***
— Джерад, давай не будем ебать друг другу мозги, хорошо? У меня уже есть те, кто прекрасно справляется с этим делом. Мы с тобой уже двадцать минут только и делаем, что играем в гляделки, а толку абсолютно никакого. И если ты думаешь, что у меня нет больше никаких дел, кроме как тратить на тебя своё драгоценное время, то ты ошибаешься. Джерад, приятель. Я спрошу у тебя еще раз. — Раздался глухой щелчок, обозначающий, что обойма вошла в рукоятку оружия и, покрутив в пальцах пистолет марки «Beretta 92», молодой паренёк пару раз цокнул языком, а после снял оружие с предохранителя, наставив его в сторону стоящего перед ним на коленях мужчины. — Где деньги? Решил, что ты самый умный? Решил наебать нас, Джерад? Думаешь, что мы занимаемся благотворительностью? Да за каждый блядский доллар проливается столько крови, сколько в тебе одном не наберётся. Седая голова мужчины тут же закивала, доказывая, что он нисколько не сомневается в подлинности сказанного и уже не раз уверовал во всё услышанное. Израненные руки заёрзали по полу, пытаясь выискать пару выбитых зубов, затерявшихся на фоне узорчатого ковра с красными незатейливыми линиями, но резко замерли на месте, когда перед его макушкой оказалось дуло заряженного пистолета. — Где деньги, Лебовски? И перед тем, как очередной раз ответить мне «не знаю», подумай о том, что будет ждать твою семью, когда тебя не станет. Ранее строгий голос, что внушал не только страх, но и чувство обречённости, теперь и вовсе стал тише, тем самым приобретя лёгкую хрипотцу. Сильный голос. Властный голос. Вселяющий ужас не только в избитого мужчину, но и в крепких охранников, караулящих дверной проём. Не потому, что пленник мог сорваться с места и попытаться удрать, а наоборот, чтобы беседу не потревожил кто-нибудь другой. — Я клянусь. — Пачкая подбородок кровью и слюнями, Джерад пытался не сводить глаз с оружия и слёзно умолял, сдерживаясь из последних сил, чтобы не заплакать. — Я не знаю. Клянусь, ещё утром они были у меня. Скорее всего, кто-то из моих ребят вытащил кошелёк, пока я не видел. Я разберусь с ними, честно! Прошу, я никогда не обманываю. — Да пусть ты их хоть в казино просрал, мне похуй, Джерад. Понимаешь? По губам читать умеешь? По-хуй. — Услышав эти слова, мужчина дёрнулся. Его зрачки, один из которых был немного бледным, пробежались по нацеленному дулу, а после упали на пальцы, поглаживающие курок. Стоило выстрелу оглушить собой помещение, как Джерад тихо заскулил и опустил голову. Вхолостую. Естественно, никто не намеревался на полном серьёзе убивать должника. (Пока что не собирался). Мужчина, который, казалось, только что лицезрел всю свою жизнь перед глазами, начал переминаться с одного колена на другое и застонал подобно умирающему тюленю. Из-за резко подскочившего давления у него из носа пошла кровь, но вытереть её ему не позволили, ибо стоило Джераду приподнять руку, как по его лицу прошёлся грубый удар. Старик рухнул на пол, прикрывая ушибленное место ладонями и пытаясь безразборчиво произносить все мольбы, какие только знал. Постанывания не прекращались, пока на его седую голову не наступил ботинок, прижавший и без того изуродованное лицо к грязному полу. — Мы даём тебе три дня, Джерад. Три ебучих дня. За это время найди всю сумму, которую задолжал. Иначе мы накажем не только тебя, но и всю твою семью. Заставим шлюху-жену отрабатывать всё до цента, а сына продадим на чёрном рынке, где его порежут на куски, как фермерскую свинью. Ты хочешь увидеть это, Джерад? Хочешь попробовать шашлык из своего семилетнего сопляка? — Нет, пожалуйста, — проплакал мужчина, не в силах больше сглатывать слёзы и пытаться сдержать эмоции. — Я найду деньги, клянусь. Верну всё, что должен! Дайте мне ещё пару дней, только пожалуйста, не трогайте мою семью. — Вот и славно. Я рад, что мы пришли к наиболее удачному раскладу. В таком случае, мне нет нужды задерживать тебя больше. — Убрав ногу с заплаканного лица Джерада, самопровозглашённый "каратель" запихнул пистолет обратно в карман. Щёлкнув пальцами, он привлёк внимание двух верзил, стоящих у двери, а после жестом приказал выкинуть побитого мужчину из кабинета. Крепкие коллеги послушно подхватили испуганного Джерада под руки и потащили его за дверь, а какофония из хныканья и постанываний, не прекращающаяся уже скорее от страха и безысходности, нежели от боли, и не утихала, пока старика не оттащили не менее, чем за десять метров. — Как меня всё заебало, — прошипел парень, падая на рабочий стул и пряча лицо в руках. Приоткрыв один глаз, он посмотрел на вибрирующий телефон, информирующий о новых сообщениях, а после отпихнул его щелчком пальцев к углу стола. Устройство, прокатившееся по деревянной глади, проехало дальше, чем того ожидали и, не сбавляя скорость, уже готово было встретиться с полом, как внезапно женская рука ловко подхватила его прямо в воздухе. — Коннор, ты бы был со стариком поласковее, что ли, — стоящая возле стола блондинка поджала губы и положила мобильник обратно рядом с хозяином. Она не одобряла грубых методов. — Он и так последнее доживает. Считай, что на ладан дышит. От твоих слов у него может инфаркт случиться. — Да меня не ебет, пусть хоть прям тут коньки отбросит, — Коннор прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями и не портить себе нервы