крепко стиснув зубы , ты растворишься в ночи.

      Тяжело признаваться себе в том, что ты, кажется, перестал жить. Просто существуешь на этой гребаной планете. На планете, где царит злость, воровство, коррупция, насилие и обман; многочисленные убийства, тонны желчи и всякого плохого дерьма, которое сливается на каждого человека. Люди совсем скоро перестанут быть людьми. Многие ходят мрачными, с бледной кожей и угрюмыми растянутыми губами. У всех разные проблемы. У Пак Чимина их по горло.       Кстати о Чимине. Он — семнадцатилетний мальчик со своими тараканами в голове. И не только в голове. Пак — подросток. У каждого человека в этом возрасте недопонимание, нелюбовь, прыщи по всему лицу, да и вообще словом «не жизнь». Но у Чимина не так, у него немного хуже.       Дело в том, что его ненавидят все. Вот просто так. За то, что он тихий, за то, что ни с кем не разговаривает, за то, что его зовут Пак Чимин. Кажется, что это не причины, а просто характеристика безобидного подростка. На самом деле — так и есть.       Он отличается от сверстников только тем, что его тело покрывают синяки от побоев дома и в университете, только тем, что он молчалив и ходит всегда один, только тем, что он не-у-дач-ник.       В универе любят издеваться над бедным мальчишкой, бьют, тушат о его запястья и части рук спички с сигаретами, плюют в лицо и запинывают в углу туалета, когда он пытается закрыть голову руками, а ребра прикрыть ногами, сжавшись в маленький клубочек, чтобы не повредить ему жизненно-важные органы. А еще самое прекрасное из этой ситуации, что одного из его обидчиков зовут Чон Чонгук, от имени которого кончики пальцев начинают дрожать, а в горле скатываться ком от нервов. Пак Чимин — глупый дурак, который влюблен в хулигана. Но об этом позже.       Чимина также бьют дома. Отец всегда покушается на своё дитя, во время перепалок с матерью. Он не раз наблюдал их жестокие побои. Видел как мать стоит на коленях с окровавленными руками и разбитым в мясо носом, а на неё замахивается отец, вновь больно ударяя и та теряет сознание. А Пак лишь закрывается в комнате, хнычет от того, что не может помочь бедной матери и молится, чтобы ему не досталось. У мальчика многочисленные ссадины и синяки на всех частях тела, ведь его отец — тиран. Никто не заслуживает такого.       Он возвращается домой с универа, сегодня его, на удивление, не били, лишь толкали пару раз в раздевалке и всё. Обычно ему такое редко проскальзывает. Мать Чимина уже обращалась к сыну с помощью, но тот отмахивался, говоря, что всё нормально, это не смертельно и он переживет. На лице никогда его не бывает улыбки, но сегодня на улице было солнечно и Пак решил прогуляться немного, прежде чем идти домой. Войдя в квартиру, ничего не происходило, к удивлению. Обычно он заходил и слышал либо вой матери, либо натыкался на сами побои, но сегодня слышен лишь громкий тембр отца. Он… плачет? Мальчик идет на звук и заходит в родительскую комнату. Картина повергает того в шок.       На кровати лежит изуродованное тело матери. Оно все в крови, у нее отрезаны некоторые пальцы, которые целует отец и плачет над ней. Чимин не сдержал возгласа и очень громко пискнул. Мужчина поднял на того глаза и безумно улыбнулся. — Чимин-и, ты пришёл, дорогой. Посмотри, до чего меня довела твоя мать. Мне пришлось вставить в неё двенадцать кухонных ножей, изрезать горло, исполосовать руки и… — Замолчи, — сквозь слезы горя прошептал Пак. — Слушайся меня, мой сладкий мальчик, если не хочешь закончить также. Подойди же, поцелуй палец своей матери, — он подставляет отрубленный палец к губам Чимина и тот морщится как только может, — Целуй, я сказал! — Голос отца повысился и парень испугавшись чмокнул палец и выбежал из комнаты морщась и давясь слезами. — Умница, мой маленький, мой Чимин-и, и даже не смей об этом кому-то пикнуть.       Чимин не может поверить. Отец убил мать, теперь может сделать тоже самое с маленьким Чимином. Его губы дрожат, ведь он не успел надеть куртку, пока выбегал из дома и на нём только черная олимпийка, которая легче легкого лежит на мягкой израненной коже. На улице уже стемнело. Там ночевать не получится, но и домой идти не хотелось. Делать нечего. Пак лишь сглатывает горькие дорожки слез и с опухшим и озябшим лицом направляется домой, но кажется, жизнь имеет на него немного другие планы. Впереди появляется Чонгук и его банда с универа. Чимин даже не бежит, даже не пытается свернуть, ему уже все равно. Пусть они хотя бы добьют. — Ой, смотрите-ка, это же малышка Чимин. — Говорит один из них. Они обходят вокруг него и становятся кругом. Везде темно и тут нет людей. Никто ему не поможет, никто его не спасет. Да и кому он тут нужен? Эти трое валят Пака на холодную плитку и тот прижимается к ней щекой, как к родной. Они начинают пинать его, бить с кулаков, больно ударяя по нежным местам. — Жалкий, тупой мальчишка, которому не повезло с папашкой, — нахально говорит какой-то светловолосый. — Он ведь так любит потешаться над тобой, прямо как мы, — продолжает он и все заливисто смеются. Мальчик поднимает свои заплаканные глаза и смотрит на Чонгука, в надежде найти там хоть что-то, но получает лишь легкий пинок по голове. Гук не слишком жестокий, но очень равнодушен к Чимину и ненавидит его. Даже сам не знает за что, просто так надо. Он редко избивает парня, но потешается над ним, как хочет. Просто Пак рожден быть избитым неудачником, такова его судьба.       