Light, melody and ink

      Встряхнув барахлящий фонарик, Норман направил его свет на пол. Он наизусть знает все эти коридоры и двери. Но если кто-то сотрудников что-то поставил в коридоре, и он это сейчас заденет, то шума будет очень много. Даже слишком много. Не хочется быть обнаруженным, поэтому нужно внимательней смотреть, куда он наступает.       Вновь пропали сотрудники. Норману эта ситуация начинала всё больше не нравиться. И всё больше ему хотелось разобраться во всём этом. Именно разобраться и быть уверенным, что он всё знает. Любой другой человек, почувствовав опасность, уже давно уволился из этой студии. Нормана же наоборот опасность привлекала. К тому же, он очень осторожен и старается лишний раз даже задевать эту тему в разговорах. А при Эллисон он вообще молчит об этом. Знает, что у неё крепкая дружба с Джоуи. Пусть уж лучше в неведении пребывает. Полк как мог старался оградить её от всей этой истории, чтобы та не пострадала. Но иногда он задумывался — может, лучше всё-таки её предупредить? Да, она друг Джоуи, но это не даёт гарантии, что если он поедет крышей, то Эллисон будет в безопасности. Но пока что Норман откладывал этот вопрос как можно дальше.       До его ушей донёсся голос. Слишком тихо, чтобы разобрать слова, но достаточно, чтобы узнать его обладателя. Сэмми Лоуренс. Ну конечно. Этот индивид сумел удивить многих своим изменившимся поведением. Сам он скидывает всё на большую нагрузку и на «бестолочей, не способных с первого раза сыграть то, что ребёнок сможет, и которые вызывают у него мигрень». Но Норман был уверен, что те изменения в характере, что произошли с Лоуренсом, не могли быть вызваны этими причинами. Взять хотя бы то, как он на днях наорал на сотрудника, который назвал Бенди «балериной из Ада». У Нормана тогда чуть проектор из рук не выпал от удивления. Не от того, что Бенди так назвали. А от того, как Лоуренс начал агрессивно защищать «честь» дьяволёнка. Да и вообще много странностей в поведении композитора он стал замечать. Взять хотя бы то, что тот берёт больше всех чернил в музыкальном департаменте, и ему всё равно не хватает для написания музыки!       «— Он что, пьёт их?!» — пронёсся в его голове раздражённый голос Томаса, который был готов поворчать на что угодно в любое время суток. Ну. Кроме как на Эллисон. Как заметил Норман, светловолосая актриса озвучки была единственной, к кому механик относился не то что бы дружелюбно — даже с какой-то теплотой. На лице киномеханика появилась усмешка — извини, Томас, но на Рождественском корпоративе в качестве партнёра для танца она выбрала не тебя.       Ещё раз встряхнув фонарик, Норман поспешил как можно скорей избавиться от улыбчивого лица актрисы озвучки Алисы Ангела, чей образ всплыл в его памяти. Нельзя отвлекаться. Словно чувствуя, что сегодня что-то должно случиться, Полк осторожничал больше обычного, изучая в ночи студию. Предчувствие скорой беды обжигало изнутри, но киномеханик пообещал себе, что разберётся с пропажами людей, пока всё не приняло более серьёзный поворот. Хотя, у них тут люди пропадают, куда уж серьёзней?! Только если тела начнут находить…       Аж вздрогнув от этих мыслей, Норман мотнул головой, как можно тише открывая очередную дверь, из-за которой доносились голоса. «Четырнадцатый уровень. Ну конечно» — тихо хмыкнул киномеханик, заходя в просторный зал с тусклым освещением. Здесь всегда в лучшем случае царил полумрак, сейчас же без фонаря он вряд ли что-то смог бы увидеть. Но зато он прекрасно слышал голос Сэмми Лоуренса, о чём-то вдохновлённо повествующем. Замерев, Норман прислушался. — … и вышел из тени мой Спаситель, благословляя меня… — нёс голос композитора откровенную чушь.       «Вот и поехала крыша от нагрузок у нашего музыкального светила. Не обижай он своим обращением весь департамент в прошлом, я бы пожалел его» — подумал Норман, решая, сходить и посмотреть, кому там Лоуренс про «благословление Спасителя» повествует, или же вернуться обратно. «Психи способны на многое. Может, он и похитил людей, чтобы про свою веру в свободное время порассказывать» — с этой мыслью Полк двинулся дальше, несмотря на риск быть обнаруженным. Хотя, на этот счёт он был спокоен — не особо верилось в то, что его кто-то способен заметить, особенно в темноте. Выключив фонарь, что мог его выдать, Норман зашёл в тёмный лабиринт, надеясь, что не споткнётся ни об один проектор, стоящий на полу.       Голос главы музыкального департамента тем временем продолжал вещать что-то о спасении и освобождении. И Чернильном Демоне. Вот и нет больше талантливого музыканта. Зато есть сатанист-самоучка. Может, он поклонением своему божеству сможет вытянуть студию из той ямы, в которую она быстро катится? Норман замечал, что всё становится хуже с каждым месяцем. Дрю слишком многого требует от своих работников. И злится, когда те не успевают всё сделать в срок.       Новый поворот привёл его к закоулку, где и находился Лоуренс, стоящий спиной к коридору, откуда пришёл Полк. Вдохновлённо подняв руки к потолку, тот кому-то повествовал о спасении из бренных оболочек, что называются телами, а на его лице была маска кого-то рогатого (в темноте было трудно что-либо разглядеть, Норман лишь видел смутные очертания, из чего и делал выводы). А глянув на тех, кому рассказывал он, киномеханик содрогнулся, отшатнувшись назад. Три человека. Или человекоподобные существа, что с головы до ног блестели от густого слоя чернил. Горящие жёлтые глаза, что он вначале принял за горящие свечи, смотрели прямо на Лоуренса, а их обладатели внимательно слушали его вдохновлённую речь. Что-то подсказывало Норману — раньше это были люди, сейчас же это нечто совершенно другое. И они с Эллисон тоже могут стать ими, ведь кто знает, кто следующий попадётся под руку обезумевшему композитору?       «Я должен предупредить Эллисон!» — с этой мыслью Норман начал пятиться назад, не сводя взгляда с Лоуренса, чья речь, похоже, не собиралась подходить к концу. Он всю ночь так может болтать?!       Мрачный коридор покачнулся перед глазами. Только запоздало затылок отозвался глухой болью от сильного удара. Инстинктивно попытавшись выставить руки вперёд, Норман с грохотом упал на пол, теряя сознание. — Так и знал, что когда-нибудь найду тебя здесь, Полк… — едва расслышал он голос Дрю перед тем, как окончательно вырубиться. ---       Только зайдя в студию, Эллисон поняла, что случилось что-то плохое. Ощущение этого было и ещё утром, когда она встала раньше на час из-за кошмара, чьи липкие противные руки до сих пор холодили её душу. Сердце беспокойно заметалось в груди, когда Пендл увидела мельтешение множества незнакомых ей людей в студии. И мельтешение это было беспокойное, словно муравьи, на чей дом кто-то случайно (или же специально) наступил. Ища в проскакивающих мимо силуэтах хоть одно знакомое лицо, девушка, сжавшись и прикусив губу, медленно продвигалась сквозь толпу, даже не вскрикивая, когда кто-то наступал ей на ногу или толкал в противоположную сторону. Пытаясь по обрывкам чужих фраз хоть что-то понять, она внезапно столкнулась с таким знакомым человеком. — Мистер Дрю! — воскликнула Эллисон и, не тратя времени на приветствие, тут же в лоб задала вопрос — Что случилось? Кто все эти люди? Где все наши?       От нарастающей паники она даже схватила его за плечи, смотря прямо в глаза директора студии в надежде получить ответы на эти важные вопросы. — Я их всех, кроме Томаса, отправил домой, возможно, на пару дней придётся приостановить работу студии. Пошли ко мне в кабинет, я тебе всё расскажу в более спокойной обстановке, — Джоуи ей ободряюще улыбнулся, но Эллисон заметила одну вещь, от которой на её спине пробежали мурашки — эта улыбка была искусственной, её явно выдавили из себя под нажимом в попытке успокоить её. Из-за этого сердце начало только сильней биться в груди от волнения. Что же случилось?!       