Чешуя и кора

Свету Меридиана снились странные сны. В последнее время она закрывала глаза и её веками расцветали душные бутоны из королевского сада. Они вились причудливыми кольцами и, раскрываясь, вспыхивали былым электрическим светом. Шелестящая белая трава, что стелилась по камням, взмывала вверх и оказывалась длинными волосами, укрывающими широкие плечи. И брат оборачивался. С коронации прошло пять лет. Элион больше не напоминала растрёпанного воробья – она осталась такой же маленькой, но как-то окрепла и во время аудиенций высилась над своими вассалами, даже стоя напротив. Эсканоры остаются Эсканорами – даже если они Брауны. Она сама чувствовала в себе это что-то. Неясное, переливающееся – наследие крови, не справившись с которым, ты рискуешь превратиться во что-то сколь великое, столь и страшное. Расчёсывая перед зеркалом волосы и заплетая и их в косы, перевитые бусинами и кольцами, Элион ясно видела своё сходство с братом. Поэтому она была осторожна и великодушна – поэтому она была хорошей королевой. Фобос хотел убить её. Все знали это, и все гадали, что же Свет сделает, когда брат предстанет перед судом. Меридиан замер в ожидании. Одни в ожидании крови, другие в ожидании нового прекрасного мира. Маленькая девочка не подвела. То ли из-за неумения по-настоящему ненавидеть, то ли из сентиментальности к последнему осколку семьи – Элион отдала Фобоса Оракулу на «перевоспитание». Как показало время, узурпатор остаётся узурпатором даже в Великой Твердыне. После освобождения Эндарно и падения Фобоса в пропасть королевство вздохнуло с облегчением. «Кончено, - говорили в дворцовых коридорах, пронизанных солнечным светом, - слава Акриде, давно пора». Она слышала и хмурилась. Это звучало так, будто бы она сама умертвила своего брата. А между тем… Ступая босыми ногами по прохладным ступеням, по освещённой луной траве, Элион идёт вниз – в сад, куда никому кроме неё и Калеба хода нет. Брат упал, это правда. Но Кондракар не позволит никому умереть – там нет смерти, лишь небытие. Кондракар и есть небытие. Поэтому, стоя среди густых туманов и глядя на белёсый алтарь, на котором возлежал Фобос, она не чувствовала ничего. Такой спокойный, такой незлой. Подобным это лицо она видела лишь в самом начале – когда он врал ей. Как давно это было… Оракул осторожно кашлянул. -Он…спит? – Элион протянула руку и отогнала от лица брата облачко. -В каком-то смысле. Мы называем это белым сознанием. Смерть без смерти. Жизнь без жизни. Ничего без чувств. -Кома. Так это зовут у нас. -Это другое, - мягко говорит Оракул, касаясь её плеча, - Это чище. Тебе решать, что будет с ним теперь. Я могу оставить его в Вечном Зале с другими такими же, как он. Или же переместить его в одну из… -Он очнётся? Оракул смотрит на неё и легко улыбается: -Это не исключено. Однако, первый из тех, кто попал в Вечный Зал многие тысячи лет назад, всё ещё спит. -Я хочу забрать его. -Элион… -Никто не будет знать. Никто кроме…Калеба. Я хочу видеть лицо Фобоса и вспоминать о том, как могло бы быть, как стоит жить, чтобы такого больше никогда не повторилось. Он мой брат. И если ему предстоит спать вечно, пусть он спит дома. -Свет Меридиана, - мягко шелестит у неё за спиной, над головой, в воздухе, - велико твоё благородство. Да будет так. Элион идёт по ступеням. Щиколотки обвивает ветерок и распущенные волосы то и дело норовит ухватить Весёлый плющ. Она отмыкает ворота, проходит сквозь заросли молчаливых цветов – туда, в самый дальний конец сада, где… Высокая фигура сгорблена и напоминает причудливую корягу, на которой кто-то устроил клумбу. Фобос стоит, свесив голову. Длинные волосы и бирюзовая мантия стелятся по земле, будто вырастая из травы, а спина и затылок надёжно укрыты мхом и былинками, из которых пробиваются многочисленные цветы. Он недвижим и даже