Осознанный сон

      «Мое воспитание — не твоего ума дело! Лучше сконцентрируйся на контроле своих мыслей».       Упс! Зловредная, оказывается, штука — этот перстень. Нет мне теперь покоя даже в собственном внутреннем мире!       «Как это не моего?! Сам же говорил, что отныне мы — семья», — взбрыкнул я.       Ситуация парадоксальная — чувствую, что нарываюсь, но поделать ничего не могу. Контролировать мысли на порядок сложнее, чем слова.       «Это вынужденная временная мера. Не переоценивай свою значимость, — ответ Ирена был на удивление спокойным. Хотя, возможно, такова особенность мысленного общения — полная бесстрастность. — Но раз уж затронула эту тему, то пока ты не считаешь себя женщиной, я буду относиться к тебе соответственно — как к самому младшему в семье. Поскольку ты — урожденный человек, то едва ли твой возраст насчитывает больше ста лет».       «Мне двадцать два», — зачем-то уточнил я, почувствовав себя совсем ребенком.       «Тем более. По нашим меркам ты — несмышленое дитя. А значит, это мне следует озаботится твоим воспитанием, а не наоборот. Я не знаю, как заведено в твоей культуре, но в семьях шеру почитают старших и подчиняются им беспрекословно. Исключения возможны только в случае явных противоречий с другими приказами, клятвами или долгом. Поэтому поумерь свой гонор. И прекрати воспринимать меня, или даже Оррена, как равных. Мы в десятки раз старше тебя. Когда я постигал тайны мироздания, твои далекие предки вскапывали поля деревянным плугом по приказу местного князька».       «Скорее приказывали вспахать. Я из дворянского рода», — ремарка на этот раз вышла совсем уж идиотская, да и против истины я погрешил, поскольку благородным происхождением среди всех моих предков могла похвастаться только одна прабабушка, но… Сдерживать рвущиеся наружу мысли — это все равно что пытаться не думать о слонах.       За недостаток самоконтроля я тут же поплатился короткой, но сильной вспышкой боли в пальце руки. От неожиданности я дернулся, и шпилька, которой Оррен в этот момент скреплял пряди волос, ощутимо оцарапала кожу головы, от чего я зашипел и стиснул руками подлокотники кресла. Братец-стилист с недовольным вздохом принялся выпутывать из моей прически взбунтовавшуюся заколку. Братец-садист тем временем откинулся в кресле и блаженно прикрыл глаза. Сволочь!       «Какого черта?!» — возмутился я.       «Я предупреждал насчет гонора. Пора бы уже тебе начать слушаться старших», — холодно отвечал гад, по-прежнему не открывая глаза.       «Неужели не понятно, что я не специально? Не получается пока у меня контролировать свои мысли».       «Считай тогда, что я мотивировал тебя научиться это делать как можно скорее».       «Мотивировал?! Мучая меня? А как же наше соглашение?» — моему возмущению не было предела. Подобными методами мотивации я уже был сыт по горло.       «Имеешь в виду соглашение о взаимопомощи? В нем не было ни слова о не причинении вреда. Да, в силу обстоятельств, я не могу ни убить тебя, ни нанести каких-либо травм и увечий. Но боль — совсем другое дело. Ментальные атаки следов не оставляют. Так что думай впредь, дорогая сестра, с кем и о чем ты договариваешься».       Мозг уже начал генерировать всевозможные эпитеты, выражающие мое мнение о столь заботливом старшем брате, ответ на которые в виде импульса боли во всей руке не заставил себя долго ждать, когда подстегнутая последней фразой мысль, выудила кое-что из памяти. Поток ругательств резко иссяк.       «Погоди. Ты сказал, что будешь относиться ко мне как к младшему, пока я не считаю себя женщиной. А если я все же свыкнусь с тем, кто я есть теперь? Что тогда?»       Ирен, до сих пор расслабленно полулежавший в кресле, плавным движением выпрямился и внимательно посмотрел на меня в отражении.       «Ты все же начала думать. Приятно знать. Что ж, если каким-то чудом тебе удастся не просто притвориться, но заменить мою сестру, то я признаю твое главенство. Но едва ли тебе это по зубам».       