***
Она спасла его. Он в безопасности. Ему больше не нужна её помощь, совсем не нужна. Натали произнесла слова: — Детрансформация. Что-то сдавило её изнутри. Грудь резко заболела, как-будто сердце билось о рёбра в неистовых попытках выйти наружу. Натали пытались поймать немного воздуха, но вместо этого хрипела, не в силах ни выдохнуть, ни вдохнуть его. Она рухнула на пол. Всё плыло перед её глазами, голова болела, тело ныло и не слушалось. Ей казалось, что ещё немного, и она не выдержит этой пытки. Не сможет дождаться того момента, когда ей станет лучше, когда боль отступит. Беспокойство и страх заполонили её, волнение накрыло с головой, вокруг поднимались страшные тени, готовые обрушиться на неё. Мягкие руки легко прошлись по её спине. Они оказались тем спасительным светом, который разогнал нависшие тучи. Ласково обхватили её, аккуратно повернули к себе и легко подняли вверх. Они с целительной силой возвращали её к себе, напоминали о мире, об ощущениях, и будто разгоняли мрак. Натали вдохнула полной грудью, находясь в этих мягких, сильных и крепких руках. Габриэль смотрел на неё, и его присутствие взбудоражило её, отрезвило, достало до самого неба. Он поймал её. Поймал в тот самый момент, когда она была готова провалиться.***
Её руки мягко легли на его руку. — Теперь, когда нас двое, мы стали гораздо сильнее. И мы обязательно победим в конце! Бражник озадаченно смотрит на неё. В его глазах светится удивление и непонимание, он растерянно переводит взгляд с её рук на неё глаза. Не давая ему возможность придать этому слишком большое значение, Маюра легко отворачивается и, слегка прикрыв глаза, произносит: — Сбрось мои перья! Они оба знают. Знают, что последует за этим. Натали начинает кашлять и падает на колени, держа руки у рта. Её снова накрыла та волна холода и боли, что-то не давало ей вдохнуть. Она была готова снова оказаться во власти этого тёмного мира, как вдруг что-то настойчиво притянуло её к себе, обхватило её плечи и подставило грудь. Простое, даже ненужное движение, но дарящее ей целый мир. Позволяющее вдохнуть, успокоиться, облегчить боль от талисмана. В его руках она переставала кашлять, и все проблемы уходили на второй план.***
Она стояла позади него. В этот раз он запретил ей быть Маюрой, вместо этого обратив её в Каталиста. Натали наблюдала за его действиями, когда почувствовала приступ кашля. Теперь её всё чаще накрывало просто так, без причины. Она могла резко начать кашлять средь рабочего дня, все вокруг начинало терять очертания, и силы покидали её. Воздух закончился, и она начала судорожно пытаться его вдохнуть. Ну почему именно сейчас, когда он только начал приводить свой план в действие? Из груди вырвались судорожные вздохи и хрипы, она начала чувствовать, что не может больше стоять. — Что случилось? Его реакция была моментальной. Он резко обернулся, обеспокоено смотря на неё. — Ничего, всё хорошо, продолжайте... — слова, которые она всегда говорила, стоило ему обратить внимание на её плохое самочувствие. Что это было — нежелание привлекать к себе его, стеснение? Или ощущение ничтожности, незначимости для него? Она считала себя не достойной его беспокойства, или же не хотела казаться слабой? Но, конечно, он всякий раз знал, что она не говорит ему правду. И сейчас он вдруг метнулся к ней быстрее молнии, не успела она упасть, как он сбросил трансформацию, освобождая её от оков акуманитизированного злодея и сбрасывая с себя свои крылья. Её сознание покинуло её. Тьма захватила, увлекла за собой, так приятно окутывая её тело. В этом беспамятстве, спокойствии и безмятежности она потеряла счёт времени. И когда её ресницы все же дрогнули, открывая перед ней солнечный свет, струящийся из окон, он был первым, кто обеспокоено смотрел на неё, держа её за плечо. Натали уловила приятное прикосновение, мягкие движения по плечам и спине. Его пальцы нежно гладили, то от от беспокойства, то ли от желания привести её в чувство. О другом она не могла позволить себе думать. — Натали, ты очнулась... Выдохнул он, заметив её взгляд. Его ладонь поднялась с плеч и опустилась на её руку, приятно пройдясь по ней пальцами. Голова Натали