***
Тиен направляется к комнате Юнги, чтобы позвать его на ужин, еле как контролируя свою злость на этого мальчишку. Она в нём бурлит, переливаясь за края бездонной дыры под названием «любовь к самому себе». Омеге не хочется, чтобы кто-нибудь испортил ужин с Джунсо, но альфа посчитал нужным позвать Мина, чтобы показать—они семья. Тиен знает, что Юнги их семьёй не считает, в особенности, его. Не сильно-то и нужно. Это он как-нибудь переживёт. Около комнаты Мина букет запахов, и омега морщит носик. Открывать эту злосчастную дверь совершенно не хочется, хочется другого, например, чтобы Джунсо наконец встал на одно колено и произнес всего-то пару слов, составляя из них вопрос, на который Тиен ответит «да». Но альфа всё оттягивает этот момент, прикрываясь Юнги, который вообще никак не препятствует этому. Омегу уже трясти начинает, потому что всё в этом доме наполнено одним Мином, а этот дьявол этому и радуется—все вокруг скачут возле него, пытаясь угодить. Тиен не будет. Потом не будет. А сейчас нужно сделать всё, чтобы не оказаться ни с чем. Поэтому когда омега открывает дверь и не обнаруживает Юнги, он внутри радуется, а на деле цепляет маску и спускается на кухню. —Дорогой, его нет в комнате, —тянет жалостливо Тиен, наблюдая за реакцией почти мужа. —Вот же блядь, —сжимает вилку в руке Джунсо, набирая номер Юнги, но аппарат абонента выключен.—Я ведь мог догадаться, что он удерёт на эту вечеринку. Внутри Тиена чёртики пляшут. Мин верно идёт к тому, чтобы про него наконец говорили в плохом ключе, ибо хороших слов он не заслуживает. Омега присаживается рядом на стул и берёт руку альфы в свою, очаровательно улыбаясь. —Ну не срывать же ужин, верно? —интересуется Тиен у Джунсо.—Я ведь так старался, готовил это всё. Альфа соглашается и берёт в руки вилку, начиная с легкого салата, не переставая нахваливать кулинарные способности омега. Тиен совсем чуть-чуть кладет себе тот же салат на тарелку, отвечая на все вопросы Джунсо, что он на диете. Альфа продолжает убеждать его, что он идеален, но омега показушно краснеет. Ему же нельзя сказать, что еду, которую он заказал сегодня, просто отвратительна на вкус, поэтому он отмахивается и твердит про лишние килограммы, которые ему спать спокойно мешают. Альфа смеётся, но не отговаривает Тиена от этой идеи. Омега еле как заталкивает в себя порцию салата и внимательно слушает Джунсо, который рассказывает о компании Чон, который копает под него. Тиену до ужаса скучно, но он подпирает подбородок рукой и часто-часто кивает, стараясь подавить зевки. —Ты просто золото, —закончив есть восхищается альфа.—Научи Юнги так же готовить, ему не помешает, и это будет хороший способ сблизится. —Конечно, —сквозь зубы шипит Тиен, натягивая улыбку. Чертов Джунсо даже сейчас вспомнил чертового Мина.—Я поговорю с ним. Омега знает, что Юнги откажется, а значит, он сможет вновь выставить его с плохой стороны, ещё больше ухудшив его репутацию. Альфа что-то говорит насчёт работы, целует Тиена в щечку и закрывается в кабинете. Омега, вздохнув, принимается звать прислугу, чтобы помыть посуду, но решается выслужиться перед альфой, начиная самому оттирать остатки еды от тарелок. Путь к тому, чтобы получить себе Джунсо и унизить Юнги начался, и Тиен не планирует отступать.***
Всю дорогу до клуба Чимин трещит о том, насколько он счастлив с Хосоком, чуть ли не в визге заходится, когда альфа целует его, а затем ещё больше радуется, когда тот исчезает с поля зрения. —И что это за хуйня была? —интересуется Юнги, сверля Пака взглядом.—У вас же кроме секса и вот таких тупых поцелуев больше ничего нету, а ты в машине распинался о том, что ваши отношения лучше всех. —Это игра, —пожимает плечами Чимин, закуривая сигарету и предлагая Юнги, который не отказывается.—Мы договорились играть в эти великолепные отношения, сойдясь на мнении, что чем чаще будем это делать—тем быстрее привыкнем. —Вы ебнутые, —выносит вердикт Мин, выдыхая едкий дым прямо в лицо Паку, на что тот отвечает тем же.—Ты молодой и красивый, а тем более—без метки. Сможешь найти себе нормального альфу, который тебя полюбит. На крайний—богатого альфу. —Смотри, —внезапно заявляет Чимин, слегка оттягивая рубашку, открывая вид на шею, где виднеется красное пятнышко.—Это мне Хосок поставил. —Ахуеть, —удивляется Юнги, проводя пальцами по метке.—Вы реально ебнутые. Когда ему надоест играть в отношения, он бросит тебя, потому что для него метка—пустой звук. А у тебя жизнь испорчена. —Зато секс шикарный, —смеётся Чимин, туша сигарету.—Пошли внутрь, холодно. Внутри клуба приятно пахнет алкоголем и даже какой-то свободой. Пак тянет Юнги к свободному столику, тут же начиная листать меню. Мин подтягивается к другу, заглядывая через плечо на бумажку. Коктейли ядовитых цветов, Юнги предпочитает классику, но самое минимальное здесь— лонг-айленд. —Хочу напиться, —подмигивает другу Мин, делая заказ. Чимин ещё пару минут листает меню, но ничего для себя не находит. Юнги уламывает его заказать хотя бы виски, но Пак отказывается, оглядывая интерьер. Тёмно-фиолетовые тона, чёрные диваны—для клуба, который позиционирует себя как клуб для слитков общества, обставлен так себе. Юнги в это время заказывает ещё один лонг-айленд и протягивает напиток другу, который внимательно рассматривает содержимое. —Ты обещал, что мы сегодня потанцуем, —дует губки Мин, прикрывая томно глаза.