Его прекращают бить, все тело саднит и везде болит, особенно в правом бедре, ведь там пнули очень больно. — Что бы ещё ему такого плохого сделать? — спрашивает Чонгук. — Убейте м-меня, прошу.       Те таращатся друг на друга как вкопанные и явно не ожидавшие такого. — Чего?! — спрашивают они хором, но голос Чона слышится отчетливей всего. — У-убейте меня. — Так. Чуваки, вы сгоняйте в магазин, а я с этим побеседую, а то он охуел малость, — Чонгук присаживается на корточки рядом с Чимином, а парни уходят, смеясь над жалким существом, минуту назад извивавшимся от боли под ними. — Слышишь, ты, мы тебе не убийцы, ясно?! Хочешь сдохнуть, с крыши пойди прыгни, а к нам с такими предложениями не лезь, и с чего это у тебя такое желание, не уж то твой любимый папочка опять сделал тебе больно? А, Чимин? Раньше ты нам такого не говорил. Парень не хочет говорить, он боится говорить. — Я не хочу больше это терпеть. — Знаешь, мне похуй. — И я люблю тебя, Чонгук, — Пак решает, что лучше сознаться во всем, так каплю легче, хоть он и знает, что его чувства будут отвергнуты. — Чего? Мне похуй. Зачем ты мне, ты же неудачник.       Пак лежит на земле, содрогаясь и смотря за уходящим Гуком. Только спустя какое-то время он возвращается домой и его вновь встречают побои и слова о том, что он не должен уходить из дома и возвращаться так поздно, а то все может оказаться куда хуже.       Дома мальчик температурит, но найдя в аптечке старые таблетки, пьет, чуть морщась от неприятного вкуса. Есть приходится то, что попадется под руку. Ой, а сегодня на ужин два оставшихся яйца. И Пак ложится в кровать, которая пропахла солёностью слёз, пòтом и кровью.       С утра Чимин меняет наволочку и простынь, те пахнут уже стиральным порошком и выходит очень рано, потому что отец ещё спит. Мальчик его открыто боится. Он идет в тоненькой курточке до универа, съеживаясь и дрожа от холода.       Все было прекрасно пол года назад. Они ездили на дорогие курорты, жили довольно хорошо, Пак даже позволял себе много лишнего, но в один день все рухнуло. Отца уволили и он начал пить, срываться на матери и иногда это заходило слишком далеко, на Чимине тоже. Мама его всегда любила, ухаживала за ним, даже университет хороший помогла освоить сыну, но всему хорошему когда-то приходит конец. Мальчик при всем своем житие, учится на отлично. И когда он слышит от однокурсников, что им мамочка отказалась покупать новую дорогую побрякушку, его в дрожь бросает. Мать его старалась подрабатывать, и знаете, не самым лучшим путем, но выхода больше не было. Она хотела счастья прежде всего для сына.       В самом универе уже тепло, Пак раскладывает принадлежности на столе, ну как принадлежности, карандаш с ручкой, тетрадь и маленький ластик. С Чимином никто не общается, так как наслышаны о его родителях. Раньше у него было всё — друзья, деньги, призвание и цели в жизни, и прежде всего — родители. А сейчас…       Пары проходят не особо долго, что для мальчика не радость, ведь домой вообще не хочется, а идти-то некуда, но и терпеть каждый раз болезненные побоища дома не доставляет никакого удовольствия.       Приходится идти. Но почти при самом выходе его утаскивают за шкирку и кидают к стене, за что он больно шипит. — Привет, малышка, — говорит один из шайки Чонгука, и без самого его там не обойтись, — скучал?       Как же Чимину хочется плюнуть этому гаду в лицо, но будет только хуже. — Конечно скучал, — поддакивает Чон.       Его переворачивают на живот и стягивают руки какой-то проволокой. Сверху него садится один из этих придурков. — Нравится, когда над тобой насмехаются, да, малыш? Нравится унижаться перед всеми, беспомощное животное? Какой же ты жалкий, ребенок, который не имеет нормальной семьи. Тебе не стыдно, что ты вообще родился? — Ладно, бро, угомонись, — Гук пытается притормозить, всё же он меньше заразен этой желчью. — Да ты чего? Он же заслуживает это. Его призвание — быть неудачником.       Пак лишь тихо хнычет, почти неслышно, но отчетливо чувствует глаза полные слез. Разве он правда этого заслуживает? Разве он сделал что-то плохое? Он просто хочет обычной жизни, как у всех. Просто хочет один, но чтобы до него не лезли, не унижали и не били. Он не виноват, что так судьба решила. Наверное, когда его папа потерял работу, он думал также.       