Проводя актрису озвучки через толпу людей, Джоуи молчал, подобие ободряющей улыбки исчезло с его лица. Шли они быстро, пару раз она споткнулась, запутавшись в своих внезапно ставших ватными ногах, но директор помогал ей не упасть. И всё время пути Эллисон гадала, что же такое случилось, что пришлось пойти на подобные меры.       Заведя в свой кабинет, Дрю сразу же приглашающим жестом указал на диван, а в его взгляде мелькало беспокойство. Ничего не говоря, Пендл села на диванчик, опустив взгляд вниз, пальцами теребя подол платья, пытаясь хоть как-то отвлечься от ужасных мыслей, что успели родиться в её сознании за время пути. Джоуи же, собираясь с мыслями, прошёл за свой стол и сел в кресло, положив голову на сложенные ладони, устремив взгляд в никуда. Они оба молчали, не решаясь заводить разговор, хотя Эллисон и жгло изнутри любопытство. Но страх узнать что-то, что должно сильно по ней ударить, не давал ей и рта раскрыть.       Но в один момент, встрепенувшись, словно после сна, Джоуи поднял взгляд на Эллисон и сложил руки на столе, глубоко вздохнув и выдохнув. — На четырнадцатом этаже массовый прорыв труб, который произошёл, судя по всему, этой ночью, виновного уже ищут и обязательно найдут. Там сейчас не пройти из-за проклятых чернил, которые пытаются откачать работники от Гент, включая Томаса. — Но ведь когда затапливало другие этажи, студия не прекращала работы, — робко заметила актриса озвучки, смотря на своего друга. — Потому что раньше не погибали сотрудники, — с явным то ли раздражением на всю эту ситуацию, то ли с горечью, то ли со сложной смесью этих чувств, произнёс директор студии, начав по столу отстукивать пальцами незамысловатый ритм — Теперь нас наверняка ждёт череда проверок.       Услышав про смерть сотрудника, кровь отлила от лица Эллисон, а в горле возник тугой комок. Как так? В смысле кто-то из тех, с кем она работала, погиб? Ей не хотелось в это верить… — А… а кто погиб?       Как-то странно на неё взглянув, Джоуи резко выдохнул и с нажимом произнёс: — Норман Полк. Он вечером уходил на четырнадцатый уровень возиться со своими проекторами, и никто не видел его после этого. Ни вчера, ни сегодня. Мне очень жаль, Элли…       Время словно застыло. Задержав дыхание, девушка подняла взгляд на Дрю. Неверие, боль, отчаяние — всё смешалось в этом взгляде, а в груди у неё словно что-то со смачным хрустом сломалось, но она ещё не успела в полной мере осознать всю боль утраты. Джоуи говорил ещё что-то, пытаясь успокоить её, но Эллисон не слышала из-за шума в ушах. Осколки разбитых чувств больно впивались в её плоть, разрывая её, от невыносимой боли в груди она попросту разрыдалась, схватившись руками за голову. Нет! Норман не мог погибнуть! Как осторожный киномеханик вообще смог попасть под прорыв труб?! — Нет! — хрипло крикнула в один момент Эллисон, подняв мокрый взгляд на Джоуи — Он жив! И я найду его, где бы он ни был!       Вскочив с диванчика, чуть покачнувшись и едва не упав при этом, девушка рванула к коридору. Конечно Нормана никто не видел! Его никогда никто не замечает, но это не значит, что он умер! Внезапно в ней вспыхнул яркий огонь злости. Не нашли человека — всё, он погиб, нет, он не может просто, как обычно, скрываться от чужих глаз!       От эмоций Эллисон с силой ударила кулаком по стене, второй рукой прикрыв глаза, пальцами чувствуя влагу. Боль физическая успокоила уже было начавшуюся истерику. — Спокойно, Элли, — зашептала девушка — Просто вспомни все места, где он может быть. Ты-то уж точно сумеешь его найти. Если не в студии, то у него в квартире уж точно. Джоуи же отпустил всех работников.       Тихо засмеявшись, словно она сейчас рассказала какую-то шутку, Пендл вытерла лицо юбкой платья, оставив на неё тёмные мокрые пятна, бросилась бежать по коридору. Быстрей, нужно найти Нормана, убедиться, что это всё просто какая-то ошибка, а не жестокая реальность!       