лишний раз. — Почему я? Это не моя работа. Не я должен взимать деньги с должников. Мне за угрозы никто не платит. Тебе, наверное, легко быть доченькой нашего босса и рассуждать о том, какой подход мне лучше использовать, а, Хлоя? Каково оно, когда наблюдаешь со стороны за работой «мелких сошек»? Корона не жмёт? — Если отец узнает, что ты так со мной разговариваешь, то уже завтра на месте Джерада окажешься сам, — Хлоя улыбнулась и уселась рядом на обитый кожей диван. Конечно же, она не лгала, когда говорила о возможностях своего отца, но была далеко не такой сукой, чтобы сдавать друзей за подобные фразы. — Тем более, ты же знаешь, что после того, как Эдварда поймали, его работа упала на остальных. Никому сейчас не легко, так что ты не единственный, кто злится. — Да точно. Его же накрыли свиньи из департамента, верно? — Коннор покосился в сторону светловолосой девушки и принялся легонько пихать её по ноге. — Кстати, как там дом того медведя, который три дня назад подожгли ребята? Он догорел? Ты видела? Хлоя, твою мать, не молчи, мне же интересно. — Сгорел только наполовину, — ответила Хлоя, закатив глаза. Она вытащила из кармана уже свой телефон, после чего начала быстро пролистывать фотографии, выискивая нужную. — Вот, гляди. Он сейчас переехал, но никто не знает куда. — Урод ебучий, — злобно прошипел Коннор, разглядывая фотографию устроенного пепелища. На самом деле, ему было абсолютно по барабану, что там творится с полицейскими. Это не касалось его личной работы, но тупица-Джерад настолько его разозлил, что хотелось выплеснуть всю злость в сторону частично причастного к текущим проблемам человека. Кто-нибудь недооценивает детройтскую мафию? А зря. Пусть она была не такой прогрессивной, как русская, но действовала крайне эффективно, а количество ее активных членов насчитывало около пятисот человек, включая самого Коннора. И всё таки, в отличие от всех засветившихся на публике верхов, которых в полиции знали в лицо и давно устроили на тех охоту, о Конноре Стерне никто и не догадывался. Пусть он и не занимал почётного места в мафиозной иерархии, но всё равно пользовался хорошей репутацией, благодаря умению собирать информацию и проникать в практически любые компьютерные архивы. Если говорить простым языком, то он был «хакером», однако, это не делало его шаблонным ботаником, каких можно увидеть в кинофильмах, потому что ботаники не умеют стрелять и материться. Более того, Коннор даже понимал, откуда он такой умничка взялся. Вся его семья, по линии отца, были русскими, а как говорилось в одном популярном фильме — «не бывает не русских хакеров и русских не хакеров тоже». Вполне может быть, Коннор как раз поэтому и занимается тем, чем не должен был заниматься. Ему всего-то двадцать три года, но его история не похожа на те все сопли, по типу «мафия подобрала в самом детстве и вырастила, как собственного сына». Коннор просто занимался тем, что ему было по душе и приносило хорошую прибыль, которая уходила на лечение больной матери, умирающей от рака лёгких… "Ага, классика!" Мать-то у него была вполне здорова, но такая грустная легенда делала его хоть немного благородным в глазах окружающих. — Я устал, — ослабляя на шее синий галстук, Коннор поднялся со стула и принялся рыться в ящиках письменного стола, выискивая свой бумажник. Глядя на него, никто бы и не сказал, чем парень на самом деле занимается, а наверняка приняли бы за учителя или бухгалтера. За любого интеллигентного человека, который только может носить брюки и рубашки. — Поедешь со мной выпить? — Не хочу, — Хлоя наконец отложила свой мобильник в сторону. Вот кто-кто, а она точно походила на какую-нибудь секретаршу, ей не хватало только заколки-крабика на волосы, дополняя чёрную юбку и белую блузочку. К слову, цена этой блузочки — пять тысяч долларов. И это при условии, что Хлоя практически ничем не занимается, кроме как шляется по зданию и радует глаза своего папочки, иногда выполняя бумажную работу. Коннор не хотел бы называть её своей подругой, но тогда он самолично признавался, что у него нет друзей, а так быть не должно. Поэтому, и только поэтому, он пытался быть с Хлоей настолько дружелюбным, насколько только мог себе позволить. Да и находиться на хорошем счету перед боссом, благодаря дружбе с его дочкой, тоже никогда не помешает. Захлопнув за собой дверь, Коннор поспешил к лифту, вызывая по пути такси бизнес-класса. На самом деле он не без причины считал, что прекрасно умеет контролировать гнев и не психует по пустякам, как-то делают долбоёбы-начальники, готовые крушить всё, что попадётся на пути. Однако нервы были всё же не в пизду, поэтому приходилось снимать стресс выпивкой. И пусть их синдикат был тесно связан с продажей наркотиков, подсаживаться на них Коннор всё равно не собирался, потому что не хотел кончить, как все те доходяги, устроившие себе передоз. У него был даже любимый бар, которые носил гордое название «Смех Питера». «Это что-то из «Гриффинов», да?» Единственное место во всём ебанном Детройте, (который постепенно превращался в помойку) где играла любимая музыка Коннора и где подавали лучший в городе виски. А если говорить ещё более прямо, то и владелец относился к нему по-доброму, а иногда даже обращался, называя «сынком». Ну и последний, наверное, плюс — в баре было достаточно