Создавалось впечатление, что меня только что хорошенько обработали по старой как мир системе «кнута и пряника», взяв под конец «на слабо». Странно, но подействовало. Утереть нос высокомерному гаду хотелось невыносимо.       Еще меня не отпускало ощущение какого-то не очень приятного дежавю. Я — самый младший и слабый — в полной власти существ гораздо старше и могущественнее меня. Словно снова стал ребенком. Но расти на этот раз предстоит на порядок быстрее. И начать лучше прямо сейчас. Например, с того, чтобы думать о себе в женском роде. Должно быть не сложно. Наверно.       Оррен, закончивший сооружать прическу, начал выкладывать передо мной в ряд устрашающе большое количество всевозможных украшений для волос, придирчиво перебирая их и сравнивая между собой. Если подумать, то этот парень совсем не походил на того, кто разбирается в моде и стиле. Он скорее подходит под типаж «добродушный бугай», вроде моего любимого двоюродного брата. Качком, конечно, Оррен не был — едва ли такие вообще найдутся среди остроухих — но по габаритам явно превосходил всех других виденных мной членов семьи. Внешность обманчива, да?       Тем временем, объект моих размышлений закончил выбирать ювелирные изделия и, прежде чем приступить к размещению их на моей голове, протянул мне коробочку со смутно знакомыми черными предметами. Кажется, они надеваются на уши.       «Ирен, что это за штуки?» — решил уточнить я.       «О-эрес. Защищает кончики ушей от воздействия неблагоприятных условий, но чаще всего их носят просто в качестве украшений. Иногда из них делают артефакты. Те, что ты держишь в руках, например, помогают укрыть свои мысли от прочтения».       «Среди шеру есть телепаты?»       Неприятное открытие, хоть и вполне ожидаемое — если есть способ передавать свои мысли другим, то логично предположить, что существует возможность читать их без позволения.       «Есть. Но это — очень редкий дар. В нашем клане есть один обладатель такого дара, в главной семье. Покажу его тебе при случае».       Повертев «артефакт» в руках, я закрепил их на положенном месте и уточнил:       «Правильно?»       «Да».       «А зачем вообще надо защищать кончики ушей?»       «Кожа очень чувствительная. К тому же, там располагаются особые точки, помогающие ориентироваться в пространстве и времени».       «Во времени? Имеешь в виду чувство времени? Внутренние часы?»       «Вроде того».       Теперь ясно, почему нигде в подземелье я не видел часов — в них просто не было нужды. Решив немного поэкспериментировать, я прикрыл глаза и попробовал понять, сколько сейчас времени. Никаких часов перед внутренним взором не нарисовалось, но появилось смутное чувство, что солнце село пару часов назад. Но догадку стоило проверить:       «Сейчас вечер?»       «Да, один час и пятьдесят минут от заката».       «Но, ты говорил про завтрак. Вы завтракаете ночью?»       «Мы завтракаем ночью. Наш клан — из ночных, как и все подземные и глубоководные. Ложимся на рассвете, встаем на закате».       Удивительно, но мне наконец-то предоставился шанс побыть полноценной совой, ни под кого не подстраиваясь. Все же плюсы в моем пребывании здесь есть.       Оррен закончил с прической и, опустившись на колени, стал закреплять на моей ноге нелепое нечто из цепочек и ремешков.       «Почему обувь такая странная, практически без подошвы? Вы же с Орреном носите обычные сапоги».       «Такую носят только женщины и маги подземных кланов. Обеспечивает контакт кожи с землей».       «То есть ты не маг?»       Отвечать Ирен не спешил. Может я переборщил с числом вопросов? Внезапно я почувствовал себя Машей, достающей бедного Медведя бесконечной трескотней.       «Нет, не маг», — снизошел все же до ответа «Мишка» за мгновение до того, как Оррен объявил о завершении сборов.       