Капли битого стекла

- Очаровательно! – с придыханием говорил он, стуча ногтевой пластиной по стеклянной колбе; внутри, в прозрачной жидкости неохотно зашевелились, пуская по цилиндру, подключенному к фильтровому насосу, множество крохотных пузырьков – в лабораторном аквариуме, скукожившись, плавало омерзительное чудовище, чем-то напоминающее ему по строению морского конька с головой изуродованного младенца. – Как вы там говорили? «Выделяют пищеварительные энзимы из кожи, переваривающие мозг носителя»? Как трогательно! Бутчересс фыркнула, но продолжала делать вид, что не заинтересована в Вильгельме Штрассе, решившему, что его компания скрасит вечер фройлян, проводившей всё время в лаборатории в полном одиночестве, если не считать эмбрионов даемитов, которых она привезла с собой в Вульфбург для дальнейших исследований. Доктор перебирала папки с документами, рентгеновские снимки ныне покойных пациентов, письма из «Тотенкопф», лишь бы не отвлекаться на скрипучий голос старого оберфюрера: он стоял, рассматривал капсулы с её провозглашёнными детьми, насмехаясь над её разработками – настоящий невежа! Будь они в другом месте, не будь союзниками в этой войне, Менгеле бы выпустила своих питомцев на этого самодовольного урода, нервно поправляющему монокль, но тут же гадливо поморщилась: этому идиоту уже за добрый пятый десяток, и малышам не стоило растрачивать свои силы на протухшее мясо. Мужчина обратился к ней, прокашлявшись в кулак, и Батори отвернулась, взглядом полосуя меловую доску с нарисованной моделью витрувианского человека с червем вместо головы – возможная вариация одной из будущих наработок. Вильгельм Штрассе широко улыбнулся, подходя ближе и присаживаясь рядом на скрипучее кресло, и Менгеле дёрнула уголком губ; хорошо, что маска скрывала её настоящие эмоции. Вульф знал, что она терпеть не могла мужчин, ненавидела с ними работать, и всё равно приставил к ней этого… этого недоноска! Для неё всё ещё оставалось загадкой, как Штрассе вообще умудрился дослужиться до своего звания с его-то куриными мозгами: она читала его досье, читала о его учёных проектах и смеялась до слёз, когда узнала, что какой-то подосланный американец взорвал к чертям его лабораторию в Норвегии. Один человек и уничтожил целую армию заводных марионеток Вильгельма! И он всё равно продолжал строить из себя неизвестно кого после всего, что с ним случилось. И думал, что раз она женщина, то должна восхищаться им? Батори разве что восхищалась его упорством произвести на неё впечатление: не каждый готов так в открытую фальшиво сыпать ей комплименты – львице, готовой разорвать любого, кто перешагнёт черту. Но Штрассе даже не старался; он просто сидел, закинув ногу на ногу, играясь с цепочкой, тянувшейся из кармана плаща. - Знаете… Я поражён, дорогая фройлян, - мужчина пожевал губами, отвернулся, продолжая смотреть на даемитов, мирно спящих в своих кроватках-аквариумах. – Не каждый способен… приручить подобных существ. Вы же читали обо мне, верно? Думаю, мы неплохо сработаемся в будущем. Согласны? - Я читала о вас, герр Штрассе, - Бутчересс сложила руки, положив на них подбородок, наблюдая за собеседником, - и если вы считаете, что ваша идея «Убер-солдат» выстрелит, то смею вас огорчить: Гиммлер просрал на ваш мусор последнее финансирование – настоящий дурак. - Вы считаете, фройлян Менгеле, что создание супер-солдат не приведёт нашу армию к победе в ближайшей войне? Что мои люди не способны найти нужные нам артефакты? Простите, но вы явно меня недооценивайте. Впрочем, вы же всего лишь доктор, опытный хирург, а не настоящий учёный. Батори, откинувшись на стул, звонко рассмеялась, чуть театрально не смахнула выступившую слезинку, но вовремя сдержалась: видеть это удивлённое лицо, эти насупленные брови, эти поддёргивающиеся уголки губ… бесценно! Неужели он думал, что такое произведёт на неё впечатление? Качки-переростки, закованные в тяжёлую броню, которые погибли от одного человека, расстрелявшего их подручными средствами; одна граната и пара пуль – всё, труп. И чем тут гордиться на самом деле? Что, судя по представленным фотографиям, разработали этим надутым человекоподобным монстрам вычурные доспехи с огромной выдавленной свастикой на груди? В рядах Гегенгайст Группе уже был один такой: Маулер не отличался от них разве что крутыми мышцами, но в остальном всё печально – начиная от мозгов, размером, наверно, с