темно, что не давало другим посетителям рассматривать Коннора. Внимание со стороны окружающих он не любил и предпочитал оставаться в тени - всё же, работая удаленно на постоянной основе, отвык от внимания окружающих. Такси приехало довольно быстро. Всю дорогу до места назначения Коннор пялился в окно, рассуждая о том, сколько ещё грязной работы на него свалится. Он не любил прибегать к насилию и угрозам, но, тем не менее, делать это приходилось довольно часто, дабы выбить из человека всё то, что требовалось от того начальству, будь то признания, информация или деньги. А ведь всё по той причине, что полицейские свиньи — не имеющие сочувствия зажравшиеся мрази — потихоньку отлавливают всех, так называемых, мафиозных коллег, работа коих падает на плечи братьев по несчастью. Вот как было раньше? А раньше было хорошо. Коннор просто днями напролёт сидел в просторном кабинете, слушал любимую музыку и копошился в своём компьютере, не боясь пересекаться с опасными людьми. Да, пусть чувствовать своё превосходство и было приятно, — особенно когда перед тобой кто-то стоит на коленях и умоляет о пощаде — но Коннор в первую очередь был человеком ума, а не мускулов, и не хотел лишний раз участвовать в кровавых перипетиях. Наградив таксиста щедрыми чаевыми, Коннор пихнул дверь плечом, после чего бодрым шагом направился в бар. Отмахнувшись от приветливой официантки, он запрыгнул на кругловатый высокий стул и, протяжно зевнув, протёр уставшие после долгой работы глаза костяшками пальцев. Горло приятно закололо, и, предвкушая вкус выпивки, Коннор поспешил вытащить из кармана бумажник. Услышав обращение бармена, он поднял довольный взгляд и уже хотел было попросить свою любимый ирландский виски, как его сердце пропустило удар. "Какого... хуя?" Перед ним стоял не просто бармен, а ёбанный коп. Полицейская свинья. Та самая свинья, которой подожгли дом три дня назад. В этом не было никаких сомнений, Коннор несколько раз перечитал его личное дело и успел запомнить эту невозмутимую рожу до мельчайших деталей. «Да что же это такое?» Засада? Ловушка? Представители закона каким-то чудом выследили «ни в чём неповинного мальчика-программиста» и устроили на него облаву? Эти мысли заполонили голову паренька и всё, на что он был горазд, — немигающим взглядом смотреть в сторону бармена, чинно ожидающего заказ.Глава 1. «Смех Питера»
8 ноября 2019 г. в 00:20
У Хэнка Андерсона всегда хорошо работала интуиция. Работала, как наручные швейцарские часы, не требующие чистки, ремонта или замены. Вернее, так говорили окружающие Хэнка люди, но сам он считал, что его талант предугадывать события заранее, можно было назвать полученным на работе опытом, который, в свою очередь, с годами становился всё богаче и богаче. Нельзя быть примерным полицейским, опираясь исключительно на один из своих навыков, но, тем не менее, благодаря своей интуиции, Хэнк быстро поднялся по карьерной лестнице и, к негодованию различного рода недоброжелателей, плотно закрепился на хорошем счету у начальства. Кто-то из коллег-скептиков, только и делающих, что попивающих кофеёк и спящих на рабочем месте, мог упрекнуть Хэнка в том, что ему просто везёт, а, так называемой, придуманной «интуиции» даже не существует. Всё равно, что тыкнуть пальцем в небо и, приняв пафосную позу, начать гордиться своим достижением, как величайшим событием за последнюю сотню лет.
Как бы странно это не звучало, Хэнк мог с ними согласиться. Более того, он даже понимал, откуда пришло такое явное недоверие. Вот только дело было не в том, чтобы просто «наугад ткнуть пальцем» и предсказать то, что произойдёт с объектом наблюдения в обозримом будущем. Каким-то неведомым даже самому Хэнку образом, мозг автоматически проводил нужные расчёты и помогал «интуитивно» выбрать нужное решение, которые в процессе оказывалось верным. Никакой магии и никаких гаданий. Лишь исключительная смекалка.
Например, подобные догадки касались ограблений в мелких картинных галереях и музеях современного искусства, где пусть и хранился всякий мусор, признанный великим творчеством и «аллюзией на мир», но находились дурачки, готовые этот самый мусор украсть, а после сбыть на чёрном рынке. «Спидорасить, как крыса сыр», — говорил один из знакомых охранников, работающий в «Детройтском институте искусства». Не тяжело было догадаться, что какой-нибудь новый экспонат быстро захотят присвоить, но Хэнк как раз был среди того малого количества следователей, умеющих предугадать, какой именно вещи угрожает участь быть украденной, а также когда это произойдёт.
Картонная коробка, на которой баллончиком написано слово «шедеврально»? Это точно нет. Листочек с тремя кривыми красными полосками, кое-как уместившийся в золотой рамочке, и судя по всему, нарисованный пятилетним ребенком? А вот это уже возможно, потому что этот листочек, которым и подтираться-то стыдно, стоит три миллиона долларов, но его цена может вырасти, в зависимости от того, какую еще хуйню накалякает «признанный художник Америки». В общем, интуиция у Хэнка пусть и опиралась о его знания, но работала она лучше, чем некоторые сотрудники в полицейском департаменте. Даже несколько раз помогла Хэнку увернуться от пули и вовремя среагировать на холодное оружие, когда приходилось драться с каким-нибудь карманником или наркоманом.
