***
Орден Ланьлин Цзинь, как и всегда, встречал со всем размахом своего показного гостеприимства. Всё вокруг сияло и переливалось золотом, всё кричало о несметных богатствах, об изяществе и утончённости. На деле же — пустая демонстрация того, каких высот может достичь человеческая изворотливость и корыстолюбие. Роскошь, какой могло бы позавидовать даже убранство Знойного Дворца, здесь была повсюду, повсюду давила и угнетала, повсюду было так неуютно, что хотелось как можно скорее сбежать отсюда. Глядеть в глаза приветливо улыбающемуся главе Ланьлин Цзинь было трудно. Его взгляд казался тёплым и дружелюбным, а на самом деле — исполнен сладкого яда, готового в любой миг выплеснуться на любого, кто попытается преградить ему путь к его выгоде. Цзинь Гуаншань улыбался приторной неискренней улыбкой, от которой неприятно становилось любому, кто видел его. Вэнь Жохань едва удерживал себя в руках, но сохранял холодную вежливость. Так сильно хотелось разорвать глотку и выцарапать глаза этому человеку, чтобы больше никогда не чувствовать на себе этих липких взглядов и не слышать голоса, в котором играли фальшь и лесть, но сейчас ещё было не время для того. Цзинь Гуаншань, кажется, его желание чувствовал всей своей сущностью, а потому не особенно стремился задерживаться с ним наедине, не минуя возможности окатить его насмешливо-игривым взглядом и тут же спрятать его за веером. Как только вышло уединиться ненадолго, чтобы отдохнуть с дороги, Вэнь Жохань сказал обнимавшему его Вэнь Чжулю: — Моего терпения надолго не хватит. Я ненавижу его, Чжулю. Ненавижу. Ты не представляешь себе, как сильно я его ненавижу. Он отвратителен. Ты видел, как он смотрит на меня и как говорит со мной? Видел, как он вовсю пытается сблизиться со мной, совсем не так, как с главами остальных Орденов? Ненавижу. То, что он делает, заставляет ненавидеть его ещё сильнее. Ненавижу-ненавижу-ненавижу. Он шёпотом повторял одно и то же слово, уткнувшись подчинённому в шею. Тот молча прижимал его к себе, положив ладони ему поверх лопаток и чуть поглаживая, откинув в сторону мешающие пряди. Вэнь Жохань тяжело дышал, задыхаясь от ярости, и до боли сжимал пальцами чужие плечи. Ему было одновременно и ужасно плохо, и он испытывал такое чувство ненависти, какое ему не приходилось испытывать, пожалуй, никогда. — Я его уничтожу. От той злости, с какой он говорил, становилось страшно. Но Вэнь Чжулю боялся скорее того, что он может сделать что-нибудь необдуманное и подвергнуть себя риску, но не за себя. Знал, что глава Ордена ничего ему не сделает, был уверен. Ночевать пришлось порознь. Оставлять Вэнь Жоханя одного было страшно. Любая угроза могла таиться совсем рядом, дожидаясь своего часа. Он пообещал Вэнь Чжулю, что будет осторожен и что даже останется без ужина, чтобы предотвратить все возможные риски, но его это не слишком успокоило. Он готов был провести ночь у двери его покоев, чтобы не бояться за него так сильно, однако глава Ордена велел ему отправиться в отведённую ему комнату и отдыхать, и ему пришлось повиноваться. Ночь прошла спокойно, хоть и была полна тревог. Вэнь Чжулю едва удалось уснуть на несколько часов, а потому наутро он чувствовал себя неважно. Вэнь Жохань не спал вовсе, каждое мгновение ожидая, что смерть протянет свои руки к нему из тьмы. Рассвет беспокойно встретил его, заставив понять, что это было напрасно. Уснуть не давало и ещё кое-что. Вэнь Жохань всё думал о том, что будет дальше. О том, что предпримет. Он до сих пор сомневался. С тяжёлым сердцем встречал он остальных глав, присутствуя на совете. Он всё чувствовал на себе множество взглядов, исполненных ненависти или подозрения, и один-единственный взгляд, в котором была откровенная насмешка, сменявшаяся в миг чем-то приторно сладким, как только на него обращали внимания. Цзинь Гуаншань не спускал с него глаз. Претензий