—Если я не напьюсь, то на танцпол не выйду. Паку не остается ничего, кроме как взять напиток. Пока коктейль поднимается по трубке Чимин уже жалеет, что повелся на провокацию Юнги, но стоит алкоголю коснутся рецепторов, как голову окончательно сносит—Чимин жадно пьёт коктейль, едва ли не давясь им, но остановится не может. Мин в удивлении приподнимает бровь и хрипло смеётся, кивая головой на танцпол. Пак едва кивает, и Юнги тащит его поближе к колонкам. Пак сразу вливается в ритм, утягивая за собой Юнги. Их танцы бесподобны, и они это знают—специально начинают делать вызывающие движения, заставляя омег с недовольством смотреть на них, не имея возможности выйти на танцпол, пока там короли, а альф глотать слюни и лишь изредка свистеть, показывая—омеги заполучили всё внимание, они теперь в нём купаться могут, топят свои эмоции и недосказанные слова, все те события, что заставили вернутся на танцпол и выплеснуть всю энергию. Один трек сменяет другой, но для парней это словно забег—к каждой мелодии свои движения: более грубые или же наоборот, вызывающее. На танцпол выходит какой-то самодовольный омежка, который пытается затмить их двоих, но все взгляды направлены только на тех, и ему ничего не остается, кроме как копировать их движения, пока его и вовсе не сдвигают заинтересованные альфы. —Хорошо, —прикрывает в блаженстве глаза Юнги.—Так давно хорошо не было. —Аха, —выдыхает Чимин, в голову которого ударил алкоголь, и Пак уже вовсю трется попкой об пах какого-то альфы, который почти рычит от удовольствия, делая толчки и имитируя секс. Очередной трек кончается и омеги плюхаются обратно на диванчик, смеясь над омегами, которые немедленно выползли на танцпол, пытаясь привлечь внимания альф, но те уставились лишь на столик с Юнги и Чимином. Им не успевают приносить заказы от разных людей. Алкоголь уже заменяет кровь, заставляя выключить мозг и вновь, под всеобщее улюлюканье, выйти на середину танцпола. —Играть будем по нашим правилам, —хрипло смеётся Мин и подмигивает диджею, прося поставить свой любимый трек.—Вот так-то лучше. Зал наполняет приятная музыка, которая совсем не танцевальная, и как только все начинают возмущаться и просить поставить что-то другое, омеги начинают творить что-то фееричное—Юнги встаёт на колени, поглаживая бедра Чимина, а тот начинает точно прикрывать глаза и постанывать, что очень слышно. Пока Мин изгибается, внимание альф опять направлено на них. Некоторые уже во весь голос обсуждают, как бы они хотели отодрать их обоих, и омегам это льстит, заставляя всё больше выставлять себя на показ, устраивая на танцполе настоящий пожар. Трек обрывается, и вокруг слышно разочарованные вздохи. —Теперь точно всё, —улыбается Мин и тянет Чимина обратно к дивану.К алкоголю они больше не притрагиваются. —А теперь рассказывай, что у вас с Хосоком, —на лице Юнги появляется ухмылка. —Ты только для этого меня споил? —наигранно возмущается Чимин, но затем грустно вздыхает.—В том-то и дело: ничего нет. Этого альфу не понять. Неделю назад он начал говорить о том, как сильно меня любит. —Пиздеж же, только не говори, что повёлся, —смеётся Мин. —Повёлся, —поникает Пак.—Знаю, что ничего нету, но всё равно продолжаю на что-то надеяться. А вчера эта сука брякнул, мол, хотел посмотреть, что получится из того, если мы будем притворятся. —Я бы на твоём месте сваливал до того, как он тебе это, —Юнги кивает на шею Чимина.—До того, как он тебе это поставил. —Ах, это, —сквозь слёзы смеётся омега.—Пять дней назад предложил по-быстрому перепихнутся и вдруг начался гон. Вот он и поставил.Знаешь ведь—для них легко и просто, всего лишь ещё одна испорченная омега. —Блять, Чимин, ты только не расстраивайся, —ободряюще хлопает его по плечу Мин.—Найдется тот, кто будет тебя любить и с этой чёртовой меткой. —Ты не дослушал, —упрекает его Пак, и Юнги послушно замолкает.—Я после гона к нему подхожу и начинаю высказывать всё то, во что это выльется, а он мне заявляет «и с меткой проживёшь».Я чуть его прямо на кухне не задушил. Омеги говорят ещё минут сорок, пока язык не начинает заплетаться. Они за это время успевают поплакать, посмеяться и снова пореветь, поддерживая друг друга. Юнги докладывает, что происходит у них дома, и Чимин сочувственно кивает. Пак представляет, чего будет стоить вот эта вот вечеринка Мину, зная, что отец встанет на сторону Тиена. Юнги отмахивается, говоря, что дело привычное, не такое ещё проворачивал, но Чимин всё равно переживает. Успокаивать уже приходится Пака, которого внезапно накрывает тошнота, и тот уходит в уборную. Юнги обводит опустевший зал взглядом. Когда они только сюда пришли, было совсем не до интерьера—хотелось напиться, чтобы отчасти забыть всё то дерьмо, что вывалилось на него. Обстановка такая же, как и в других клубах, всего лишь изменена цветовая гамма. Пока омега рассматривает потолок, к нему подходит альфа. —Малыш не желает познакомиться? —интересуется тот, и Юнги закатывает глаза. —Если только с кем-нибудь нормальным.К сожалению, тут таких нет—почти выплевывает слова Мин, смотря прямо в глаза альфе, которого разозлило такое поведение омеги. —Следи за словами, шлюха. Я же видел, что ты на танцполе со своим дружком творил, — срывается альфа, но Юнги опять закатывает глаза. —Кончай театр устраивать, мне не совсем не страшно, —приподнимается Мин, проводя пальчиком по груди парня, натягивая улыбку.