский отряд двигался медленно. Усаги, Мамору и Кунсайт хоть и старались идти быстрее, но то и дело останавливались, чтоб поменять окровавленные повязки, которыми были перевязаны их раны — они постоянно открывались и кровоточили. Дети, хоть и пытались быстро идти, выглядели уставшими, а маленькая Мика и вовсе начинала плакать от усталости через каждые три часа пути. Прошло уже три с половиной дня, а отряд только-только миновал половину пути до хижины.       Отряд непрерывно шел четыре часа. Усаги чувствовала жуткую резь в раненом плече. Неожиданно она почувствовала, что ее повязка стала подозрительно теплой и влажной. Глянув на плечо, на увидела пятно свежей крови поверх старой и засохшей. С трудом воздержавшись от того, чтоб выругаться, она повернулась к остальным членам отряда и попросила ою очередном привале. Мамору с беспокойством глянул на ее окровавленное плечо и, взяв у Зойсайта повязки и мазь, повел свою жену за стену деревьев, мягко отказавшись от помощи Ами.       Как только они скрылись от посторонних глаз, Мамору усадил Усаги на траву и ослабил пояс ее кимоно. Тяжелая ткань спала с нее, оставив оголенными плечи и спину девушки. Легкими движениями мужчина снял старую повязку с раненого плеча и с жалостью в глазах осмотрел ее рану. Открыв баночку с мазью и набрав ее на палец, он нанес ее тонким слоем на рану. Усаги вздрогнула и издала тихий-тихий болезненный вздох. — Терпи, Усако, — жалостливо произнес Мамору, продолжая мазать щиплющую мазь на глубокую рану. Девушка молча кивнула и продолжила молчать и дальше, не издавая больше ни одного жалобного звука.       Наконец Мамору закончил повязку и наложил бинты на рану, а затем накинул на плечи Усаги кимоно и затянул пояс. Девушка встала на ноги и повернулась лицом к своему мужу. — Тебе не нужно сменить повязку, Мамо-чан? — тихо спросила она. — Нет, — качнул он головой. — Я в порядке.       Мамору аккуратно положил руку на ее здоровое плечо, а затем прижал ее к себе. Она доверчиво положила голову ему на грудь, а на глазах появились слезы, которые на сдерживала все три дня с момента побега из столицы. Бывшая императрица сделала глубокий вдох и вновь оставила свои эмоции при себе. Если бы с Мамору не случилось то же горе, то и с ней самой, она, несомненно, заплакала бы, чтоб поделиться с ним своими переживаниями. Но ему сейчас, возможно, было даже тяжелее, чем ей. Она не должна плакать. Она должна оставаться такой же сильной, как и ее муж. — Уса, если хочешь поплакать, то плачь. Я не буду тебя корить, — мягко сказал Мамору, погладив ее по золотистым волосам, забранным в растрепанные оданго. — Я не плачу, — помотала Усаги головой. — Слезы бесполезны. Если я буду плакать, то и тебе, и остальному отряду станет тяжелее. Я не имею права плакать.       Голос ее звучал спокойно, словно тяжелые эмоции совсем не тревожили ее, а горестные мысли роем не копошились в ее голове. Конечно, Усаги было очень тяжело. Судьба ее дочери оставалась для нее неизвестной, да и всей страны, которую она потеряла. Но она решила для себя: плакать, как в четырнадцать лет, она не будет. Тогда она была обычным новичком в Отряде Революционеров, и от нее на тот момент не зависело состояние всей команды. Сейчас все было иначе. Она была бывшей императрицей и главным после Мамору человеком в отряде. — Усако... — протянул с жалостью в голосе Мамору, прижав жену к себе еще крепче. Он прекрасно понимал ее боль. И понимал, почему она не позволяет себе плакать и идет вперед. По той же причине и он не позволял себе пускать слезы. Он должен быть таким же сильным, как и Усаги. Даже еще сильнее, чем она, ведь на нем держалась как вся команда, так и вся империя в целом. — Пойдем, — он слегка подтолкнул ее в здоровую часть спины, — остальные ждут нас. Нужно продолжать путь до хижины. — Да, идем, — кивнула она и первой пошла в сторону места, где остановились на привал все остальные.       