POV Тэхён
В голове туман, пустота полная. Такой ступор, я просто не понимаю ничего: ни что делать, ни что делаю. Элементарно нет представлений даже где я, что со мной. Хотя бы, лежу я или стою. И как выйти из такого состояния? Глаза не открыть, веки словно свинцовые. Хотя я их и не чувствую от слова совсем. Даже не могу представить, где глаза находятся. Да и вообще, где моя голова, где руки, ноги. Ничего не чувствую. Просто я есть и всё. Странно это. Хотя нет, чувствую миллионы, миллиарды, бесконечное множество вопросов, которые нависли надо мной грозовой тучей, на которые не могу ответить, и нарастающую панику из-за неизвестности. Холод, морозная свежесть. Я сразу вспоминаю гору, такую родину, полную тайн и опасности, мою личную смерть, камень преткновения. Аромат свежести становится ярче. Появляются новые ощущения. Теперь понятно, что я лежу, где ноги, руки, голова. Чувствую, как трясутся ресницы, каждый пальчик. Ого, я могу пошевелить ими. Тяжесть отступает. Но лучше бы я оставался в неведении, потому что там не было боли. Больно. Как потерять сознание?Конец POV Тэхён
— Всё прошло более менее удачно. К сожалению, запах пока что не восстановился, что-то другое должно на это повлиять. Например, беременность. — Что? — Омегам свойственно рожать детей. И теперь он тоже сможет. — И, что произойдёт после? — Запах вернётся, течки нормализуются. Станет самым обычным омегой. — Для меня он никогда не будет обычным, — в разговор включился и Чонгук, который до этого молча сидел рядом с койкой Ви и гладил его по волосам, не отводя заинтересованного взгляда. — Ладно. Давайте-ка на выход, вашему другу нужно прийти в себя. — Идём, Гук. — Ладно, хён. Альфа наклонился к руке своего хёна и оставил нежный поцелуй на тыльной стороне ладони. Ох, как бы он хотел поцеловать каждый пальчик, всё лицо старшего, чтобы избавить его от несвойственной бледности, вернуть сладкий карамельный оттенок коже, отдавая особое предпочтение губам. Но здесь Юнги. Да и как минимум это невежливо и унизительно по отношению к себе — целовать человека, который без сознания. Альфы вышли, оставляя врача обследовать омегу. Вся проблема в том, что не успел Чонгук и глазом моргнуть, как на него налетел маленький ураган с запахом мандаринов. — Как ты? Что ты здесь делаешь? Почему я узнаю, что ты в больнице, от твоего дяди, а не от тебя лично? Что вообще здесь происходит? — Чимин-хён, успокойся! Со мной всё хорошо. Я здесь с… Сопровождающим. — Твоим истинным что ли? — А ты всё растрепал, Чонгук, я смотрю, — зло прошипел Юнги, и только альфа хотел объяснить всё хёну, как перед ним встал Чимин. Омега оказался практически одного роста с Юнги. Но Чимин в гневе — это что-то с чем-то, уж Чонгук это точно знал. Вот и сейчас под одним только пристальным взглядом старший немного поежился, смягчил взгляд, но не перестал распространять свою крайне недовольную ауру. — А ты вообще кто такой? — прошипел Чимин. — Я — распорядитель базового лагеря и лучший друг его сопровождающего. Я старше тебя, будь добр относиться ко мне поуважительнее. Детям здесь не место. — Да как ты… — только хотел вспыхнуть омега, как Чонгук резко завёл его за свою спину. — Оба успокоились! Юнги-хён — это Чимин-хён. Он мой лучший друг. И он знает, что Ви — омега и что он мой истинный ещё после первой встречи с ним. У меня от друга секретов нет. Чимин-хён — это Юнги-хён. — Хорошо. Но уважительное отношение к старшим никто не отменял. — Стоп, — Чимин вышел из-за спины друга и подошёл чуть не вплотную к старшему, — Вы — тот самый Юнги, Мин Юнги, единственный выживший после катастрофы на Эвересте 15 лет назад? — Да. — Тот самый Мин Юнги, который работает на горе, чтобы быть рядом с другом, которого вы «похоронили» на горе? — Да, — как-то