Капли битого стекла

Ступенька за ступенькой пролетали вихрем в бездну; винтовая лестница словно вкручивалась в червоточину – вокруг них ничего не менялось: что каменные стены, что эхо от собственных шагов, звучащих набатом. Каждый переосмысливал случившее, в голове прокручивал неизбежное: для них обоих это одновременно поражение и беспроигрышная победа, однако во рту всё равно делалось сухо, а глоталось осколками – от самих себя было противно, что они вообще позволили этому случиться. А на лицах лишь фальшивые маски: улыбки сменялись полной безэмоциональностью за секунду. Стренджер держал руки в карманах, непроизвольно сжимал пальцы, желая, чтобы в ладонь, словно в капкан, попалась пачка сигарет, но в реальности там было пусто; мужчина хмыкал, смотрел попеременно то на шершавый кирпич, вальсирующих вокруг них – такая же иллюзия, как и ощущение того, что они топтались на месте, - то на подметающий полы плащ Светланы, державшейся гордо, молчавшей всё это время. Джошуа останавливался каждые несколько секунд, будто пытался переварить произошедшее, не веря, что согласился на сделку с Дьяволом; он оборачивался, щурился, но истинные эмоции скрывал за очками, а потом снова принимал факт за действительность. Войку сказал ему странные слова-напутствия напоследок, и они произвели на него странное впечатление, оставили непонятный осадок в душе: он и дружба с вампиром – чушь! Пусть Люпеску и была наполовину кровопийцей, но это абсолютно ничего не меняло: не работай они вместе, то пустил бы серебряную пулю ей в лоб, предварительно прыснув на оружие святой водой. Но… почему именно сейчас агент Спокхаус думал иначе, почему смотрел сквозь очки, хотя уже давно снял их? Почему вообще согласился спасти её и вытащить из плена кровавого графа, не дав превратиться в одну из его жутких невест? Бесконечные «почему?» вились клубком в голове мужчины, который с каждой секундой отставал от дампира на пару ступенек; он знал о ней всего ничего, и то информацию огласили на брифинге, а теперь по возвращению в штаб-квартиру хотелось внимательнее изучить её досье. Светлана… сама спасала его не раз, может, он просто отплатил ей той же монетой? Стренджер переживал, внутренне корил себя за то, что подозревал её во всём этом, но сейчас не знал, как извиниться. Лучший агент, опытный охотник на всякую нечисть, мастер стрелкового оружия… чувствовал себя мальчишкой, которого спалили родители за пропуском занятий. Подобное было для него странным и новым; и, наверно, было бы легче, найдись в кармане хоть одна сигарета – пусть даже просто фильтр, но и этого хватило, чтобы покатать в губах да мысли сложить по полочкам. Люпеску показала себя на этой миссии просто невероятно: девушка, считавшей свою сильную сторону проклятием, мирившаяся с постоянными упрёками Стренджера, всё равно шла на опасность, чтобы в любой момент вытащить его из ловушки и хоть как-то помочь. Граф Войку чуть не заполучил её себе: промыл мозги, будто щёлкнул перед ней пальцами, играл с ней как с марионеткой, заставляя совершать самые головокружительные поступки… И всё же она до последнего сопротивлялась, так и не тронула Джошуа, хотя у неё подворачивалось столько шансов исполнить чужой приговор. Да и Стренджер хорош: почему не выстрелил, когда она стояла к нему вплотную, когда он дулом целовал ей ложбинку между ключиц. И искренне верил, что не сглатывал судорожно, сжимая спусковой механизм. Так и не выстрелил. Призраки замка Гауштадта в его больных фантазиях смеялись его слабости. А Стренджер, наоборот, впервые гордился собой, что не повёлся на поводу у собственных эмоций. И, может, он всё это время правда за неё переживал? Или то просто игры воображения, навязанные слова карликового слуги вампирского князя, оказавшегося свидетелем их небольшой потасовки? Она не ранила тогда Стренджера, но явно немного подрезала его самолюбие; и из-за этого он решил не оставлять её в этом жутком замке? Джошуа покачал головой, снял шляпу, провёл пальцами по волосам, зачёсывая их назад, но всё ещё смотрел в спину