Один из парней ощутимо пинает мальчика в бедро и тот издает очень громкий скулеж, которого никто не ожидал. Парни даже удивляются такому, но лишь оставляют его одного, а Чонгук не выходит. — Я сейчас, идите. — Те послушно покидают туалет. — Не думай, что мне очень интересно, мне вообще насрать, но зная, что у тебя с родителями, то они вообще тобой походу не интересуются, а если ты сдохнешь, то всё спихнут на нас. Мне проблемы не нужны. Показывай, что у тебя там, — Чон легонько касается ударенного места и мальчик одергивает его руку. — Не надо, я сам разберусь. — Ой, вот только не строй из себя недотрогу, я говорю, показывай! — тон Гука заметно повысился.       Чимин боится и все же оголяет свое бедро, демонстрируя огромную кровоточащую гематому. — Аргх, тут без медицинской помощи не обойтись, я сейчас вызову скорую, а ты даже не смей заикаться, что это я, понял? — Не надо, я сам, правда, и не такое было. — Я тебе что сказал? Ты еще больше хочешь от них получить? — Чонгук указывает пальцем на дверь. — Зачем ты делаешь все это? я же тебе противен, я же неудачник, я же влюблен в тебя и ужасен. Зачем, скажи?! — Потому что я не хочу потом огребать от декана за то, что ты можешь сдохнуть, и мы в этом виноваты, понял? Ещё в тюрягу не хватало заглянуть, всем известно кто ты, что мы с тобой тут делаем. Просто пока ты не жалуешься, никому нет дела, да хотя если и пожалуешься — тоже. Главное, что ходишь на занятия живой. Всем абсолютно на всех срать. — Но всё же, я сам.       Чон в этот момент поднимает трубку к уху, говорит адрес и озвучивает проблему, а позже сбегает со словами: «не смей кому-то говорить, что это сделал я». Да будто Паку есть кому сказать.       В больнице парню осматривают ногу, там впрямь что-то серьезное и ему прописывают мази, которые стоят денег и их, конечно же, у Чимина нет. Там же ему накладывают заживляющую повязку и протирают каким-то вонючим раствором, который приятно согревает. Советуют посидеть дома неделю и вновь придти на обследование.       Дома Пак даже не намеревается объяснять папе о своей проблеме, о том, почему он хромает, потому что тот сидит со своими друзьями, хлещет алкоголь и смеётся не своим смехом. — Ой, а вот и Чимин пришел, проходи, дорогой. Ослушается — изобьют. Парень неуверенно шагает вперед к собутыльникам и отец опрокидывает его на свои колени. — Будешь с нами, котик? — Те также противно смеются, а Пак морщится и отрицательно качает головой. Ужасно воняет алкоголем. — Он у тебя такой милый, — говорит один из них и опять заливается смехом. Чимин хочет, чтобы быстрее этот ад закончился. — Да, мой сынок, — отец ведет рукой к паху и мальчик срывается с места, бежит в свою комнату под громкий, противный смех. В комнате он закрывается, тут сыро и душно. Чимин открывает окно, усаживается на подоконнике и прижимает к себе мягкую игрушку, которую выиграла в автомате для него мама, когда он был ребенком. До сих пор помнит тот счастливый день: он, отец и мама гуляли в парке развлечений и вместе радовались, смеялись, бегали и дурачились. Не знали горя и бед, были такими счастливыми.       Щёки омывают горькие волны слез. Они трепещут из-под ресниц и скатываются медленно. Так тяжело вспоминать то прошлое и иметь такое настоящее.       Звук уведомления на телефоне приводит Пака в действия. Он смотрит, ведь ему редко пишут. То, от кого ему приходит сообщение просто повергает в шок. jung_kooke_ 18:14 мне как всегда абсолютно похуй, чтоб ты знал, но что тебе сказали врачи? jiminiii_ 18:14 ничего серьезного, мне сказали, чтобы я посидел дома, но не буду. jung_kooke_ 18:15 блять, Чимин, ты посидишь дома, понял? мне проблемы не нужны, как и тебе думаю. jiminiii_ 18:16 я не хочу, тут отец, он пьяный, я боюсь. jung_kooke_ 18:16 иди к маме. jiminiii_ 18:17 к маме… если бы она была жива… <tav>Чимин сам себе удивляется, что так откровенничает. Наверное, не нужно так много говорить о личной жизни. jung_kooke_ 18:18 воу, тогда… я могу тебя впустить, но для начала ты поклянешься, что никому даже не пикнешь об этом, понял?! мне моя репутация важней, запомни. jiminiii_ 18:19 зачем ты идешь на такие жертвы ради меня. не надо, я и на улице побуду, не впервой. jung_kooke_ 18:20 а, то есть ты еще и хочешь заболеть ко всему этому! ты придурок конченый, идешь ко мне сейчас же. *адрес*. Не придешь, хуже будет.       Чонгуку давно нравится Чимин, но признавать он это открыто отказывается. Он нежный, красивый и очень хорошо сложен. У него прекрасный голос и внешность модели, просто никто не видит этого. Все замечают в нем лишь неудачника и сопляка.       