Я на тебе, как на войне.

Я однажды проснусь, а вокруг мир другой: Светел, чист, бесконечно прекрасен. А на троне высоком царица — ЛЮБОВЬ, А на меньшее я не согласен. Николай Носков Май 1939 года. Раннее майское утро улыбается солнечными лучами, манит зелёной свежестью трав и весенних цветов. Белые грозди ландышей наполняют воздух горькой сладостью, а на деревьях весело щебечут птицы. Лучи солнца сначала бегут по пыльной дороге, затем отражаются в окнах домов и возвращаются обратно в голубое небо. Окраина Франкфурта встречает Алекса чудесным пейзажем. Его наручные часы показывают почти шесть утра. Парень неспеша идёт вдоль дороги и сворачивает около бесформенной груды щебня, у подножия которой греется рыжий кот. Кажется, что само солнце застыло в его пушистой шерсти. Алекс улыбается милому созданию и подходит к небольшому домику, огороженному невысоким забором. Парень легко перескакивает препятствие и подкрадывается к закрытому окну. Этот дом он по праву может назвать своим вторым, ведь это же дом Гюнтера. Александр подбирает с земли несколько камешков и запускает в сторону окна. Первый попадает в уголок стекла, второй и третий звонко стукаются о подоконник. Первые пару минут ничего не происходит, а потом слышится возня и створки открываются. Из дома выглядывает сонный Гюнтер. Он жмурится от яркого солнца, трёт глаза ладонями и видит перед собой Алекса. — Ты как тут вообще?... Время шесть утра! — шипит Гюнтер. Фон Фосс одним движением цепляется за подоконник, ногами ступает на фундамент и подтягивается ближе к Шмидту. Гюнтер немного теряется от такого напора, но придвигается ближе и складывает руки на подоконнике. В сапфировых глазах Александра горит живой огонь, он сжигает Шмидта и, кажется, расплавляет все внутренности. В животе парня всё сжимается от такой мимолётной близости. Алекс улыбается. — Гюнтер Шмидт, у Вас пять минут на сборы. — Но куда? — Купаться. И захвати с собой полотенце. Шмидт начинает нормально соображать только тогда, когда спустя время натягивает на себя одежду и бегает по комнате в поисках полотенца. Гюнтер не видит, как Алекс прожигает его взглядом, но прекрасно это чувствует. Парень застёгивает на себе рубашку, путаясь в пуговицах. Как-то незаметно шестнадцатилетний Алекс стал на полголовы выше Гюнтера и стало сложно называть его малышом, как это делал Шмидт в детстве. Комбинация красивого тела, духа и разума делала Алекса прекрасным человеком, в которого парень с каждым днём влюблялся всё больше и больше. С возрастом это становилось всё сложнее скрывать, потому что Гюнтер тоже не был маленьким мальчиком. Он вытянулся, постройнел и теперь разбивал девушкам сердца своими глазами цвета чистейшего арктического айсберга. Говорят, что если люди любят друг друга, то они становятся похожими внешне. И Алекса часто путали с Гюнтером, особенно на фотографиях. Что-то незримое, тонкое тянулось между ними с самого детства. Казалось, что теперь парни существовали как единый организм, идеально дополняя друг друга и почти никогда не расставаясь. Через двадцать минут друзья были на месте, где песчаная дорога заканчивалась и переходила в прибрежную часть, поросшую колючей травой и одуванчиками. Чтобы пройти к реке, придётся изрядно промочить ноги, поэтому парни предусмотрительно сняли обувь. Их любимым местом был старый деревянный пирс, рядом с которым плакучая ива купала в воде свои длинные косы. Гюнтер подошёл к воде, осторожно ступая по кое-где уже сгнившим доскам, и дотронулся до зеркальной глади. Течение в этом тихом месте было совсем слабым, а иногда казалось, что время тут идёт чуть медленнее. — Алекс, ты с ума сошёл, вода ледяная. — Неужели мой лучший друг Гюнтер Шмидт боится холода? — фон Фосс снимает рубашку и с вызовом смотрит на парня. Чёрт, Алекс, это запрещённый приём. Ты же знаешь, что Гюнтер никогда не позволит взять себя на слабо. — Ничего я боюсь, — говорит Шмидт немного неуверенно и начинает снимать одежду, косясь на тёмную холодную воду. Через пару минут оба парня стоят друг напротив друга в одном нижнем белье. Неуверенность Гюнтера передалась Алексу, но парень не показал виду. — Давай, ты первый. Ступни Шмидта неприятно холодят скользкие доски, но он уверенно ступает ближе к краю и чуть наклоняет голову, пытаясь рассмотреть дно в тёмной водяной глади. В следующий момент Алекс звонко усмехается и с разбегу толкает друга в воду. Гюнтер неуклюже взмахивает руками и падает, поднимая миллион брызг и спугнув стайку птиц, сидевших в кроне ивы. Вода просто обжигающе холодная, майское солнце ещё совсем не прогрело