грецкий орех, заканчивая таким же маленьким огрызком в штанах – личная инициатива Батори, когда один из экспериментов над ним прошёл не по плану. У него и так половина черепа была закована в металлический панцирь, а тут ещё и броню, пожалуйста, выдайте – всё это звучало как очень плохой анекдот. И на что надеялся Штрассе? Что она упадёт к нему в ноги и начнёт причитать, какой он хороший и какой умный? Единственное, что Батори бы исполнила в реальность, так это препарировала его – личная коллекция давно не пополнялась заспиртованными органами её врагов. - Не вам мне говорить, кто я такая, - Менгеле выдохнула, снова выпрямляя спину, - и не вам говорить мне о важности вашего проекта. Это вы расскажите тому самому американцу… - Вы… Вы знаете?.. – удивился Штрассе, явно не ожидая такого поворота. - Все это знают, - Бутчересс специально пододвинула к нему папку, в которой находились все данные на оберфюрера. В том числе и про нападение американского шпиона в секретную лабораторию в Норвегии. – Но здесь принято держать язык за зубами. Иначе его вам откусят. Вы же в курсе, что здесь обитают дикие вампиры в горах? А про оборотней слышали? - И то, что среди нас есть дампиры – тоже, - закончил Вильгельм, перебирая фотокарточки и официальные бумаги на его имя. - Так что лучше ведите себя осторожно. Кто знает, может в замке Вольфенштейн есть хищники опаснее, - она готова была поклясться, что Штрассе видел вспыхнувшие озорством её глаза. Мужчина явно чувствовал себя некомфортно, рассматривая всю подноготную на его шкуру. Овечка в волчьей стае… пытается показать себя перед более опасным противником. Как бы Менгеле хотелось прямо сейчас отключить капсулы и выпустить своих деток на волю, чтобы они кормились всеми этими уродами, мешающими её гению. Штрассе решил избавиться от улик, убрав всё обратно в папку. Менгеле наблюдала с особым интересом за ним, особенно теперь, когда он понял, что шутки с ней шутить не стоило. Мужчина подвинул документы к ней ближе и, поправив монокль, попытался выглядеть расслабленно, даже для убедительности сложил руки на колени. А Батори, смотря на него, думала, как хорошо бы на месте его головы смотрелся аккуратный гладкий череп молодого даемита. Но нужно было всё это выкинуть из мыслей: Штрассе – неприкосновенен, и придётся с этим фактом как-то мириться, Вульф или фон Булоу рано или поздно затребуют отчёты. Менгеле скрипнула зубами, сжала кулаки настолько сильно, что готова была впить в ладонь свои собственные пальцы насквозь. Вильгельм безумно раздражал её, он будет только мешать ей в работе, предлагая свои никчёмные идеи и навязывая никому ненужное мнение. Однако… Взгляд Бутчересс метался по всему рабочему столу. Как удачно, что одна из фотографий всё же выпала из всего того гнезда неудач Штрассе, демонстрируя один из его более удачных проектов – выкинутые в мусор бракованные солдаты, которых переконструировали в чудовищ, отрезав им нижнюю половину тела. Лоперы были прекрасны: ловкие, быстрые… их бы по-хорошему скрестить с даемитами и расплодить в тысячную армию, тогда у врагов не будет никаких шансов. Менгеле внутренне ликовала от собственной идеи и, осторожно пододвинув фотоснимок Вильгельму, прошептала: - И я знаю, над чем нам сегодня поработать, герр Штрассе. Оберфюрер метался взглядом то на неё, то на фотографию, но всё же ухмыльнулся, принимая фотокарточку как подарок и как возможное соглашение об их дальнейшем сотрудничестве. Батори нравилось, что он не стал сопротивляться ей – видимо предчувствовал, чем могло это закончиться. Но она никак не ожидала, что он встанет и облокотиться на стол, почти перелезет через него, смотря ей в глаза, держась всего в паре сантиметров от её лица, выдерживая минутное напряжение. Они словно метали друг в друга молнии, мысленно обмениваясь сообщениями, а после улыбнулся, потому что именно Менгеле дала ему на мгновение почувствовать себя настоящим мужчиной, а не трусливой индюшкой, которой на самом деле и являлся. А она, как настоящая хозяйка, должна разделать птицу к Рождеству. - Что же, приступим к работе, доктор Батори Менгеле? – выдохнул ей мужчина в лицо; учёная была в маске, но почувствовала кислый запашок – как удачно всё складывалось: у него ещё и проблемы со здоровьем. - Прошу, называйте меня Бутчересс. Штрассе вернулся на своё место. Менгеле готова была поклясться, что всё шло лучше, чем могло бы быть на самом деле.