Пак решает не идти к нему. Он и так все время показывает свои слабые стороны. Кто этот Чонгук вообще такой и кем себя возомнил, если он думает, что он вправе командовать чьим-то телом и способностями. Лучше на улице, чем с крашем, который тебя ненавидит. Это больно вдвойне.       Мальчик надевает кроссовки, куртку и выбегает из дома, пока отец отвлечен разговором. На столе лежала небольшая купюра денег, но тут хватит только на воду и Чимин покупает ее, даже хватает на маленький батончик. Это лучше, чем ничего.       На улице холодно, темно и даже небольшой дождик моросит. Пак сидит в беседке около какого-то многоэтажного дома, попивает воду и смотрит в мобильник: 19:31. Он бродил по улочкам и где-то по ночи уже вернется домой. Уставший, промокший и замерзший, но вернется.       Чон не звонит, не пишет и парень этому даже рад. Одной проблемой на время меньше. Когда уже сил совсем не осталось, а на мокром экране телефона горит яркое: 22:56, Чимин решает возвращаться домой. Отец после пьянки должен спать. Но не тут-то было.       Он восседает на кухне, по-царски перекинув одну ногу на другую. Курит сигарету и хищно ухмыляется. — Где ты шлялся, шлюха? — голос отца строг как никогда и немного охрип. — Я просто гулял один. — Гулял один? — тон все выше и выше, а сам мужчина начинает надвигаться на дрожащее тело. — Да, папочка, честно, я просто решил подышать свежим воздухом.       Его хватают за запястья, разворачивая к двери лицом и больно прислоняя к ней бедного Чимина. — Я не обязан тебе верить, шлюха, шляешься по мужикам, как твоя мать! — я- Он не успевает закончить, потому что он чувствует что-то жгучее на своих запястьях. Отец тушит сигарету о нежную кожу. Невыносимо больно. Пак застывает в немом крике, пытается вырваться и всё же у него получается открыть дверь и выбежать. В ответ он слышит лишь: — Нагуляешься — придешь, шлюха.       У Чимина полные слез глаза, уже правда красные, дрожащие руки и всё тело обморожено и хромает. И куда сейчас идти? Домой явно не вернется пока что. Сзади он слышит рев и разворачивается. На черном мотоцикле сидит фигура в шлеме, а потом шлем снимают мощные руки и показывается Гук во всей своей красе. Немного с влажными волосами. — Садись, быстро.       Пак послушно садится.       Они едут быстро, на полной скорости, а ладони на чонгуковой талии дрожат, запястья всё ещё горят и ранки сжимаются от боли, но Чимин вновь терпит.       Вместе парни подъезжают к большому многоэтажному дому, Чон слезает с мотоцикла и говорит слезать и Паку. С его щёк все еще текут слезы. Он устал. Сейчас бы лечь где-нибудь в теплой кроватке и прижаться к Чонгуковой груди. — Почему ты плачешь? Что с тобой? — Мои запястья, они… — мальчик задыхается, тянет руки вперед, подобно зомби. Его тело остывает, и он падает. Перед глазами пелена и лишь слегка потрясённое лицо Гука где-то далеко расплывается в ночи.       Просыпается Чимин уже в теплой комнате, с бордовыми обоями и ажурной люстрой. Натяжной потолок играет с лучами солнца. А с кухни вкусный запах… кофе? Пак его не чувствовал давно. Он потягивается, зевает и встаёт с мягкой кровати. Парень в своих штанах и в своей футболке, это немного успокаивает. Что было вчера он слабо помнит. Помнит только то ли удивление, то ли ужас на лице Чона и то, что он упал. Его руки перебинтованы на местах, где обожженны запястья.       Мальчик немного стесняясь проходит на кухню и видит домашнего Чонгука. Тот стоит у плиты, переворачивает блин, а запах выпечки впечатывается в ноздри и в легкие. — Д-доброе утро, — тихо произносит Пак, неловко перебирая с ноги на ногу. — А, боже, напугал. Садись. Гук ставит перед ним тарелочку с парой блинчиков и чашку с кофе. — Не знаю сколько ты ложек сахара кладешь, так что он на столе. Чонгук присаживается напротив и уплетает завтрак за обе щеки. — Извини, но что произошло вчера? — Я тебе сказал, чтобы ты шёл до меня, ты ослушался, шнырялся по улицам и решил судя по всему вернуться домой. Я видел тебя с окна своей квартиры. Я так понял, отец твой совсем чокнутый, обжёг тебе руки, а ты сбежал. Я нашел тебя, повёз домой и ты упал в обморок. О, чего, кстати, я так и не смог решить: от переморожения или наоборот — от обожжения? — Прости, Чонгук. — За что? Как ты мог заметить, я остыл. Я не настолько хладнокровен, как мои друзья. Но репутацию я свою терять не хочу. Никому не говори об этом, усёк? — Д-да.       