***
Всю жизнь Вэнь Жохань стремился к тому, чтобы быть непревзойдённым. Тяжёлыми, долгими стараниями он добивался своего. А теперь, как и много-много раз до этого, его впечатляющие успехи в самосовершенствовании спасли ему жизнь. Он умер бы от полученного ранения, если бы его силы хоть немного уступали. Однако он остался в живых вопреки всему. Только свежий шрам поперёк горла напоминал ему о том, что и он тоже смертен, и что больше нельзя допускать такую ошибку — доверять тем, кто может быть опасен. Он пообещал себе впредь всегда верить Вэнь Чжулю и прислушиваться к нему. Ведь тогда он был прав. И если бы он послушал ещё тогда — всего этого можно было бы избежать. Они вновь сблизились, ещё сильнее. Пока Вэнь Цин не позволяла главе Ордена вернуться к своим заботам, и он отдыхал, они проводили вместе столько времени, сколько только могли. Но говорить обо всём, что произошло за последние несколько месяцев, они пока не решались. Боялись обидеть друг друга, не хотели напоминать. Жизненно важный разговор состоялся позже. Вэнь Жохань попросил подчинённого остаться с ним на ночь. Вначале они лишь устроились в объятиях друг друга и намеревались отдыхать. И молчали, прислушиваясь к голосу совести. Начинать этот разговор было трудно. Уже отчаявшись вернуть всё, как было прежде, глава Ордена вдруг получил такую возможность, и боялся снова всё испортить. Боялся сделать непоправимую ошибку, после которой больше не будет ему нужен. И так хотелось… как раньше. С прежней страстью, с прежним доверием, с прежней привязанностью, увлечённостью… Радостью? Обнимая Вэнь Чжулю, он чувствовал его беспокойство и напряжение. Очевидно, тот чувствовал себя не на своём месте рядом с ним. И он сам был в том виноват. Это нужно было исправить. Хотя бы напомнить о том, как было раньше, до его измены, до всех тех безрадостных событий, виной которым стали ужасные поступки Вэнь Жоханя. Он неловко обнял подчинённого, обращая на себя внимание, и только намекнул ему, что хотел бы… как всегда. Привычным жестом, который помнил. Медленно, легко очертил изгиб шеи, провёл пальцами вдоль ключиц. А после, найдя самое чувствительное место, на прикосновение к которому Вэнь Чжулю чуть вздрогнул, — чуть ниже бьющейся жилки — припал к нему губами, поцеловал нежно и поднял взгляд, в котором читалась просьба. Как в былые времена, Сжигающий Ядра понял. И не стал заставлять его ждать слишком долго. В этот раз он был с ним грубым, боясь, однако, за его состояние. Вэнь Чжулю всё зацеплялся взглядом за хорошо заметный шрам на горле, словно бы это могло представлять какую-то угрозу. Тем не менее, Вэнь Жохань позволял ему делать с собой всё, что бы тот ни захотел. Он скучал. Он наконец получил возможность побыть с ним. Он хотел заслужить прощения. Пусть и так. Им обоим было это нужно. Снова оказавшись в крепких объятиях подчинённого, снова почувствовав его силу на себе, глава Ордена осознавал, что не хочет отпускать, что не хочет, чтобы это заканчивалось. Что хочет, чтобы его простили. Его гордость, наконец, сдалась чувствам. Заговорил он первым. Обратился с так сильно беспокоящим его после всего случившегося вопросом: — Ты же не бросишь меня больше? Казалось, что если Вэнь Чжулю ответит не так, как хотелось бы, то весь успевший восстановиться зыбкий мир снова рухнет, ещё больнее, и теперь насовсем. Этот кошмар должен был закончиться. — Ни за что, — ответ подчинённого прозвучал уверенно и твёрдо. — Однако у меня есть несколько условий. Вэнь Жохань в недоумении смотрел на него. Не оттого, что это было достаточно смело с его стороны, а потому, что он вообще сказал это. — Какие условия? Говори же. — Во-первых, вы больше не будете изменять мне и обманывать меня. Во-вторых, больше никаких тайн. В-третьих, я хочу, чтобы вы отказались от своих замыслов, которые вас погубят. — Вэнь Чжулю помолчал немного, давая ему время осмыслить услышанное и решить для себя, как относиться к его условиям. — Вы согласны принять их? Глава Ордена задумался. Все условия казались ему справедливыми — Вэнь Чжулю имел право их предъявлять. Он согласен был принять, не уверен был только