к нему было немало. Но немногие решились их озвучить, остальные боязливо помалкивали, понимая, чем это грозит. Вэнь Жохань вёл себя на редкость спокойно и вежливо, и даже пообещал разобраться в нескольких вопросах. К всеобщему удивлению, он почти всё время молчал, отчего его присутствие воспринималось в разы опаснее. Но ему не было никакого дела до чужих опасений. То, что он выглядел ужасно утомлённым и всё нервно поглядывал на телохранителя за своей спиной, явно не осталось незамеченным. Он действительно едва держался. Все понимали, с каким чувством принимает он сожаления по поводу гибели сына. А он понимал, что в нём теперь видят слабость, что однозначно не выгодно для него. Вся эта игра была ему противна. Когда всё закончилось и все разошлись, Вэнь Жохань мысленно облегчённо выдохнул, хоть и понимал, что на этом для него ещё не конец. Цзинь Гуаншань учтиво прощался со всеми, приглашая присоединиться к ужину в честь какого-то праздника. Какого — он прослушал, но это не имело значения. Эта притворная улыбка на его лице взбесила окончательно. Глава Ланьлин Цзинь тоже собрался уходить, однако он быстро настиг его. — Постой, — Вэнь Жохань встал перед ним, закрыв ему пути к отступлению. Цзинь Гуаншань наигранно вздохнул и устало прислонился к стене. — Мне нужно поговорить с тобой. Глава Ордена Цзинь смерил его самодовольным взглядом и усмехнулся. Сложил руки на груди, всем своим видом показывая скуку. Вэнь Жохань смотрел на него с убийственной холодной ненавистью. — Что тебя так беспокоит, А-Хань? — видя, как от этого обращения Вэнь Жоханя передёрнуло, он тихо посмеялся. А после ему стало не до смеха, когда глава Цишань Вэнь приблизился к нему вплотную и чуть наклонился к нему, опираясь о стену совсем рядом с его головой. Цзинь Гуаншань с уже не наигранным испугом отвёл взгляд, тогда как Вэнь Жохань кривил губы в жестокой усмешке. — Кого ты пытаешься провести? — с издёвкой спросил он. — Я всё знаю, — уже жёстче, давая волю своей неприязни к нему, продолжал Вэнь Жохань, — ты подослал своего ублюдка в Знойный Дворец, чтобы он вначале шпионил для тебя, а потом убил меня. Цзинь Гуаншань взглянул на него со страдальческим видом, а потом понял, что притворяться дальше нет смысла. И он перестал. — Мэн Яо всё рассказал, — с сожалением сказал он и снова вздохнул. — Попался всё-таки, паршивец… — Цзинь Гуаншань! — Вэнь Жохань в ярости сжал руку в кулак и, применяя духовные силы, в гневе ударил о стену, отчего глава Ланьлин Цзинь вздрогнул и на мгновение зажмурился, а по стене во все стороны поползли трещины. — Что бы ты ни задумал, тебе не удастся избавиться от меня. Я насквозь тебя вижу. Я слишком хорошо тебя знаю, А-Шань, — он зло посмеялся и склонился к нему ещё ближе. Цзинь Гуаншань судорожно вдохнул и затаил дыхание. — Ты мстишь мне за то, что я отказал тебе тогда, двадцать лет назад?.. Цзинь Гуаншань нервно сжимал рукава одеяний, во взгляде его было какое-то нерешительное сомнение, он лукаво поглядывал на разъярённого Вэнь Жоханя, а потом набросился на него, крепко обхватил за шею и прильнул к его губам, целуя настойчиво и отчаянно. Не ожидавший того глава Цишань Вэнь растерялся вначале, а после оттолкнул его от себя, разрывая вынужденный поцелуй, и ощутимо ударил его по лицу. Цзинь Гуаншань схватился за щеку, почти довольно облизывая губы. — Спать со слугой тебе больше по нраву? — язвительный вопрос прозвучал как утверждение: Цзинь Гуаншань знает всё. Он только посмеялся, когда Вэнь Жохань схватил его за воротник и прижал к стене снова. — Разве я не прав? Я знаю, какие отношения связывают тебя с Вэнь Чжулю, но я всё понимаю. А поймут ли остальные?.. В ехидном взгляде главы Ланьлин Цзинь была жестокая насмешка и скрытая угроза. Он явно искал в том знании выгоду для себя, и он видел её. — Тебя это не касается, — он сжал пальцы на горле Цзинь Гуаншаня, и