От этих слов как-то обидно стало. Чон не хочет, чтобы кто-то знал, что тот общается с неудачником универа. Ну да, а зачем ему Пак? Зачем ему эти неудобства, проблемы? Он же такой классный, крутой, все девочки и пацаны по нему текут, и есть просто никчемный Пак Чимин, который под руку попался случайно. — Успокойся и не кисни. Ты хороший. Не переживай по поводу того, что я тебя ненавижу. Я нормально к тебе отношусь, просто нужно будет делать вид. Знаешь, лицемерие — это плохо, но это жизнь. — Да, я понимаю. — Короче, я сегодня отпрошу нас от учёбы, едем к тебе, ты забираешь шмотки и живешь у меня. Как ты мог заметить, у меня есть комната для тебя. Одному жить скучно. Но не дай бог об этом кто-то узнает. — Нет. Я не буду. Зачем? Зачем ты проявляешь ко мне эту заботу. Я не хочу быть твоим другом из-за жалости! — Это тут при чем? Я просто хочу помочь, Чимин! Я сам такой. Я рос без матери. Ее убили, когда мне было 7. На моих глазах. Отец тоже занимался мной, но он не был ко мне жесток. Папа воспитывал меня в одиночку. Он помогает мне, но сейчас я уже не зависим от его денег так, как раньше. Я стараюсь зарабатывать сам. Успокойся и прими мою помощь. — Извини, что тебе… пришлось вспоминать. — Всё нормально. Просто пусть об этом никто не знает… Готов ли ты дружить со мной, Пак Чимин? — Чон протягивает ему руку для рукопожатия. — Да, Чон Чонгук, я буду с тобой дружить. ***       Чимин чувствует себя лучше. Он больше не терпит побои от отца, потому что больше с ним не живет. В универе только вот ничего не поменялось. Чонгук отрицательно качает головой, советует посидеть дома хоть какие-нибудь дни, а Пак вздыхает и отмахивается фразой: «Мне не привыкать». Парень у Чона уже второй месяц живёт. Во всём доме как хозяюшка: приберёт, поесть приготовит, вещи погладит, но постоянно всё спрашивает, как не родной. *** Чимин просыпается под тревожный голос Гука: — Чимин-и, вставай, мы проспали! У нас еще и сессия началась.       Они в спешке собрались за 20 минут, даже не позавтракавши и выбежали в универ. В само здание они, конечно, вместе не входят. Пак идёт после Чонгука, медленным шагом, будто и не знакомы вовсе. Но если Чон обещал всем раскрыть глаза, то он их раскроет. По крайней мере мальчик надеется.       Учебный день проходит спокойно, но с Чимином сталкивается один из друзей Гука и даёт неслабого подзатыльника. Не привыкать… Парень спокойно уходит, слышит насмешки от друзей Чонгука, но от него самого ни одной. Это греет теплом и радует сердце. Цветы внутри Пака трепещут, выпускают свои бутоны. Это правда приятно. Чон единственный человек, который его сейчас поддерживает, помогает и даже пытается защитить при всём своем статусе. Слышал уже не раз от его друзей: «Не дурмань нашему Гук-и голову, а то он уже тебя жалеть начинает». Это неловко и смешно, но чертовски тепло для такого одинокого Чимина. ***       Неделя проходит на удивление спокойнее некуда, наверное, потому что друг Чона — Чансон — уехал. Он сильнее всех любил унижать Пака. Наконец-то выходные. Как же Чимин их ждал. Тут еще и праздник будет, значит им отдыхать три дня. Прекрасно. У парня планов нет, разве что за продуктами сходить в магазин и сдать книгу в библиотеку. Он планирует просидеть дома, посмотреть сериал и поубираться.       Мальчик приходит домой раньше Чонгука и сразу же готовит обед, ибо Пак запретил Гуку кушать в бургерных. Это ужасно вредно. Чимин тушит мясо с рисом и делает легкий салат. Ожидает Чона где-то час. Он уже должен был придти. Терпение ломается пополам и мальчик звонит. — Гук-и, ты где? — Скоро буду, жди.       Чимин из терпеливых на самом-то деле. Он дождётся. Проходит уже два часа. Парень всё еще надеется, всё ещё ждет, но ни единого звонка, SMS'ки или шороха не поступило. Чимин сидит на диване в кухне с унылой моськой. Где его носит? Уже почти семь. Обед уже давно остыл — мальчик всё же убирает его в холодильник. На улице включили фонари, а солнце скрылось за горизонт. Чонгука нет. Вдруг что-то случилось.       Пак уже достаточно долго ждал. Хватит. Он набирает, но следуют только гудки и больше ничего. Тревога и стресс охватывают Чимина. Вдруг правда что-то произошло. Парень всегда был параноиком, спасибо его прошлой, «счастливой» жизни.       На часах — 20:27. Уже скоро нужно спать укладываться, а Гука всё нет и нет. Взволнованный мальчик идёт в душ, смывать с себя маску усталости и страха. Под горячей водой получается немного расслабиться, но Пак всё же прислушивается к каждому шороху, вдруг Чон придет. Но даже когда он выходит из душа, то в доме пустота.       Сердце неприятно жжёт и Чимин начинает плакать. Он серьёзно встревожен, переживает и боится за Чонгука. Даже появляется мысль броситься ему на поиски, но куда парень сейчас пойдет? Гук никогда не приходил домой так поздно, а если куда-то собирался, то всегда предупреждал. Мальчик сидит в коридоре, прямо напротив двери, покорно ждёт и хнычет. Лицо уже красное и опухло от слез, а на глазах красные трещинки появились. Времени уже порядка 12 ночи, но Чимин не смотрит уже.       