Конечно, хвастать тем, что в свои сорок пять, стукнувших вот уже почти одиннадцать месяцев назад, взрослый полицейский опирается на банальные догадки — это глупо, некрасиво, да и вообще как-то по-детски. Всё равно, что раз за разом ставить в казино на одно и то же число: невозможно выигрывать постоянно. Когда-нибудь полезный талант даст осечку, чреватую тем, что Хэнк потеряет что-нибудь дорогое для себя. И, как бы то ни было удивительно, такие моменты были. Не считая пары оплошностей, не играющих особо важной роли, был один не самый приятный промах, давший о себе знать тогда, когда было уже слишком поздно — Хэнк не смог удержать на сильных плечах свой брак. После кучи взаимных недопониманий и ссор, с каждым днём длившихся всё дольше, жена собрала вещи и подала на развод.
Нетрудно было догадаться, что появись у Стефани Андерсон (теперь уже Стефани Уотсон) шанс уйти к куда более молодому мужу, готовому заваливать ее подарками и катать на яхтах, то она с удовольствием воспользовалась бы им. Хэнк понимал, что глупо обижаться и пытаться держать женщину при себе, как ручного зверька, поэтому спокойно позволил ей уйти. Большинство граждан США считают, что в разводе почти всегда виноват мужчина, поэтому всем знакомым, расспрашивающим о случившемся, Хэнк отвечал, что совсем не обижен и сам давно принял верное решение, но в глубине души ему было грустно осознавать, что жена так и не подарила ему ни сына, ни дочь. Просто было в этом что-то неправильное, ведь Хэнку скоро стукнет сорок шестой год, а он даже не самореализовался как отец. Эти мысли не давали нормально спать, но, теперь уже, спустя пять лет после случившегося расставания, ему стало абсолютно похуй. Он убедил в этом себя — он убедил в этом остальных, и жить стало гораздо легче. На первое место встала любимая работа, требующая того, чтобы Хэнк выкладывался на полную и отдавался ей без остатка. И Хэнк выкладывался, наслаждаясь жизнью и тем, кто он есть. Большего ему не хотелось. Он был полностью счастлив.
Прошёл ровно месяц после дня независимости Америки. За это время приключилось многое, не считая постоянной беготни за дурачками, разрисовывающими граффити дома и магазины. Интуиция Хэнка работала на все сто процентов и, благодаря ей, он смог заранее предотвратить парочку ограблений и покушений на чью-то жизнь. Опять же, кто-то скажет, что интуиция тут ни при чём и Хэнк просто очень умный человек, вычитывающий в делах полезную информацию, на которую и опирался, делая выводы, но Хэнку не хотелось так думать. Само слово «интуиция» звучало куда интереснее и лаконичнее, нежели «очень точные догадки, основанные на очень быстрых просчётах». Скромность тут была ни при чём, просто не хотелось прослыть показушником среди коллег, некоторые из которых и без того держат на Хэнка обиду.
Существует негласное правило, прописанное в законе подлости жирным шрифтом. Оно гласит, что беда придёт тогда, когда её не ждёшь, а после испортит всё, что только сможет. Начиная с самого утра, как только Хэнк проснулся и открыл глаза, его интуиция начала трубить тревогу, предостерегая его от какой-то надвигающейся опасности. Хэнк сам не мог понять, что именно происходит, но он ходил весь как на иголках, предчувствуя беду, вводящую его в панику. Казалось, всё как обычно и ничего особого не случилось, а на работе все коллеги дружелюбны, но что-то было не так. Опасение поселилось в грудной клетке и постоянно щекотало её, заставляя нервничать всё больше и больше. Неясно, откуда именно беда придёт, но прийти должна была обязательно и даже не постучаться в дверь, бесцеремонно испортив Хэнку всю его спокойную жизнь. Уничтожив её. Разбив вдребезги.
Уже под самый вечер, чтобы как-то успокоить нервы и хоть немного взять себя в руки, Хэнк остановился поужинать в забегаловке «Куриные вкусности», где, по его мнению, готовили самые лучшие бургеры. А лучшими он их считал не просто так, потому что раньше питался сперва в KFC, а до него в Макдональдсе, а до него в Burger King. Там были так себе бургеры.
В общем, американская еда делала Хэнка счастливым и даже помогала нервам немного улечься. День подходил к концу и город лицезрел закат, подготавливаясь к ночи. Пережёвывая не самый полезный, но вкусный ужин, Хэнк пытался понять причину своего беспокойства, тупо пялясь вперёд. Может он забыл о чём-то важном? Минус интуиции как раз и был в том, что она не подсказывала то, откуда придёт опасность. Хэнку оставалось только догадываться, опираясь на расчёты, происходившие внутри его головы сами по себе. Может быть, он не позвонил какому-нибудь другу? Не оплатил счета? Потерял на улице сто долларов? Ничего из этого. Проще было составить список важных вещей, а после, вычёркивая каждый пункт, добраться до проблемы.
Хэнк уже собрался так сделать и даже начал рыться в карманах рубашки, выискивая ручку и кусок бумаги, но чувство тревоги вновь внезапно защекотало грудную клетку, когда рядом заверещала сирена пожарной машины, со всей скорости спешащей куда-то на край города. Казалось, ну едет она, да и пускай едет, ведь в Детройте куча домов, и пожары случаются постоянно. Возьми тот же случай, когда на прошлой неделе кто-то оставил ребенка без присмотра дома, и тот, отыскав спички на подоконнике, устроил возгорание. Но Хэнк и так целый день ходил как на иголках, поэтому, поддавшись приступу паники и бросив остатки бургера в мусорный бак, он поспешил сесть за руль машины.