грудь его не вздымается в такт дыханию. Сначала она положила его простое ложе посреди сада шептунов. Но глупо было надеяться, что земля не узнает хозяина – придя на следующее утро, Свет Меридиана обнаружила, что фигура брата высится посреди поляны. Сначала она испугалась. Издали казалось, будто Фобос разговаривает с цветами и движения его рук приказывают им что-то. Схватить её и навсегда унести глубоко в землю, например. Но, переборов себя, она тихо подкралась ближе. Зелёные, крепкие лианы, так похожие на кончик хвоста Седрика, обвили плечи брата и подняли его, будто марионетку на ниточках. Побеги шевелились, отдёргиваясь и сжимаясь, и её почему-то стало так жутко от этого зрелища, что она поспешила отогнать их. Фобос, однако, остался стоять непоколебимым памятником самому себе. Оказалось, корни обвили его ноги и крепко удерживают на месте. Выглядело жутковато. Но Элион не хотелось трогать брата, не говоря уже о Калебе, который с превеликим трудом поборол в себе первый порыв вытащить меч и снести ненавистному диктатору голову. Фобос остался стоять. Постепенно, видимо, смирившись с его сном, цветы оставили попытки разбудить князя, и обжились на его широкой спине. «Если пройдёт тысяча лет, брат, ты превратишься в большое дерево» - Элион наклоняется и заглядывает в его лицо, скрытое волосами. Лицо недвижимо. Правление Элион Эсканор не безоблачно. Каким бы чудовищем не называли её брата, у него были союзники, которые многое потеряли с его поражением. Судьба одного из них беспокоила её особенно сильно. Седрик, недолго пробывший в камерах Кондракара и отличавшийся примерным поведением, по решению старейшин был лишён своего истинного облика и отправлен восвояси. Элион сильно подозревала, что лорд вернулся в Меридиан, однако следы его терялись и даже стражницы, ведавшие порталами, не могли сказать, где он. Элион была очарована Седриком. По началу, конечно. Но даже потом, когда правда начала проясняться, он был добр к ней, и в его лице сквозила тогда мягкость книготорговца Рика Хоффмана, а вовсе не змеиный холод. Что с ним теперь? Жив ли он? А если жив, то не готовит ли заговор, о котором ей то и дело доносят шпионы? У неё была и другая причина вспоминать лорда. Именно из-за этих слухов она задумалась о том, что ей необходимы союзники. Фобос, увлечённый в своих экспериментах с энергией лишь ближними землями, никогда не беспокоился об отдалённых пределах. А между тем, в Южной Землях значилось по меньшей мере три народа, с которыми у Короны не было никаких связей. В том числе, наги. Не говоря уже о пределах Локо на западе и Нихоарбе на востоке. Ошибок брата она повторять не собиралась. Именно поэтому с приходом весны королевский советник – Калеб, сын Джулиана, - оседлал коня и с небольшой группой людей выехал за ворота замка. Им предстояло отправиться на Юг через Локо. Другая группа должна была отправиться на восток. -Госпожа не боится оставаться в одиночестве? – осторожно спросил Калеб в одно раннее, ещё холодное утро молодой весны, когда королева сообщила ему свою волю. Склонив голову, он краем глаза посматривал на Элион, стоящую в потоке солнечного света, льющегося из окна. Её почти не было видно – так слепило. -Госпожа сильна и всё ещё в зените. -Простите, Ваше Величество. -Калеб, - голос приблизился, и он поднял голову. Элион улыбалась, - Ты мне не слуга и не вассал. Ты мой друг. Самый доверенный и близкий. Не надо этих поклонов – оставь их для тронного зала, а лучше вообще забудь. Мне нужны твои навыки вольной жизни, твой меч и способность найти путь к чужой душе. Все остальные в этом замке не протянут и двух дней за городскими стенами в одиночку. И я не верю им так, как тебе. А сил у меня достаёт. Не волнуйся об этом. Калеб верит Элион. Калеб собирается в дорогу и клянётся себе, что вернётся с послами.