тот схватил его за руку, пытаясь препятствовать тому. — Тебя мало просто придушить уже за то, что ты ведёшь грязные интриги против меня, а за смерть сына я обещаю тебе самые невероятные мучения, какие только знает этот мир. Я всё знаю, и у тебя не выйдет оправдаться. Я поведаю обо всех твоих преступлениях завтра же на совете. Цзинь Гуаншань хрипло смеялся, хватаясь за него. Дышать было нечем, и страх моментально закрадывался в душу. Но он отчего-то был уверен, что его не задушат сейчас. Неподходящий момент. — Никто тебе не поверит. Ты разве не заметил? Все они хотят твою голову как трофей, и они все готовы в любой момент объединиться, чтобы бросить тебе вызов. Все знают о твоих замыслах, и сделай ты хоть один неосторожный шаг — тебя уничтожат, смешают с грязью и пылью, в клочья разорвут. Тебе уже не выкрутиться, западня захлопнулась. Если не я — то кто-нибудь другой тебя убьёт. Хочешь — расскажи. Но никто не поверит такому чудовищу, как ты, и не признает мою вину. Вэнь Жохань с досадой отпустил его, понимая, что его слова не лишены смысла. Он бегло обдумывал, что ему делать дальше. Его не особенно беспокоили угрозы Цзинь Гуаншаня, ведь поводов для начала войны пока не было, больше всего заботило то, что он может избежать заслуженного наказания. — Давай так, — обратился он к нему, — сразись со мной. Глава Ланьлин Цзинь непонимающе смотрел на него. — Поединок до первой крови. Если выиграешь ты — можешь делать что захочешь, говорить что захочешь, я спущу тебе с рук всё, что ты сделал, — продолжал Вэнь Жохань. — Но если выиграю я — ты признаешь свою вину перед всеми, добровольно сложишь с себя обязанности и согласишься принять любое решение насчёт своей судьбы. Я обещаю сражаться честно. Это было весьма затейливое предложение. Идея сразиться с Вэнь Жоханем один на один, разумеется, была жуткой, однако Цзинь Гуаншань видел в том преимущества для себя. Он ведь у себя дома, и он может подстроить что угодно для своей победы даже несмотря на то, что силы противника явно превосходят его собственные. Он согласился, сразу же обдумывая условия этого поединка. К счастью, Вэнь Жохань оставил это на него. Он ушёл, бросив ему на прощание: — Никчёмный. И с очаровательной угрожающей улыбкой захлопнул дверь. Они договорились, что сразятся вечером, что ему сообщат, когда. Вэнь Чжулю он, разумеется, ничего не сказал, однако тот быстро понял, что от него что-то скрывают и потребовал объяснений. Рассказать пришлось. Конечно же, идею Сжигающий Ядра не одобрил, но разве он мог запретить главе Ордена на это идти? Он только попросил его быть осторожнее и внимательнее, беспокоясь за него и зная, насколько подлым человеком является Цзинь Гуаншань. Вечера оба они ждали в напряжении. Вэнь Жохань действительно опасался исхода этого поединка, не зная, каких уловок ожидать. Вэнь Чжулю решил, что пойдёт с ним и будет наблюдать, чтобы предотвратить неприятности. Ни в коем случае не мог отпустить его одного. Дух захватывало от предстоящего. От этого зависело будущее. Вэнь Жохань знал, что просто не может позволить себе проиграть. Он не имеет права на поражение. Проигрывать он не любил никогда, а теперь не мог ни в коем случае. Его поражение означало бы необходимость простить смерть сына и уступить. А уступать Вэнь Жохань с его упрямством не любил. В дверь его гостевых покоев постучали. Слуга сообщил, что глава Ланьлин Цзинь ожидает его, и что он сопроводит. Вначале сказал собравшемуся с ними Вэнь Чжулю, что присутствие лишних нежелательно, но умолк под его мрачным взглядом. Он привёл их на пустую в этот час площадь для тренировок. Цзинь Гуаншань уже ждал. И, увидев их, не сдержался от язвительного смешка: — Не смог прийти без своего ненаглядного? Вэнь Жоханя это злило, Вэнь Чжулю — ещё больше. Но теперь не время для этого. Несмотря на позднее время, здесь было светло из-за множества