Руки нервно сжимали руль, а кончики пальцев постепенно белели, пока мужчина тщетно пытался себя успокоить. Это был тот случай, когда он пытался заставить самого себя поверить, что интуиция ошибается, ведь всё случается в первый раз. Первый поцелуй, первый секс, первый брак. В конце концов интуиция — это не волшебная гадалка, а всего лишь обычная догадка, которая основывается на мелочах. И Хэнк повторял это сам себе, пока не увидел клубы дыма, нависшие над районом, в котором он жил. Последняя надежда отпала в тот момент, когда перед глазами Андерсона предстала страшная картина.
Его дом был охвачен огнём. Языки пламени плясали под дуновениями ветра, казалось, будто дом ожил и обзавёлся своими конечностями. Бегая по оси, пожарные что-то кричали друг другу, размахивали руками и пытались потушить, но огонь не очень-то хотел исчезать, обволакивая собой крышу и одну из стен. Хэнк даже дар речи потерял. Сердце ёкнуло у него в груди, а глаза не могли перестать разглядывать пожарище, с ужасом осознавая, что все опасения, терзающие Хэнка целый день, были не напрасны.
Остановив машину так близко, как только смог, Андерсон на деревянных ногах подошёл поближе, пытаясь держать себя в руках и скрыть ужас на своём лице. Он не мог отвести взгляд пять минут, то и дело забывая моргать. Прижав руку ко рту, чтобы не начать покрывать матом всю улицу, Хэнк попытался применить популярную методику, которую советовал каждый психолог, чтобы удержать поток ярости. А именно досчитать до десяти. Эта попытка провалилась еще на «трёх», поэтому пришлось прикусить язык зубами и терпеть еще пару минут, пока пожар наконец не потушили. Отходя от шока, Хэнк опустил голову вниз, но внезапно вспомнил о кое-чём важном, что повергло его в еще больший страх, заставив грудную клетку похолодеть, а дыхание сбиться.
— Сумо! — позвал мужчина, надрывая горло и выискивая глазами свою собаку. — Ко мне, Сумо! Иди сюда!
Никого. Зеваки, стоящие рядом и глазеющие на происходящее, тоже всполошились, когда услышали, как Хэнк звал пса, поэтому также принялись искать его глазами. Тревога пробралась к горлу мужчины, доводя голос до хрипоты, а после пробежала по спине, заставляя тело покрыться мурашками. Спящий Сумо мог задохнуться в дыму или получить страшные ожоги, несовместимые с жизнью. Хотелось даже оттолкнуть с дороги всех, кто стоял на пути и ринуться в дом (в то, что от него осталось), чтобы найти собаку. Сжав руки в кулаки, Хэнк уже собирался так сделать, потеряв всякую надежду, пока не заметил, как откуда-то к нему со всех ног несётся пушистая туша, со слегка обгоревшей шерстью. Подбежав поближе, Сумо прыгнул на Андерсона, царапая грудь массивными лапами и высунув слюнявый язык. У Хэнка как гора с плеч упала, а в горле так резко пересохло, что тяжело было и слово выдавить. От осознания, что единственный близкий друг жив, Андерсону стало легче и, не стесняясь нахлынувших эмоций, он обнял пса, зарываясь лицом в пахнущую гарью шерсть и чувствуя дрожь в руках. Заметив это зрелище, один пожарный похлопал Хэнка по плечу облачённой в толстую перчатку рукой и обратился к нему.
— Это ваш дом, я прав? — он обернулся, оглядывая то, как его коллеги осматривают жилище на наличие пострадавших.
— Мой, — пробурчал Хэнк, не желая отталкивать собаку. Мозг отказывался принимать тот факт, что такая катастрофа вообще могла произойти. Этот дом был возрастом старше, чем Сумо, поэтому поверить в то, что теперь большая его часть сгорела, было непросто. Да к чёрту всё, это было просто невозможно.
— Мои соболезнования, — пожарный стащил с головы свою красную каску и почесал затылок. — Не беспокойтесь, мы успели потушить всё довольно быстро и сгорело не всё. Может быть, вы оставили включенный утюг или телевизор? Такое очень часто происходит.
— Я никогда не ухожу из дома, оставив рабочую технику, — наконец объятия прекратились и сенбернар, со слегка подгоревшей бочиной, улегся на траву возле ног хозяина, то и дело поднимая глаза кверху и виляя пушистым хвостом.
— Всякое может быть, — пожал плечами пожарный. — Может, собака что-то начудила. Знаете, мы как-то раз пожар тушили, ну, а потом оказалось, что его устроил кот. Он каким-то чудом залез на кухонную тумбу…
Хэнк дальше не слушал. Ему было приятно, что пожарный пытался разбавить атмосферу хоть каким-то рассказом, но он прекрасно знал — Сумо никогда бы не сделал ничего подобного. В отличие от котов, у которых будто шило застряло в мохнатой заднице, сенбернар вёл себя спокойно и никогда не пытался устроить в доме переполох. Его максимум — это стащить с дивана подушку и, отыскав под шкафом упавший наггетс, улечься на мягкое место. Логично, что тогда появлялся вопрос — откуда именно взялось возгорание? И Хэнк догадывался, даже не собираясь прибегать к другим выводам, потому что их попросту не было.