в том, что сумеет сдержать слово. — Согласен. Я обещаю тебе, что больше никогда не буду тебя обманывать. И никогда больше не обижу тебя, — он тяжело вздохнул, понимая, что виной всем разногласиям стали его ошибки, которые теперь он надеялся исправить. — Прости меня. За всё, что я сделал. За всю боль, что я когда-либо тебе причинял. За твои страдания. Я обещаю тебе… Только прости меня. Пожалуйста. Слова извинений давались трудно. Очень трудно. И оттого, как трудно было бороться со своей гордостью, они звучали так искренне, что не поверить ему было невозможно. Он по-настоящему переживал, и Вэнь Чжулю это чувствовал. Его волнение, его искренность, его готовность сейчас до бесконечности умолять о прощении. — Я не держу на вас обид, — сжав главу Ордена в объятиях, Сжигающий Ядра погладил его по плечу, пытаясь успокоить и уверить в том, что всё уже позади. Тот прильнул к нему так охотно, с таким желанием, что становилось ясно, что он действительно раскаивается. — И вы тоже… простите меня. Хотя бы за то, — он коснулся чужой шеи, заставив откинуть назад голову, и легко провёл пальцами по свежему шраму, пересекающему бледную кожу, — что не сумел вас защитить. Я никогда не прощу себе того, что едва не потерял вас по собственной глупости. Долго-долго они обнимали друг друга, согревая и пытаясь избавить от лишних мыслей. Давая понять, что не обижаются на друг друга. Что все обиды остались позади, и теперь всё будет иначе. Уткнувшись Вэнь Чжулю в шею, глава Ордена много-много раз повторял одно и то же слово: «Люблю», и не мог остановиться. Слишком давно не говорил ему этого. Слишком давно не чувствовал его объятий. Отпускать его руку не хотелось. И его самого от себя. Хотелось только, чтобы эта ночь, когда всё встало на свои места, никогда не заканчивалась. Слишком прекрасной она была, слишком много чувств, от которых бурей вздымалось что-то в душе. Вэнь Жохань спал на груди у подчинённого как в старые добрые времена, в крепкий замок переплетя пальцы с его. Даже во сне не отпускал, и сквозь сон на любое его неосторожное движение только крепче вцеплялся в его ладонь, отчего сердце вздрагивало всякий раз. От понимания того, как сильно глава Ордена боится его потерять без возможности вернуться, окончательно привязавшись к нему, Вэнь Чжулю было почти физически больно. Больше он его никому не отдаст и никуда не отпустит. Оставалась только одна проблема, которая неизменно беспокоила. Вэнь Жоханю предстояло ещё разобраться с тем, кто метил на его место и так старательно стремился от него избавиться. К счастью, теперь он был не один, и ему было на кого положиться в этом противостоянии. Ведь Вэнь Чжулю всегда будет рядом и защитит его, если это потребуется. Оставалось указать зарвавшемуся главе Ланьлин Цзинь на его место, или даже расплатиться с ним сполна за всё, что он уже успел предпринять. Только бы его хотя бы выслушали. Показать всем правду Вэнь Жохань хотел на следующем совете кланов. Но серьёзно сомневался в том, что его вообще кто-нибудь станет слушать, а уж тем более — что кто-нибудь поверит ему. Но Цзинь Гуаншань, он точно знал, должен быть наказан. И если потребуется, он готов был наказать его своими руками, если остальные откажутся признать его вину. Простить ему два покушения и прочие попытки ему помешать Вэнь Жохань не мог.***
День выдался тёплым, солнечным, ясным, и дел было не так уж много. Появилось время для того, чтобы отдохнуть. Была весна в самом расцвете, но ветер по-прежнему был прохладным. Вэнь Жохань кутался в тёплый плащ, прижимаясь к Вэнь Чжулю теснее. Холод он не любил. Тот держал его за руки, согревая ладони. Они выбрались вместе в дворцовый сад, ещё только начинавший расцветать, и вместе проводили время в открытом павильоне, так далеко, чтобы никто не видел и не помешал им. Это было приятно. Приятно обнимать друг друга, спасаясь от холода, приятно говорить почти ни о чём, приятно время от времени прерывать разговор ради долгого поцелуя. Как в прежние времена, и даже во много раз лучше. Теперь — без лишних опасений, без лишних сомнений, без лишних мыслей. Так хотелось наверстать упущенное