—А вот тебе бы стоило боятся. —Ох, и что же такой малыш, как ты, мне сделаешь? —наклоняется альфа, и Юнги плюет ему прямо в лицо.—Сука! —Прости, но не все же козыри раскрывать, —улыбается омега и ударяет коленом прямо в пах парню.—Придержу последнего пока при себе. Альфа смеётся, но страх начинает расползаться внутри плющем. Омега говорит вполне спокойно, что напрягает ещё сильнее—значит, паренек не боится. Парень отводит взгляд от лисьих глазок, всего лишь раз мазнув взглядом по оголённой коже омеги. —Что, понравился? —интересуется Юнги. —Очень, —признается альфа.—Но раз сказали не лезть, значит не буду. Он разворачивается и отходит, но стоит Юнги расслабится, как его подхватывают и буквально выволакивают на улицу. Мин бьёт кулаками по спине, стараясь отцепится от настырного поклонника, но тот только усиливает хватку, и Юнги уже готовится к самому худшему, как в поле зрения появляется машина Хосока, обладатель которой вылезает из салона и быстрым шагом направляется к альфе, сразу ударяя в подбородок, заставляя того отшатнутся и зарычать. Пока между ними драка, Юнги отпускают и Хосок командует, чтобы тот шёл в машину. Омега бежит к митсубиши со всех ног, позабыв про Чимина, однако в следующую секунду вылетает за ним. На вопросительный взгляд Хосока отвечает таким же, показывая, что это важно. Пак сидит на кафельном полу и вытирает лицо, когда Юнги врывается в уборную. Мин сразу подхватывает друг подмышки и тащит к выходу. У Чимина вообще не осталось сил, он как безвольная кукла плетётся за Юнги, еле передвигая ногами. Чимин вообще пропускает момент, как его запихивают в машину, где такой родной запах, но Пака клонит в сон и он откидывает голову назад, засыпая. Возвращается Хосок побитым, и только запах крови отрезвляет Чимина—он мгновенно открывает веки и ахает, стоит ему увидеть Чона. Пак сразу заливается слезами, спрашивая, кто это сделал, но Хосок отвечает кратки «дома разберёмся». Чимин знает это хосоково «разберёмся», Паку сегодня не до сна будет. Он ведь обещал не напиваться, обещал, что Чон ни в каком случае не должен за ним приезжать, но тот приехал. Чимин утыкается лицом в плечо Юнги, который приобнимает его и шепчет что-то успокаивающее на ушко. Высаживают Мина на том же месте, где и встретились. Юнги благодарит за то, что довёз и перелезает через забор, натыкаясь на злое лицо Джунсо и обеспокоенного Тиена, жмущегося позади альфы. Около минуты между отцом и сыном стоит молчание, которое никто из них не решается прервать—глава семьи боится сорваться, а Юнги наговорить глупостей из-за опьяненного состояния. —Дыхни, —приказывает отец, и Мин нехотя выдыхает. Джунсо пару секунд стоит, а затем бьёт сына по щеке.—Ты, сука, напился? —Ну да, —пожимает плечами Юнги. Для него это не первый раз, да и для отца тоже, но сейчас внутри альфы кипит злость, обжигая легкие.—Я же предупреждал. Я не собираюсь находится на семейном ужине и есть еду, которую твой дорогой омега заказывает непонятно с какой помойки. —Знаешь, я думал, что ты поймёшь все с первого раза, но ты видимо глупый мальчик, —шипит отец, таща за рубашку сына в дом.—Значит, будем исправлять. Юнги затаскивают в ванну, а Тиена предупреждают не лезть, хотя омега просто умирает как хочет посмотреть, что сделают с Мином. Джунсо набирает раковину холодной воды и силой наклоняет Юнги, заставляя опустить туда голову. Омега вырывается, пытаясь вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха, но отец не даёт—буквально топит его, и лишь на секунду достаёт, чтобы посмотреть, всё в порядке. —Ты теперь, щенок, под домашним арестом. Выйдешь из дома до его окончания—сильно пожалеешь. У меня нервы не железные, я предупреждаю, но это последний раз, когда ты вот так легко отделываешься. Юнги на секунду кажется, что лучшим решением будет не задерживать дыхание и позволить отцу утопить себя, но тот вытаскивает Мина и запирает в его комнате. —Утром ещё поговорим, —бросает коротко отец и Юнги слышит звук отдаляющихся шагов. Он остается в комнате один. Блузка порвана, второй раз не надеть, а макияж поплыл из-за «водных процедур».Мин решает, что переоденется утром, сил сейчас вообще ни на что не хватит, кроме как завалится спать. Юнги падает на кровать, сразу же залезая под одеяло. Холодно, мерзко и обидно, хоть сам и виноват. Он почти проваливается в сон, как слышит с другой стороны двери тихое «ненавижу тебя, Мин Юнги». Омега слегка приподнимается, сверля взглядом дверь, словно этот предмет только что позволил себе такое высказывание. Шагов снаружи не слышно, и Мин ссылает это на усталость и пьяное состояние, поэтому кутается сильнее в одеяло и засыпает.***