Они вернулись к остальным. Кто-то уже развел костер, а Рей, бывалая лучница, уже подстрелила птицу, которую ощипывали вместе Джедайт, Макото и Минако. Ами и Зойсайт вместе пополняли запасы лекарственных трав, а дети выискивали под деревьями грибы. Нефрит, как сказали остальные, ушел за водой, а раненый Кунсайт удалился в кусты, чтоб тоже сменить повязку на ране. Усаги присоединилась к ощипывающим птицу подругам, а Мамору отправился вслед за главным генералом, чтобы помочь ему в смене повязки.       Вскоре суп с грибами, лесными травами и мясом птицы был готов. Вся команда села за обед. Все, особенно дети, поедали его с особым аппетитом, подмечая, насколько вкусным было приготовленное сегодня блюдо. Лишь Мамору и Усаги съели буквально несколько ложек, а затем отдали остатки своих порций голодающим детям, которые с радостью из приняли.       Примерно через час команда двинулась дальше. Прошло всего несколько часов, прежде чем верхушки деревьев окрасились сначала в золотистый, а затем и в розовый цвет. Пора было устраиваться на ночлег. Разложившись под деревьями, все члены отряда погрузились в чуткий и беспокойный сон. Одна только Усаги спать не могла. Полежав немного под высоченной сосной, она встала на ноги и ушла к озеру, которое они проходили минут за пять до того, как остановиться на ночь. Скинув с себя кимоно, запачканное на плече огромным пятном засохшей, бурой крови, она опустилась в прохладную воду, предварительно распустив длинные, золотистые локоны. Постаравшись не замочить почти свежую повязку на плече, она села на самом краю озера.       Совершив глубокий вздох, она запрокинула голову, и ее глаза устремились на черное, усыпанное звездами небо. Прямо над ней висел лунный диск, благодаря свету которого возможно было различать очертания деревьев и кустов вокруг. В воздухе висела мертвая тишина. Почему-то даже не пели сверчки и не ухали совы. Абсолютная тишина. Никого вокруг.       За десять лет жизни во дворце Усаги успела отвыкнуть от такой тишины, да и от звуков природы тоже. Она привыкла к постоянному шуму, суете и непрекращающейся работе. Очень-очень давно она не оставалась с совершенном одиночестве, как это было сейчас. Взгляд девушки устремился на висящую в небе яркую луну, и ей вспомнилось первоначальное название отряда революционеров. Отряд Революционеров Белой Луны... Интересно, кто придумал это название? Почему она никогда не спрашивала Мамо-чана об этом? Может, они назвались так в противостояние Отряду Революционеров Темной Луны? Темная Луна... От одного только этого названия у Усаги бежали мурашки по спине. Почему они пошли против них, если в стране был полный порядок? Значит, их целью не является мир в империи? Тогда чего же им нужно от трона?       Бывшая императрица вспомнила роскошное убранство дворца и постоянно держащую баланс между богатством и бедностью казну страны. Неужели цель отряда Алмаза — это деньги? Блондинку побрали сущие ужас и отвращение одновременно. Кем же это надо быть, чтобы захватить престол ради денег и власти, полностью наплевав на судьбы тысяч людей, проживающих в империи? Не слишком ли это жестоко? Еще и убить глупую, ни в чем не повинную малолетнюю принцессу?        От мысли о дочери на ее глаза снова навернулись слезы. Еще раз убедившись, что ее никто не видит и не слышит, она дала волю своим чувствам, тихо-тихо заплакав. Слезы текли по ее щекам, оставляя за собой дорожки соленой влаги, а ее плечи содрогались от беззвучного плача. Надежды на то, что Маленькая Леди жива, не было почти никакой. Чудеса и без того случались с ней много раз. Еще одного чуда просто быть не может.       Неизвестно сколько времени она просидела так, плача в тишине и полном молчании. Когда девушка вновь подняла глаза на небо, она заметила, как оно приобрело темно-голубой оттенок. Уже начинало светлеть. Не без страха подумав о том, что остальные члены отряда уже могли проснуться и обнаружить ее пропажу, Усаги натянула на себя кимоно, наскоро забрала волосы в высокий хвост и направилась к месту ночлега своей команды.