время, проведённое порознь за глупыми обидами, что временами терпения едва хватало на то, чтобы добраться до того места, где выйдет уединиться. И на то, кто и что может увидеть, уже было плевать. На самом деле неважно. Ведь если кто и осмелится что сказать того, чего не следует — лишится жизни. Они снова были друг у друга — и больше ничего не нужно. Вэнь Жохань, удобно устроив голову на коленях у подчинённого, лежал и всё глядел на него с счастливой улыбкой. Тянулся к нему, и тот неизменно перехватывал его запястье и покрывал кожу поцелуями, а после крепко сжимал его руку, не давая освободиться. Глава Ордена всё смеялся, когда шалость удавалась и он прикасался холодными пальцами к чужой шее, заставляя вздрогнуть. К чёрту дела и заботы, когда хочется только дурачиться и наблюдать за реакцией Вэнь Чжулю на все его выходки. Испытывать терпение Вэнь Жохань очень любил — в конце концов оно заканчивалось, и ему доставалось то, чего он хотел добиться этими поддразниваниями. — Неужели прямо здесь? — спросил Вэнь Чжулю, удерживая его за руку. Тот веселился, смешливо глядя на него. — Боюсь, если я сниму с вас одежды здесь — вы замёрзнете. — Если я замёрзну — ты же меня согреешь, — он отвечал абсолютно уверенно в своих словах и так улыбался, что хотелось действительно сделать то, чего он выпрашивал. Сжигающий Ядра готов был действительно прямо сейчас поднять его на руки, не обращая внимания на его сопротивление, и вернуться с ним вместе обратно во дворец для продолжения. Однако их отвлекли. Услышав чьи-то шаги, Вэнь Жохань недовольно поднялся, отстраняясь от подчинённого. Разумеется, все давно знали об их отношениях, и он вовсе не стыдился этого. Но не хотел, чтобы это видел кто-то посторонний. Страшно перепуганного и растерянного слугу он встретил недовольным нетерпеливым взглядом. Тот опустился на колени перед ним, не зная, однако, как доложить о том, о чём должен был. Вэнь Жохань поторопил его: — Что случилось? Говори. Склонив голову к земле так, что он почти касался её лбом, слуга заговорил, запинаясь от охватывающего страха: — Второй молодой господин… — Что? Что такое? То, что этот человек не решался ему чего-то сказать, не на шутку встревожило. Только неприятностей, учинённых его сыном, ему не хватало. Вэнь Жохань, конечно, ожидал именно этого. — … мёртв. Всё вдруг смолкло. Пока глава Ордена пытался прийти в себя, пытался осмыслить, пытался понять, слуга готовился к смерти от его рук. Ему действительно хотелось убить его на месте за подобную весть, хотелось сорвать на нём вдруг всколыхнувшееся чувство. Вэнь Чжулю остановил его, осторожно удержав за плечо. Для него эта новость стала не меньшим потрясением. Состояние главы Ордена начало серьёзно беспокоить. — Как… как это произошло?.. — преодолеть растерянность не получалось. Странная пустота в голове не позволяла подумать ни о чём. Его сын мёртв. Умер. Его сын. Несколько мгновений назад он готовился обрушить на него свой гнев за очередную выходку, а теперь это уже не имеет значения, потому что больше ничего вытворить он не сможет. Вэнь Чао мёртв. Вэнь Жохань отправил его уладить некоторое дело совсем недавно, и он должен был уже вернуться, но всё никак не возвращался. Глава Ордена не задумывался о причинах, считая, что поручение задержало его. Не знал, что живым он уже не вернётся. Хотелось знать, как это могло случиться, хотелось знать, кто виноват, чтобы задушить своими руками. Времени предаваться отчаянию не было. Сорвавшись со своего места, он бросился в сторону дворца, не обращая ни на кого и ни на что внимания. Вэнь Чжулю отправился следом за ним, опасаясь, что он может натворить глупостей в таком состоянии. А ещё потому, что ему понадобится его поддержка. Терять близких трудно, невыносимо больно. Его можно было понять. Сжигающий Ядра чувствовал себя перед ним виноватым. За то, что в этот раз не сопровождал его сына, что не защитил, нарушив тем самым свой долг. Что допустил это. Тысяча сожалений и… желание помочь пережить такое потрясение тому, кто был для него всем. Дальнейшие события, что происходили в их жизни, походили больше на какой-то