Осознанный сон

      По спине прошёл неприятный холодок. То, чего я боялся, произошло раньше, чем я ожидал. Но признавать поражение я был морально не готов. Ведь есть еще вероятность, что все это — лишь дурацкая шутка! Не мог же этот тип за несколько минут сделать то, что остальные близкие Орты не смогли за два дня?! Конечно, Ирен походил на шутника примерно также, как я — на добрую фею, но внешность бывает обманчива. Недоумение на лице «Альфреда» и болезненно сильная хватка новоприбывшего на моей руке тоже говорили в пользу серьезности происходящего. Однако стоит хотя бы попробовать как-то выкрутиться из этой ситуации.       — О чем ты? — слабым голосом ответил я, настроившись все отрицать.       Ирен наконец отступил назад на шаг, не выпуская моего предплечья из своих цепких пальцев, и окинул меня долгим взглядом.       — Ирен, что про…       Конец фразы «Альфреда» я не расслышал из-за нового приступа головной боли. Ощущения были такие, словно кто-то сжал мой несчастный мозг в руке в попытке его раздавить. Боль была настолько всепоглощающей, что я утратил контроль над телом: перед глазами все слилось в одно темное пятно, в ушах стоял стук собственного сердца, а конечности свело судорогой. Не знаю, сколько все это продолжалось — в определенный момент нервная система не выдержала перегрузки и милосердно отключила мое сознание.       Я приходил в себя постепенно. Первыми включились болевые рецепторы. Я ощутил тупую боль в висках и слабость во всем теле, как после затяжной болезни. Мышцы ныли, их все еще периодически слегка сводило, будто кто-то пропускал через них разряды тока.       Затем начал восстанавливаться слух. Первое, что я услышал — тихие стоны, полные боли и страха. Сквозь них доносились обрывки чужого разговора:       -… творишь…       -… помолчи…       -… сошел?       Внезапно пришло осознание, что скулеж раненого зверя издаю я сам и, сделав над собой усилие, я замолчал и рискнул осмотреться. Приглушенный свет резал глаза, рисуя на сетчатке разноцветные круги. Удивительно, но я все еще сохранял вертикальное положение. Не знаю, как это возможно при потере сознания.       — Орта, ты как? — голос братца «Альфреда» был слышен вполне отчетливо. А вот ответить ему было затруднительно — язык еле ворочался во рту.       Зрение прояснилось, но не сказать что я был сильно рад этому факту. Увидеть прямо перед собой лицо почти незнакомого малоприятного нечеловека, рассматривающего тебя словно редкое мерзкое насекомое — это сомнительное удовольствие.       — Повторяю вопрос. Кто ты? Что с нашей сестрой? — Ирен произносил каждое слово с таким нажимом, будто хотел вбить их мне в голову. — Ментальный удар не держишь, а значит ты не из реишеру.       — Да что здесь… — попытался вмешаться «Альфред», но был остановлен на полуслове одним взглядом моего мучителя, после чего лишь беззвучно открывал и закрывал рот как выброшенная на берег рыба.       — Попробуй для разнообразия задействовать мозги, Оррен! Как Орта всегда реагирует на нападения?       — Бьёт в ответ, — не задумываясь ответил «Альфред». То есть Оррен. Надо запомнить. Хотя не факт, что мне в будущем пригодится эта информация. Не уверен, что у меня вообще оно будет — будущее.       — Именно. Бьёт рефлекторно, независимо от обстоятельств. Так неужели ты думаешь, что я стал бы рисковать жизнью, если бы не был полностью уверен в своей правоте?       — Но то, что ты говоришь — бред, — не слишком уверенно возразил верный братец Орты. Несмотря на то, что он был выше Ирена на полголовы и значительно массивней, явно ощущалось превосходство последнего. — Ты ведь чувствуешь связь с ней, исходящий от нее поток. И клятва… Посмотри на руки — клятва все еще действует!       Оррен слегка задрал рукав, продемонстрировав татуировки, огибающие запястья подобно браслетам. Его оппонент в ответ лишь тяжело вздохнул:       — Когда же ты наконец начнешь думать, братец? Если бы Клятва действовала в полную силу, я не смог бы причинить ей такого вреда.       