Результат стараний братца, на мой взгляд, ничем не отличался от предыдущего — все также баснословно дорого, блестяще, и мрачно-внушительно. И по-прежнему крайне не практично. Для меня было непостижимо ранее, и тем более неведомо теперь, к чему такие ухищрения ради красоты? Если для того, чтобы подчеркнуть свой социальный статус, то наверняка можно было бы придумать для этого более комфортные способы. С этими мыслями я не без труда выбрался из кресла и выпрямился, пытаясь приноровиться к весу своей шедевральной прически.       Ирен результат усилий брата комментировать не стал, отправив его вместо этого сразу за перстнем. Следующие полчаса мы корректировали мою походку, осанку и манеры. В процессе я, вполне ожидаемо, узнал о себе много нового — самым мягким эпитетом в исполнении садиста было сравнение с булыжником. И, да, грациозностью движений я никогда особо похвастаться не мог, так что по большей части все упреки были справедливы. Конечным результатом ни старший, ни младший брат, судя по нахмуренным бровям, довольны не были, но время поджимало, поэтому мы отправились в путь, оставив все как есть.       Дорога мне была уже знакома, и я уверенно двигался вперед без подсказок. В одном из коридоров недалеко от моих покоев нам встретился смутно знакомый шеру с длинными, почти по пояс волосами, и закрытых свободных одеждах, напоминающих те, что в этом мире носят женщины. Парень тут же склонился в поклоне, пробормотав «Сестра».       «Это Сизиреф — второй маг семьи и наш старший брат, — раздался в моей голове голос Ирена. — Он распрямится только с твоего позволения. Для этого достаточно будет обращения к нему по имени. Желательно по короткому, «Иреф».       — Иреф, — как можно более снисходительно сказал я, последовав совету.       Маг распрямился, и я машинально отметил, что его черты лица, как и у слащавого парня из Хранилища, гораздо более мягкие и приятные, нежели мои, или сопровождавших меня братцев.       «Можно идти дальше. Говорить с ним не обязательно», — снова подсказка Ирена.       В тишине, нарушаемой лишь шуршанием одежды и позвякиванием цепочек на моих ногах, мы продолжили путь, пройдя мимо застывшего подобно статуе Сизирефа. Если подумать, то это — уже четвертый шеру, назвавший меня сестрой. Кроме того, есть еще дядя. Но после собрания меня сопровождали чуть меньше десятка мужчин, так кто все остальные? Эту информацию я решил добыть у Ирена:       «Ирен, а сколько всего вас, братьев?»       «Включая меня — семь».       «Семь?!» — в шоке переспросил я. Получалось, что вместе с Ортой, это — восемь детей. Даже среди людей это редкость, а от остроухих я и вовсе не ожидал такой плодовитости.       «Нас было бы больше, если бы родители не покинули этот мир в Год скорби благодаря…»       «Жалким людишкам, — поспешил закончить за братца я, прежде чем он мог бы разразиться очередной обвинительной речью. — Что за Год скорби?»       «Первый год новой, седьмой, эпохи. В этот год число представителей нашего вида сократилось более, чем вдвое. Если тебе интересны подробности, то отложим этот разговор на потом. Сейчас мне не хотелось бы вспоминать о тех событиях».       Настаивать я не стал. Уже одно название этого года намекало на то, что данная тема для разговора не из приятных, поэтому я поспешил ее перевести:       «А какой сейчас год?»       «Семьдесят шестой. Двадцать четвертый день третьего месяца».       Дальнейший разговор как-то не клеился, а мрачноватый настрой сопровождающих меня парней я чувствовал всей спиной. Мысленно я пометил Год Скорби как тему, которую с шеру лучше не обсуждать.       Просторный, метров десяти в диаметре, прямой коридор со скромным, но изящным орнаментом из разноцветных камней сменился на еще более широкий, сплошь покрытый барельефами, и со множеством ответвлений. Рассмотреть изображения на ходу не удалось, но сложилось впечатление, что в камне были запечатлены значимые события из истории местных обитателей.       