Чимин сидит тихо, вжавшись в сидение автомобиля. После того, как Юнги отправился домой, в машине Паку стало не по себе. Омега то и дело ловит взгляды Хосока, но сразу отворачивает голову, стараясь даже не смотреть на альфу. Чон безумно красив, и даже сейчас, когда он весь источает злость, Пак тянется к нему. Хочется прикоснутся, заставить поверить себя, что между ними что-то есть, но глянуть один раз в глаза Хосока—пропасть. И Чимин пропадает, позволяет этой односторонней любви сожрать себя с потрохами, потому что сам виноват. Юнги сотню раз говорил и сотню раз был прав—надо бежать, пока не стало поздно, нельзя тянуть до последнего. Омега зря отмахивался да по краю обрыва ходил—упал и не встать, как ни пытайся. Метка на шее обжигает, почти душит, а внутри всё умирает с каждым вздохом альфы. Чимин в нём слышит искреннее разочарование и сам готов выть от этого, кидая мысленно в себя палками. Между ними—война и оба проигрывают. Чимин нападает молчанием, Хосок отбивает невзаимной любовью, наблюдая за тем, как Пак медленно умирает внутри, сгнивая всё больше. От этого Чону становится не хорошо, воздух из лёгких словно выбивают, и он расстегивает рубашку на первые три пуговицы, открывая окно автомобиля, не сбавляя скорости. Чимин крепче начинает держатся за края сидения, заставляя костяшки пальцев побелеть, словно снег. Пак начинает смотреть в окно, стараясь притупить смешанные эмоции, которые словно краски, образуют темный и некрасивый цвет. За окном—темнота, и лишь редко можно увидеть мелькающих людей. Они спешат, стараясь поскорее попасть в помещение, чтобы не находится под давлением тёмно-синего неба, которое сейчас кажется слишком близким—протяни руку, и тебя утянет туда. —Я же блядь просил—пей и напивайся сколько хочешь, но, сука, меня не впутывай! —кричит внезапно Чон, повернувшись к омеге и притянув того, заставляя посмотреть на альфу.—Ты же почти клялся, что никогда меня не впутаешь в это дерьмо, а в итоге я везу тебя домой. Блядь, —выплёвывает последнее слово Хосок, крепко сжимая подбородок омеги и заглядывая в его глаза. —Это последний раз, —лепечет Чимин, стараясь убрать руку альфы от своего лица. Противно от самого себя, что когда Чон злится—Пак ищет ему оправдание. Не себе, а Хосоку, заставляя самого себя верить в том, что виноват исключительно омега, альфа к проколам не причастен. —Конечно последний, —хохочет Хосок, притягивая Чимина ближе и затягивая в болезненный поцелуй, кусая нижнюю губу омеги и слизывая выступившие капельки крови.—Конечно, малыш, последний раз. Ты ведь мой маленький омега, маленький и послушный омега, который никогда не предаст меня. Пак быстро-быстро кивает. Эта любовь сожрала его разум полностью, омега больше ничего в этих отношениях не контролирует, слепо веря в то, что да, он—омега Хосока, он не бросит и не предаст, а если придется—жизнью пожертвует ради альфы. —Не хочешь извинится передо мной? —издевательски тянет Хосок, прижимая голову Чимина к своему паху, не давая путей для отступления.—Я ещё не совсем простил тебя. Омега снова кивает, и капельки слёз летят на джинсы Чона, заставляя того зашипеть: —Я не просил стирать одежду, отсоси мне уже, —недовольно рычит Хосок, поддаваясь бедрами вперёд, и уже через секунду слышит звук расстёгивающейся ширинки. Чимин действует неуверенно, хоть он делает это не первый раз—с этим альфой всё по-другому. Пак не спеша берёт член в ладонь, проводя другой по каждой венке на нём. Чон уже хрипит от нетерпения, хочется войти сразу по основание, чтобы Чимин буквально подавился своей любовью, но он выжидает, смотря на омегу. Он неземной—бледная кожа, которая блестит от света фонарей, полуприкрытые глаза с размазанной подводкой и пухлые пальцы вокруг члена альфы. Картина завораживает и Хосок сам себе признается—омега красивый даже когда пьяный, с размазанным макияжем и отвратительным запахом духов, которые скрывают его ванильный аромат. Чимин берёт в рот не спеша, пробуя естественную смазку, и только за тем принимается делать легкие движения головой, обхватывая губами плоть Чона. Альфа ещё крепче хватается за руль и чуть ли не воет—Пак действует осторожно, а хочется просто взять за волосы этого омегу, заставляя действовать быстрее. Но сейчас руки заняты и всё, что остается делать—тихонько постанывать, призывая Чимина к действиям. Хосок кончает прямо в рот омеги, заставляя того всё проглотить и только затем говорит о салфетках в бардачке, которые Пак сразу принимается искать. Во рту легкий, но не приятный привкус, который хочется убрать да и вообще—содрать метку, прямо сейчас выйти из машины и свалить в закат. Но всё это остается в голове омеги, в действительности он ожесточенно трет сухой салфеткой язык, стараясь выкинуть из головы все события, которые произошли здесь. —Ты меня простил? —тихонько подаёт голос Чимин, заканчивая с языком. —Ещё думаю, —усмехается Чон. Он уже давно простил, наверное, с того самого момента, как встретил этого омегу. Он простил, но Паку этого знать не обязательно.***
—Разберись с пешками Чонгука, а дальше посмотрим. Отбой, —Джунсо откладывает телефон и прикрывает глаза.Сзади невидимой тенью подбегает Тиен, начинает слегка надавливать на мужские плечи, заставляя альфу отключится от внешнего мира. —С кем разговаривал? —между делом интересуется омега, делая непринуждённый вид, словно это обычный вопрос. Джунсо расстёгивает рубашку на все пуговицы и открывает вид на спину, полностью откидываясь на кожаный диванчик. —С Вонхо, дорогой. Чон опять появился на наших территориях, слив место хранения товара копам. Я крупно облажался, —выдаёт альфа и резко выдыхает.