Оррен не нашел, что ответить на это. Сдвинув брови, он стал с подозрением разглядывать меня. Между тем, Ирен сосредоточил свое внимание на моей персоне:       — Советую на этот раз ответить. И сказать мне правду. Иначе следующий удар будет еще сильнее.       Прозвучало как угроза. Он собирается пытать меня? Не то, чтобы я сильно боялся боли, но отпираться дальше смысла я не видел. Мне не приходило в голову ни одного способа убедить усомнившихся в том, что я — Сиорта. Я слишком мало знал о ней и ее окружении. Очевидно пришло время смириться и принять свою судьбу, какой бы она ни была. Вдохнув поглубже и сжав кулаки для уверенности, я выпалил:       — Я не знаю.       Последовавшая тишина была оглушительной.       — Не знаешь что? — посмотреть Ирену в лицо я так и не решился, поэтому его отношение к моим словам осталось для меня загадкой.       — Не знаю, что с ней, — едва я признался, как на моем горле сомкнулись пальцы.       — Что ты с ней сделала? — лицо Ирена перекосило от ярости. Похоже, что только обеспокоенность судьбой сестры удерживало его от того, чтобы переломить мне хребет.       — Ничего! Я — обычный парень. Заснул в своем теле, а проснулся в этом, — прохрипел я в ответ.       Хватка на шее ослабла, вместо этого стала нарастать боль в висках. Мне пришлось сжать зубы, чтобы не застонать.       — Я говорил тебе не лгать мне. Как ты смогла взять разум Орты под контроль? Из какого ты клана или народа? — голос моего мучителя стал слегка шипящим, его заостренные ногти впились в кожу на моей шее. Мне даже показалось, что в его лице проскользнуло что-то змеиное: радужка расширилась, а и без того угловатые черты лица сильнее заострились.       — Я никого не брал под контроль. Говорю же, я не знаю, как это произошло. Просто уснул и оказался здесь, в этом теле. Я - обычный человек. И я не меньше вас хочу знать…       — Человек? — прервал меня Ирен удивленно.       — Да. Студент. Меня зовут…       Не дожидаясь конца фразы, Ирен с силой оттолкнул меня от себя и встряхнул рукой, которой еще держал мою шею, словно сбрасывая грязь. Я схватился за наконец освобожденное горло и, слегка прокашлявшись, поднял глаза на стоящих передо мной братьев. Лицо Ирена кривилось от отвращения, тогда как Оррен смотрел в сторону от меня. Его расширенные в удивлении глаза бегали туда-сюда, не останавливаясь ни на мгновение.       — Как человек мог захватить тело шеру? У вас даже магов как таковых нет. Это невозможно! Ты снова лжешь, — отвращение на лице Ирена снова сменилось злостью.       Он выдвинулся в мою сторону, и я инстинктивно отступил назад, все еще прикрывая руками свою шею в неосознанной надежде защититься от угрозы. Нелогично, но с каждым сделанным шагом страх все больше сменялся раздражением перед их упрямым нежеланием принять правду.       — Да не захватывал я никого! — в порыве злости выплюнул я, буравя взглядом преследователя. — Если бы мог, я уже давным-давно выбрался из этого чёртового бабского тела и этого долбанного каменного мешка с его проклятыми злобными обитателями!       Видимо, мои слова наконец достигли разума Ирена, подействовав на него отрезвляюще. Он резко остановился, по его лицу неуловимой волной прошли не совсем понятные мне эмоции, после чего он нервно дернул уголком рта и, вложив максимум пренебрежения в свои слова, сказал:       — Бабского?! То есть, ты хочешь сказать, что ты даже не женщина?       — Дошло наконец. Я уже и не надеялся, — продолжал распаляться я.       Где-то на задворках сознания голос разума пытался убедить меня успокоиться и не злить столь опасного противника, но Остапа уже понесло. Долго сдерживаемые страх и злость, копившиеся во мне с момента первого пробуждения в этом теле, наконец нашли выход. И пусть это будет последнее, что я сделаю на этой грешной земле, но я хотя бы освобожу свою душу от груза мрачных чувств.       — Да, я — мужчина, черт тебя дери! И мне тело вашей драгоценной Орты на…       Меня снова настиг внезапный приступ боли. Дыхание перехватило. На этот раз садист оставил мою голову в покое, занявшись остальными частями тела. Все мышцы туловища и конечностей разом свело. Я упал на пол навзничь, больно ударившись затылком, и выгнулся дугой. Боль была нестерпимой, но я был даже не в силах закричать — межреберные мышцы парализовало.       — Ирен, прекрати! — слышался голос на задворках сознания.       Начал сказываться недостаток кислорода. Плавая в океане боли, я мечтал сделать хотя бы один вдох.       — Ирен, хватит! Ты так убьешь её.       Судороги резко прекратились, и я обмяк на полу. Все тело ломило, по некоторым мышцам прокатывались слабые отголоски спазмов. Хотелось свернуться калачиком и, обняв колени, предаться жалости к себе и своей незавидной участи. Но я боялся пошевелиться, чтобы не спровоцировать новые судороги.       — Её? Ты так ничего и не понял, братец? Этот гн… Это — не наша сестра. Он сознался. Какие ещё доказательства тебе нужны?!       — Это не повод причинять ей боль. Как у тебя рука только поднялась?! Мы клялись защищать её, несмотря ни на что. И если она не в себе…       Братья продолжали спорить на повышенных тонах, но я уже не вслушивался. Вместо этого я закрыл глаза, сосредоточившись на борьбе с внезапно подступившей тошнотой. На бок я всё же перевернулся — мышцы все равно будет раздирать ещё минимум полдня, так что дополнительная пара спазмов ничего не изменит. Каменный пол приятно холодил щеку и висок. Голоса парней сливались в единый шум. В сочетании с легким гулом в голове он воспринимался как крики чаек на фоне плеска волн.       Я настолько ушел в себя, что не заметил, как оказался в воздухе, подхваченный кем-то на руки. Как выяснилось, руки принадлежали Оррену. Но не успел я открыть рот, чтобы возмутиться фактом несанкционированного перемещения меня в пространстве, как приземлился на кровать. По мягкости она мало отличалась от пола, но все же уютней. Наверно поэтому меня вскоре начало клонить в сон.       Меня вырвали из дремы вопли и ругань. Я резко сел, за что тут же поплатился сильной судорогой в левой икре. Пока я катался по кровати, шипя сквозь сжатые зубы откровенную нецензурщину, в попытках расслабить взбунтовавшуюся мышцу, голоса успели стихнуть. Вздохнув от облегчения, я повернул голову в ту сторону, откуда еще недавно доносился шум. Братья смотрели на меня с не меньшим недоумением, чем я на них. А посмотреть было на что: Оррен застыл с занесенным за спину на уровень шеи мечом в одной руке и кончиками собственных волос стиснутыми в кулаке другой руки, в то время как стоящий перед ним Ирен пытался дотянуться до упомянутого меча. Не знаю, что здесь происходит, но, если Оррен решил сменить имидж таким образом, то возмущение его брата вполне понятно. Меч — не самый лучший инструмент для стрижки волос.       Молчание затягивалось, а мое любопытство все росло. В конце концов, я не выдержал:       — Что здесь происходит?       Мои слова возымели свое действие — братец-садист оставил свои попытки забрать из чужих рук оружие и раздраженно буркнул:        — Не твое дело!       Оррен продолжал стоять в прежней нелепой позе, подобно статуе. Подвижность сохраняли только его глаза и рот:       — Отпусти меня!       — Только после того, как ты оставишь свои попытки самоустраниться.       Не отвлекаясь более на меня, братья продолжили спорить.       — Это моя жизнь, Ирен! Только мне решать, что с ней делать. Я не выполнил свой главный долг и должен понести за это соответствующее наказание. Как и ты, кстати говоря!       — Форноры тебя побери, братец! Наш долг сейчас — вернуть сестру, а не брить голову в истерике, подобно экзальтированной человеческой девице.       — Орты больше нет! Артефакт…       — Артефакт может быть сломан. Или что-то может мешать его работе. Нельзя сдаваться так просто! Подумай, что бы сказала Орта, узнай она, что ты даже не попытался ей помочь!       Пока Оррен в наступившей тишине обдумывал слова брата, я отстранено размышлял, с каких это пор юные особы моего вида в истерике склонны брить череп, но вспомнил про давний эпизод с Бритни, и переключился на упомянутый парнями артефакт. Но ни к каким выводам прийти не успел, поскольку разговор братьев возобновился.       — Хорошо. Даю слово — я больше не буду пытаться наказать себя, пока мы не выясним, что случилось с нашей сестрой, — едва Оррен это произнес, как к нему вернулась подвижность, и он первым делом убрал меч в болтающиеся на боку ножны. — Что будем делать?       — Сначала выясним, что произошло, затем — как это обратить вспять. Но, прежде всего, надо уладить ситуацию с Матерью клана, иначе у нас уже ни на что не будет времени. Надо сегодня как-то убедить ее, что в нашей семье все в порядке и никто ничего не замышляет. Даже не представляю, как этому паразиту это удастся сделать. Надо его подготовить. Перескажи мне дословно все, что произошло на собрании…       — Эй, а мнением самого паразита не хотите поинтересоваться? — я знаю, что перебивать — нехорошо, но очень уж меня покоробило подобное отношение ко мне, как к бессловесной твари.       — С чего бы? — холодом в голосе Ирена можно было морозить ледники.       — С того, что это мне предстоит убеждать Верховную в том, что все в порядке. Я ведь могу и что-нибудь не то сказать, — блеф, конечно, но только отчасти. Я слишком боюсь Стерву, чтобы обличать себя умышленно, но вот случайно проколоться — это запросто.       — Не посмеешь. Это не в твоих интересах, — не слишком уверенно ответил садист.       — Почему же не в моих? Вдруг она мне поможет вернуться в свое тело? — продолжал я гнуть свою линию.       — Чушь! Мать клана ненавидит людей и ни за что не станет помогать одному из них. Сознаешься ей — пожалеешь, что родился на свет.       — И что же она со мной сделает по-твоему? Станет пытать, как ты? Так мне это не в новинку. Убьет? Я не настолько боюсь смерти, чтобы цепляться за такую жизнь, — даже не знаю, откуда во мне столько смелости и напористости. Обычно мой мозг работает по принципу «Хорошая мысля приходит опосля». Видимо меня очень достал этот тип. Хотелось взять реванш хотя бы в словесном поединке.       — Убьет? Нет, так она поступит только в крайнем случае. Не знаю, как много ты успел узнать, захватив тело сестры, но, видишь ли, нас очень мало осталось. Не без вашей, человеческой, помощи. Мать клана не станет лишаться одной из четырех последних женщин. Нет, она возьмет тебя под полный контроль — лишит воли. До конца своих дней ты будешь марионеткой в чужих руках, неспособный даже пальцем пошевелить по собственному желанию.       Что ни говори, а перспектива, которую представил Ирен, была ужасающей. Быть овощем на протяжении сотен лет — я даже воображать такое боюсь. Но и признавать поражение ещё рано. Блефовать — так до конца.       — В таком случае, возникни такая угроза, у меня всегда останется один выход, — я демонстративно провел большим пальцем по горлу и закатил глаза.       Видимо, жест достаточно универсальный, чтобы его поняли представители другой расы, поскольку уверенности в глазах моего противника поуменьшилось.       — Не посмеешь.       — Хочешь проверить?       Ирен рассматривал меня, нахмурив лоб. Похоже, можно праздновать маленькую победу.       — Хорошо. Предлагаю соглашение, — после паузы, поморщившись, сказал Ирен. — Ты помогаешь нам вернуть сестру, а я взамен приложу все возможные усилия, чтобы вернуть тебя в твое тело. Согласен?       Еще бы я был против. Хоть в чем-то удалось взять верх. Не сказать, что этим я поквитался за все те боль и унижение, что принес мне обидчик, но все равно приятно.       — Согласен!