Разворушив настоящее

Нет ничего прекраснее, чем видеть свою изменившуюся жизнь. Всё будто стало на свои предназначенные места, вошло в нужную позицию и стало радовать. Нет тех ежедневных страданий, слёз, которым, казалось, никогда не исчезнуть с этой земли… Всё так, как и должно быть. Всё к лучшему. Столь тёплые, ласковые, нежные отношения между Тиной и Алексеем Потапенко трудно было назвать «любовными». В их встречах, поездках по работе, возможно, совместному отдыху со всей командой артистки нельзя было разглядеть что-то намекающее на настоящую любовь. Настойчивость Лёши порой казалось неуместной, а стеснительность, осторожность блондинки также не подпускала к себе того, кому так хотелось бы. Когда твой взгляд после разорванной любви падает на бутылку выдохшегося пятизвёздочного коньяка, то можно со смелостью сказать — ты потерял немногое. Частица тебя улетела, на ветру разлетаясь на маленькие ватные куски, от скорости сгорая и исчезая из виду. Тебе больно. Ты не можешь дышать и задыхаешься своим же воздухом, но всё уже сделано и всё, что остается сделать — подключить аппарат искусственной вентиляции лёгких и ждать. Ждать, пока не задышишь самостоятельно. На фоне всяких иллюзий, это беспокойное, всё такое же расписанное по минутам лето, оказалось каким-то особенным. Возможно, отпустив ситуацию ты можешь чувствовать себя по-другому, но вряд ли с 16-ти часовым графиком работы ты вспомнишь про себя и своё состояние. — Да, Тина, — словно куда-то торопясь промолвил Павел, перебивая звонкие голоса на заднем фоне и ощущая хорошее настроение девушки. — Я начинаю забывать как ты выглядишь, — посмеялась блондинка. — Насколько я знаю, то рабочий день у тебя длится до пяти часов вечера, а это означает именно то, что ты сможешь попасть ко мне на ужин. — Я с удовольствием, — выдохнув, сказал Орлов, шурудя какими-то бумагами, периодически что-то проговаривая себе под нос. — Давно не сидел за спокойным столом, где нет бумаг, приказов и каких-то чертежей. — Остальное хочу слышать у себя дома, — перебила та, — в 17.30 буду ждать у домофона! — и в ответ сплошные короткие оборвавшиеся гудки, в такт повторяющиеся друг за другом. Как казалось Тине, Орлов мало знаком с семейными застольями, спокойный отдыхом и вечерними разговорами, которые плавно перерастали в утренние. Но, приняв положительный ответ менеджера за знак свыше, Кароль была убеждена, что спустя столь короткий перерыв на время работы Орлова в малоизвестной компании, этот ужин позволит наверстать всё упущенное. Последний час этой надоевшей работы пролетел, как минутная стрелка, по несколько сотен раз пробегая по одной и той же часовой дорожке. День изо дня, каждый час, минуту, секунду, в одном и том же месте Орлов видел одни и те же лица, которые за несколько недель контракта смогли сделать нечто более, чем просто надоесть или утомить, явно отражаясь на внешнем виде и внутреннем состоянии менеджера. — «Заеду домой переодеться и сразу к тебе!» — смс-сообщением оповестил Кароль тот, на что в ответ получил милые смайлики и сердечки, вызывающие улыбку на лице у любого человека. Возле подъезда, как обычно, шумно. Детские голоса звонким эхом доносятся с соседних площадок, своим криком едва не расшатывая яркие детские качели. Прохожие или люди, которые также обитают в этих пятиэтажных домах и появляются во дворе часто, своим взглядом окутывают всё на своём пути так, что солнце, по сравнению с ними — блеклый луч, который светит из неизвестности. Быстрым шагом вливаясь в темень подъезда, Орлов, едва коснувшись кнопки вызова лифта, дождался его прибытия и вместе со своими мыслями поднялся на четвёртый этаж, вновь ощущая запах пропитанного сигаретами тамбура. На ходу снимая свой чёрный пиджак и устремив свой взгляд вглубь комнаты, глаза менеджера зацепила некая розовая ткань, выглядывающая из-за тумбы в его спальне. Его бордовое, цвета запечённой крови постельный набор не смог бы слиться со столь нежным оттенком пудры. Быстрым шагом следуя на увиденное, Орлову в глаза бросалось всё: начиная от разбросанных по комнате вещей и заканчивая открытыми дверцами на мебели. Меняя расстояние и находясь ещё ближе к этому предмету, первым, что удалось рассмотреть мужчине — маленькие ножки, пальчики которых то скручивались, то возвращались в исходное положение, тем самым умиляя увиденную картину. — В смысле? — первое, что смог вымолвить Павел, рассматривая маленького ребёнка, по-видимому, девочку, которая осознанным взглядом огибала правую часть просторной комнаты, издавая такие милые, детские звуки. Под правой рукой малыша, выпирая острым концом, виднелась белая бумага, на одной стороне полностью исписанная. Аккуратно достав увиденное, чтобы не