—Подай сигареты. Тиен морщится, однако пачку подаёт. Джунсо сразу же закуривает и выдыхает дым наверх, вызывая ещё одну волну отвращения у омеги. Тот не сдерживается и просит выйти, но альфа язвит—если так надо, пусть Тиен сам выходит. Оскорблённый омега шумно выдыхает, прекращает массаж и выходит из гостинной, хлопая дверью. Альфа знает—побесится и успокоится, за ним никто бегать не собирается и рано или поздно Тиену надоест разыгрывать из себя овечку. Затяжка. Джунсо буквально чувствует, как сигаретный дым накаляет воздух в комнате, и создается ощущение, что ему в горло вливают расплавленный свинец. Страх, словно липкий мёд, обволакивает альфу. Хочется содрать с себя все эти сомнения, но он знает, на что идёт. Чон воспринимает нежелание уходить с рынка как вызов, а значит, ещё одну борьбу, которая для него обернётся победой. Джунсо тихо матерится и вновь набирает чей-то телефон. —Вонхо, слушай меня. Разберись со всеми людьми на том складе, Чонгука не трогай. Ни при каких обстоятельствах не смей трогать его, потому что за смерть моих людей он у меня своей собственной кровью питаться будет. Я сам хочу наказать его, —отдаёт приказ Джунсо и смотрит на дисплей. На заднем фоне—истошные крики людей, и альфа боится, что это умирает его люди.—Ни в коем случае не вмешивайся сам. Ты—моя правая рука, ты ещё нужен нам. Они обговаривают ещё пару деталей и альфа кладёт трубку. Он не соврал—без своего верного товарища, человека, на чьём счету сотни убийств, он не справится, сразу же собьётся с пути. И они оба это понимают. Буквально через пару минут в комнату входит Тиен с улыбкой на лице, сразу же подскакивая к Джунсо и обвивая его шею тонкими руками, утягивая в поцелуй, но альфа сразу же лишает омегу контроля и хватает его под ягодицы, садя к себе на колени. —Погорячился, с кем не бывает, —отвечает после поцелуя Тиен.—Вот только ты теперь меня охладить должен. Альфа рычит и меняет положение. Омега оказывается придавленным к дивану, а руки Джунсо исследуют его тело под тонкой футболкой, задевая соски и выбивая стоны. Тиену хорошо—он хватается за спинку мебели, а затем и за спину альфы, слегка царапая её ноготками и буквально молит, чтобы Джунсо уже что-нибудь сделал с его приятной болью. Тот, словно прочитав его мысли, ставит омегу на четвереньки, срывая тонкую ткань домашних шортиков, и раздвигает две половинки, слегка поглаживая розоватую, сочащуюся смазкой, дырочку. Растягивает аккуратно, словно мучая омегу, пока тот мечется под телом альфы. Джунсо входит сразу тремя пальцами, задавая нужный и удобный для себя темп, сгибая их и задевая простату, отчего по телу Тиена проходит табун мурашек. Вынув пальцы с характерным хлюпом, альфа входит по основания, вбиваясь в омегу и хватая того за волосы, чуть надавливая на поясницу, заставляя прогнутся. Джунсо начинает с медленных толчков, но постепенно прибавляет темп, наслаждаясь полустонами-полухрипами от омеги, который хватается за диван, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Не безумие, но что-то близкое к этому, эйфория, которая сносит обоим головы. Омега рвано дышит, уже вовсю насаживаясь на член альфы, безмолвно умоляя ускорить темп, что Джунсо и делает—срывает всю накопившуюся злость и усталость на Тиене, двигаясь быстрее и толкаясь по основание. Омега кончает первым, начиная слегка сжимать мышцы, что заставляет кончить и альфу.Оба валятся на диван, пытаясь отдышаться и затем расходятся по разным комнатам. Всё, как всегда. Джунсо срывается и подходит к комнате Юнги, тихо прислушиваясь к тишине за дверью и только спустя минуты такого наблюдения слышит посапывание, что характерно для омеги, когда тот засыпает. Альфа успокаивается и тоже направляется к спальне, где Тиен возится с бесконечными тюбиками и флакончиками, но заметив Джунсо, перестаёт, полностью отдавая внимание мужчине. Глава семьи ложится на кровать и крепко прижимает к себе тихо урчащего омегу, который тут же поджимает коленки и тихо шепчет «люблю». Джунсо в ответ ничего не отвечает, но омега знает—альфа любит его, хоть и не говорит этого. Любовь ведь не в словах выражается и Тиен это прекрасно знает, поэтому пододвигается ещё ближе, почти сливаясь с мужчиной. Они счастливы, пусть и без того заветного колечка, о котором мечтает омега.***
Чонгук подъезжает на чёрном мазератти к заброшенному спортивному комплексу, где уже с самого утра находится Намджун.Чон хватается за пачку сигарет, но решает покурить после того, как завершит дело. Внутри здания прохладно, но стоит альфе туда войти, как холодный бетон начинает нагреваться и плавится. Все люди, находящиеся в помещении чувствуют, как воздух начинает жечь лёгкие, но руки связаны, а рот заклеен скотчем.Всё, что остается—наблюдать за тем, как к ним подходит директор компании Чон, которому буквально сразу вкладывают в руку кинжал. Но Чонгук лишь присаживается на свободный стул и долго смотрит в глаза альфе, который сидит на против него. —Крыса, —шипит ему в лицо мужчина, ударяя с размаху по лицу, заставляя альфу подавится своей кровью.—Я считал тебя умным, чтобы отправить на задание, но ты всё слил Джунсо, —Чонгук снимает пиджак и отбрасывает его в стороны, а по его лицу расползается невинная улыбка.—Чтобы не запачкать, нам с тобой придется долго говорить. Чон срывает с мужчины скотч, заставляя того невольно зашипеть, но сказать ему ничего не дают—к горлу приставляют кинжал и несильно надавливают. На лице у альфа—гримаса боли и злости, но тот старается всем видом показать, что Чонгук ему не страшен, поэтому лишь хмыкает, отворачивая голову. —Решил поиграть в недотрогу, значит, —Чон хватает его за подбородок разворачивая лицом к себе.