кошмар. Глава Ордена допрашивал всех, кто сопровождал его сына, и все они в конце лишились жизней за то, что не сумели спасти его. Они рассказали о том, что произошло. О том, как встретились с непонятно каким образом оказавшимися на территориях, принадлежащих Цишань Вэнь, адептами Ланьлин Цзинь. И о том, что молодой господин был убит стрелой, выпущенной кем-то из них. Узнав об этом, Вэнь Жохань был в ярости. Он готов был в тот же момент отправиться в Башню Кои и вытрясти душу из Цзинь Гуаншаня своими руками, свернуть ему шею, сделать что угодно, чтобы он больше не существовал. Но ещё больше его охватывало отчаяние. Он тоже виновен в смерти сына, и что бы он ни делал, его это не вернёт. Увидев своего сына мёртвым, Вэнь Жохань почувствовал, как что-то внутри обрывается и стремительно обрушивается, причиняя невыносимые мучения. Пусть и не слишком хорошо умел это выражать, но он любил своих детей. Теперь он испытывал жуткое раскаяние оттого, что уделял своей семье так мало внимания. Ведь, если подумать, Вэнь Чао творил какие угодно непотребства, потому что не знал, как иначе обратить внимание отца на себя. Попросту не умел по-другому. Просто хотел быть любимым, быть важным, быть нужным. Из-за того барьера в выражении своих чувств, которым глава Ордена всё отгораживался от своих близких, он с детства считал себя лишним и отказывался с этим мириться. Вэнь Жохань сам был виноват во всём, что стало с его семьёй. Давно Вэнь Чжулю не приходилось видеть его таким измученным и разбитым. И не хотелось видеть никогда, как он страдает. Сейчас все барьеры рухнули, и глава Ордена остался вне их просто человеком. Таким же, как и все другие. Человеком, только что осознавшим свою причастность к смерти того, кто был ему дорог. В его погасшем взгляде за непроглядной пустотой была ужасная боль. А ещё — жажда мести. Оттого, с какой отчаянной нежностью, смешавшейся с сожалением, он смотрел на тело Вэнь Чао, и какой страшной ненавистью полнилось его сердце, когда он думал о том, кто убил его, Вэнь Чжулю становилось лишь ещё более жаль его. Но помочь ему он ничем не мог. Он не в силах унять бурю, бушующую в глубинах его души, даже ему это неподвластно. Это то, что Вэнь Жоханю придётся пережить самому, наедине со своим разумом и чувствами. Принять. Смириться.***
Тогда Знойный Дворец погрузился в траур, окрасившись в белый и смолкнув. Едва узнав о смерти младшего брата, Вэнь Сюй бросился вначале к отцу, зная, как тяжело ему будет пережить это. Какими глупыми и несуразными казались теперь все ссоры с Вэнь Чао в прошлом! Вэнь Сюй готов был терпеть любые его выходки, чтобы только он был жив. Ведь, что бы ни случалось, брата он всё же любил, несмотря на его скверный характер. Вэнь Жоханя он застал в абсолютном отчаянии. Тот не обращал ни на кого внимания, будто вовсе не видел и не слышал, и только смотрел в одну точку, не моргая. Зрелище это было страшное. Видеть его в таком состоянии не приходилось никогда. Грудную клетку сдавливала боль, а он продолжал сдерживать слёзы. Однако, оказавшись с главой Ордена рядом и сжав его в объятиях, Вэнь Сюй всё же сдался. Когда в последний раз он вот так позорно рыдал, не помня себя от накатывающих чувств? Вэнь Жохань гладил его по волосам, словно маленького ребёнка, прижимая к себе, и всё целовал в макушку дрожащими губами, шепча слова поддержки. Пока Вэнь Чжулю, чтобы не мешать им, колдовал над чаем, они пытались успокоить друг друга. Глава Ордена не хотел выпускать теперь единственного сына из объятий, будто если бы это могло случиться — он потерял бы и его. А Вэнь Сюй и не хотел разрывать эти объятия. Чувствовать дрожь отца было невыносимо больно. Он чувствовал по его напряжению, что он старательно скрывает истинные слабости и не может позволить их себе при нём, отчего мгновенно становилось стыдно перед ним. Вэнь Жохань переживал это молча, сдерживая отчаяние в себе и не показывая его. Глядеть на них, полностью поглощённых скорбью, было мучительно. Вэнь Чжулю, конечно, недолюбливал своего молодого господина, но никогда не желал ему смерти, и, более того, отчасти мог его понять. Вэнь Чао