Я на тебе, как на войне.

Стою, твой верный раб, Got me ten feet off the ground А свобода – в десяти шагах. And I'm hearing what you say Я слышу голос твой, But I just can't make a sound И мерзнут звуки на губах. You tell me that you need me Ты говоришь, я нужен, Then you go and cut me down И легонько тянешь цепь, But wait Постой. You tell me that you're sorry Ты в сожалениях таешь, Didn't think I'd turn around and say Но не представляешь, что со мной: That it's too late to apologize, it's too late Так поздно кричать "Прости", так поздно... I said it's too late to apologize, it's too late Ты слышишь – поздно искать любви, так поздно... I'd take another chance, take a fall, take a shot for you Я падал для тебя, жал курок, как последний шанс. And I need you like a heart needs a beat Тобою лишь дышал, (But that's nothing new) Yeah yeah Только я не о том сейчас. Да, да... One republic — Apologize Июнь 1939 года. Встречай, Подольск! Встречай двух молодых парней, приехавших за компанию с бароном фон Фоссом и другими немецкими инженерами. Поезд громким сигналом приветствует небольшой городок СССР, славившийся своими достижениями в области оборонной промышленности. Сотни людей стоят на перроне, ликуя, стоит немецким инженерам только выглянуть в небольшие окошки. Гюнтер и Александр тоже от них не отстают, руками машут, кричат "здравствуйте" в открытую форточку всем, кого успевают разглядеть. Такое количество людей будоражит рассудок, волнение внутри нарастает. Дух захватывает, ведь это первое для юношей столь длинное путешествие. Громкий гудок оповещает об остановке. Начинается высадка. Люди в военной форме быстро оцепляют территорию с толпой, создавая небольшой коридорчик, давая таким образом проход иностранным специалистам, которые приехали в отдельном вагоне. А те светятся от счастья, предвкушая скорую встречу с советскими коллегами и плодотворно проведённый месяц. Александр, будучи вытолкнут немцами, выходящими с поезда, не сразу осознаёт, как упустил из поля зрения своего друга. — Гюнтер! Гюнтер! Гюнтер Шмидт! Фон Фосс оглядывается по сторонам, ища знакомую макушку среди народа, и находит. Шмидт только-только высовывается из вагона, аккуратным образом спускаясь со своим чемоданом. Алекс, недолго думая, разворачивается и проходит сквозь всю толпу, то и дело наглым образом распихивая людей. Не хватало ещё, чтобы Гюнтер упал где-нибудь... — Я помогу, давай чемодан. — Спасибо... Стоит только Шмидту передать чемодан в другие руки, как он уже стоит на земле, а к парню снова тянется ладонь фон Фосса. — Давай и тебя вытащу, здесь довольно небезопасно. Я чуть не полетел, когда спускался. — Алекс, я же не барышня! К чему эти формальности? — смеётся Гюнтер, ища поручень для помощи. Но Шмидт не рассчитал, что соскользнёт с ручки и слетит... ...Но не на землю, а в объятия Александра. Тот не растерялся, схватил товарища за талию и резко привлёк к себе, не давая упасть с высоких ступеней. — Я же говорил тебе, — с ноткой иронии произносит фон Фосс, опуская испуганного юношу. — Говорил, спасибо ещё раз большое. Да я бы и сам смог, — Гюнтер краснеет и старается не смотреть другу в лицо, уводит взгляд куда-то в сторону. Ведь Алекс опустил его, зачем все ещё держит за талию? А сам Шмидт? Тоже хорош! Рефлекторно обнять друга за шею, так и не отпустив его. Секунды завершали свой ход, превращаясь в минуты, а два парня все ещё стояли в обнимку на перроне. Казалось бы, вроде нечего стесняться, с кем не случалось? Обычная дружеская поддержка в прямом и переносном смысле. Гюнтер наконец решился взглянуть на Фосса. Двое юношей стояли неприлично близко и смотрели друг другу в глаза, пытаясь понять, что в этих глазах, отражающих ясное солнце, скрыто. Некая странная химия, и она пока не дана для понимания им обоим. Опомнившись через пару мгновений, ребята поспешили оторваться один от другого, забирая багаж и направляясь вслед за инженерами, что уже были на пороге вокзала, слишком далеко от них двоих. Они ещё успеют поговорить об этой неловкости, но точно не в данный момент. Сейчас их ожидает приём в городском доме культуры, после которого они отправятся на заслуженный после долгой дороги отдых, а именно в гостиницу, в которую заселили всю иностранную делегацию. — Мне кажется, что я резко начал разбираться в производстве оружия и боеприпасов, — сказал Гюнтер и немного ослабил галстук на шее. Юноши поднимались по лестнице в их гостиничный номер на втором этаже. Торжественный приём закончился, и большинство немецких инженеров, в том числе и старший фон Фосс, отправились посмотреть город. — Тебе кажется. По-моему, было скучновато, я ожидал большего, — фыркнул Алекс и начал рыться в карманах в поисках ключа от комнаты. — Ключ у меня, — Шмидт протиснулся мимо Фосса и открыл дверь. Друзьям досталась небольшая комната с балконом и видом на трёхэтажные кирпичные дома. Алекс сбросил с себя пиджак и рухнул на кровать, подминая под себя подушку и прикрывая глаза. Гюнтер открыл дверь на балкон и вышел на