crucified

Тони удрученно вернулся в лабораторию и устало выдохнул, садясь в любимое кресло. Клинт, заметивший забытую чашку кофе на столешнице, удивился тому, что же настолько отвлекающего для Тони могло произойти на этой кухне, что он забыл любимый напиток. Он спускается в лабораторию вслед за Старком и видит его исхудавший силуэт, трясущиеся пальцы в волосах и ни одного нового изобретения поблизости. — Я принес кофе, старик. Думаю, тебе не помешает, выглядишь неважно. — В кой-то веке дам тебе фору, брат. — выдавливая горькую усмешку отшучивается гений и забирает протянутую кружку с его именем. — Я знаю, что тебе непросто и…- Клинт опускает глаза и тупит взгляд где-то возле своих ног. — Давай-ка без этого, ладно? — взгляд Тони резко устремляется на Клинта и он явно просит его остановиться, что бы тот не собирался сказать дальше. — Ты должен двигаться дальше. — уверенно отрезает лучник и выдыхает лишний воздух. — Лучше замолчи, Бартон. — Старку явно не по себе, он не может смириться с мыслью о том, что ему нужно двигаться хоть куда-то в этой жизни без Роджерса. Этому не бывать. Либо с ним, либо ничего дальше не будет. Станет затворником и продаст к чертям собачьим костюм, прекратит называть себя Мстителем, оставит им башню и сбежит. То ли от них, то ли от самого себя. — Потому что он двигается. — Соколиный глаз разворачивается и устремляется к выходу, оставляя друга в растерянности. Тони лишь нервно сглатывает и провожает глазами удаляющийся силуэт. И когда все перестанут говорить о том, как лучше поступить? Тони довольно часто задавался этим вопросом. Сколько еще его друзья будут продолжать давать непрошенные советы, решать, как для них со Стивом лучше и вмешиваться в каждое происходящие между ними событие? Оставалось только гадать. Тони не отчаивался, хоть его вид и говорил об обратном. Он старался держаться изо всех сил и думать, как ему помочь своему любимому. Его не волновало, что будет дальше, даже в случае, если Стив все вспомнит. Понимая, что практически ни при каком раскладе ничего не будет как раньше, гений все же теплил в своей душе надежды на счастливую жизнь с любовью всей жизни.