более грустно ответил альфа, потупив взгляд в пол и чему-то усмехнувшись. — Чонгук-и, почему ты не рассказывал? Я же тебе про него все уши прожужжал, особенно когда мы застряли на горе в плену! — Я не знаю, мне казалось, что я говорил про него тебе, хён. — А сейчас-то что не сказал, что это именно он. Вот прямо ОН. — Не прилично говорить о человеке в третьем лице, когда он тут. Или вас элементарным правилам этикета не научили? — Извините нас! Мы не хотели Вас обидеть. — Боже, где эта золотая середина, а то то меня здесь как будто нет, то я сразу центр Вселенной. Просто хён, только не доставайте меня. — Хорошо. — Я в кафетерий. Кто со мной? — Я, — выкрикнул Чимин. — Я останусь. Вдруг Ви проснётся. — Тогда, мелкий, мы со старшим-мелким пошли. — С кем? — С тобой. Пошли уже… — Куда тебя послать? — Язва. — Гастрит! — Да хёны, идите уже… Старшие ушли, а Чонгук сел на скамейку рядом с палатой и откинул голову назад. Он и не знал, что Чимин может быть таким… Чересчур активным и шумным. Да и Юнги-хён, оказывается, не такой уж и тихий. Из палаты вышел врач с лёгкой улыбкой на лице. — Пациент пришёл в себя. Можете пройти. Если он уснёт — не пугайтесь, это усталость. — Спасибо. Альфа встал и тенью проник за дверь. Подходя ближе к кровати, он только больше паниковал. Что сказать? О чём говорить? Помнит ли Ви, что говорил, пока был в бреду? — Ви, я… — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Вот к такому вопросу Чонгук точно был не готов. Из головы как будто вытащили мозг, потому что ни одна мысль не появлялась на пороге сознания. Там только сверчки и перекати поле. — Так и будешь молчать? — Если честно, до твоего вопроса я был уверен, хотя бы в чём-то. А что я наделал? — Ты привязал меня к себе! Заставил принять тебя! Зачем? Голос омеги тихий и ровный. Он не кричал, но в то же время оглушал, бил по черепной коробке словно молотом. Зачем? Хах, смешно. Лучше бы он действительно кричал на него, чем вот так вот… — Ты мой истинный, моя омега. Что тебе не нравится? — Зачем тебе дефект в виде меня? — Ты не дефект! Не смей называть себя так. — Нашёл бы себе нормальную омегу. Которая хотя бы родить сможет. — Ты можешь. Зачем мне дети от чужих? — Ты не любишь меня. Но заставляешь полюбить себя. — Успокойся. У всех омег такие загоны? — Не знаю… Гу, я даже не умею быть омегой. Альфой — ну допустим, бетой — вообще без вопросов. — Цццц, глупый. Это у тебя в крови, заложено природой. Научишься. Или когда полюбишь, или когда родишь. — Не дождёшься. Я ненавижу тебя… — как-то грустно усмехнулся Ви, — Жил себе спокойно, никого не трогал, ага, явился не запылился ты и всё испортил. — Такого ты обо мне мнения, значит? — Чонгук… — А ничего, что благодаря мне ты можешь стать папой? Или ребёнок тебе не нужен? — Хватит меня этим утешать. Я знаю, что не смогу. — Ты сможешь иметь детей, твой организм перестроился и теперь… — То есть ты не шутишь, не давишь на больное? И врач не врёт? — Н-нет? — Я… Я думал, что он… Я… — Ты просто не можешь это принять. Как будто этого не слышишь… Эй, Ви, почему ты плачешь? Лисёнок… А омега свернулся клубочком, поджав ноги к груди и пряча слёзы в пижамных штанах. Альфа обошёл кровать с другой стороны и сел на корточки прямо перед ним, рукой провёл по лицу истинного, приподнимая его за подородок и смотря в красные, на мокром месте глаза старшего. — Справимся? — Д-да. — Спи, ты устал. — Посиди со мной. Я устал быть один. — Как скажешь, хитрый лис. — Лисёнок мне нравится больше. Омега осторожно, как будто чего-то боясь, прикрыл глаза. Но почти сразу открыл, когда альфа взял его за руку. — Дерганный какой. Не бойся, нЕчего. Ви снова закрыл глаза, на этот раз проваливаясь сон. Последнее, что он слышит — слова Чонгука: «И откуда ты такой взялся?».