Вывел коридор в уже знакомый мне зал с колоннами, уходящими куда-то в бесконечность. Примерно на середине зала, в точке, где этот холл казался бескрайним, Ирен мысленно окликнул меня, вынудив остановиться:       «Постой! Не думаю, что нам стоит идти к Большой обеденной зале. Едва ли Мать клана будет ждать тебя там — это место для более массовых собраний».       «Куда тогда нам идти?»       «Тебе лучше определить это самостоятельно — женщины хорошо чувствуют друг друга на любом расстоянии».       «То есть ты предлагаешь мне просто почувствовать, где она?»       «Именно так. Попробуй. В конце концов, чем раньше ты начнешь тренироваться, тем лучше».       Достичь желаемого результата удалось далеко не с первого раза — почему-то сильно отвлекали сверкающие аметистовые глаза неизвестных рептилий, украшавших колонны.       Однако с пятой попытки все тот же встроенный мысленный навигатор подсказал мне направление, в котором надо двигаться. Уточнив на всякий случай верность своих догадок и получив одобрение у Ирена, я направился в нужную сторону и вскоре уперся в богато украшенный коридор со множеством дверей. С уверенностью ищейки, я лавировал в хитросплетении поворотов, пока у последнего из них, практически у самой уже цели, не был схвачен за руку. От неожиданности я вздрогнул и, мучимый дурным предчувствием, обернулся. Это оказался всего лишь Ирен.       «Прежде чем мы повернем, сними перстень».       «Зачем? Я думал… думала, что вы будете подсказывать мне, что говорить и делать».       «Не выйдет. Все шеру нашего клана чувствительны к телепатии. Услышать, о чем мы разговариваем, Верховная не сможет, но сам факт тайной беседы для нее секретом не будет. Это станет не только нарушением этикета, но и может вызвать дополнительные подозрения. Снимай», — на этом, словно подавая пример, оба парня сняли кольца.       Помявшись секунду, я последовал их примеру, с сожалением положив волшебный перстень в протянутую ладонь старшего из братьев. Теперь ждать помощи неоткуда. Предчувствие беды только усилилось.       В конце последнего поворота нас ожидала дверь, охраняемая незнакомым мне мужчиной. Завидев нашу маленькую процессию, он поклонился и молча открыл дверь, за которой обнаружилась небольшая по местным меркам, и довольно уютная столовая. Справа от входа размещался серебристый овальный стол персон на десять, во главе которого восседала сама Мать клана с кубком в руке. По обе руки от нее сидели двое мужчин: Отец клана и незнакомый мне тип с очень длинной темно-серой гривой.       Наученный горьким опытом, я склонил голову в почтительном поклоне, едва завидев Верховную. В мучительном ожидании я повторял про себя правила, рассказанные Иреном: не есть, не пить и не говорить первым, вопросов не задавать, все делать только с ее позволения… Тишина давила на уши.       — Приветствую тебя, Сиорта! — голос Верховной прорезал тишину как нож. — Надо же, ты умеешь быть послушной! Меня это радует. Ну же, дитя мое, подними голову, я хочу видеть твои глаза.       Следуя приказу, я поднял взгляд на Владычицу. Женщина едва заметно улыбалась, глядя на меня с прищуром. Не знаю, что должна была выражать ее улыбка, но мне она показалась жутким оскалом.       — Присаживайся, — все с той же полуулыбкой указала она на свободный стул справа от себя. — Раздели с нами трапезу. Для разговоров еще будет время.       Стоило мне шагнуть в сторону стола, как пепельноволосый мужчина поднялся с места, встав за спинкой стула, очевидно уступая его мне. Едва я разместился на вычурном, но вполне удобном сидении, как любезно оказавший мне помощь шеру перешел на другой край стола, заняв место рядом с Отцом клана. Не решаясь поднять на кого-либо глаза, я стал буравить взглядом столешницу со стоящей на ней пока пустой тарелкой. По месту пониже спины пронеслась стайка тревожных мурашек.       Сделав глубокий вздох, я постарался изгнать все гнетущие мысли из головы. Не знаю как, но я все это выдержу.