спугнуть ребёнка и не встревожить в нём чувство беспокойства, Орлов, глазами бегая по буквам хорошо знакомого почерка, пытался вникнуть в смысл написанного, заметно нахмурив свой взгляд. — «Паша! Всё, что было между нами — большая ошибка. Мне жаль, что всё вышло столь печально, но поступить иначе я не могла. Я люблю одного мужчину, а иметь нежеланных детей нам не хочется. Но, раз уж так получилось, я отдаю нашу дочь тебе на воспитание, полностью доверив в твои крепкие руки. Я знаю, что ты её не бросишь. Ты будешь прекрасным отцом. И, прошу, дай нашей дочери красивое имя, которое идеально впишется под красивое отчество «Павловна». Я знаю, что поступаю как последняя сука, но, мне кажется, что я очень сильно люблю и терять не готова. А дочери, в любом случае, лучше будет с тобой, нежели в приюте или интернате. Позаботься о ней и взгляни на неё — она ведь так похожа на тебя: такие же глубокие глаза, такие же нежные руки и тёмный цвет волос. Всё, о чём мы мысленно мечтали. Я отрываю кусок от себя, я чувствую, но, мне кажется, так должно быть. У меня нет выбор. Прощай! Мама. Ева.» — Дура. Сплошная пустота и ничего больше. Никак эмоций, никаких чувств… А только маленькая дочь, которая лежит у тебя дома и, водя глазками в разные стороны, пытается уснуть. Первое, что хотелось сделать — громко кричать, не обращая внимания ни на соседей, ни на открытые окна, ни на что. Подбежав к кровати, Паша, едва разобравшись в настоящем значении слова «ребёнок» без всяких слов, которые так актуально использовать в адрес, понял одно: его настигнет настоящее отцовское счастье. Едва касаясь своими длинными пальцами нежной ручки дочки, Паша, пустив на щеку рвавшуюся мужскую слезу, улыбался, склонившись над маленьким человеком, который так неожиданно ворвался в его жизнь. В глубине души он понимал, что эта маленькая крошка может оказаться не его дочерью, а вся эта история с подбросом ребёнка всего лишь стёб или враньё, но для себя он решил самое главное: дать ребёнку право на жизнь, право на счастливое детство, учёбу и осуществление всех заветных желаний — это всё в его в мужских руках, способных, казалось, на всё. Он так серьёзно принял этот факт. Тёплый ужин, который должен был восстановить прежнюю дружескую связь между людьми уже остывал, паром распределяя свой аромат по всей кухне. — Орлов, возьми трубку, — заметив опоздание мужчины на 40 минут, пыталась дозвониться к нему Тина, в голове думая о том, что он никогда и никуда не опаздывает. — Что произошло? — сорвавшись с места в своих коротких спортивных шортах и серой майке, девушка, на ходу набирая знакомый номер такси, заперла дом. Всю дорогу её терзало что-то непонятное: то ли чувство вины, то ли переживания, которое, казалось, здесь более уместно. Обогнав лифт, длинными шагами перескакивая по ступенькам, Тина вскоре стояла под дверью менеджера, едва слышно дёргая дверную ручку. На удивление — дверь не заперта. Воспользовавшись шансом и сделав неуверенные шаги в тихую квартиру, Кароль, оббежав своим взглядом маленький коридор ничего непривычного не обнаружила. — Паша, — шёпотом протянула она, из-за небольшого перестенка вглядываясь вглубь его гостиной. — Ты здесь? Из спальни донёсся непривычный плачь ребёнка. Тина, от неожиданности передёрнувшись, вошла к просторную комнату, увидев Пашу с младенцем на руках. — Что здесь происходит? — с недоумением спросила она, прожигая Пашу взглядом, который шатался из стороны в сторону, пытаясь успокоить ребёнка. — Кажется, это моя дочь, — неуверенно ответил он, лицом прикасаясь к маленькой головки девочки, целуя в горячий лобик. — Я теперь не один, — под этот певучий тембр мужского голоса, малышка, едва приоткрыв свой маленький ротик, уснула, периодически улыбаясь во сне. — Я ничего не понимаю, — сел за стол Орлов, подперев голову руками, — мне подкинули ребёнка? — Успокойся, — сев напротив, поддержала Тина, накрыв мужскую ладонь своей. — Ты же понимаешь, что отдавать этого ребёнка не нужно? Ты чувствовал сердцебиение этой малышки, трогал её, целовал… Ты просто не можешь так поступить с ней. Она ни в чём не виновата. — Я боюсь, — громко сглотнув подходящий к горлу ком, ответил он. — Я ужасно боюсь, что буду плохим отцом, даже если это не мой ребёнок. — Ты накручиваешь себя. — Мне не понять, чем думала Ева, когда оставляла эту малышку одну в квартире. Могло произойти всё, что угодно: начиная от полиции, которую могли бы вызвать соседи, услышав плачь ребёнка и заканчивая моим отсутствием, что в последнее время заставляло меня забыть о домашней обстановке, — выпустив наружу рвавшуюся слезу, Паша, гуляя скулами, открыл себя настоящего, спрятав того Орлова, который всегда в строгом лице, и, казалось, без всяких