болела. Она всё ещё не могла нормально воспринимать мир, звуки эхом отдавались в её голове, и вся концентрация разметалась, стоило ей сосредоточиться на чем-либо, не давая себе снова уйти в темноту. Она хотела было ответить, но сил не хватило, чтобы открыть рот. Вместо этого она повернула голову и посмотрела в глаза Габриэля, мысленно прося его не беспокоиться. Он знал. Конечно, знал, что бы она ему сказала. Но его жутко напугала тишина, которой она его одарила. Он смотрел в её глаза, и видел плескавшийся там вопрос, а также боль, о которой она никогда не говорила, но которая всегда была внутри. Габриэль чувствовал, как всё внутри него замирает, а потом падает вниз, разрушаясь на миллионные осколки. Почему ей стало так плохо? Она ведь не использовала камень павлина! Натали все так же продолжала смотреть на него. Её губы немного приоткрылись, она подалась вперёд, слова были готовы прозвучать и нарушить хрупкость тишины, но вместо них она лишь тихо пропищала, смотря на него с добротой. Всё внутри него сжалось. Казалось, весь мир сейчас не был для него важен, все проблемы современности, вся значимость достижений теряли свой смысл перед ней. Натали была слаба, она была беспомощна, беспощадна к себе, самоотверженна до возмущения и добра до боли в сердце. Сейчас она была на пике своей болезни, ещё бы чуть-чуть... Агрест резко вскочил на ноги, не обращая внимания на её удивлённый взгляд. Боль разрывала его изнутри, вина затопила сердце, а решение громким эхом звучало в голове. Так больше продолжаться не может.***
Она снова так поступила. Ослушалась его, прямо как в тот роковой день, когда она стала частью его команды. Теперь уже их команды. Натали любила думать о том, кем они теперь были друг другу. Напарниками, союзниками, партнерами. Не простое официальное звание, сухое и безэмоциональное, а живое, имеющее свою историю, свою силу и чувства. Её план был идеальным, продуманным до мелочей и уникальным. Он требовал много сил, умений и знаний, но именно их Натали копила в себе, чтобы наконец-то привести свой план в действие. Оживить идеи, достичь цели, получить так сильно ею желаемое. Вот только теперь, обессилившая, она понимала, что не продумала этот вариант событий. Снова не отнеслась к своей болезни серьезно, не думала, что сентимонстр окажется способен решать и действовать по своим собственным мотивам. Что так легко перейдёт на сторону врага, и уже трое будут против её одной. Сильных, полных энергии против слабой, уставшей и отчаявшейся одной. Она не думала долго. Злость, появившаяся в ней, желание победить в неравной битве, страх за раскрытие личностей не только её, но и Бражника, сыграли своё. Она щёлкнула пальцами. Ледибаг-сентимонстр вдруг съежилась, хватаясь за грудь. Совсем как Натали, когда ей было плохо. Она испуганно смотрела перед собой, не имея возможности двинуться с местой. Ледибаг полностью была под контролем Маюры, под контролем её силы, которая могла легко отобрать и даровать жизнь, обладающая огромной силой и огромной опасностью. Брелок со звоном опустился на землю, а вместо Ледибаг по ветру плясал пепел. Теперь их был только двое против одной. Внезапно Кот Нуар зарычал. Он задрожал от возмущения, сжал кулаки и вдруг бросился прямо на Маюру, сверкая глазами и уже приготовившись нанести последний удар. Если бы он только знал, через что ей приходилось пройти. Был бы он зол на неё, зная причины её участия? Напал ли, понимая, что она сама уже медленно умирает? Страх прошёлся по телу Маюры, когда та осознала, что Кот Нуар готов нанести ответный удар. Она чувствовала, что он же станет последним. Отчаяние охватило её, заставило лишь поднять руку, чтобы хоть немножко укрыться. Кот Нуар летел с невероятной скоростью, и она уже готова была принять атаку. Как вдруг чёрная тень мелькнула где-то сверху и накрыла её собой. На миг ей показалось, что это она потеряла сознание. Но Кот Нуар, секунду назад готовившийся напасть на неё, теперь был в нескольких метрах в стороне, поднимался с земли. Маюра смотрела перед собой и не могла поверить своим глазам. Бражник стоял перед ней, закрывал её спиной, как сокровище. Он взялся из ниоткуда и, словно