Но сколько она не бегала и не исследовала комнаты студии, везде она натыкалась только на незнакомые лица совершенно незнакомых ей людей. В сердце вместо упрямства поселился страх. Липкий, противный страх, что холодил её грудь изнутри, касаясь своими ледяными руками ещё таких свежих сердечных ран. Вновь из глаз хлынули слёзы, которые она не могла сдержать. «К Норману в квартиру! Быстро!» — всё буквально завопило в ней, Пендл, не раздумывая, пошла на поводу этому внутреннему голосу.       Но какая-то её часть уже знала, что это всё бесполезно.       Звонкая истеричная трель звонка. Ещё одна. Эллисон, закусив губу, стояла у двери квартиры киномеханика, чутко прислушиваясь к тому, что происходит по ту сторону. В надежде услышать тихие шаги Нормана, она вновь нажала на кнопку звонка, на этот раз ударом кулака. Она так простояла долго. Может, полчаса. Может, час. Быть может, сутки, неделю, месяц, год. Пока в один момент она не убрала руку с кнопки звонка и, оперевшись спиной на дверь квартиры, где больше никто не живёт, не съехала вниз, обняв себя за колени, рыдая без слёз, которые она все потратила ещё в студии. Одиночество, страх, отчаяние и внутренняя боль сковали её, сейчас Эллисон ощущала себя ребёнком, потерявшим родителей в толпе людей. Ребёнком, что уже смирился с таким ударом, но всё равно оказался совершенно не готов к нему. ---       Она вернулась в студию. Толпа незнакомых сотрудников уже куда-то делась, видимо, каждый нашёл себе важное дело, чтобы устранить прорыв труб. Эллисон обвела сухими, покрасневшими глазами коридоры, по которым она раньше проходила, окрылённая своей любимой работой и чувствами к ныне мёртвому мужчине. Коридоры, где она легко и непринуждённо могла с ним разговаривать. От воспоминаний ей стало ещё хуже. Она всё помнит. Воспоминания нещадно били по ней, заставляя тихо скулить и без того израненную душу. «Здесь мы с Норманом прятались от злого Лоуренса…» — Эллисон посмотрела на дверь чулана, а её руки словно вновь коснулась широкая тёплая ладонь в бинтах. «Я помню, как в этом коридоре я случайно на него налетела, едва не сшибив с ног. Он тогда сказал, что я выгляжу сногшибательно» — Пендл и сама не заметила, как начала улыбаться. И как вновь по её щекам потекли прозрачные капли слёз. «Я всё помню» — вся эта студия навевала воспоминания о киномеханике. Сколько историй они вместе пережили, сколько разговоров было в этих стенах.       Ноги сами несли её по памятным местам. Таких очень много в этой студии. «А помнишь нашу первую встречу?» — прозвучал знакомый голос в голове. Перед глазами возник образ Нормана, сидящего с книгой в своей гостиной. Тогда она в свой выходной решила навестить его, так уж получилось, что свободные дни у них совпали.       Град слёз. Не выдерживая напор воспоминаний, Пендл опёрлась плечом на стену, пустой взгляд был направлен в пол, на который, скатываясь по щекам, падали блестящие слёзы. Тугой комок в горле мешал сделать вдох. Как? Как ей жить дальше? Это казалось невозможным. Она попросту не сможет жить в мире, напоминающем о Нормане, но где его самого уже нет. А раз так…       Стоит ли жить вообще? ---       Открыв дверь, Томас обвёл усталым взглядом комнату и тут же содрогнулся. Не это он ожидал увидеть. Совершенно не это. — Эллисон? Ты чего дуришь?.. — с хрипом выдавил механик из себя, делая осторожный шаг в комнату, прикрыв дверь. — Т-томас… — она всё ещё чувствовала, как по её щекам текут слёзы. Она всё ещё чувствовала сосущую пустоту в душе, всё ещё ей было ужасно плохо. — Спокойней, — Коннор выставил перед собой ладонь, делая ещё один осторожный шаг к ней — Я сейчас тебя спущу. Всё будет хорошо, только не делай резких движений.       