чувств. — Главное, что сейчас всё хорошо, — успокоила Тина, копошась в своей сумке, словно что-то пытаясь найти. — Это твоя дочь, Паша, — протягивая белоснежный конверт с улыбкой на лице, сказала она. — Что это? — пытаясь раскрыть его, спросил Павел. — Открой. Лист привычного формата был весь в непонятный фразах, в некоторых местах заполненный какими-то росписями, цифрами, буквами. Всё было очень запутано, пока взгляд мужчины не упал в самый конец этого «текста» — «вероятность отцовства 99.9999995». — Откуда у тебя это? — красными глазами обжигал Тину Орлов. — Я потом тебе всё обязательно расскажу, но не сейчас, — отвела от мужчины взгляд она, — сейчас просто наслаждайся таким чудом и живи. Орлов, едва понимая то, что произошло с ним за эти столь эмоциональные 2 часа в его жизни, продолжал в душе плакать, плакать по-мужски, сдерживаясь так, что визуально его состояние казалось лучше. Вечер, показывающий всего 21:00, казался для Орлова весьма поздним, несмотря на то, что в его планы входили ещё долговременные уроки по уходу за ребёнком от Тины. — Расслабься, Паш, — с милой улыбкой наблюдая за тем, как он на руках качает малышку, произнесла Тина, гладя его по потной спине. — Она чувствует, что ты нервничаешь. — Она такая маленькая, — пылал радостью тот, большой ладонью водя по маленькому личику ребёнка, словно пытаясь пропитать всё тельце малыша своими касаниями. — Я люблю тебя! — его губы соприкоснулись с тёмными волосиками малыша. — Она так на тебя похожа, — проводя своей нежной женской рукой по тёмным волосикам девочки, произнесла Тина, чувствуя значительное тепло как в душе, так и снаружи, пропитываясь этой домашней атмосферой. — Думаю, теперь у тебя точно не будет повода для бестолковых переживаний и посторонних мыслей! Весь вечер шёл в таком алгоритме: ребёнок, Паша, ребёнок, Паша… Каждое малейшее движение этого сладкого комочка воспринималось как что-то сверхъестественное. — Я никому тебя не отдам, Варенька, — прошептал Паша, плавными движениями перекладывая дочь на просторную кровать, которую Тина подготовила для ночного сна, сделав её как можно уютнее. — Папина дочка, — целуя малышку в гладкую щёчку, произнёс он. — Варенька… — повторила Кароль, пальцем ткнув в край глаза, словно пытаясь словить рвавшуюся наружу слезу. — Варвара Павловна, — усмехнулась она, наблюдая за очередной милой картинкой, двигающейся перед её глазами. Красиво положив девочку на белоснежную пелёнку, Орлов накрыв малышку тем самым розовым пледом из переноски и подставил ручки Вари под личико, словно чувствуя, что так ей будет удобнее. Бросив улыбку в адрес дочери, Паша выключил свет в комнате и следуя следом за Тиной, оказался в смежной кухне, которая, казалось, проникла детским теплом. Ближе к 23 часам Орлов вернулся с магазина, набив пакеты всем необходимым: начиная с пустышек и заканчивая большими упаковками подгузников, которые так мило символизируют образ ребёночка в доме. — Её нужно покормить, — сказала Тина, внимательно вникая в инструкцию детской смеси, на ходу наполняя электрочайник фильтрованой водой. Разобравшись с данной инструкцией, Тина, пытаясь всё объяснить Орлову, приготовила детское питание, аккуратно перелив в маленькую бутылочку, которая моментально поймала температуру еды. Паша с некой неуверенностью преподнес бутылочку ко рту малышки, от чего та открыла глаза и с удовольствием приняла предложение, взяв соску в рот. — Кушает, — хихикал Орлов, гладя уже привычные волосики девочки, — проголодалась, — продолжил он. Отдав бутылочку Тине, после того, как малышка неоднократно стала выплёвывать её, Орлов, сняв с себя футболку и оставшись в шортах, лёг рядом с дочерью, подставив под голову подушку и рукой накрыв маленькие ножки Вари. Спать ему хотелось, но из-за уважения к Кароль он не позволял себе этого. Однако, после того, как Тина помыла тёплую бутылочку, тишинц разрушал тихий мужской храп, что сподвигнул её составить полную инструкцию для примерения всего того, что Орлов недавно принёс из магазина. Прикрыв дверь в их комнату, в которую так ярко бил свет из коридора, Тина накрыла ноги Паши постельным пледом и, передвигаясь на носочках, покинула квартиру, закрыв мужчину и его дочь на запасной ключ менеджера, быстро скрывшись в темноте подъезда. Написанная Тиной инструкция была очень кстати. Варвара, решив с первой ночи проявить свой характер, часто плакала, что полностью отняло сон у Паши, заставляя каждый час кормить малышку. По началу это казалось ему чем-то невозможным, но спустя несколько подходов он понял, что главное — не время суток, а удовольствие, которое он получал, слыша смоктания дочки и её одни из первых в жизни звуки, которыми малышка насыщала ночную тишину.