kinks.

Каково это умирать и рождаться заново снова и снова? Раньше ты не знала ответ на этот вопрос. Но теперь знаешь. Благодаря двум братьям. Близнецам. Встретив одного, ты поняла, что тебе крупно не повезло, но, встретив второго поняла, что тебе не повезло еще больше. Вдвойне. — Малышка, ну чего ты так сильно дрожишь? — приторно-наигранным голосом говорил Гук. — Мы тебя не обидим. Он подходит к тебе, сидящей на кровати, притягивает к себе твое лицо за подбородок и впивается в любимые губы. Целует тебя на глазах у своего брата, делает это медленно, наслаждается его реакцией и тобой, ведь ты их самая сладкая конфетка, смысл жизни, если так можно выразится, ведь слаще тебя нет никого и ничего. В комнате темно, потому что братья не любят свет. Нет, они не вампиры, просто оба немного социопаты, просто оба любят трахаться, когда окна плотно зашторены. Они любят эту атмосферу. А ещё они любят громкие стоны, крики и следы от твоих ногтей на своих широких спинах. Ты любишь, когда они тебя трахают. — Отошел от неё, — Чон подходит к брату, грубо отталкивает его от тебя, после чего толкает тебя на кровать и нависает сверху. Его руки нагло лапают твою грудь, пальцы теребят мгновенно затвердевшие соски, парень имеет тебя одним лишь взглядом черных, будто самая темная ночь, глаз. Он мнет твою грудь и делает это не чуть не ласково, но отчего-то это заводит. К тебе относятся так, словно ты вещь – вот почему ты красиво лежишь на своем месте и даже не думаешь двигаться. Бесполезно. Чон склоняется ниже, кажется, что он вот-вот поцелует, да только резким движением он проводит языком по твоей шее, присасывается к молочной коже и ставит засос. Помечает. Да только он не один такой умный. Гук ложится рядом с вами, запускает руку под твою ночную и начинает ласкать промежность через белье, тем временем его губы помечают твою шею с другой стороны, ибо ты их девочка и ничья больше. Два языка с азартом лижут шею, почти одновременно перемещаясь к мочке уха, дразнят, знают все твои эрогенные зоны, любят доводить, любят заставлять тебя умолять. Тихо поскуливаешь, но язык за зубами держишь, не просишь о большем, хоть и хочется, знаешь, чем обычно это заканчивается. А ещё ты знаешь, что они не отстанут. Гук целует в щеку, оставляя на коже мокрый поцелуй, переглядывается с братом, после чего их руки стаскивают с тебя ночнушку вместе с бельем. Ты совершенно голая перед ними. Снова. Братья тоже раздеваются, радуя твои глаза своими прекрасными подкачанными телами. Одно загляденье. Снова чувствуешь их злые языки на своей шее, только теперь они спускаются ниже, к груди, обводят горошины сосков, лижут, сосут, целуют, а тем временем их пальцы одновременно ласкают твой клитор. Мелкими поцелуями Чон спускается все ниже и ниже, а после отстраняется и смеется. — Кто первый? Я или ты? — парень обращается к брату, который уж слишком сильно увлекся твоими губами. — Давай вдвоем, — тебя ставят в коленно локтевую, и ты абсолютно всегда знаешь, что это значит. Гук меняется местами с Чоном, который ложится под тебя, он входит в твое лоно медленно, его брат делает то же самое только сзади, а после они оба начинают вклачиваться в твое хрупкое тело, будто гребанные кролики. Ах да, ты нежно ласково зовешь их именно кроликами, и не потому что они милые, отнюдь, а потому что ебут настолько же быстро. Очень быстро. И жестко. Два члена это слишком много, но ты принимаешь целиком уже не в первый раз, такова твоя жизнь, такова твоя судьба — ты лишь игрушка в их умелых руках. Чон подмахивает накачанными бедрами и трахает отменно даже с позиции пассива, а ещё он играется с твоей грудью, мнет её, трёт возбужденные соски, берет их в рот, обсасывает и кусает до легкой боли. Чертов садист. Да только их двое. Гук же любит совсем другое — ему нравится душить. Он любит играться не с твоими сосками или киской, хотя нет, он все же любит драть тебя как суку, однако наибольшее удовольствие парню доставляет твоя шея, крепко сжатая в его сильных руках. Ему нравилось играться с твоей жизнью. Да только вот парадокс — тебе тоже это нравилось. Тебе нравилось, когда жизненные силы покидали тебя, когда в легких не оставалось воздуха, однако он возвращал тебя к жизни снова и снова каждый раз. Ты умирала и возрождалась вновь и вновь. Внутри все горело от их членов, это было словно безумие, но тебе нравилось быть марионеткой в руках Гука и Чона. Они были безупречными. Хоть и сумасшедшими. Два долбанутых принца, двое обезумевших извращенцев. Чон больно кусает твою грудь, оставляя следы от зубов, сжимает твои бедра до побеления костяшек и уже не трахает, а ебет, наслаждаясь тем, как громко ты стонешь, ведь его брат делает то же самое. Чон кончает первым и кончает внутрь, а Гук переворачивает тебя спиной на другую сторону кровати, целуя так, будто в последний раз, кусая губы до крови, зализывая раны после. Его руки снова на твоей шее, они душат тебя, душат настолько сильно, что ты плачешь, а еще… это твоя личная эйфория — жесткий трах и его руки, которые могут убить. Эти ощущения ничем не передать, да ты и не хочешь, хочешь, чтобы они оба принадлежали лишь тебе одной, ведь ты их любишь, обожаешь и никому и никогда не отдашь. Гук натирает твой клитор, помогая достичь оргазма скорее, и у него выходит. Содрогаешься в приятной судороге, вы кончаете почти одновременно, его сперма растекается по твоему животу, а после тебя целует рядом лежащий Чон. Пламенно отвечаешь на его поцелуй, а после притягиваешь к себе Гука. — Наша самая любимая шлюшка, — синхронно говорят близнецы, а ты улыбаешься им, ведь эти оба твое сокровище.