реку. Шмидт выныривает, отплёвывается от попавшей в рот воды и заливисто смеётся. Через несколько секунд дрожь, стучащая в теле, унимается, и наступает чувство жара, распирающего лёгкие. Как только Гюнтер подплывает ближе к пирсу, Александр прыгает прямо на него, утаскивая за собой под воду. Шмидт даже не успевает возмутиться и через пару мгновений оказывается затянутым в настоящую борьбу. Фон Фосс набрасывается на него, не даёт сдвинуться с места, крепко держит за руки и смеётся. В такие моменты Гюнтер похож на оголённый провод, он как будто искрит, дёргается от каждого прикосновения... Ну а на самом деле, это потому, что Алекс находится непозволительно близко, щипает, душит, щекочет, проявляет почти интимную тактильность. В конце концов Шмидт вырывается из захвата друга и наваливается на него сверху, увлекая под воду и устраивая настоящий фейерверк брызг. Гюнтер сжимает руки Алекса, и парню ничего не остаётся, кроме как укусить друга за плечо. Несильно, но парень разжимает руки, выплывает на поверхность и возмущённо откидывает чёлку со лба. — Мы так не договаривались, это нечестно! Я не знал, что можно кусаться, а значит, я победил! Ох это вечное соревнование. Но без него было бы скучно, правда? Фон Фосс подплывает к другу и говорит: — Ты победишь, только если задержишь дыхание дольше, чем я. Но Гюнтер проигрывает, потому что Алекс снова жульничает. Какое-то время друзья в шутку ругаются, но потом постепенно затихают, придвигаются друг к другу ближе и держатся на воде лишь благодаря ленивым движениям рук. Повисшую в округе тишину нарушает лишь громкое дыхание парней и редкие всплески пробегающих мимо волн. — У тебя уже губы синие, — шепчет Алекс и проводит большим пальцем по подбородку друга. Гюнтер не знает, какие силы двигали им в этот момент, но он придвигается ещё ближе, под водой касаясь груди фон Фосса. Взгляд Александра опускается к губам Шмидта, и он легонько наклоняет голову. Уровень напряжения между ними за несколько секунд подскочил до нереальных высот, и если только что Гюнтера била холодная дрожь, то теперь ему казалось, что он попал в огненное пекло. — Наверное, пойдём уже, а то родители искать будут... — Шмидт нервно сглатывает и находит в себе силы отстраниться и поплыть к пирсу. Алекс, со смешанными чувствами, следует за другом. Через несколько минут всё благополучно забывается, и парни уже шагают по обратной дороге к дому. На Гюнтере надета рубашка Алекса, потому что его собственная рубашка насквозь промокла в траве. На плечи фон Фосса было небрежно накинуто полотенце. — Моего отца в июне отправляют в командировку в Россию. Будет работать с известным российским конструктором. Целый месяц, представляешь? — И что, ты боишься остаться дома один? — усмехается Гюнтер. Алекс улыбается и несильно толкает его в плечо. — Ты же знаешь, что меня не оставят без Люси. Мне кажется, что отец забыл, сколько мне лет. — Глупости, он просто переживает, ты же знаешь. — Знаю, поэтому он предложил мне поехать с ним. У Гюнтера по спине побежали мурашки. — И что ты решил? Поедешь? — Конечно поеду. Вместе с тобой. Смысл слов не сразу доходит до Шмидта и он переспрашивает: — Как, ты серьёзно? А отец не против? — Нет, он только за. Сам предложил взять тебя с собой, так что осталось уговорить твоих родителей, но с этим мы справимся, правда? — Алекс задорно подмигивает Гюнтеру и закидывает ему руку на плечо. Шмидта распирает от радости. Он глупо улыбается и не знает, за что заслужил такую возможность провести целый месяц бок о бок с Алексом. — А мы успеем вернуться до моего поступления? — Успеем, я уже спрашивал об этом. Совсем скоро друзья уже были возле дома Гюнтера. Растрёпанные, мокрые, но ужасно довольные они стояли перед фрау Шмидт. — Ну как дети, просто нет слов, — Гретта улыбается и переводит взгляд с одного на другого. Август тоже видит "детей", которые уже давно переросли родителей, и предлагает запечатлеть эту картину. Гюнтер сначала отнекивается, но потом быстро соглашается. — Внимание, мальчики, смотрим в камеру и не моргаем. Ну, а улыбнуться? — Гретта наводит объектив фотокамеры на друзей. Алекс широко улыбается и одной рукой приобнимает Шмидта. Щёки Гюнтера наливаются лёгким румянцем, но он не отводит взгляд от камеры. Аппарат звонко щёлкает. — Получилось просто отлично, — фрау Шмидт кивает и зовёт друзей завтракать в дом. Гюнтер хранит эту фотографию в ящике стола, рядом с подаренными Алексом перчатками. Да, это те самые перчатки из далёкого тридцать первого года, года знакомства, который перевернул жизнь двух маленьких людей.