—Я люблю игры. Кинжал острый и каждое движение им оставляет за собой полоску из крови, которая вязкими каплями стекает по шее мужчины. Не больно, но уже хочется кричать и остановить всё это, выложим всю информацию Чонгуку. Чон показушно зевает и подзывает Намджуна. Ким незамедлительно оказывается около альфы, смотря прямо ему в глаза и ожидая следующего задания, но его не следует. —Мне внезапно захотелось узнать, как поживает семья нашего гостя, —начинает Чонгук, не смотря на мечущегося альфу.—А то ведь он решил в молчанку сыграть, хотелось бы проявить гостеприимность. Вместо ожидаемого мужчиной молчания, Наджун выкладывает всё—куда сегодня ходил омега альфы, когда забрал сына из садика, что ел на ужин. У альфы начинается лёгкая тряска. Он старательно пытается унять это удушающее чувство страха, но Ким добивает: —Подходил сегодня, познакомился с его омегой и сынишкой, —разъезжаются губы альфы в улыбке.—Такой замечательный мужчина, думал, что разложу прямо в кафе. —Хватит! —визжит альфа, привлекая к себе внимание.—Я всё расскажу! Всё! —Ну так начинай, —мурлычет Чонгук и убирает кинжал не отводя взгляда от мужчины. Тот сглатывает вязкую слюну, прокашливается и начинает. Чон узнаёт, что Джунсо пообещал защиту его семьи, и половину прибыли от того, что он заберёт у Чонгука. Джун усмехается и обходит стул, оказываясь за спиной жертвы, одними лишь губами спрашивая «убить?». Чонгук так же без звука отвечает «да», и в следующую секунду на шее у альфы оказывается верёвка. Ким буквально тащит его за собой, роняя мужчину на спину. Тот хрипит и пытается избавится от верёвки, но не получается—она лишь только крепче давит. Через несколько минут пыток его отпускают, но он не успевает опомнится, как Чонгук перерезает сонную артерию, из которой хлещет кровь, заливая пол и пачкая руки альфы. —Он же знал, что не выживет, —хмыкает Джун, забирая верёвку. —Отправь сюда наших, пусть уберут тело, —говорит Чонгук и направляется к машине.—Я-то думал, Джунсо пообещает что-то более ценное, чем безопасность, тем более которую он полностью «обеспечил». —Мы вчера перехватили его товар и отправили копам. Человек должен быть совсем тупым, чтобы не понять. Это—начало войны, и свой ход он пропустил. Следующий наш, —отвечает Ким, открывая перед Чоном дверь в салон автомобиля. —Над этим я и думаю. Нам следует найти его слабое место, —хмыкает альфа.—Нарой на него и его семью как можно больше информации к завтрашнему дню. А сейчас поехали проветримся, а то ты хватку растерял. —Нихуя. Я его одной рукой протащил, —огрызается Намджун. —Но он сдох за пару минут. Раньше ты справлялся и за одну, —корит его Чон, но вскоре отвлекается от этой темы.—Хочу расслабится, этот старый хрен продохнуть не даёт. —Тут недавно клуб открылся.Genesis, вроде, —пожимает плечами Ким. —Ну так поехали, опробуем. *** Юнги крайне зол.Утренняя попытка сбежать через свой проверенный и, казалось, тайный путь не получилось—во внутреннем дворе обнаружилась охрана, которая буквально сразу втащила омегу обратно в дом, несмотря на все угрозы от Мина. Отец за завтраком объявил, что ему нельзя выходить из дома в течении нескольких дней, отчего Юнги буквально разнёс в щепки один из стульев, стоящих под рукой. —Как успокоишься, будь добр, извинись перед Тиеном, —укоризненно прошипел отец, получив лишь едкий смешок. —Сам успокаивай свою истеричку. А из дома я найду как выбраться, не переживай, —огрызается Мин, отмахиваясь от Джунсо. Весь день омега ломает голову, позвонив Чимину по телефону и вывалив на друга всё, что произошло. Пак твердил, что им просто необходимо встретится и всё обсудить, но Мин лишь зубами скрипел, в сотый раз говоря другу о том, что он под своеобразным «домашним арестом».Идея пришла внезапно, и Юнги сразу начал осуществлять её. —Сехун, будь добр—помоги мне в библиотеке, я случайно уронил на себя книжный стеллаж, —Юнги старается как может, лишь бы не выдать в своём голосе то, что никакого стеллажа он не ронял и вообще—спокойно лежит в комнате.—Прихвати с собой всю охрану, которую мне выделил отец. Мин, злорадствуя, подходит к окну и наблюдает за тем, как громилы, охранявшие внутренний дворик, бегут в дом. Омега быстро перелезает через окно и бежит со всех ног к забору, слыша позади себя раздражённый голос дворецкого, который старается его догнать, но не успевает за проворным Юнги. —Господин Джусо, —устало говорит бета, звоня главе семейства.—Мин Юнги сбежал. *** —Ахуеть, —выдыхает сигаретный дым Чимин.—Он просто взял и запретил выходить из дома? —Сам не ебу, что с ним произошло, —хмыкает Юнги.—Иногда я вообще не возвращался домой, а тут из-за какой-то вечеринки всё накрылось. Я почти на сто процентов уверен, что это сука Тиен виноват, —тоже закуривает омега и смотрит на Пака.—Знаю, ты мне раз сто говорил, что это я вечно выставляю его крайним, но это не так. То, что эта перекачанная сука меня ненавидит, видно сразу. —И тебя это дико бесит, —закатывает глаза Чимин.—Слышал не один и даже не сотню раз. Но ты хоть попытайся наладить с ним контакт, может, он не такой уж и плохой. —Да проще удавится! —фыркает Мин и отворачивается. Ведь реально проще накинуть на себя верёвку, чем найти с этой куклой общие темы.—Он кроме шмоток и пластических хирургов ничего не знает. —Так ведь и ты брендовую одежду любишь! —восклицает Чимин, распахивая глаза.—Одна тема найдена. —Ошибаешься, Чим-Чим.Этому пластику всё равно, что на нём одето—главное, дорого. Его ведь почти на помойке подобрали, в свет вывели, а как вести себя там—он не знает. —А ты научи, —упорно гнёт свое Пак.