В дверях щелкает замок ключа и Пак пугается, а потом трет лицо руками в попытках остановить слезы. Чон проходит в коридор, смотрит на заплаканного мальчика и подбегает к нему: — Чимин, ты чего плачешь? Что случилось? Почему ты до сих пор не спишь?! — Я-я боялся… что с тобой что-то случилось, — хрипит парень, чувствуя слабый запах перегара от соседа. — Я здесь, всё хорошо, успокойся, — и так тепло обнимает. Впервые за всё их знакомство. — Где ты пропадал? П-почему от тебя пахнет спиртом? — Для начала, я хотел бы выпить чаю, хён. И уже за чашкой ночного чая тот ведает ему правду сегодняшнего вечера. Говорит о том, как хотел забыться и ему очень понравилась одна девушка. Он позвал ее на свидание, а она оказалась неблагодарной стервой и просто ушла со словами: «ты недостаточно богатый, понял?». Ну вот Чонгук и пошел в бар, напился и пришёл домой к бедному заплаканному хёну, который пальчиками сейчас мнёт край своей домашней кофты и плачет опять. Ему так жалко Чона. Почему с ним так обошлись, разве он заслужил? Чимин его выслушал, погладил по спине и так тихо, так мирно прошептал: «Я никогда тебя не брошу, Гук-и». Чонгук вновь обнял Пака. — Уже поздно, плакса, — парень ткнул старшего в кончик носа, — пора спать. Давай уснём вместе? Ого, Чимину не послышалось?! — А ты не будешь об этом жалеть утром? — Я не настолько пьян, чтобы выйти из рамок разума. — Тогда, я согласен, — Пак чуть ли не запищал от радости.       Чон укрыл того одеялом и прошептал тихое: «Сладких снов, хён», обняв его за талию. И так они и уснули.       Проснувшись под теплым одеялом и грозным трезвоном будильника, Гук тихо встал, прокрался на прохладную от утреннего воздуха кухню и уселся на стул, в ожидании закипающего чайника. Он также разливает по чашкам ароматный кофе, который Чимину до жути нравится. И из шкафчика младший достает печенье с конфетами.       На столе стоят и стынут две чашки, а гулкий запах пробуждает парня и он прокрадывается на цыпочках на кухню, вдыхая лёгкими свежий запах утреннего завтрака и свежести. Прекрасное утро с прекрасным Чонгуком. — Доброе утро, — мальчик даже как-то немного пугает Чона и бережно, со скрипом отодвигает стул, присаживаясь рядом с парнем. — Ты сделал мне кофе? — Да, решил тебя побаловать. — улыбается Гук и треплет Пака по волосам. — Доброе, соня. — Спасибо, Гук-и, — Чимин вдыхает вкуснейший аромат и делает глоток. Божественно. Иногда ему кажется, что этот напиток придумали боги и пить его суждено только им. Парень глядит рефлекторно на часы и шокирует себя: — Господи, мы же в универ опаздываем! — взвизгивает Пак и поднимается со стула. — Выходные, дорогой. — Точно, я и забыл. — Ну, чем займемся? Можно сходить вместе в магазин, я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Может кимпаб? — Кимпаб! Господи, да! Хочу, хочу, хочу… — Чон, как ребенок капризничает и кивает головой, словно болванчик. — Тогда, может, пойдешь со мной? — Конечно.       На улице теплая погода, солнце ласкает щеки и легкий ветерок развивает волосы по своим просторам. В магазине они скупают всё нужное и даже слегка ненужное. А дома Чимин готовит, пока младший рубится за очередной компьютерной игрушкой и ворует овощи со стола. — Ну, Чонгук! Прекрати сейчас же, а то никакого кимпаба не будет. — недовольно бухтит Пак, на что Гук лишь хихикает и убегает обратно в комнату.       Выходные они все проводят вместе, на удивление Чонгук даже отложил гулянку с друзьями и просидел всё время дома со старшим.       Когда те уже укладывались спать, то Чон улыбнулся яркой улыбкой и сказал: — Спасибо за эти прекрасные выходные, люблю тебя, Чимин.       Пак подавился собственными слюнями, простоял в шоке несколько минут и сказал тихое: «Я тебя тоже, Гук-и». А и правда. Разве младший бы получил столько нежности, столько теплоты и объятий от своих друзей? Нет. Разве они бы приготовили ему вкуснейший кимпаб, от которого вкусовые рецепторы жадно просят добавки? Нет, разве что в фастфуде бы с ними поел. Чимин заменяет ему маму, отца и даже уже очень близкого человека. Чонгук яро может заявить — он влюбился.       На утро те просыпаются, лениво одеваются, и Чон за завтраком выдает неожиданное: «Я обещаю, что совсем скоро я расскажу о том, что ты прекрасный человек своим друзьям». А Пак удивляется всё больше и больше. Гуку что, в голову чем-то ударило, что он на такие жертвы идёт или серьёзно втрескался? У старшего пока только догадки.       В университете Чимин изучает какие-то цветы в коридоре и к нему неожиданно подваливает компашка с Чонгуком. Те опять затаскивают его за угол, как котёнка беззащитного швыряют в стену и он больно бьётся головой. Младшему за этим наблюдать ужасно и неприятно, хочется вступиться за маленького сжимающегося в клубок мальчка, пока тот оберегает свои жизненно-важные органы от повреждений, закрывается дрожащими ручками и блокирует доступ к костям, которые вот-вот сотрутся в порошок от ударов. Бьют больно, не щадят, а Чонгук стоит и лишь наблюдают как избивают его мальчика. Он раньше ничего к этому не чувствовал, а сейчас ему хочется спасти, уберечь, закрыть от этих издевок, но тот лишь как вкопанный дёргается при каждом его писке или всхлипе. Прекрасно видно, что он плачет, скрывает своё покрасневшее личико и очень хочет попросить о помощи Гука, но лишь хнычет. Чон не спасет, он трусит.       