Светлане, рассуждая, о чём она думала в данный момент. Как-то странно всё это: он переживал больше из-за случившегося с напарницей или из-за того, что они просрали миссию? Как же всё чертовски запутано! Однако почему-то сейчас Джошуа волновала больше именно полукровка, шедшая впереди, не проронившая ни слова. Замок Гауштадт, его обыватели, камень Ятги… всё это останется в прошлом, хотя могло вернуться в скором времени в их жизнь совершенно спонтанно. Как он мог вообще согласиться на условия, которые она поставила? Для Стренджера на самом деле был подобный опыт первым: чтобы с новым напарником и сразу проиграть всё. Или он всё же сорвал большой куш? Мужчина выдохнул, сжимая в карманах кулаки, собрался с духом, чтобы сделать то самое непривычное, нехарактерное для него самого, что, казалось, вылетит слово-воробей, и он расколется, распадётся на капли битого стекла. Но, наверно, будет только хуже, если он не скажет. Джошуа думал, что более сложного выбора в его жизни никогда не предвидится, но… всё нужно попробовать впервые. И подобное – в том числе. Стренджер, набрав в лёгкие побольше воздуха, выпалил на одном дыхании: - Извини. И оно эхом покатилось по коридору-цилиндру, стремившемуся вниз. На его личное удивление Светлана внезапно остановилась, застыла каменным изваянием, и он посчитал, что опять что-то сделал не так; она, наверно, с минуту молчала, явно осмысливая услышанное, но, когда он посчитал, что всё уже пошло по самой худшей дорожке, дампир внезапно прошептала, а для него самого – ударило громкостью по ушам: - За что? И повернулась, вопросительно изогнув брови. Стренджера не напугать подобным взглядом: пусть он переживал, но его не страшили эмоции полувампира – хищница не могла тягаться с профессиональным охотником. «За то, что назвал тебя сумасшедшей сукой». - Неважно, - всё-таки он слаб, снова увиливал от ответа, ускоряя свой шаг и толкая её плечом, пытаясь выйти вперёд, и Светлана не стала противиться. Джошуа успел уловить улыбку на её лице, и… это как-то даже расслабило его. Расстояние между ними всего в несколько ступеней винтовой лестницы, а казалось, что они будто на двух противоположных земных точках мёрзли от собственной недосказанности. Стренджер проклинал всё на свете, в особенности самого себя, ведь не взял с собой пачки сигарет; и уколол невидимыми иголками, когда чужая рука заботливо легла на его широкое плечо. - Значит, «извини»? – она спустилась ближе, и Джошуа повернулся к ней, думая, как выйти из этой неловкой ситуации. Чёртов Хэпскомб! Вот надо было ему приставить напарницу в виде Люпеску! – И не хочешь говорить за что? - Считай, мы квиты, - сухо отозвался Стренджер, парируя её вопросы все как один. – Только как уедем отсюда, хочу запастись сигаретами. Надо перевести дух. - Не можешь сказать? – девушка наклонилась ещё ближе, совсем непривычно для Стренджера; она словно хотела войти в его личное пространство, разорвать этот надуманный им же пузырь, в который он сам себя сковал когда-то, огородившись от всех. Может, она просто чувствовала, что он тоже не совсем человек? Может, тоже хотела что-то сообщить? - Тогда… спасибо. И пронзила его насквозь, когда прильнула губами к небритой щеке. Джошуа показалось, что в него поразили несколько молний одновременно. Всего лишь поцелуй, а нехило так тряхнуло. Светлана обошла его, вновь пошла по ступенькам, а Стренджер переваривал случившееся, всё ещё не веря, что это действительно произошло. Она. Поцеловала. Его. Просто так? В знак благодарности? Джошуа до собственного лица боялся притронуться; Люпеску не дампир – самая настоящая ведьма! Которая, верно, пленила его сердце. Стренджер, проморгавшись, принялся догонять полукровку, пытаясь смириться с её поступком. Наверно, Войку был прав: ему действительно нужно было принять рекомендацию старого вампира, посоветовавшему дружить с ней. Джошуа впервые в жизни пришлось мириться с чьим-то мнением, кроме своего, и то не до конца: дружить с полукровкой он не намеревался из принципа. Внезапно – желал с ней другого и большего.