—Пройдись по магазинам, покажи, как надо с умом деньги тратить.Он поймёт, а ты ещё жалеть будешь о том, что поздно так стал с ним общаться. Юнги приходит домой в восемь, но всё равно получает за проделку. Тиен сидит на диванчике, поджав под себя ноги и листает каталог с одеждой. Мин пару минут смотрит в этот глянец, но всё равно не видит ничего общего между ними. Он разворачивается и уходит в комнату, но думать над словами Чимина не прекращает. Омеге ещё жить с ним, и может, стоит попытаться найти хоть какие-то темы для разговора. Юнги воодушевляется таким решением, достаёт чистый блокнот и решает составить свод правил, первым из которых становится «прекратить подкалывать насчёт хирургов». С этими мыслями Мин спускается и садится рядом с Тиеном, который недоверчиво смотрит на омегу, но затем возвращает всё внимание журналу. —Я хотел, —начинает Юнги, а во рту будто пустыня- ни одного слова произнести невозможно.—Я бы хотел… —Что? —раздражённо бросает Тиен, которому Мин явно мешает просматривать каталог. Юнги срывается. Первое правило летит в тартары, и омега буквально кипит от злости. Почему он делает первые шаги к тому, чтобы хотя бы прекратить ненавидеть друг друга, но эти шаги делает только он. Тиену это словно не надо. —Я бы хотел, —ядовито выплёвывает Мин, приближаясь к омеге, который уже отложил журнал.—Пройтись с тобой по тем клиникам, в которых ты операции делаешь. Я ведь тоже не вечный—стукнет под сто, как тебе, тоже придётся ложится под нож хирурга. Лицо Тиена вспыхивает красным, он с возмущенным сопением пихает довольного Мина ногой и кричит своё «Джунсо» так, как ненавидит Юнги. Омега корчит гримасу и быстро убегает в свою комнату заперев дверь. —Он опять меня оскорбляет, —выдаёт омега появившемуся альфе.—Я всё понимаю, но у него же должна быть совесть да и уважение к старшим. Джунсо пожимает плечами и уходит обратно в кабинет, оставляя Тиена наедине со своей злостью. Омега ненавидит Мина, желает ему всего самого плохого, мучительной смерти, но пока сам от этого и страдает—альфа не реагирует на проблемы Тиена, выставляю Юнги на первое место. Омеге его никогда не занять, не сбросить наглеца с пьедестала, можно только издалека наблюдать, давясь своей же желчью. Юнги наглый, бесчувственный мудак, которого лишь волнует, что о нём думает общество. Он идёт по головам, закапывая глубоко под землю тех, кто посмеет пойти против. Мин прямолинеен, знает, чего он хочет, а хочет он—самое лучшее. Можно даже не смотреть, кто перед ним стоит—всех смести, стоит лишь косо посмотреть. Тиен именно такого мнения о Юнги. Но омега и сам не заметил, как стал подходить под это описание. Свадьба с Джунсо ради фамилии и кольца, которым можно похвастаться перед дружками. Злость, обжигающая внутренности, которую он испытывает к Мину и считая, что желать смерти омеге—нормально, такие, как он, заслуживают только это.Юнги бесит, а почему—Тиен сам объяснить не может. Ему и не надо. Если омега доведёт его, то тот пойдет на крайние меры. Тиен думал, что Мин Юнги чудовище, но оказалось, что он сам страшнее всех монстров. *** Чонгук с Намджуном уже второй час сидят в клубе, лениво попивая коктейли и наблюдая за омегами, которые выгибаются на танцполе как только могут, стараясь привлечь их внимание, но оба альфы смотрят словно сквозь них. Отдохнуть толком не получается—тем для разговоров, кроме работы, не находится и Чон даже предлагает уходить, но Ким просит ещё подождать.Они снова оказываются на диванчике, смотря на то, как какой-то омега идёт к их столику, кокетливо покачивая бёдрами.На лице у Чонгука появляется пошлая ухмылка, и он садит омегу на колени, заставляя того тихо ойкнуть. —Ты же хороший мальчик, —говорит альфа, поглаживая его по щеке.—Прекрати дрожать, лучше поработай ротиком. Настроение у меня сегодня отличное не порти его. Омега быстро кивает и буквально стекает по коленам Чонгука, накрывая ладонью пах альфы. Чон шипит сквозь зубы, и подтягивает к себе коктейль.Скучно и уныло. Клуб из себя ничего не представляет, никаких ожиданий не оправдывает. Не радует даже парень, который томно смотрит на него, умело отсасывая. Не заводит и ничего не зажигает. —Плохо стараешься, —бросает Чон омеге, который от удивления останавливается.—Если тебе так дорог твой проворный язычок, который, я уверен, ещё многим понадобится, то сделай это лучше, а не так, словно ты девственник. —Хочу этот клуб себе, —откидывается на спинку дивана Чонгук. —Завтра, можешь уже забирать его, —отвечает Намджун, сажая к себе на колени какого-то омегу. Лица он даже не разглядывает, в глазах одна лишь похоть и желание. Не важно где и с кем. —Вот и отлично, —отпихивает от себя омегу говорит Чон.—Пошли. Пока эта дыра не станет нормальной, я больше сюда не приду.—улыбается он и смотрит на парня, который так и остался сидеть на полу с тоненькой ниточкой слюны, стекающей по подбородку.—Обслуживание не понравилось. Омега обиженно фыркает и тащится обратно на танцпол, а альфы покидают заведение, сопровождаемые охраной и разочарованными взглядами омег, которые прекратили танцевать. —Я хочу влюбится, —заявляет Намджун, садясь в машину.—Чтобы раз и навсегда, полное доверие. —Тогда тебе следует открыть глаза, —усмехается Чонгук.—Посмотри вокруг, все эти омеги—шлюхи. Хотят просто член в своей заднице и похуй чей. Вся эта мелодрама лишь сказка. —И нихуя не сказка, —огрызается Ким.