Детройт погряз в преступности. Потонул в ней, как Титаник в Атлантическом океане. Помимо мелких воришек, наркоманов и прочей живности, прячущейся в бедных районах, в городе плотно закрепился крупный мафиозный синдикат, живущий по своим правилам и доставляющий полиции кучу проблем. Постоянные убийства, торговля наркотиками, оружием и остальной незаконной продукцией, какую они только могли добыть. Как-то раз в городе даже была открыта работорговля; мафия не чуралась заработать денег любыми способами. А работали они слишком хорошо, ведь даже если полиции удавалось сесть им на хвост, те легко их сбрасывали.
Однако, две недели назад, после долгих просчётов и слежек, всё же скрутили одного из самых высокопоставленных членов мафии — Эдварда Кирта. Схватили его в тот момент, когда тот собирался выезжать из города, но без перестрелки не обошлось. Хэнк был одной из самых важных фигур в том задержании и внёс значительный вклад в дело. Охранники Кирта убиты, а сам он был задержан и теперь переехал в самую охраняемую тюрьму Вашингтона.
Очевидно, что это не понравилось остальной мафиозной шайке, находившейся под контролем своего босса. Переполненные гневом и ненавистью, они решили устроить своеобразный протест. Нет, они не вышли в центр города с табличками и лозунгами, как делают это обычные сотрудники всяких фирм, а решили действовать своими методами — устроили облавы на полицейских, участвующих в задержании. Будет ложью, если сказать, что они пытались просто аккуратно намекнуть о своих требованиях. В начале первой недели кто-то разбил все стёкла в машине Сары, пока она спала, а спустя ещё три дня, Том обнаружил труп своей собаки, валяющийся на крыльце дома. Также, пару дней назад, кто-то насовал Грэгу целый почтовый ящик разлагающихся птичьих трупов. Зачем всё это было нужно? Очевидно для того, чтобы напугать полицейских и вызволить своего мафиозного собрата из тюрьмы. И Хэнк подсознательно начал догадываться, что он будет следующим. И, в отличии от остальных ребят, с Хэнком церемониться не собирались. Неизвестно, хотела ли мафиозная шайка спалить дом вместе с ним самим, но, спасибо Богу, они хотя бы не ранили Сумо. Скорее всего, почуяв запах дыма, огромный пёс разбил окно во время прыжка.
Пожарный говорил, что огонь повредил только половину дома, но всё было куда хуже. Гостиная, ванная и спальня оказались полностью сгоревшими, а вот кухня осталась целой. Речи о том, чтобы остаться жить в таких условиях, даже не было, пока Хэнк не сделает ремонт. Вот только, к сожалению, звонок в страховую компанию ничем не помог. Там только помычали пару раз в трубку и всё, что предложили — сотню долларов, на которую максимум, что можно было купить — это только одну кровать. А убыток был большой: все вещи из спальни, почти вся одежда, плазменный телевизор, дорогой диван, куча светильников, магнитофон, ковры, коллекция виниловых пластинок вместе с проигрывателем и ещё целая куча мебели и мелкой техники, которые были для Хэнка слишком важны. Благо, хоть коробка с документами осталась цела, потому что хранилась в укромном месте — под полом на кухне. Пожар мог бы навредить ей только в том случае, если бы пожарные, спешащие на вызов, по пути заглянули в какое-нибудь кафе.
Переезд — это первое, чем занялся Хэнк. Нет, он не собирался оставлять свой дом и уже начал планировать то, как будет его чинить, но сейчас жить в том месте, где даже бомжи вряд ли бы остались поспать, Хэнк не станет. Подписав все нужные бумаги, он смог отыскать однокомнатную квартиру в центре города, которая ему была по карману. Конечно, это земля и небо, если сравнивать его с большим домом, но выбирать не приходится, а родственников, у которых можно остаться, Хэнк не имел. Был, конечно, двоюродный брат, но жил он в Калифорнии, а это на другом конце Америки. Плюс, в отличии от Хэнка, родственничек был женатым человеком, да ещё и с детьми, поэтому было бы свинством вот так заезжать к ним и сидеть на шее.
Как и хозяин, Сумо тоже не облюбовал новое маленькое жилище, половина из которого была заставлена коробками с вещами, переехавшими вслед из прошлого дома. Они украсили собой половину спальни, оставив свободной только кровать и комод для одежды, которой, кстати, у Хэнка почти не осталось. Владелец квартиры был хорошим мужчиной и, хоть не пускал жить с собаками, узнав, что Хэнк остался без крыши над головой, сделал ему исключение, взяв обещание, что Сумо будет тихим мальчиком и не станет радовать соседей ночными серенадами, посвященными луне.
Все сбережения и накопления, хранящиеся в банке, пошли на то, чтобы начать возвращать дому первоначальный вид. Ремонт занял бы не меньше пары месяцев, но проблема была не столько во времени, сколько в финансах. Первое дело — полностью починить фасад с крышей, проложить пол и поклеить обои. Второе — купить новую мебель. Все затраты обойдутся не меньше, чем в пятьдесят тысяч долларов, а столько у Хэнка не было. Пока ремонтники занялись первым пунктом, нужно было искать подработку, потому что, не ровен час, дом так и останется недочиненным, а бездомные нарекут его своим новым пристанищем.
Одно дело — это сказать, что нужна дополнительная работа, а другое — найти её. Полицейские трудятся с утра до вечера. Встают рано и ложатся поздно, уставая за день, как собаки. Впридачу к этому, существует целый список профессий, на которые запрещено устраиваться представителям власти, пока они занимают свою основную должность. Какой скандал был в департаменте, когда узнали, что Кэти, работающая в убойном отделе, подрабатывала стриптизёршей, нацепив на себя костюм плохого копа. Только чудо помогло ей не вылететь с работы, а имя этому чуду — брат на высокой должности. В любом случае, Хэнк не собирался рисковать карьерой известного копа, ведь у него, в отличии от Кэти, не было родственников, готовых загладить любые провинности. На мысленный вопрос, готов ли сам Хэнк блядовать за большие деньги, он не ответил.