фонарей и факелов по всему периметру, ярко сиявших в сумерках. Небо стремительно темнело, и крыши построек тонули во тьме. В глазах противников искрами горело желание победы. И уверенность в себе. Они стояли напротив друг друга, обнажив мечи. Вэнь Чжулю скрывался где-то за густой тьмой, неотрывно наблюдая, вовсю смотря на своего главу, чья величественная фигура в отблесках света пламени впечатляла. Он не мог видеть ненависть в гранатовых глазах, но чувствовал её всей сущностью даже издалека. Вэнь Жохань готов был разорвать противника в клочья, но условия не требовали того. Достаточно было даже незначительно ранить его. Никто не нападал первым. Каждый ожидал подвоха со стороны другого. Каждая тень вызывала подозрение, каждая мелочь отвлекала. Это было тяжело. Было трудно сосредоточиться на одном. У Цзинь Гуаншаня было преимущество в том, что он знал это место лучше. Он мог устроить любую ловушку. Тишину разорвал звон металла, когда их мечи встретились. Половины мгновения было достаточно, чтобы обменяться взглядами и вновь отступить от друг друга. Становилось жарче. Вэнь Жохань крепче сжал ладонь на рукояти меча, чувствуя такую приятную тяжесть в руках. Ему давно не приходилось сражаться вот так — он предпочитал обходиться без оружия, ведь любое ограничивало его силы, не позволяя использовать их в полной мере. И теперь так же. Это лишь немного сковывало. Цзинь Гуаншань чувствовал себя немного свободнее. Глава Ланьлин Цзинь атаковал на удивление быстро и умело. А Вэнь Жохань отражал все атаки до последней ещё более умело, не уступая ему. Он по-прежнему только защищался, экономя силы. Вначале измотать противника, а после наброситься на него, когда он будет уже бессилен, было прекрасной идеей. И спустя какое-то время Цзинь Гуаншань действительно начал проигрывать. Его удары уже не были столь легки и точны, как вначале, и он с ощутимым трудом удерживал Вэнь Жоханя на расстоянии. И тогда он понял — пора. Это была блестящая атака. Цзинь Гуаншань сдался бы, однако ввести в заблуждение было частью его плана. Он успел отразить её в последнее мгновение, удерживая, пусть и с усилием, всю мощь духовного оружия главы Цишань Вэнь. Тот негодовал: его вот так провели. Всё происходило слишком быстро. Он едва успел увернуться, когда Цзинь Гуаншань напал сразу после. Лезвие его меча скользнуло в воздухе в опасной близости от него, задев только запястье. Цзинь Гуаншань не заметил. Иначе сразу стал бы победителем. А Вэнь Жохань и не собирался честно проигрывать. Он не подал вида. Царапина была слишком незаметной, потому противник и не уловил того. Это лишь сильнее распаляло. До того Вэнь Жохань ходил кругами, отвечая на его атаки почти игриво. Теперь же эта игра ему надоела. Он обрушивал все силы на его голову, изматывая по-настоящему. Снова едва не попался на уловки несколько раз, но теперь был внимательнее, не оглядываясь по сторонам. Не так страшно подло получить стрелу между рёбер, как проиграть прямо. Он сосредоточился на изворотливо и ловко уходящем от острия меча в последние секунды Цзинь Гуаншане, улавливая тот момент, когда он будет наиболее уязвим. Это требовало внимательности и большого опыта. Вэнь Жохань оценивал всё: каждый шаг, каждое движение. И, когда Цзинь Гуаншань готовился к удару с одной стороны, он неожиданно ударил с другой. Глава Ланьлин Цзинь недоумённо замер, когда лезвие легко вошло в его тело сбоку. Вэнь Жохань ликовал. Он так же легко и ловко вытащил меч, а Цзинь Гуаншань зажал рану рукой, шипя от боли и бросая полные ненависти взгляды на победителя. — Я победил. А ты — проиграл. И ты знаешь, что это означает, — Вэнь Жохань подошёл к нему вплотную и схватил за горло, заставив выронить меч и схватиться за его рукав. — Завтра. Завтра все узнают. И если ты откажешься исполнять условия — я уничтожу и тебя, и твой Орден. Обещаю тебе, если ты