Трусит даже не от того, что боится, а от того, что не хочет портить себе так сказать «чин». И тут происходит то, чего Гук вообще не ожидал. — Чонгук-и, чего же ты стоишь? Подойди, ёбни его тоже.       Что он только что услышал? Ударить Чимина? Только этого и не хватало. Он не хочет этого делать. Это ужасно, он причинит ему боль и дискомфорт. — Чонгук? Я чего-то не понял, — продолжает недоуменно мямлить его дружок.       Младший садится на корточки перед Паком, смотрит на него с невероятной жалостью и слышит тихое: «Бей». Чон бьет не особо сильно, но достаточно больно, что можно было услышать шлепок его ладони об нежную кожу на щеке. Он смотрит в заплаканные глаза и находит там понимание. Это пиздец как странно.       Парни вываливаются из туалета, гогоча и уходя домой. А Гук остается. Он не знает, что сейчас будет. Останется ли жить с ним Пак? Будет ли вообще после такого разговаривать? Чувство вины грызет Чонгука. Младший вытирает его слёзы, нежно-нежно обнимает и шепчет бесконечное: «прости». — Прости, Чимини, я такой дурак. Прости меня, я тебя очень прошу. — Эй, успокойся, ты не в первый раз это делаешь, так что мне не привыкать.       А Чон просто начинает плакать. Он рыдает ему в плечо, не может поверить, что всё-таки опять причинил ему боль. — Прости меня, хён. Я люблю тебя, я больше так не могу. Завтра мы во всем признаемся. Я такой мудак, прости меня, Чимин. — Прекрати, — старший берёт в свою ладонь ладонь Гука и бережно поглаживает. — Это не обязательно делать, если ты этого не хочешь. Я тебя тоже люблю, не хочу, чтобы ты был несчастлив. — Я буду счастлив, если буду с тобой вместе. — Тогда это что-то типа «мы встречаемся». — Мы встречаемся.       У Пака весь день улыбка с лица не сходит, он все ещё не может поверить, что действительно встречается с самим Чон Чонгуком. С тем, кто его год ненавидел и бил, а сейчас нежно обнимает со спины и сопит в ушко. Да, с сегодняшнего дня они спят вместе. Гук его даже чмокнул в щеку перед сном.       Парню хочется плакать, пищать, выражать все свои эмоции, потому что просто глазам не верится, что жизнь ему решила улыбнуться и показать все её краски.       Утром они вместе собираются в универ. Лениво обнимаются и целуются. Чонгук назвал его птенчиком. Отношения выходят на новый уровень. Или же… ***       В коридоре не так душно как обычно, да и нет столько людей, как обычно. Это не может не радовать. Чон трусит, жмётся и пытается не слишком минимизировать старшего к себе, но тот наоборот — ничего не замечает и старается идти близко. Куча недоумённых взглядов, и везде слышно и видно шепот. Младший встряхивает себя, пока к ним вокруг подходят студенты. Кто-то застывает в шоке, кто-то завистливо не верит происходящему (Гук тот ещё красавчик, любой позавидует), а кто-то смеется вновь над Паком. Даже где-то над ухом пронеслось, мол он его использует и выкинет. Чимин же зажимается за Чонгуком, боится также как и последний. И тут появляется компашка Чона, подходит к столпившимся людям, и у всех троих виснет челюсть. — Объяснись, Чонгук, что за хуйня происходит, и почему этот позёр стоит за тобой? — говорит один из них. — Мы… мы встречаемся. — Выходит не совсем четко, все чувствуют сильное напряжение. — Ты… что? — Я сказал, что мы встречаемся. Чимин не такой как вы все думаете. Он не должен быть посмешищем. Он прекрасный человек… — Гук поворачивается к сжимающемуся Паку. — И я люблю его… — Тогда, удачи с этим отсталым. Ты нам больше не друг. И все расходятся в огромном потрясении…       Старший больше всего сейчас боится, что Чонгук уйдет от него из-за этого, ведь кроме друзей и отца у него нет никого. Чимин не в счет. Чон садится на колени, пока звенит звонок на пары. Он не плачет, нет, он сильный, он сможет. — Чонгук… Прошу… прости меня. — Нет, не извиняйся… Ты научил меня любить, научил быть настоящим; ты научил не быть эгоистом и жить счастливо. Ты… Я люблю тебя, Чимин. — Я тоже люблю тебя, Гук-и.       Дома Пак заваривает младшему успокаивающий чай, крепко обнимает и обещает, что никуда не уйдет.       Чимин никогда не видел его таким подавленным, сбитым с толку и потерявшим надежду, но не потерявшим любовь. — Хён, — Гук делает паузу и старший поднимает голову, — поцелуй меня. — Ч-что, — щеки старшего в момент приобрели пунцовый цвет. — Поцелуй меня.       Пак застывает, не двигается кажется, а Чон приближается к его лицу и целует чужие губы. У Чимина они словно зефир. Такие большие и пухлые, нежные и мягкие. Их хочется целовать и целовать.       