Тонкие пальцы девушки держали верёвку. Колени дрожали, ноги грозились в любой момент подкоситься, а деревянный стул подрагивал под её ногами. — Я не хочу так существовать, — прошептала Эллисон побледневшими губами. Сейчас она сама походила на приведение — такой бледной она была. — Тише, только не делай необдуманных глупостей — Томас уже оказался рядом с ней, незаметно пройдя через всю комнату. — Всё обдумано, — неуверенным, дрожащим голосом возразила Пендл, продолжая сжимать верёвку. — Нет, не обдумано, — Коннор смотря прямо ей в глаза, в то время как она сама пыталась его отвести в сторону — Ты ведь знаешь, что он бы не оценил этого. И никто не оценит.       Да, не оценил бы. Несмотря на то, что иногда Норман позволял себе шутки про смерть, но он ценил жизнь. И такое поведение его точно не обрадовало бы.       Механик уже вытянулся, благо, что он оказался достаточно высок. Рука Томаса осторожно перехватила её руки, а вторая быстро сняла с шеи незатянутую петлю. И словно гора свалилась с плеч актрисы озвучки. Эллисон покачнулась и упала бы, если бы её не подхватил на руки Коннор, прижав к себе. И вновь она разрыдалась, на этот раз в его широкую грудь, судорожно обнимая и шепча несвязный бред. Слишком много всего. Чувства зашкаливали, мешая рассудку взять контроль над поведением актрисы озвучки. Вот она шепчет, что жить не хочет без Нормана, а уже через несколько секунд говорит что-то про то, что она должна была вчера остаться с ним, ведь она могла его вовремя предупредить о трещащих трубах. Томас не прерывал её, давая всем чувствам выплеснуться наружу и избавить Эллисон от своего присутствия. И не говорил, да и вряд ли когда-нибудь расскажет, что это очередная ложь Джоуи. Прорванные трубы не оставляют после себя окровавленных топоров. ---       Открыв дверь в кабинет директора, Эллисон, не поднимая взгляда, прошла к столу Дрю и положила на стол лист бумаги. Сейчас она походила на блеклую тень самой себя, призрака, а не молодую, ещё несколько дней назад весёлую и широко улыбающуюся девушку. Джоуи бросил на лист мимолётный взгляд, уже догадываясь, что это значит. — Мы неделю назад потеряли единственного киномеханика и до сих пор не нашли ему замену. Хочешь на голову Сэмми ещё и заботу по поиску актрисы озвучки Алисы Ангела скинуть? — поинтересовался мужчина, устало потирая лицо. Это была очень трудная неделя для всех. — Я не могу здесь больше работать, — тусклым, безжизненным голосом прошептала Эллисон — Тут всё напоминает о нём. Я не могу так больше. Просто не могу. Воспоминания сводят меня с ума.       Сухие голубые глаза были словно из мутного стекла. Потухшие, без искр любви и надежды. Этот взгляд лишь пугал и отталкивал от своей владелицы. — Тогда не буду тебя задерживать. Я всё понимаю, — Джоуи встал из-за стола и подошёл к ней — И мне жаль, что его тело так и не нашли. Даже в последний путь не проводили… — И не найдут, — глухо отозвалась Эллисон — Томас говорил, что он словно испарился.       Где-то глубоко в её душе жила упрямая надежда, что Норман выжил. Что не погиб, а лишь скрывается. Но зачем? Этого она не понимала, и поэтому даже не решалась говорить об этом с другими сотрудниками, насколько бы не была с ними близка.       Наступила недолгая пауза, когда никто не мог решиться что-то сказать. Или не хотел. Но, в конце концов, тишину нарушил Джоуи: — Что ж, желаю тебе удачи. Надеюсь, тебе больше не придётся переживать что-то подобное. — Спасибо. Тебе тоже удачи. И спасибо за всё. Это был незабываемый опыт, — Эллисон развернулась и побрела из кабинета, чувствуя, как рвётся её связь с этим местом. Всё это останется в прошлом, а сейчас ей нужно восстановиться. Сколько раз ей это говорили Томас и Уолли — со счёта быстро сбиваешься. И она всё-таки решилась покинуть студию.       