Работать в выходные — идея глупая. Платят за такие подработки мало, а деньги нужны были срочно. Брать кредит тоже не выход, Хэнк потом его всю жизнь будет выплачивать, да и не было гарантии, что этот кредит ему еще и дадут. Полицейский каждый день рискует своей жизнью, поэтому никто не мог дать точный ответ, будет ли заёмщик завтра жив или уже никогда не отдаст сумму, которую занял. А пересчитывать его вещи, оставшиеся после пожара, никто уж точно не станет.
Услышав о случившемся, капитан Джеффри Фаулер дал Хэнку выходной на один день, чтобы тот смог разобраться со своими проблемами. Да, это было не так уж и много, но всяко лучше, чем окончательно забросить дела, а в конце месяца удивиться маленькой зарплате на карточке. Засев в тесной квартирёнке и накупив целую стопку газет от разных издательств, Хэнк принялся штудировать их, пытаясь найти хоть одну подходящую вакансию. Если честно, он даже не был уверен в том, что именно ищет. Просто ориентировался на зарплату и на график, которые постоянно не совпадали с минимумом, установленным в голове Хэнка. Работа по выходным — маленькая зарплата. Работа по будням — дневной график, не подходящий Хэнку, как полицейскому. Плюс не каждый работодатель готов был взять на работу сорокапятилетнего мужчину, что стало только очередной проблемой. Если мафия хотела добиться того, чтобы Хэнк страдал, то у них прекрасно это получилось, с чем они могли поздравить друг друга.
Поиски продолжались шесть долгих часов. Рядом с кроватью Хэнка стояла уже башенка из газет с кучей зачёркнутых вакансий, которая, того и гляди, готова рухнуть в любую минуту. Однако, поиски нельзя было назвать безуспешными. Если на небесах кто-то да и живёт, то этот «кто-то» точно решил сжалиться над бедолагой-лейтенантом, впихнув на первую страницу, примерно пятнадцатой по счету газеты, огромную вакансию. Оплата каждый день, а график ночной. В теории, если Хэнк не будет загружать себя работой в полицейском участке, то сможет успевать на подработку, плюс будет оставаться два-три часа на сон, а досыпать он и по выходным сможет. Так делали большинство его знакомых, любящих покутить в ночных клубах. Под утро они были просто никакущие, но за субботу и воскресенье приводили себя в порядок. Не первый год продолжается такой образ жизни, но пока никто не умер, а значит работать можно.
Удовлетворившись основными пунктами, играющими важную роль в поиске, мужчина обратил внимание на саму профессию — бармен. В заведение, под названием «Смех Питера», требовался бармен, умеющий быстро смешивать напитки и создавать коктейли. Зарплата достаточно высокая — сотня долларов за смену, не считая чаевых, оставленных богатыми клиентами, а если учесть, что бар находится в самом центре города, то можно предположить, что богачи туда ходят постоянно. Пузатые такие, в деловых костюмах, подчёркивающих их статус. Глядеть в чужой карман не очень-то и красиво, но когда оказываешься почти без копейки денег за душой, зависть накатывает сама по себе.
В теории, мог ли Хэнк попытаться устроиться барменом? А почему нет? Вполне мог. Когда-то давно, лет так двадцать назад, ещё во время обучения в полицейской академии, он даже посещал специальные курсы. Не потому, что хотел когда-то работать в барах или посвятить свою жизнь приготовлению алкогольных коктейлей, а чтобы просто убить время. Занятия занимали два часа от силы и, пока все его друзья постоянно устраивали кутежи в гостях друг у друга, Хэнк тратил свободное время по-своему. И, конечно же, после завершения обучения ему вручили сертификат профессионала, который открывал возможности к работе в барах. Но если учесть, сколько лет прошло с этих дней, искать эту бумажку в кипе других было бесполезно — Хэнк давно потерял её за ненадобностью.
В остальном, пусть время и изрядненько поиздевалось над памятью Андерсона, а навыки, никак не применяемые в быту, стали хуже, но основы из головы никуда не делись. Более того, большинство коктейлей делаются по одной и той же схеме, а меняются лишь разновидности алкоголя и их количество. Вполне возможно, что по ходу работы руки вспомнят весь флейринг, которому Хэнк давно обучался. Мышечная память ведь существует, а талант не пропьёшь и не потеряешь, поэтому попытаться всё же стоит. Планировать было рано, пока на работу еще даже не взяли, но у Хэнка было хорошее предчувствие. Оттолкнув с пути башенку из газет, он быстро стащил с тела футболку и рванул в душ.
Предполагалось, что бар находится где-то в центре города, но это было не совсем так. Бар и был центром. Размером не такой большой, как популярные клубы, но всем своим видом он буквально орал — «Посмотрите, сучки, насколько я роскошен!» Даже неудивительно, что простым барменам в нём платят по сотне за одну смену, всё же приток туристов и бизнесменов делал этому месту репутацию. «Смех Питера» выделялся на фоне дорогих ресторанов, но его нельзя было назвать броским. Красно-чёрные тона и чересчур вычурное название, подсвеченное небольшими лампами. Сперва Хэнк даже постеснялся открывать дверь, представляя, как на него будут смотреть богачи. Скажут: «Что это за падаль к нам подсаживается? Кто-нибудь, подстрелите его из травмата», — а после ещё смеяться будут. У богачей свои причуды, вдруг среди них есть садисты? Однако, на одном только стеснении дом обратно не отстроишь, поэтому, взяв себя в руки, Хэнк шумно вздохнул и вошёл в бар.