Гук берет инициативу в свои руки, целует уже с языком, пока Пак неуверенно отвечает, старается подвинуться ближе. И в этот момент Чонгук шарит под футболкой хёна. Он находит его соски, немного давит на них, перебирает меж пальцев, а после помогает избавиться от верхней одежды. — Чимин, ты уверен? Ты такой горячий. — Д-да.       Старший усаживается на коленях Чона, ставит свои маленькие метки на шее, скулах и мускулистой груди. Лижет косточку кадыка, при этом все равно оставаясь невинно-милым. Спускается на колени и трогает пресс. От этих ощущений он весь съеживается и выцеловывает каждый кубик, а у Гука их 6, на минуточку.       Пак расстегивает пуговицу и ширинку на брюках-джинсах и замечает как Чонгук течет. — Я настолько хорошо всё делаю? — выходит неуверенно и тот получает кивок на свой вопрос.       А вот дальше у младшего, кажется, шарики за ролики летят. Чимин прижимается губами к вставшему члену сквозь ткань трусов. Водит ими, своими блядски-пухлыми губами по члену, слышит рваные вдохи Чона и чувствует, как тот возбужден. Старший даже гордится собой немного, что довел до такого райского наслаждения своего краша. — Ч-черт, детка, не тяни. И Пак вновь краснеет. Вот в таком положении он смущается и выглядит ещё более раскрепощенным и до жути умилительным.       И Чимин оттягивает резинку трусов от крутого бренда, но мы же не о трусах, верно? (орнула с этого, простите.) Парень начинает совершать манипуляции своим блядским ртом, блядским языком и блядскими губами. Он вылизывает уздечку, губами причмокивает еще так заразно. Дразнится. Но Чонгук выведет эту игру первым. Он берет старшего за волосы на затылке, до упора натягивая на свой член, от чего последний давится. — Вкусно, детка? — хрипит Гук.       Пак двигает ртом активней, доказывая тем самым, проходится по всей длине и опять вбирает в себя целиком. Головка упирается в щеку и делает Чимина более развратным. Чону определённо нравится. Старший отстраняется, расстегивает свои брюки и жмется в своих боксерах, скрывая смущение. — Не бойся, малыш, тебе нечего стесняться. Становись на четвереньки. — А если будет… — договорить он не успевает, когда с него стягивают белье и оглаживают нежную сжимающуюся кожу у сфинктера. — Больно не будет, малыш, я позабочусь о своей детке, — шепчет Гук, роясь под подушкой и доставая оттуда баночку лубриканта, давит жидкость себе на пальцы, а затем мажет ими по сжимающемуся от холода проходу.       Пак впервые издает громкий стон, когда в него входит наполовину один палец. Внутри он оглаживает горячие влажные стенки, словно внутри вулкан. К первому пальцу добавляют второй, Чимин вжимается ртом в ладонь, чтобы громко не стонать, а у младшего, похоже, немного другие планы. — Нет, нет, я хочу слышать каждый стон, детка, не делай так больше, — и получает смачный шлепок по заднице, от чего болезненно вскрикивает. Вскоре, когда Чон решает, что уже достаточно, пальцы выходят и тот приставляет к подрагивающему колечку головку, но не входит. — Попросишь меня войти? М? — Пожалуйста, Гук-и… войди… в м-меня. — старший сбивчиво дышит. — А если чуть-чуть по-грубее? — Чонгук хватается за одну из ягодиц мертвой хваткой под громкий вздох. — Пожалуйста, п-папочка… трахните меня. Гук доволен. Очень доволен.       И он входит. Сначала наполовину, давая привыкнуть внушительным размерам, начиная потихоньку двигаться. Внутри приятно и глубоко. — Ты так хорошо меня принимаешь, детка, но я никак не могу найти… — И всё же находит ту самую точку, пробивая по ней членом. Чимин громко стонет, уже не стесняется и просто насаживается на плоть сам. Внутри до жути горячо и приятно, это прекрасное чувство. Еще пара фрикций и Чонгук выходит, кончая на спину и на ягодицы Пака, а тот пачкает простыни. Они оба валятся на кровать, забивая на то, что оба вспотели и испачкали кровать.       Просыпаться под еле-слышное сопение и лучи солнца — очень приятно. Старший встает первым, готовит на кухне вкусный завтрак и с упоением дожидается появления Чона. Он не торопится его будить. Нужно отоспаться и отдохнуть.       Конечно, Чимина беспокоит то, что они занялись сексом на второй день их отношений и надеется, что это никак не скажется на них. В любом случае, надежда умирает последней.       Младший появляется в проёме через 15 минут. Примерно, Пак вовсе не считал. Тот сонно чмокает старшего в щеку и наслаждается тихим подрагиванием ресниц своего парня, спокойным дыханием, а также вкусным завтраком. — Это было очень вкусно, а теперь в универ? — Да, пора.       И они уже не так сильно боятся трудностей, ведь главное, что вместе. И Чимин обзаведётся новыми прекрасными друзьями, также как и Чонгук и будут они всегда радоваться, смеяться и целовать друг друга. Ведь счастье всегда может оказаться в твоих руках, если ты намереваешься его поймать. © _крабовый салатик_ 2019.