небольшую огороженную террасу. Он смотрел на друга через стеклянную дверь и улыбался уголками губ. Стройную спину Алекса обтягивала тонкая белая рубашка, а под ней прослеживались мышцы. Тело фон Фосса превращалось из юношеского в мужское, и этим невозможно было не любоваться. Некогда пухлые щёки перевоплотились в острые скулы, голос стал грубее. Алекс был близкой, но недостижимой мечтой Гюнтера. В последнее время Шмидт всё чаще ловил себя на мысли о том, что хочет признаться другу в своих чувствах. Это пугало, заставляло сердце биться чаще, но ни в коем случае не отталкивало. Гюнтер никогда не думал, что он делает что-то неправильно. Любовь к Алексу уже вошла в привычку, и точно не во вредную. Гюнтер настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как фон Фосс сел на кровать и потянулся. Край его рубашки задрался, обнажая крепкий поджарый живот. Шмидт нервно вздохнул и отвернулся в сторону улицы. Солнце прошло точку зенита и уже не обжигало своими лучами, а мягко пригревало, от чего хотелось спать. Улица постепенно наполнялась людьми, вышедшими насладиться прекрасным июньским вечером. — Пойдём прогуляемся, не хочется сидеть в гостинице, — предложил Алекс и направился к двери. — Что-то пока что не хочется, — отказался Гюнтер. — Почему? — Устал за сегодня, хочу отдохнуть после дороги. — Ну как скажешь. Я скоро вернусь, не скучай, — фон Фосс подмигнул другу и вышел из комнаты. Шмидт проводил его взглядом и прилёг на кровать. Солнечный зайчик пробежался по его лицу и парень зажмурился. Через пару минут усталость взяла своё, и парень уснул, сложив руки на подушке, которая пропиталась запахом Алекса. Шмидт улыбнулся сквозь сон. Хлопок. Дегтярное мыло. Чистота... Так пахнул дом Гюнтера, когда тот был ещё маленьким. Любимые люди, окружающие мальчика все его детство, теперь сидят и ждут его в родном немецком городке, смотрят фотографии сына и надеются на то, что он скоро вернётся к ним. И верят в него. Вера — это то, что всегда будет оставаться с нами даже в самые трудные моменты нашей жизни. Мы верим в себя, в других, в высшие силы. Человек без веры не живёт, он без веры просто существует... Так же как и без любви. Ещё бы долго Гюнтеру снился дом, он только успел окончательно заснуть, как в нос ударил слишком резкий запах духов. Не тех, которыми пользовался Александр. Послышались шаги. Парень насторожился, вставая с кровати и выходя из спальной комнаты на цыпочках. Скрип полов был почти не слышен, но Шмидт ступал мягко, как кот. Он аккуратно приоткрыл дверь, округляя глаза от увиденного: это был всё-таки Александр, слишком странный, как будто отдалённый. Фосс, кружась в невидимом вальсе, застёгивал пуговицы на своей парадной рубашке, напевая незамысловатую песню. Кажется, что-то русское. Гюнтер толком не разобрал. Хотя русский знал достаточно хорошо, как и его друг. Фон Фосс старший постарался. — Что за воодушевление, мой друг? Шмидт облокотился о стену, скрещивая руки на груди, вдыхая все тот же резкий и слишком выразительный парфюм. Кажется, он стал ненавидеть эти духи сразу, как открыл глаза. — Ах, Гюнтер! Ты меня напугал. Александр отскочил от зеркала, что-то поправляя в своей причёске. "Зачем поправлять то, что так тебе к лицу.." Мысли Гюнтера не давали ему покоя: Александр весь при параде, с "чужим" запахом и такой пленительно красивый. Фон Фосс неторопливо подошёл к погруженному в себя другу, что-то говоря. — Прости, что? — Шмидт с улыбкой переспросил друга. — Ты сегодня летаешь в облаках, дорогой друг. Я говорю, как я выгляжу? — Алекс покрутился, поправляя пуговицы на белоснежной рубашке. — Выглядишь потрясающе. Только куда ты собрался? — Гюнтер смотрит на наручные часы. — Время-то позднее. Восемь часов вечера. — Ты себе представить не можешь! Я повстречал прекрасную девушку! Она такая красивая... Хочу пригласить её... Дальше Гюнтер не слышал. Какая-то возбуждённая болтовня Александра перестала нести в себе смысл, отдавая чем-то не особо приятным в ушах. Он влюбился... в девушку. Да ещё и в русскую. Вышел из транса парень тогда, когда послышался звук захлопнувшейся двери. Шмидт вышел на балкон, судорожно доставая с кармана льняных брюк пачку сигарет. Яркий свет зажигалки ослепил его глаза, утонувшие в слезах. Провожая тяжёлым взглядом свою мечту, что резво шла навстречу своему новому счастью, Гюнтер грустно улыбнулся и опустился на колени, бесшумно рыдая. Сигарета потухла скорее из-за сочувствия солдату, дабы не обжечь пальцы. Ведь она тоже понимает, что физическая боль только усугубит положение. Сердце царапают миллионы острых щепок. Если любить больно, тогда Гюнтер Шмидт любит слишком сильно. "Какой же ты дурак... Ты думал, что Алекс будет вечно водиться с тобой и не общаться с девушками? Что он просто вот так не возьмёт и не уйдёт?" Парень поднялся с колен и посмотрел вдаль. Красное солнце устало валилось за горизонт, заливало своим кровавым светом лицо Гюнтера. На улице зажигались первые фонари, а в душе Шмидта догорала последняя искра надежды.