Ослепленные тьмой

Тьма стала его постоянным спутником. Холодная, обволакивающая, до дрожи в руках пугающая, потому что теперь он не знает, что ждет впереди, все, что Сяо Синчэнь может — предполагать. Бездумно верить, что за следующим шагом не будет пропасти. Он полагается на слух, осязание и чутье, невольно оступаясь всякий раз, когда звуков становится слишком много. Эта вечная пустота вокруг — его выбор. Жестокий и эгоистичный, продиктованный пожирающим изнутри чувством вины. Сун Лань, добрый друг, был прав, когда обвинил его в случившемся, слепо шаря руками по пепелищу, еще не осознавая потерю в полной мере. Разве может быть кто-то виновный больше, чем сам Сяо Синчэнь? Смерти в храме Байсюэ только его вина. Не будь Сун Лань его другом, Сюэ Ян не стал бы убивать тех, кто ему дорог, желая отомстить за свое заключение. Не попытался бы добраться до бродячего заклинателя, действуя единственно верным способом, через близких. Один неверный выбор в стремлении следовать своим идеалам, и все покатилось в бездну. Стремительно и неотвратимо, словно дорога вела туда с самого начала, когда он только спустился с горы. Сяо Синчэнь не жалеет о своем решении спасти Сун Ланя, вернуть ему то, что так жестоко отняли, пусть и ценой собственной слепоты. Но слова, брошенные в запале, на эмоциях, до сих пор не дают покоя: «отныне и впредь нам незачем больше встречаться», они дали первую трещину, разбив жизнь на «до» и «после». «До» была надежда, бесконечное стремление к мечте. «После» лишь пепел и прах, оставшиеся от веры в лучшее. В жизни Сяо Синчэня теперь только одиночество и чернота в глазах. Он просто идет вперед, не загадывая на будущее и смотрит не глазами, стараясь уловить главное, будь то камень под ногами, или фраза, брошенная прохожим, упрямо продолжая следовать, раскрошившейся на мелкие кусочки, мечте. Шуанхуа остался его единственным спутником на этой, порядком извилистой, тропе. Меч все так же удобно ложится в руку, позволяя на время ночной охоты забыть о том, чего больше никогда уже не будет. Поначалу было сложно доверять лишь чутью и рефлексам, намертво вбитым в тело, позволять клинку направлять себя. Ночная охота опасна и для зрячих, что уж говорить о том, кто больше не может оценить окружение. Но Сяо Синчэнь все равно, с упорством достойным самого твердолобого осла, шел вперед, туда где тьма сгущается, где нужна его помощь. Просто потому, что он не умеет иначе. Так правильно, это то, что он должен делать. Клятва, когда-то давно данная самому себе, еще до встречи с Сун Ланем, вела его дальше, не позволяла сдаться, когда одиночество чувствовалось особенно остро. Если не ради себя, то ради тех, кому он в силах помочь, Сяо Синчэнь будет подниматься вновь и вновь, неловко улыбаясь на искренние благодарности. Так, как он делал до того, как все рухнуло. Так, как он чувствовал, и этого будет достаточно. Сяо Синчэнь привык идти по обочине, ближе к стенам, по дорогам, которые предпочитают обходить стороной. Здесь меньше людей, меньше шансов с кем-то столкнуться, нарываясь на чужую злость, а следом и полные жалости причитания: «такой молодой!». Он так часто слышал эти слова, что больше они не врезаются в подкорку мозга острой стрелой, оставляя после себя тугой комок в горле. — Вы слышали?! — громкий голос торговца заставил замереть на пару мгновений, прислушиваясь к окружению, — Старейшина Илин теперь похищает людей! — мужчина говорил громким шепотом, взмахивая руками и возмущаясь чужому коварству. Сяо Синчэнь ясно ощутил это по донесшемуся до него порыву ветра. — Подлец. Говорят, он посылает своих мертвецов, чтобы они хватали путников и тащили на гору, а потом долго пытает несчастных, — тут мужчина понизил голос, словно опомнившись, что его могут услышать, — ради пополнения рядов своей армии конечно же. Поговаривают, он хочет возродить орден Вэнь и уничтожить великие ордена. Завершить начатое Вэнь Жоханем. Вот же сволочь! — торговец все пылал праведным гневом, даже не вслушиваясь в ответы собеседника, — сам бы убил. Недавно пропало еще несколько человек, и все уходили к этой проклятой горе. Ничего не будет, мы же только по краю пройдемся, трав собрать, — он намеренно исказил тон, передразнивая кого-то, — говорил я им, что гиблое это место. И поглядите, был прав, из семи ушедших никто не вернулся. Больше вслушиваться в этот разговор Сяо Синчэнь не стал, резко повернулся на звук и, сделав один короткий шаг вперед, остановился прямо перед прилавком, привлекая к себе внимание. — Простите, — торговец замолк на полуслове, окидывая слепого внимательным взглядом, едва заметно морщась, — я не из этих краев. О какой горе идет речь? Сяо Синчэнь не в первый раз наталкивается на невысказанные сомнения в словах собеседника. Действительно, чем слепец может помочь в опасном деле? Он уже привык, что люди смотрят на повязку, все чаще, в последнее время, пропитывающуюся кровью, не замечая уверенной хватки на мече и спокойствия пополам со стойким желанием помочь, сквозящих в каждой фразе. — Ох, господин, — хлопнув в ладони, мужчина еще раз оглядел