снова схитришь — на месте Ланьлина останется пепелище. Отпустив его, он быстрым шагом удалился. Вэнь Чжулю встретил его с облегчением и поздравил: он видел исход поединка. Они оба отправились обратно. Вэнь Жохань хотел сейчас только одного — наконец позволить себе отдых от всего этого кошмара. Завершающая его часть ожидалась завтра, и он был уверен, что всё будет так, как он ожидает. — Вэнь Жохань! — позвал его тихий дрожащий голос, и он обернулся, с недоумением посмотрел на окликнувшую его госпожу Цзинь. Она была взволнована и тяжело дышала, зачем-то стараясь соблюсти все церемонии. Всегда очень гордая и надменная, теперь она была неузнаваемо печальна. — Постойте. Глава Ордена замер на месте, любопытно разглядывая её. Вэнь Чжулю, поняв, что стоит оставить их одних, сказал, что будет ожидать его, и ушёл. Госпожа Цзинь нерешительно подошла, опустив взгляд в пол. — Простите моего супруга за его бесчестные деяния, — сказала она. — Если бы я знала, что он затевает, я бы непременно не позволила ему. Клянусь, о его подлых заговорах не знала ни я, ни Цзысюань, ни адепты нашего Ордена. Пощадите! Вэнь Жохань усмехнулся. — А-Янь, такого ты мнения обо мне? — госпожа Цзинь вздрогнула, услышав это обращение. Так её называли только Юй Цзыюань и… Вэнь Жохань. — С Гуаншанем у меня давняя неприязнь, но навредить тебе я бы не посмел. На мгновение на её лице показалась улыбка, но она сохраняла сдержанность. — Столько лет прошло, Жохань, а ты всё такой же, — она вздохнула. — Сколько раз за эти годы я успела пожалеть, что тогда отказала тебе… Если бы я приняла твоё предложение — меня бы ни за что не отдали за Гуаншаня, — на лице Вэнь Жоханя отразилась та же грусть, пока он слушал её. Он взял её за руку и легко поцеловал тыльную сторону ладони, долго прижимаясь губами к нежной коже. Госпожа Цзинь попыталась смущённо отдёрнуть руку, но тот не отпустил. Она мельком заметила небольшой свежий порез у него на запястье и обо всём догадалась, но ничего не сказала ему; она не собиралась осуждать его. — Я стала несчастной в тот миг, когда примерила золото взамен родных клановых одеяний. После недолгого молчания заговорил глава Ордена, не выпуская её ладонь из своих и нежно поглаживая костяшки пальцев: — Думаешь, я был особенно счастлив в браке? — в его голосе была лёгкая ирония, однако звучало это словно насмешка над прошлым, горькая печальная насмешка. — Моя покойная супруга была очень дорога мне, и моя скорбь по ней будет вечной. Но я не любил её так, как должно любить. Если так подумать, — он вдруг замолчал, выразительно глядя на неё, — я никогда не был счастлив. Они оба ещё долго в молчании стояли напротив друг друга, держась за руки, и разглядывали друг друга с невыразимой тоской, вдруг вспомнив всё былое, вспомнив времена юности и свои необдуманные решения, слишком резкие слова. Много лет прошло с тех пор и их пути давно разошлись, и связывали их только воспоминания и сожаления. — Прости меня, — госпожа Цзинь с отчаянием подняла взгляд на него, — за то, что тогда разбила тебе сердце. Я сама виновата в своих бедах, сама виновата в том позоре, который ходит следом за мной из-за похождений неверного мужа, сама виновата в том, что надо мною потешаются все кланы заклинателей. Если бы я тогда не отказала тебе — может быть, всё было бы иначе?.. — Не надо, А-Янь, не надо сожалеть о былом и уже совершённом. Я не держу на тебя обид, — Вэнь Жохань поступился к ней ближе и прижал её ладонь к своей груди справа. Цзинь Люянь вначале не поняла этого жеста, а позже с искренним непониманием взглянула на него, а он улыбнулся. Он не побоялся раскрыть ей эту свою тайну. — Не удивляйся. Глава Ордена привлёк её к себе, притягивая в свои объятия, и она не стала сопротивляться, не испытывая никаких терзаний совести — после всего, что она знала о Цзинь Гуаншане, это скромное напоминание о былом