стена, скрыл от нападений. Удивление сменилось благоговением перед ним. Осознание его мощи, его скорости и силы как никогда ярко предстало перед Маюрой, но и оно уступило место досаде. Она чувствовала себя ребёнком, который не мог постоять за себя сам. Не послушался родителей, натворил бед, и они теперь должны были разбираться с этим сами. Снова не получилось. Снова она предстала перед ним непослушной, подвергая опасности их обоих. Маюра с раздражением смотрела на него, теперь уже будучи уверена, что сама бы справилась. Она бы одолела их обоих и принесла ему талисманы. Она была бы той, кто совершит этот поступок, кто поможет ему воплотить его мечту в реальность. И всё же внутри всё встрепенулось, стоило ему появиться. Будто один только его вид был способен вызвать море эмоций, которое с каждым днём увеличивалось, уносило вдаль. Маюра смотрела на его широкую спину, на то, как он положил трость на плечо. Совсем как герой романов, спасшую свою... Она мотнула головой, концентрируясь на происходящем. Не успела она опомниться, как что-то больно стянуло её плечи, уводя руки за спину. Трос больно вцепился, не давая ей возможности пошевелиться. Ледибаг победно стояла за её спиной, держа поверженную Маюру перед собой. Она думала, что испугается, что с остервенением будет вырываться, драться, не дастся в плен, но вместо этого почувствовала усталость, свалившуюся на её плечи и не дававшую ей что-либо делать. Опустошение вдруг ворвалось в её мысли, разметая все зарождающиеся идеи о выходе. Она чувствовала себя побеждённой, слабой, сломленной. — Шах, Ледибаг. Маюра вскинула голову, смотря, как перед ней Бражник держал в своих руках Кота Нуара. Обхватив его плечи, сжав их сильно, чтобы тот не мог пошевелиться — совсем как Ледибаг держала Маюру. Лицо героя перекосило от страха, он понимал, что одно движение — и личность его будет раскрыта. Вся сущность Маюры затрепетала от осознания этого факта. Бражник ещё никогда не был так близок к победе, он самолично может стянуть с Кота Нуара это кольцо... Но почему он тогда этого не делает? — Котаклизм! — закричал кот. Руку его окружила чёрная аура разрушения, не дав Бражнику возможности коснуться её. Маюра почувствовала, что ситуация стала равноценной. У обоих героев в плену злодеи, осталось только разрешить её, и выйти победителем. Ведь после использования суперсилы Кот Нуар скоро перевоплотится, верно? Будет несложно забрать у простого подростка это кольцо, а пока все будут в замешательстве, она найдёт путь, чтобы одолеть Ледибаг. Та потеряет бдительность, и станет слабее. Маюра рада, что Бражник тоже это понял. Она уже предвкушает победу, она согласна ещё просидеть так, без возможности двинуться с места, готова пожертвовать всем ради этой победы. Ощущение успеха охватывает её, кровь начинает ускоренно бежать по венам, а сердце взволнованно колотиться. — Освободи его! — Освободи её! Его слова громом разнеслись по небу, звучным эхом отразившись от домов и разлетаясь по городу. Внутри неё всё рухнуло, ярое сопротивление и несогласие вмиг выросло внутри, она вся вытянулась, не веря своим ушам. Отчаянно взглянув на него, со всеми силами стараясь убедить его своим взглядом, своими силами, сказала: — Не думай обо мне. «Не думай обо мне». То, что она говорит ему каждый раз, стоит ему начать беспокоиться о ней. Почему она так поступала? По глупости ли своей, не осознавала весь риск и опасность, которую самовольно взваливала на свои хрупкие плечи? Или была настолько безумно охвачена идеей победы, возможностью успеха, что угроза смерти, маячившая на горизонте, нисколько её не пугала? Кажется, именно эти слова подталкивают Бражника к такому ходу. Он выбрасывает Кота Нуара с крыши, как игрушку. Не задумывается ни о чем, поступает быстро, решительно, даже с каким-то гневом. Момент — и леска стягивает Маюри ещё сильнее, отрывает её от земли куда-то вверх и в сторону. В воздухе, без ощущения твёрдого, она всё ещё чувствует петли, которые легко впускают её из своих сетей, оставляя одну. Снизу и сверху — бездна, бесконечность. Всё вокруг кружится в каком-то бешеном танце, мечется и перемешивается в неуловимый круговорот, не давая