заклинателя, оценивая его внешний вид и невольно цепляясь взглядом за меч, закрепленный на спине. — Как же это так, сейчас все только и говорят про Старейшину Илин и выродков из клана Вэнь, которые обосновались на горе неподалеку, — мужчина совсем позабыл о своем недавнем собеседнике, переключаясь на Сяо Синчэня, продолжая причитать, пересказывая жуткие слухи в который уже раз за день. — Этот человек самое настоящее зло, ему плевать на мораль и закон. Он готов на все, лишь бы удовлетворить свою жажду крови, — торговец совсем разошелся, продолжая повторять одну и ту же фразу разными словами, но не отвечая на заданный вопрос. Сяо Синчэнь лишь вежливо улыбался, запоминая сказанное, и не спеша перебивать поток слов. — А вчера, нет вы только подумайте, брат мой, единственный травник на всю деревню, тоже направился к горе, наплевав на все предупреждения. Шел туда словно заколдованный и все причитал мол надо набрать соломоцвета, пока холода не пришли. Я его отговаривал как мог, а он только: надо да надо и все. Ушел вчера спозаранку и все, нет ни слуха ни духа. Теперь уж не знаю, что делать, — мужчина умолк на несколько секунд, прежде чем продолжить, — как же теперь быть. Что будет с его женой? И ведь некого просить о помощи, ни один из орденов не рискнет подняться на Луаньцзан. Боятся псы подзаборные. А все, что нам остается это лезть под когти мертвецам в поисках травы, которую, господа заклинатели у нас же и покупают. Ну разве же это дело?! Торговец вновь всплеснул руками, громко хлопая ладонями о прилавок, спугивая нескольких чумазых ребятишек, что старались тихонько подкрасться к товару. — Я слышал совсем немного о Старейшине Илин, неужели он так страшен? — Сяо Синчэнь глубоко вздохнул, искренне сопереживая собеседнику. Никто не должен терять близких. Этот урок он выучил очень хорошо. — Может быть я могу поискать вашего брата? Он уже знает ответ наперед. Мало кто готов принять его помощь, справедливо опасаясь, что вреда окажется намного больше. Слепец, пусть и заклинатель, вряд ли сможет сделать что-то стоящее, особенно там, где потерпели поражение именитые заклинатели без увечий. — Господин, ну что вы такое говорите. Никому не стоит приближаться к этой проклятой горе, только зазря погибнете. Там нечисти хоть отбавляй, и вся она разбрелась даже по предгорью, — устало покачав головой, торговец шумно выдохнул, сглатывая слюну и потирая морщины на лбу. — А вы… Он запнулся и не решился продолжить, скользя взглядом по кровавым пятнам на повязке и все такой же вежливой улыбке бродячего заклинателя. — Не беспокойтесь за меня, — Сяо Синчэнь покачал головой, принимая грубое беспокойство мужчины, — я не стану заходить далеко, просто пройдусь неподалеку. — Вот и мой брат говорил точно так же! Не стоит, господин, не рискуйте понапрасну жизнью, — торговец еще раз попытался отговорить его от опасной затеи, — еще никто из тех, кто уходил к горе не вернулся, будьте благоразумны, Старейшина Илин не пожалеет никого, ни женщин, ни детей, ни… хм, да. Мужчина вновь неловко оборвал свою речь, не решаясь упомянуть об увечье вслух. Судя по голосу, он явно сожалел о том, что так разошелся и теперь молчал, прожигая взглядом Сяо Синчэня. Рядом с прилавком не было других покупателей и прервать разговор, сославшись на занятость он не мог, поэтому молчал, надеясь, что заклинатель и сам поймет глупость своей идеи. — И все же я пойду в любом случае. Он должен. Разве можно оставить без внимания чужую смерть? Оставить близких мучиться в безвестности о судьбе родных? Если все так, как говорит торговец, то здесь еще долго не будет заклинателей, а это чревато еще большими бедами. Нет, он не оставит этих людей просто так. — Ну что с вами делать? — в сердцах воскликнул мужчина, не понимая стремления рискнуть жизнью. — Вы уверены? — получив в ответ все ту же вежливую улыбку и едва заметный кивок, он устало вздохнул, соглашаясь с принятым решением. — Хорошо, это совсем неподалеку, буквально в паре часов пути от деревни на северо-восток. Эту гору трудно пропустить, один её вид пробирает до мурашек. Мы бы и не лезли к ней вовсе, но нынче урожай совсем плох, ни одна завалящая травка не растет поблизости, словно сглазили. А возле Луаньцзан хоть бы что, все цветет и пахнет. Не удивлюсь, если все это тоже проделки этого демона, — мужчина шумно выдохнул, и устало опершись о прилавок продолжил, — просто следуйте по главной дороге и выйдете прямо к горе. — Благодарю, — уважительно поклонившись и сложив перед собой руки, Сяо Синчэнь развернулся в обратную сторону, намереваясь продолжить прерванный путь, — обещаю, что сделаю все возможное, чтобы найти пропавших людей. Ответа он уже не слышал, аккуратно ступая по неровной дороге и безошибочно находя дорогу к выходу из деревни. Судя по тому, как припекало солнце до ночи еще далеко, но лучше прийти загодя. Исследовать местность, запоминая те места, куда разумнее не ступать и те, где нужно непременно побывать. Если верить торговцу, то найти пропавших живыми будет сродни чуду. Впрочем, это совсем не значит, что не стоит и пытаться.