—Есть любовь, которая на века, её никто не разрушит, даже такой бессердечный монстр, как ты. Просто стоит хорошо поискать. —Явно дохера верные и праведные в таких местах, в каких мы сидим, не зависают.Выкинь эту ерунду из головы, иначе придётся козыри раскрывать. —Какие? —подтягивается Намджун. —Вынудил, —улыбается Чонгук.—Хотел в конце месяца приехать в гости к Джунсо и объявить войну, но раз ты не в себе, придётся сделать это прямо сейчас. Глаза Кима загораются, он быстро заводит машину и срывается с места, направляясь к особняку Минов. *** Юнги будят крики отца и всхлипы испуганного папы прямо совсем близко. Мин потягивается, собирается выйти в гостиную и высказаться по поводу семейных разборок на ночь, но в гостиной его ждёт другая картина—Джунсо, окруженный своей охраной, папа с белой салфеткой, которую он сжимает со всей силой и двое незнакомых парней. Оба, завидев нового свидетеля, усмехнулись. —Юнги иди в комнату, —приказывает отец, но Мин стоит на месте и взгляда отвести не может. Перед ним никто иной как сам Аполлон, вот только почему вместо лиры у него кинжал—Юнги потом разбёрется. Сейчас всё внимание направленно на брюнета который, видимо, нежеланный гость в их доме. Мин отворачивается, заставляя себя забыть картину, которая сейчас перед ним, но она словно прямо под веками выбита, на стенах нарисована—никуда не деть и не забыть. У отца лицо пунцовое становится от того, как Чонгук смотрит на Юнги, а тот на него, словно так и надо. Джунсо велит Тиену увести Мина, а сам поворачивается к главе компании Чон. —Твой сынок, значит, —не спрашивает, утверждает, Чонгук, закусывая нижнюю губу. —Не смей, безбожник! —визжит альф, вставая прямо напротив Чона, заставляя смотреть на себя, а не на проход, в котором исчезает Юнги.—Хоть что-то святое должно быть в тебе. —Я душу дьяволу продал, о чём святом ты говоришь? —скалится Чонгук, подзывая к себе Намджуна, который во дворе разобрался с охраной, убив всех до единого.—Надеюсь, смерть твоих людей и то, что я у тебя дома, тебе о чём-нибудь говорит. —Война.—шипит Джунсо, замахиваясь рукой, которую Ким перехватывает в воздухе, а затем откидывает её. —Именно. Просто, как достойного соперника, хотел предупредить—запирай дверь на ночь, —бросает Чонгук и разворачивается.За ним уходит Намджун, который глаз не сводил с альфы. Глава компании Чон и его помощник покидают особняк, оставляя Джунсо одного. Его белоснежная рубашка испорчена кровью, которую оставил Ким, стены его дома окрашены в красный и Чонгук идет на них. Альфа снимает рубашку и откидывает её, хватаясь за голову. Развязалась война в которой он либо вознесётся, либо ляжет в землю вместе со своей семьей. Он облокачивается об стену и вздыхает.От Чонгука не убежать, не спрятаться—его не обойти и не превзойти. Он свою компанию на костях построил, склеивал каждую победу кровью врагов.Доказывал и уничтожал. Их семья следующая. —Вот куда ты вылез? —сетует Тиен, ходя из одного угла комнаты в другой, иногда нервно вздыхая.—Тебя только там не хватало, нам и так в одной могиле гнить придётся. —Пластик не разлагается, —язвит Юнги и садится по-турецки.—Но раз уж ты здесь, расскажи. —У твоего отца началась война с компанией Чон. Тут не подходит фраза «не на жизнь, а на смерть», тут хуже. Чонгук несгибаем, он просто уничтожит главу компании, а затем и всё то, что осталось от его семьи, —судорожно выдыхает Тиен.—Надо уходить. Точно, пора уходить. Я не знаю, как ты, но я уверен, что я… —Вот она какая, любовь до гроба, —усмехается Мин.—А ведь так красиво врал, что любил моего отца, что я даже верить начинал. А как только война, так сразу «надо уходить». Не делается так. —Да как ты не понимаешь? —взрывается омега, подлетая к Юнги и хватая того за кофту.—Нам не выжить, не выбраться и не отсрочить ничего. —Я этого альфу голыми руками задушу, —возмущается Мин. Врёт. Этого альфу только боятся и молить о пощаде, а не грозится убить.—Отец же может попросить помощи у других компаний, они не откажут. —Чонгук гордый, ты прав, к другим компаниям он с просьбой о помощи не пойдёт. Они сами к нему приползут, если вдруг станут замешанными в этом. Юнги фыркает. По словам Тиена, Чон практически Бог в Сеуле, но король здесь Юнги, он им и останется.Плевать ему хотелось на этого альфу, который из мыслей не выходит да и вообще—забронировал места на ближайшие две недели, не соглашаясь вылезать из мыслей. Мина пугает и притягивает этот альфа, он сам с собой борется. Вот это да, это любовь. А Тиен—трусливая сука, готовый сбежать после любого провала или прокола. Но омега знает—он до конца, и не важно, каким он будет. Наверное, так и выглядит влюбленность. Мин ещё до конца не понимает, что с ним происходит, но это чистой воды безумие.Юнги альфу этого всего раз видел, а уже за секунду может представить его в голове. Иногда и секунды много. Юнги ненавидеть его должен, это негласный закон и приказ, нарушать нельзя. Он—враг, что-то запретное, но такое желанное—при одной мысли, что руки Чона лежат на бедрах Мина, мысли расплываются, растекаясь по всему телу приятным теплом, однако мысль, что этот альфа может принадлежать не омеге злит, заставляет чуть ли не до крови сжимает ладонь. Жизнь играет в игру, устанавливая свои правила, но Юнги не Юнги, если не будет их нарушать. И он нарушит.