возможности взглядом зацепиться за что-то одно. Она летит. Неуловимо, неопровержимо летит вниз, к самой земле. Знает, что ждёт её в самом конце. Сначала пугается, отчаянно хватаясь пальцами за воздух, но ловит лишь ветер. Смотрит вверх, в самое небо, надеясь запечатлеть эту картину. Страх сменяется понимаем обреченности, наступает страшное хладнокровие, и она закрывает глаза, готовая принять судьбу, встретить её без отрицания, без ненужных попыток избежать, достойно и храбро. Удивительно, но за короткий промежуток времени её разум успевает обдумать столько вещей. Просканировать все ощущения, определить и поставить её перед фактом, когда на деле прошло всего пару секунд. Головой она понимает, что этот долгий миг перед бесконечностью и является, наверное, подарком судьбы. Или её проклятием, потому что она не уверена, хочется ли ей осознавать, что она умрет. Мысли её спутываются, слух уже ничего не улавливает. Она закрывает глаза, в безумном ожидании готовясь к чему-то. Ей вдруг кажется, что всё это правильно — не касаться ничего на свете и лететь, как птица. А направление полёта... кому оно нужно, когда воздух так приятно обволакивает тебя, давая ощутить себя свободной? Прикосновение, контакт с чем-то вырывает её из чёрной бездны, в которую она была готова опуститься. Что-то резко тянет её в обратном направлении — вверх, уводит её от встречи с неизведанным, притягивает к себе уверенно, даже жёстко. Она открывает глаза и видит тёмную фигуру совсем рядом. Ещё мгновение — и она врезается в неё своим телом, инстинктивно прижимается, обхватывает руками, как единственное спасение. Разум вдруг проясняется, и как только нежелание погибнуть вихрем восстаёт из неё, она уже летит совсем в другом направлении — дальше от земли, куда-то вверх и в сторону. Летит не одна, а прижавшись к телу, сокрытая его руками ото всех опасностей. Ей не хочется смотреть на лицо Бражника. Она прячет лицо между его плечом и шеей, безмолвно благодарит за своё спасение, не желает слушать вину, звучавшую в её голове. Она готова выслушать все его замечания, все его возмущения, но он молчит. Вместо этого, стоило ей опустить голову на его плечо, он ещё сильнее прижимает её к себе, но не так, чтобы сделать больно. Он несёт её как хрустальную статуэтку — осторожно, аккуратно, но крепко, чтобы случайно не выпустить её. Маюре очень приятно в его руках. Она перестаёт боятся всего на свете, ей не важны никакие заботы и все проблемы испаряются, стоит ей ощутить себя в его власти. Она верит ему — всем своим сердцем, поэтому с каким-то странным отчаянием скребёт пальчиками за его шеей в попытке немного подтянуться. Ощутить, что это правда он, а не фантазия, которая легко перешла рамки понимания и обманывает её, когда реальность очень даже печальна. Они прыгают по крышам Парижа, ловко и быстро. Ей определенно нравится вот так вот с ним летать. Но все же мысли об упущенной победе не дают в полной мере насладиться реальностью. Она чувствует его заботу. За упрекающими словами видит обеспокоенность, которую он прячет, чтобы сохранять авторитет. Ей не хочется задавать ему вопросы, почему он упустил этот шанс. Не хочется давать себе мыслей, которые отвлекут её от суровой реальности. Момент, в котором они снова только вдвоём. Натали и Габриэль, совсем рядом, напротив друг друга. Он наконец снял с себя маску строгости и с сожалением смотрит на неё. Его рука спокойно лежит на её ладони, и, кажется, это простое действие не вызывает ни у кого смущения. Оно кажется таким естественным, таким необходимым, что совершается без вопросов. Она ощущает хрусталь в воздухе. Напряжение, возникающее между ними всякий раз и усиливающееся с каждой встречей. Каждый в тайне наслаждается им, чувствует себя героем невероятной драмы, ведь каждый по своей сущности — актёр, любящий превращать всё в абсолют. В своей игре, которая лишь увеличивает количество участвующих в ней, просочилось нечто, что очаровывает их обоих. Они не хотят говорить об этом вслух, даже себе признаться не хотят, не дают отчета в надобности мимолётных прикосновений — они оба находятся в полёте. И каждый из них в любой момент готов поймать другого.