И всё-таки… Это место всё равно остаётся очень дорогим для неё. За все те воспоминания, что навсегда остались в её памяти. ---       Вскоре после увольнения Эллисон покинула Нью-Йорк, уехав к родителям на ранчо. Она была слишком подавлена и разбита, чтобы работать над чем-либо, большую часть своего времени она проводила в одиночестве, чаще всего, читая книги. Ей нужны были покой и спокойствие, чтобы залечить сердечные раны, и родные края могли ей дать то, чего она не могла найти в шумном городе. И тихая, размеренная жизнь сделала своё дело — пусть тоска и грусть никуда не ушли, Эллисон начинала понемногу оживляться, раны на душе начинали постепенно затягиваться. Никакое чувство не может длиться вечно, и это работает как со счастьем, так и с печалью. Как бы не была сильна боль утраты, но она смогла пережить это, пусть и с помощью своих родителей (которым, она, однако, не рассказала об истинной причине своего приезда и увольнения), и с помощью тех нескольких сотрудников, с которыми она продолжала поддерживать контакт, регулярно переписываясь.       Пока спустя год она вновь не вернулась. Просто она никак не могла выкинуть из памяти свой самый первый диалог с Норманом, когда он нашёл её, расстроенную и заблудившуюся в коридорах, и уговорил остаться в студии. К тому же, как в последнем письме упомянул Джоуи, Лоуренс окончательно рассорился с девушкой, которая занималась озвучкой после Пендл, что повлекло за собой её уход. Он не просил, но Эллисон ясно поняла намёк — студии нужна новая актриса озвучки, что сможет продержаться в обществе Сэмми.       Решение было принято быстро. И уже через чару недель она вернулась к озвучке Алисы Ангел в знакомой до боли студии, стараясь не смотреть в глаза другому киномеханику, которого наняли на замену Полку.       Вот только одного Эллисон не знала — когда в студии начали происходить таинственные дела, Норман хотел уговорить её уволиться. Вот только не смог решиться. ---       Страшно. Чудовищно страшно и одиноко. Паника проникает вглубь сознания, искажая действительность и навевая жуткие образы, от чего после вздрагиваешь даже от мигнувшей в конце коридора лампочки. Темнота — и друг, и враг. Она укрывает от монстров, но, одновременно, и может скрывать в себе неприятные «сюрпризы». И всё равно она пыталась скрываться в ней, уверенная, что тьма является её другом, скрывая от глаз монстров.       Тихо вздохнув, чернильная девушка собрала чёрные, насыщенные чернилами волосы в хвост, перевязав светлой лентой. Сидя в тёмном углу, она дала себе небольшую передышку перед тем, как продолжить свой путь. Только какая цель её ждёт в конце пути? Свобода… И память. Только это то, что ей нужно. И ничего более. По крайней мере, сейчас. Не самые приятные мысли были в её голове, пока она отдыхала, забившись в угол и подтянув ноги к себе, обняв перепачканными в чернилах руками за колени и опустив голову с двумя рожками, один из которых был сломан почти наполовину. Замерев, она едва слышно равномерно напевала мелодию, что была ей знакома. И не только ей — эта мелодия известна всем.       Привычные звуки заброшенной студии прервали чьи-то шаги. Раскрыв глаза и подняв голову, Эллисон вскочила на ноги, прижимаясь к стене, надеясь, что в темноте её не заметят. Слышался характерный треск работающего проектора, тяжёлые, приглушённые шаги, звон соприкосаемых металлических деталей. Существо завернуло за угол коридора, осветив ярким лучом весь коридор, включая и «укрытие» чернильной девушки. Яркий свет ослепил её, перед глазами запрыгали бесцветные пятна, дробящие картинку, инстинктивно она закрыла глаза сгибом руки, пытаясь рассмотреть того, кто пришёл.       