Осколки и отражения

      Он — не-Нереварин, не-Неревар, не...       Он ощущает себя не-целым, не-полным, но наполненным.       Он меньше самого себя и одновременно больше.       Что-то вырвало его из него самого, забросило так далеко.       Вторая Эра. Не Четвертая. Нирн-обреченный, а не Новый Ресдайн и Нирн Воссозданный.       Откуда он знает, что всё это такое?       Он помнит свое имя; свое-чужое. Помнит будущее; помнит, как падал назад. Он — не тот, кто остался на ПРАВИЛЬНОМ месте.       Он — мысль, посланная в прошлое. Копия. Тень, которой придется исполнить свою роль и раствориться. Или нет.       Он чувствует нить, которой его разум связан с его-другим разумом, но импульс по ней идет лишь в одну сторону.       Он называет себя Ллераном Атерасом, но настоящий Ллеран Атерас, раб, маг, Нереварин, будет рожден тысячу лет спустя — и уже живет в другом осколке кода.       Обретший ЧИМ единосущен со всеми своими глазами, но это не значит, что они едины...

* * *

      Женщина, которую он случайно сбивает с гуара в Элсвейре, необычна.       Она не та, что любил Неревар: у кимеров еще не было понятия "эшлендер". Были кочевники — и оседлые Дома.       Она не та, что привык видеть Нереварин: жители пустошей в Третью Эру болезненны и грустны.       Шеба Ашибаэль — кровь от крови и плоть от плоти Морроуинда, цветущего в руках АльмСиВи, и Ллеран не может отвести взгляда.       В его собственной памяти нет лишних лиц. Тот, кто позволил ему воссущестовать здесь, во Второй Эре, неподалеку от трактира в Элсвейре, в одежде и с легендой торговца антиквариатом, которым он когда-то и был, вычистил из черепа и привязанности, и обиды.       При попытках вспомнить голова болит от осколков. Он должен... его миссия — вжиться в эту эпоху, понять ее, пропустить через себя, попробовать на зуб.       Его миссия — найти несколько артефактов, которые к третьей Эре пропали, и снять копии. Потом он сможет вернуться — или исчезнуть?..       С Шебой вспоминать и гадать не нужно: можно и правда жить. Находить и сбывать редкости; забираться в самые опасные руины и приносить ей диковины — или позволять взять их самой.       Он не скрывает от неё ни своей силы, ни своей… приязни. Ллеран знает, что пугает людей и меров тем, кто и что он такое; даже не называя, просто действуя в открытую силу. Шеба не боится. Или не показывает страха, и тем сильнее хочется подойти ближе.       Дочь Эшленда не проста: она прекрасно ориентируется на рынках дневной и ночной части Города.       Дочь Эшленда притягивает Атераса двемерским тональным магнитом, и засыпая на жаре на балконе своего номера в балморской гостинице, Ллеран грезит о возможности коснуться еë плеча. Или волос.       О том, как отстегнет все украшения (многие из которых подарил сам), как расплетет рыжие косы и вдохнет еë запах — под ухом, у шеи, где тот сильнее и вкуснее всего; как дотронется до ритуальных шрамов на пояснице... можно ли будет поцеловать каждый?       Можно ли будет скользить ладонями по её серой коже, исчерченной следами клановых посвящений?       Какая она?       Будет ли она желать его так же, или просто позволит молиться ей, служить ей? Можно ли будет...       Позволит ли...       Атерас просыпается с тихим вздохом; что-то подсказывает ему, что все это вздор и сон. В груди давит, словно Шеба околдовала его. Но он Телванни — и знает, что колдовства нет.       Атерас насмехается над собой; ненавидит себя; отпускает себя.       Он словно привык испытывать совсем иные эмоции; не понимает, чего так боится и почему жаждет так сильно. Разве у него не было женщин? Он не помнит...       Да и важно ли?       Слыша еë голос, он чувствует жар; ощущая случайное прикосновение к руке или плечу во время короткой тренировки — едва удерживается, чтобы не обнять.       Атерас ведет дела агрессивно, точно и безжалостно, и денег хватает, чтобы засыпать Ашибаэль дарами. Он не пытается купить ее, не просит ничего взамен; просто не умеет иначе выразить приязнь. Кто-то писал бы стихи или приглашал ее на танец, но Ллеран плохой поэт и драться умеет куда лучше, чем переставлять ноги под музыку, потому приглашает исключительно на выгодные вылазки, где берет на себя всю грязную работу.       Он просит лишь быть с ним там.       Правда, это всё, что боязнь спугнуть бесстрашную Шебу позволяет ему: хотеть её время, её внимание, любую близость, хотя бы и невинную. Даже когда покупает ей дом на побережье Шигората, Атерас ни на чём не настаивает, кроме как разделить с ним кувшин вина — и вечер. В который он, вопреки всему предыдущему, не может не попробовать — поцеловать еë ладонь, и запястье, и стучащую венку.       Прикоснуться к ней, быть до конца откровенным. “Шеба” — как дуновение ветра в старом, но грозном святилище…       В ее силах дать пощечину — или позволить больше.       Ллеран действительно не помнит того, что женщин в его (его ли?) жизни было на порядок меньше, чем мужчин, и ни одна, кроме самой первой, не желала его иначе, чем скучающим или подневольным телом. Корни непрорывающейся настойчивости и жгучего голода глубоки, неотторжимы, ненаходимы; но Нереварин приучился существовать расколотым, раздроблено-целым; Атерас-дублированный, намеренная погрешность кода, рад хотя бы осознавать свою действительную позицию осколка.       Когда Ашибаэль отвечает ему не отказом, где-то в душе начинает зарождаться план: осколком он не останется.