не казалось ей чем-то зазорным; это то, чего она лишила себя сама. Цзинь Люянь склонила голову ему на грудь, прислушиваясь к частому сердцебиению. — Мне жаль, что всё вышло так, — когда госпожа Цзинь отстранилась, Вэнь Жохань лёгким невинным жестом коснулся её щеки и отошёл. Отчего-то было больно видеть выражение раскаяния и печали на её всегда властном надменном лице — он привык видеть её сильной и уверенной. Но Цзинь Люянь устала; всё, что она терпеливо сносила все эти годы, в душе карая себя за свой выбор, тяготило её, но жаловаться она не смела. — Прощай, А-Хань, — она улыбнулась и попрощалась с ним формальным жестом, а после ушла прочь. Глава Ордена долго ещё смотрел ей вслед, понимая, что это был первый их за двадцать лет разговор наедине, последний в их жизни. Более их пути не пересекутся. Однако эта встреча отозвалась невольной сладкой дрожью где-то в груди, пусть чувства к госпоже Цзинь уже давно остыли. Вэнь Жохань задумчиво оглядел опустевший полутёмный коридор и отправился обратно к себе — прочь от прошлого, к тому, кто дорог и близок ему сейчас, кого он будет любить до конца жизни. Вернувшись в покои, где его терпеливо ждал Вэнь Чжулю, он в первую очередь укрылся от всего в его объятиях, а после вдруг начал рассказывать. О своём прошлом. О том, что всё произошедшее тянется с времён его юности, когда Цзинь Гуаншань был влюблён в него и был почти одержим им. Преследовал его и никакие отказы не могли умерить его пыл. Это была действительно настоящая одержимость. Когда Вэнь Жоханю надоело натыкаться на него и его влюблённые взгляды на каждом шагу, он пригрозил ему однажды, что расскажет всем о его приставаниях, если он не оставит его в покое. И он действительно отстал. Вэнь Жохань даже не подозревал, что за отказ этот человек отомстит ему спустя двадцать лет. Смутно догадывался, что его чувства никуда не делись, понимая и то, что его любовные похождения — способ отвлечься от недостижимого. Вэнь Чжулю слушал его спокойно. И, когда он закончил свой рассказ, сказал: — То, как он смотрел на вас на каждом совете кланов, заставляло меня ревновать. Он позволял себе слишком много. — Да уж… Я всегда знал, каков он из себя, но не думал, что он способен на такое. Впрочем, Гуаншань не умеет любить по-настоящему. В союзе со мной он видел выгоду для себя, поэтому всячески кружился вокруг меня. Если бы я тогда не отказал ему, думаю, его интерес ко мне длился бы не так долго, когда он получил бы своё. Он не знает меры. В тот вечер они долго говорили. Вэнь Жохань решил отойти от воспоминаний, от которых ему становилось плохо, и с увлечением рассказывал о своих приключениях в те времена, когда ему было пятнадцать и он мог творить что угодно. О том, как бесчисленное количество раз был наказан за ужасное поведение и что никакие наказания не могли повлиять на него. О том, как он вместе с учениками из других Орденов воровал персики и подглядывал за заклинательницами около женских купален. И о том, как удирал после. Говорить об этом было легче — эти воспоминания не были омрачены тяжестью последствий. Смеясь, Вэнь Жохань сам был согласен, что в юности он был действительно сущим наказанием всех наставников и учителей. Вэнь Чжулю слушал его с улыбкой. Попрощались они, когда уже было за полночь. Ночевать в одной комнате и тем более в одной постели они, к сожалению, не могли. Вэнь Чжулю оставил его одного и удалился. Глава Ордена всё раздумывал над поединком, рассматривая почти затянувшийся порез на запястье. Отогнул рукав, сбросив наручи, чтобы разглядеть получше. Он был совсем небольшим и едва заметным, однако если бы Цзинь Гуаншань заметил, последствия были бы непоправимыми. Вэнь Жохань не чувствовал угрызений совести оттого, что обманул его и сам нарушил собственные условия. Наутро он чувствовал себя как никогда отдохнувшим даже несмотря на то, что лёг поздно