приставал к нему, потому что надеялся найти поддержку, найти тепло, найти то, чего ему так не хватало. Он жаждал того, чтобы его хоть кто-нибудь любил, не зная, как на самом деле им дорожат его близкие. И умер, так и не познав этого, умер слишком рано. Это казалось таким ужасно несправедливым. Вэнь Чжулю никого в том не винил. Просто так сложилось. Должно быть, такой была его судьба. Оставалось только понадеяться на то, чтобы в следующем перерождении он был счастлив. Вэнь Сюй дрожащими пальцами принял пиалу с горячим чаем и под его настойчивым взглядом послушно выпил. Вэнь Жохань почти безразлично лишь отпил немного и вернул обратно на поднос. Вэнь Чжулю не стал его убеждать. Ему сейчас явно не до того. Они все находились в молчании. Подавляя собственные чувства, глава Ордена утешал Вэнь Сюя, которому не удавалось прийти в себя. У него это получалось на редкость хорошо. Должно быть потому, что в этот раз их боль была общей. Совсем скоро Вэнь Сюй уснул, склонив голову отцу на плечо. Всё оттого, что в его чай Вэнь Чжулю по безмолвной просьбе Вэнь Жоханя добавил снотворное снадобье. Глава Ордена благодарно взглянул на него и уложил Вэнь Сюя на своей постели так, чтобы ему было удобно. И решил, что оставаться здесь будет неправильным. Вэнь Чжулю с ним согласился. Они оба тихо вышли из покоев главы Ордена и решили, что переночевать у подчинённого будет лучше. Как только они оказались там одни и Вэнь Чжулю запер дверь, запечатал для того, чтобы никто точно не потревожил в самый неуместный момент, Вэнь Жохань бросился к нему в объятия, уже не скрывая рыданий, не стыдясь своих чувств, которые пожирали изнутри. Ему было так мучительно больно, что больше он не в силах был это выносить. Он, запинаясь, невнятно говорил о том, что это он виноват, о том, что он ужасный отец, ужасный человек, ужасный во всём, за что бы ни брался. О том, как сильно он любит своих детей и как больно ему осознавать, что он снова потерял ещё одного близкого человека, и снова по своей вине. Слышать всё это было невыносимо, а ещё невыносимее было понимать, что помочь ничем нельзя. Вэнь Чжулю молча прижимал его к себе, и то, в каком состоянии был глава Ордена, причиняло ему страдания. Он всё судорожно гладил его по спине, по плечам, всё целовал в макушку, пока Вэнь Жохань содрогался в громких рыданиях. Это были худшие мгновения в его жизни — Вэнь Чжулю был действительно бессилен перед волей судьбы, и исправить что-то уже было невозможно. Успокаивать его Вэнь Чжулю пытался достаточно долго. Понимал, что ничем не может помочь, кроме как просто быть рядом. Понимал, что нужно позволить ему дать волю чувствам, иначе недолго сойти с ума. И пытался поддержать его тогда, когда ему это было нужно, пусть даже Вэнь Жохань этого и не просил. Терять близких нелегко. Это то чувство, что давно забылось, однако Вэнь Чжулю знал, что это такое. Много-много лет назад он остался один, когда погибли все, кто был ему дорог. Тогда ему не оставалось больше ничего, как отринуть всё возможное человеческое ради служения Ордену Цишань Вэнь. Он всегда был один, с образом того, кого любил, в сердце. Теперь же… теперь у него был Вэнь Жохань, потерять которого он не мог. Если бы с ним что-нибудь случилось, он последовал бы за ним, вырвав сердце себе из груди. Все эти воспоминания ненадолго пробудились в нём, но он сразу подавил их, не позволяя брать над собой верх. Когда главе Ордена стало немного легче, они легли вместе. Вэнь Жохань не размыкал пальцев, держась за чужие одежды. Боялся отпускать. И не хотел. Его боль не утихала, но сил на то, чтобы продолжать хвататься за неё, уже не было. Всё, что он пережил за эти несколько часов, окончательно вымотало его. Страшно болела голова и в целом было ужасно плохо. Когда он сказал об этом Вэнь Чжулю, тот поднялся и, быстро сообразив, заварил ему травы от головной боли и заставил выпить. Глава Ордена согласился только при условии, что он поцелует его. И Сжигающий Ядра поцеловал, следуя его капризу — легко и нежно, вначале в уголок губ, а после в лоб, крепко обнимая его. Вот так — в его объятиях, он и уснул совсем скоро.