Громкий, нечеловеческий крик заставил её содрогнуться. Еле сдержав крик, она рванула из своего закутка, но существо оказалось быстрее — и вот она уже была буквально вдавлена в стену. От крепкой хватки на шеи позвонки трещали. Сдавленно закричав, она попыталась сопротивляться, в попытках отцепить от себя когтистую лапу. Но её ладони лишь сжимали твёрдую, тонкую руку, ни на миллиметр не сдвигая дело с мёртвой точки. Луч проектора, направленный прямо на лицо, слепил, заставляя отворачивать голову, а паника волнами накатывала на неё, мешая сосредоточиться и найти выход из ситуации. Нет, она не может так закончить! Только не от рук Киномеханика, о котором она была столько наслышана! — Отпусти меня! — девушка попыталась пнуть его ногой, но промахнулась, не видя ничего. Отчаяние убивало её быстрее, чем делал Киномеханик, что, видно, мешкался. Почему? Что не даёт ему занести руку и, пронзив грудь острыми когтями, вырвать её сердца, как у тех мясников, которые она несколько раз находила в Хранилище-9? Она уже чувствовала фантом предсмертной боли, от отчаяния на глаза стали наворачиваться слёзы.       Но тот самый, единственный смертоносный удар всё не наступал. Девушку била крупная дрожь, ноги подкашивались, и наверняка она бы уже давно упала на пол с глухим грохотом, если бы не сильная рука, держащая её за шею. Рискнув приоткрыть один глаз, она тут уже зажмурилась обратно — слишком яркий свет, она ничего не видит. «Ну же, сделай уже хоть что-то!» — ожидание смерти было хуже паники, что она испытала в первые секунды.       Но тут она почувствовала, как на её щеку легла ладонь, поглаживая по лицу. Удивлённо замерев, чернильная девушка даже перестала дышать. Может… Может, её всё-таки не будут убивать? В груди зародилась слабая надежда, теплом разливаясь по всему телу.       И все сомнения были рассеяны, когда рука, сжимающая её шею и немного царапающая нежную кожу, исчезла. Упав на колени, девушка тихо закашлялась, словно пытаясь выкашлять ком удушья, возникший после того, как её шею сжали слишком сильно. Закончив, она подняла осторожный взгляд на Киномеханика. Высокий, худощавый, с перепачканным в чернилах работающим проектором на голове. В левой ключице торчит светлое пятно бобины, а на груди был динамик. А ещё провода, что вели от проектора к спине и всем конечностям. Да, именно такой, каким его описывали, пусть и представляла она себе его немного иначе. — Почему ты не убил меня? — негромко спросила девушка, осторожно поднимая взгляд — Ты ведь всех убивал без раздумий и тени сожаления.       Она не понимала, почему до сих пор не убежала прочь от монстра. Что-то не давало ей сбежать, и это не страх быть вновь впечатанной в стену.       Его ладонь вновь легла на её щеку, поглаживая. Странное чувство дежавю проснулось в ней. Словно когда-то уже она так стояла с ним, смотря на него снизу вверх, ощущая на щеке широкую ладонь. Словно когда-то всё было точно также, но немного иначе.       Она не решалась (да и не хотела) сбивать его руку, монстр же тихо трещал проектором, словно внимательно изучал каждую черту её лица, думая о чём-то своём. Но всё-таки их покой был нарушен. Запоздало чернильная девушка услышала бормотание мясника. Вздрогнув, она сделала шаг назад, смотря, как обезображенный чернилами Страйкер несётся к ним.       Резко развернувшись, Киномеханик издал пронзительный искажённый визг и бросился на мясника. Прижавшись к стене, чернильная девушка наблюдала, как монстр легко схватил Страйкера за шею, с противным чавканьем сжимая её, и занёс вторую руку для удара. Чернильный мясник пытался отбиться, но все удары проходили мимо. Да и схваткой это было трудно назвать — ведь уже в следующую секунду Киномеханик вогнал кисть в грудную клетку Страйкера, а затем резко потянул назад. На груди мясника осталась зияющая обливающаяся чернилами дыра, а в руке Киномеханика было сердце. Успокоившись и продолжая держать в руке сердце, он развернулся к чернильной девушке и медленно подошёл. А затем протянул руку с «подарком», что ещё продолжал биться в его руке.       «Это тебе» — говорил весь его вид. И она приняла подарок дрожащей рукой. Ведь это подарок от него. — Ты… Ты ведь хороший, да? Давай продолжим путь вместе? — робко предложила она и улыбнулась одними уголками губ. Впервые за всё время, что она провела в заброшенной студии.