и ещё долго не мог уснуть. Взглянул на пострадавшую руку — на месте пореза остался почти незаметный рубец. Полный решимости, Вэнь Жохань входил в главный зал Башни Кои с торжествующим видом, отчего всем стало не по себе. Такой его взгляд не сулил ничего доброго. Его встречали гробовой тишиной и взглядами, полными презрения. Цзинь Гуаншань молчал, старательно избегая смотреть на него. Очевидно, он уже успел рассказать о том, что глава Цишань Вэнь ранил его. Это воспринималось как вызов. Все были наготове. В любой момент готовы были бы наброситься на него. Вэнь Жохань лишь вздохнул и всё так же уверенно расположился на своём месте. Обменялся с Цзинь Гуаншанем взглядом, достаточно окатив его своей насмешкой, а затем, насмешливо-вежливо попросив всех присутствующих успокоиться, начал рассказывать. Стоило ему заговорить, как дверь открылась. Главы Орденов недоумевающе обернулись и увидели Вэнь Чжулю в сопровождении закованного в цепи Мэн Яо, понуро плетущегося впереди него. Цзинь Гуаншань, увидев его, вспыхнул яростью, но остался на месте, поймав предупреждающий взгляд Вэнь Жоханя на себе. Под множеством взглядов Мэн Яо сжался, не смея поднимать голову, а Вэнь Чжулю спокойно и почти бесстрастно оказался за спиной главы Ордена. Весь вид его говорил о том, что за него он не пощадит никого. Сегодня с ним кроме его ужасного дара был и меч. Он готов был сразиться с кем угодно, если потребуется. Казалось, воздух накалился от того напряжения, что повисло в зале, где вмиг стало тихо. Вдоволь намиловавшись этим зрелищем всеобщего непонимания, Вэнь Жохань рассказал. О попытках убить его, о признаниях Мэн Яо, которые тот покорно подтвердил, уточнив, что сознался во всём добровольно, об убийстве сына. Такой скорой реакции он не ожидал, но все те, кто встречал гневными взглядами его, теперь с тем же чувством обернулись к главе Ланьлин Цзинь. Ему поверили. Не потребовалось даже предоставлять доказательства. Не потребовалось подтверждать, что его слова и слова Мэн Яо — истина. Даже испытывающий к нему ярую ненависть Не Минцзюэ ему поверил. Цзинь Гуаншань под давлением всех этих взглядов картинно вздохнул и сказал: — Всё верно, я пытался избавиться от вас, глава Ордена Вэнь. И верно, я отдал приказ убить мелкого паршивца. Я признаю свои действия и не сожалею о содеянном. В тёмных гранатовых глазах Вэнь Жоханя горела ненависть. Он едва держал себя в руках, едва держал контроль над желанием свернуть ему шею прямо сейчас. Цзинь Гуаншань, разумеется, прочёл это желание по его взгляду. И засмеялся. — Я не думал, что ты окажешься умнее. И что к тебе судьба будет благосклоннее, вытаскивая тебя и с того света. Я думал даже избавиться вначале от твоего ненаглядного, но, к сожалению, не успел, — непонимание чувствовалось почти физически. Цзинь Гуаншань выдерживал интригу. Глава Цишань Вэнь оставался спокоен, зажмурившись на мгновение. — Ответь всё-таки на вопрос: каково тебе спать со Сжигающим Ядра, Вэнь Жохань? Все эти взгляды устремились обратно к нему. Чувствовать их на себе Вэнь Чжулю было неприятно, ведь в каждом из них было что-то такое, что заставляло ощущать себя здесь ужасно неуместно. В каждом непонимание сменялось или почти снисходительной насмешкой, или отвращением, или холодом. Вэнь Жохань выдерживал это почти спокойно. Его мало интересовало, кто какого мнения о нём. Даже то, что теперь всем стало известно о его отношениях с Вэнь Чжулю, ничего не значило. — Не слишком вежливо с вашей стороны, глава Ордена Цзинь. Было огромной неожиданностью, что Лань Цижэнь, поражённый этой новостью, казалось, больше всех остальных — едва ли не до искажения ци от гнева — вступился за них. Остальные присутствующие невольно согласились с тем, что говорить о чужой личной жизни не стоит, и что это, в общем-то, не их дело. Цзинь Гуаншань смеялся, но больше не говорил ничего. Вэнь