Внутри было темно. Слишком темно для места, в котором каждый день выпивают если и не знаменитости, то точно какие-нибудь политики. Длинный коридор вёл вперед, в то место, где находился зал для гостей. Оттуда же играла музыка, по жанру напоминающая рок, но для такого заведения это было бы слишком нетематично. Скорее всего, Хэнк просто не разбирался в таких вещах, да его это и не особо волновало; за большую зарплату он готов был и под рэп работать. Под самый низкосортный рэп, какой только смогут создать люди, а это уже говорит о том, насколько мужчина нуждался в деньгах.
Стоило Хэнку отодвинуть фланелевую ширму и войти в сам зал, как миловидная официантка, убиравшая напитки с подноса, предложила Андерсону помочь подобрать столик, но в ответ Хэнк только замахал руками, показывая, что пришёл сюда совсем не в качестве гостя. Он кивнул в сторону объявления «требуется бармен», висящее на стене при входе и попросил девушку помочь встретиться с хозяином бара. Приоткрыв рот и обдумав какие-то свои мысли, она согласилась. Окликнула другую свою коллегу, а после повела Хэнка на другой конец зала, минуя диванчики с небольшими столиками. Было тяжело идти вперед и пытаться ни на что не наткнуться, всё же единственный свет источали приглушённые лампы и какие-то синеватые светодиоды, придававшие этому месту некую праздничную атмосферу. Хэнк даже поразился тому, как официантки тут вообще что-то видят и не спотыкаются каждый шаг о разные предметы интерьера. Одна оплошность — и поднос с алкоголем точно угодит в голову какому-нибудь гостю.
Постучавшись в дверь из чёрного дерева, девушка, сопровождавшая Хэнка, заглянула внутрь и что-то уточнила, после чего разрешила ему войти и удалилась обратно в зал. В центре кабинета, украшенного таким количеством картин, словно это был не бар, а часть музея, за своим столом, судя по внешнему виду, сидел владелец бара и что-то вычитывал из стопки документов. Толстый такой дядька, с зализанными набок тёмными волосами и пышными усами под носом, но с очень добродушным лицом, что казалось, даже если он и захочет убить тебя, то сделает это из лучших побуждений. Увидев Хэнка, замершего возле входной двери, толстяк медленно поднялся со своего кресла, прогнувшегося слишком сильно от лишнего веса, а после подошёл поближе, оценивая Андерсона взглядом.
— Бармен? — он сощурил и без того узенькие глаза, бегая ими вверх-вниз. — Вот уж не ожидал кого-то моего возраста на такую должность. Что умеешь?
— В зависимости от того, что вы хотите от меня, — попытался отшутиться Хэнк, нервничая под пристальным взглядом. На удивление, владелец бара рассмеялся, похлопав Андерсона по плечу, как своего давнего знакомого.
— Вот это настрой. Знаешь, а ты мне нравишься, дружище. Образование есть? Когда-нибудь работал барменом? — было видно, что работодатель в Хэнке заинтересовался и оставалось только гадать, была ли причиной немолодая внешность, а может просто потому, что Хэнк решил покорчить из себя комика.
— Было дело, но сертификата нет, — фраза прозвучало тупо, всё равно что прийти устраиваться хирургом, но не иметь при себе диплома. Однако, толстяк лишь поморщился, словно ему под нос подсунули кислый лимон.
— Да кому сертификат этот нужен? Разве что подтереться в туалете, — обойдя Хэнка, владелец открыл дверь и кивнул обратно в сторону зала. — Пошли, покажешь мне, что умеешь. Я оцениваю навыки, а не надпись на бумажке.
И Хэнк показал. Да, может не так идеально, как хотелось бы, но если учесть, что он не занимался подобными вещами двадцать лет, то сохранившиеся навыки поразили его самого. Ориентируясь на память тела, смог на скорую руку смешать пару алкогольных напитков и даже не уронить шейкер, когда подбрасывал его в воздухе, но тут скорее сработала полицейская ловкость. Из пяти сложных коктейлей, о которых ему сказали, сумел сделать четыре, потому что с пятым он был попросту незнаком и владелец бара это понял. Судя по всему, умений Хэнка оказалось более чем достаточно, чтобы нанять его на работу. Даже молодой парнишка, работающий барменом в дневную смену, явно оценил то, что продемонстрировал его новый коллега и под конец шоу похлопал, но скорее просто для вида. Толстяк попросил подписать все нужные бумаги и даже продемонстрировал будущему работнику его новую форму — а именно клетчатую рубашку с чёрной бабочкой. Хэнк не находил её стильной, но в таких вещах он не разбирался от слова «совсем».
Под конец, еще раз оценив Хэнка суровым взглядом, владелец бара протянул ему резинку для волос, предлагая собрать светлые патлы вместе. Отныне, как работник «Смеха Питера», Хэнк Андерсон обязан был носить её, чтобы не махать отросшими волосами над напитками. И, на самом деле, Хэнк был не против. Если бы ради большой зарплаты его заставили побриться налысо, он тоже не стал бы спорить. Самое главное, что он наконец нашёл действительно хорошую работу, а надежда починить дом засияла ещё ярче, но быстро потухла, стоило лишь ему вспомнить о своем рабочем графике, обещающем малые перерывы на сон.