***

Тем временем Мстители не теряли зря время в попытках снова завоевать доверие Роджерса. Ванда не раз тайком водила его в музей, посвященный Капитану, больше рассказывала о моменте, когда она впервые увидела Стива и все, что она о нем помнит и знает. Поведала ему ту удивительную историю о том, как она впервые смогла спокойно спать после смерти Пьетро. — Привет. — Роджерс тихо входит в спальню Ванды и молчаливо спрашивает разрешения присесть рядом. Она, сидящая в позе лотоса, не отводящая взгляда от стены, спокойно выдыхает и тихонько хлопает по месту на белых простынях рядом с собой. — Привет. — шепотом доносится от девушки. — Я не буду говорить, что все станет хорошо или как прежде, но я пришел сказать, что он гордился бы тобой. Она поджимает губы, еле сдерживает себя, чтобы окончательно не разрыдаться который раз за этот вечер. Лишь маленькая капелька безмолвно стекает по скуле, обрамляющей идеальный овал лица. — Я потерял многих людей, которых любил. И того, кто был мне братом тоже. Ничего не будет как раньше, но ты можешь вдохнуть жизнь в его имя. Живи для него. — Капитан с заметной тоской проговаривает последнее и устремляет полный сочувствия взгляд на Максимофф. — Спасибо. — Она больше не скрывает слез, что срываются одна за другой. Ее волосы растрепаны, пальцы немного подрагивают, а глаза так и говорят о заметном облегчении после таких нужных слов. Наташа же показывала сюжеты из новостных сводок о подвигах, которые команда совершила, сражаясь плечом к плечу, подробно рассказывала об их «дезертирстве» из ЩИТа и многом другом, что случалось за годы их дружбы. Но ее любимым был рассказ о том, как они впервые увидели Зимнего Солдата, как дрались с ним и о том, какой нравственный выбор стоял за этой операцией перед Капитаном. — Хм, никогда не думала, что шрам от пули под Одессой, который мне так не нравился, сейчас каждую ночь видит человек, его оставивший. Ну разве не ирония? — Наташа ухмыляется и протягивает Роджерсу кружку светлого пива. — Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что это он. Что он жив, говорит со мной каждый день, да еще и твой парень теперь. — Стив мягко улыбается и вскидывает брови. — Что ж, в моей жизни много вещей, в которые сложно поверить. — Вдова ухмыляется и расплывается в улыбке под звук удара двух стеклянных кружек. Баки же в красках описывал детство Роджерса, юность, его дни в армии до принятия сыворотки и о том, почему же никто из присутствующих там не сомневался в том, что суперсолдатом Америки должен стать именно Роджерс. Но больше всего, он помнил о том моменте, когда Стив только планировал отправится на службу. — Ну а что, мы вполне можем жить вместе. Ты ведь знаешь, я никогда не брошу тебя, брат. — Баки хлопает друга по плечу, после чего его губы непроизвольно растягиваются в дружеской улыбке. — Я знаю, Бак, но это как-то неудобно, и я думаю, что должен справиться сам. Поверь, так будет лучше. — Роджерс кротко отстраняется и опускает глаза. — Мы с тобой с самого детства вместе, Стив. Твоя гордость ни к чему сейчас. Помнишь, как твоя мама болела? И я помню, мы не отходили от ее постели, и я помню, как тебе было страшно. Знаю, что страшно и сейчас, но поверь, у тебя все получится. Я в тебя верю. Хоть Стив уже достаточно много вспомнил о своей жизни и сам, ему была просто необходима помощь друзей в пояснении некоторых деталей и фрагментов. Однако, одна единственная тема, которую заметно обходил каждый — Тони. Хотя волновала она Стива не меньше, чем рассказы о его детстве и о подвигах перед страной. Самое важное для него, это право на свою историю. Капитану было трудно жить с кошмарами, всплывающими осколками воспоминаний посреди дня и ночи, а также неутолимым желанием отдать Старку хоть что-то в ответ. Но ничего не было. Никаких чувств, кроме вины и обиды на весь мир за то, что у него отобрали право на счастье. Он даже не знает какого ему было там. В объятиях любимого человека. Поэтому он набрался мужества и решил узнать у Старка лично все, что он должен знать об их прошлых отношениях. Только так он сможет двигаться дальше. Это будет непростой разговор. — Тук-тук, прости, Тони, ты не занят? Гений замирает и поворачивает голову на родной голос, параллельно откладывая все, что было в руках. — Эм…нет, не особо, если ты пришел за бумажками Беннера по анализу твоей мозговой активности, то передай ему, что…- протараторил Тони, устремляя взгляд в голубые глаза напротив. — Нет, я пришел не за этим. — Стив скрещивает руки на груди и облокачивается на небольшой стол подле себя. — А зачем тогда? — неподдельный интерес в глазах Старка дает о себе знать, он будто оживает в эту минуту пока говорит с блондином. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне…- Капитан шумно выдыхает, выигрывает время и все не решается сказать. — о нас. Тони чертыхается и поджимает губы. То ли от недовольства, то ли от жалости к самому себе в этот момент. — А, по-моему, ты ясно дал понять, что тебе это неинтересно. — Я вел себя эгоистично, прости меня. Но мне правда нужно знать о том, кем мы были, потому что я постоянно думаю о том, то у меня могло бы быть, но не знаю о чем конкретно я говорю и… — Ладно. Я понял. Что ты хочешь знать? — Как мы познакомились? — О, я был наслышан о тебе с самого детства. Мой отец говорил только о тебе, ты был его гордостью, лучшим изобретением из всех. Поэтому я, скажем так, знаком с тобой всю жизнь. Ну а увиделись мы на миссии, надо было обезвредить одного психа-полубога, так что все вполне банально. — Старк пожимает плечами, ухмыляется и расплывается в ностальгической улыбке. Стив визуализирует всю картину в голове и вслед за Тони, смущаясь, улыбается. — Как давно это было? — Около шести лет назад. Мы с тобой вместе уже пять лет. — Неловкая пауза и молчание повисло между мужчинами. Тони старается держаться, но эта война проиграна им уже давно. Это все куда сложнее, чем кажется. — Точнее, были вместе. — Что самое запоминающееся между нами было? — Все. Я помню каждую минуту. Но самое запоминающееся было наше первое рождество. Мы вместе украшали трехметровую ёлку, я сидел у тебя на плечах, и ты подавал мне звезду для верхушки. Она была отлита из платины и золота, как моя броня. Ты говорил, что я всегда напоминал тебе звезду, ты говорил, что я освещаю твой путь и что я единственный. Ты принес мне какао, до жути приторный, с зефирками сверху. Я никогда не любил милости типа этих, но ты всегда был моим слабым местом. Самое важное, что мы вместе загадали желания. Как потом оказалось, одинаковые. Мы загадали друг друга. Рождество твой любимый праздник. После этого стал и моим любимым. Ком подступил к горлу Старка.