Жохань велел позвать ещё кое-кого — госпожу Цзинь и молодого господина Цзинь. Цзинь Люянь выглядела так, будто вот-вот готова была вцепиться главе Ланьлин Цзинь в глотку, а в глазах Цзинь Цзысюаня было бесконечное презрение, направленное на отца. Поняв, что это его конец, Цзинь Гуаншань умолк, даже не глядя на них. Вновь стало тихо. Всё это закончилось благополучно. Он согласился сложить с себя полномочия, и Цзинь Цзысюаня признали как нового главу Ланьлин Цзинь. Цзинь Гуаншаня было решено помиловать, но он должен был до конца своих дней провести в заточении в дальнем крыле резиденции в одиночестве в качестве расплаты за свои ошибки. Вэнь Жохань вначале не согласился на то, настаивая на его казни, но после было решено, что он получит наказание дисциплинарным кнутом. Столько ударов, сколько посчитает нужным глава Цишань Вэнь. Это предоставили ему. Наказание свершилось вечером на глазах у всех. Это была справедливая расплата. Вэнь Жохань был беспощаден к нему и не выпускал орудия возмездия из рук до тех пор, пока Цзинь Гуаншань не потерял сознания от боли.***
По завершении совета кланов, когда все проблемы и вопросы разрешились, они возвращались домой. Впервые, разглядывая с высоты небес сверкающий в лучах заката Безночный Город, где уже начинали зажигаться огни, Вэнь Чжулю смог назвать это место домом. За спиной пламенел закат, окрашивая небо в кровь и бросая те же оттенки на вершины гор. Вэнь Жохань, отправив остальных дальше, позволил себе остановиться и оглянуться. Это было потрясающе красиво. Самый прекрасный закат, что ему приходилось видеть. Он встречал его, стоя на мече на высоте птичьего полёта вместе с Вэнь Чжулю. Захватывало дух. Они то подолгу смотрели вдаль, туда, где догорал день за горными пиками, то друг на друга, не в силах утаить обожания. Так невообразимо красиво отражался этот закат отблесками в чужих глазах, что невозможно было не глядеть. Не чувствовался холод, обыкновенно достаточно сильный на такой высоте, и даже то, как ветер играл с волосами и краями одежд, словно и не происходило вовсе. — Когда-то ты говорил мне, что хотел бы встречать закат вместе со мной. Твоя мечта исполнилась? — Вэнь Жохань улыбался так тепло и счастливо, что иного не было надо. — Да, — Вэнь Чжулю не сводил взгляда с его лица, не стыдясь смотреть ему в глаза, в которых теперь не было, как прежде, чего-то пугающего и убийственного. — Но я не хочу, чтобы моё солнце заходило. Он протянул ему раскрытую ладонь, стянув перед тем перчатку. Глава Ордена крепко взялся за его руку, и вместе они отправились домой. По возвращении, первым делом Вэнь Жохань направился в храм предков Ордена Цишань Вэнь, в сопровождении Вэнь Чжулю. И, глядя бесцветно на табличку с аккуратно выведенным там именем Вэнь Чао, сказал: — Здесь должен был быть я, а не мой сын. Жизнь действительно ужасно несправедливая. Глава Ордена опустился на колени, Вэнь Чжулю оказался рядом и легко тронул его ладонь, чувствуя, насколько ему тяжело быть здесь. Ещё какое-то время он находился в молчании, думая о том, что здесь действительно мог быть он, если бы не человек рядом. Или у него вовсе могло бы не быть могилы. Это заставляло его всерьёз задуматься ещё раз над тем, какой путь избрать дальше. Поняв, что это размышления явно не для этого места, он вздохнул и в глубоком поклоне коснулся лбом земли, осознавая, что Сжигающий Ядра послушно сделает то же самое из уважения к нему и почтения к памяти его сына. С тяжёлым сердцем вышел он оттуда. Закат догорел дотла, скрывшись за горизонтом. Было уже почти совсем темно. Глядя на первую звезду, вспыхнувшую над только что погасшим пламенем заката, Вэнь Жохань молча взялся за ладонь Вэнь Чжулю и так же молча они побрели во дворец, чтобы отдохнуть после утомительного пути и всего, что пришлось пережить в последнее время. Сожаления развеются вместе с рассветом.