Американские драбблы

Она была точь-в-точь похожа на его сестру, эта девчонка. Смуглая худышка с волосами, чёрными как смоль. Парни ещё в учебном лагере дразнили Рейнберда «гуком», а он только лыбился в ответ, хотя уже во Вьетнаме ему всё-таки пришлось свернуть набок пару челюстей за этого «гука». Но в общем-то, Рейнберд на парней не обижался. Чего уж там, он же был из племени апачей: коренастый, меднокожий, с раскосыми тёмными глазами и иссиня-чёрными волосами. «Гук» и есть. «Гуки» дрались храбро, Рейнберд не мог этого не признать. Они сбивали наземь «фантомы» и «скайхоки» из своих допотопных длинных ружей, с какими ещё против французов воевали, наверное. Но они дрались вероломно, как орали ребята в казармах, налившись до ушей местным пойлом. Вероломные твари, змеи, прячутся в своих поганых джунглях, выползают, чтобы напасть исподтишка! Рейнберд при таких разговорах отмалчивался. Он знал, как воевали его собственные предки — на той земле, которая укрывала их от пуль белолицых — там, в родных горах, где смертоносным для солдат в синих мундирах становился каждый камень, летящий с утёса. А у вьетнамцев были их джунгли, в которых они таились, словно тени, чтобы, окружив лагерь американцев, перерезать глотки спящим. Их земля была на их стороне. А Рейнберд был на другой стороне вместе с остальными парнями из своей роты. И когда они как-то вечером поймали недалеко от бивака вьетнамскую девчонку и объявили, что она разведчица «комми», Рейнберд и слова не сказал, молча ушёл в палатку. Ему хотелось заткнуть уши обеими руками, слыша громкий хохот, доносящийся снаружи, но когда в виски ему ударил тонкий пронзительный визг, он не выдержал и выскочил из палатки. Из-за спин столпившихся у соседней палатки парней, возбуждённо хохотавших, подталкивавших друг друга локтями и отпускавшим похабные шуточки, Рейнберд ничего не увидел. Потом он сообразил, что ребята, должно быть, затащили девчонку внутрь. — Перестаньте! — закричал он, срывая голос. — Прекратите это! Лейтенант! Лейтенант! Их взводный, лейтенант Клейтон, покачиваясь, приближался к ним, и, посмотрев в его блеклые глаза с неестественно широкими зрачками, Рейнберд с упавшим сердцем понял, что недавний выпускник Вест-Пойнта либо в стельку пьян, либо обкурен. — Ну что ты орёшь, краснокожий? — пренебрежительно бросил сержант Стивенс, вываливаясь из палатки и неторопливо застёгивая ширинку. В палатку, откуда теперь доносились отчаянные хриплые рыдания, радостно осклабившись, полез Клейтон. — Встань в очередь, дурень, и тебе чуток от её пизды достанется! Снова грянул хохот. Ошеломлённо оглядываясь по сторонам, Рейнберд понял, что совсем не знал этих парней, с которыми делил пайку и шёл на смерть. Отпихнув сержанта в сторону, он ухватил Клейтона за штаны, выволакивая его наружу, и сам заглянул в палатку. Девчонка валялась прямо на земле. Её тонкие ноги и руки, которыми она дёргала, безуспешно пытаясь освободиться, были прикручены ко вбитым в землю колышкам. И когда только ребята успели всё это проделать, отрешённо подумал Рейнберд. Промежность девчонки была залита кровью, и под её маленькой задницей тоже темнело багровое пятно. Девчонка скулила от боли и всхлипывала, не отрывая от Рейнберда раскосых глаз, полных ужаса и недоумения, словно у пойманного капканом зверька. В этот миг опомнившийся Стивенс дёрнул Рейнберда за плечо и вытолкал наружу. — Да ты охуел, краснокожий! — загремел он. — Сказано же — когда настанет твоя очередь, тогда и войдёшь! Рейнберд кивнул и размеренным шагом вернулся к своей палатке. Он снова зашёл к девчонке спустя несколько минут, совершенно оглохший от грохота своей М-16 и воплей разбегавшихся от него во все стороны солдат. Стивенс и Клейтон, а с ними ещё четверо парней его взвода остались корчиться в лужах крови, сражённые пулями Рейнберда. Он присел на корточки рядом с девчонкой и перерезал ножом путы на её руках и ногах. Та медленно села, прижав коленки к груди и не спуская с Рейнберда своих огромных, тёмных, недоумевающих глаз. — Сейчас они будут убивать меня, — спокойно сказал он, снимая с себя куртку и набрасывая на её худые плечи. — А ты беги в лес так быстро, как сможешь. Ты поняла? Он не знал, поняла ли она его, не знал, сумеет ли она добраться до своих джунглей или её тоже скосят пули. Он потрепал её по спутанным смоляным волосам и шагнул прочь из палатки, чтобы тут же рухнуть навзничь под градом пуль, изрешетивших его тело. …Ма Вьен, всхлипывая, доползла до леса. В наступившей суматохе никто не заметил её хрупкую фигурку. Она ползла на четвереньках, прижимаясь к земле и кутаясь в куртку солдата. Она знала, что никогда его не забудет. Через двадцать пять лет дочь Ма Вьен привезёт эту куртку племянникам Рейнберда — в Аризону, в резервацию апачей.