Осознанный сон

      Жижа, в которую превратилась некогда плодородная почва, мерзко хлюпает под ногами, мешая прислушиваться. Букет запахов крови, внутренностей и нечистот, смешивающийся в единый нестерпимый смрад смерти, туманит и без того истерзанный разум и притупляет чувства. Глаза жжет. Но, кажется, вокруг все же не осталось никого в живых, и некому попробовать унять огонь, терзающий меня изнутри, заполнить сосущую пустоту в моей груди.       Кажется, справа какой-то шорох. И вот еще — сдавленный стон. Ноги уже с трудом несут меня в сторону звуков, изобличающих жизнь. Мужчина с раной во весь живот. Смотрит на меня с ужасом, пытается отползти, мычит что-то несвязное. Меч в моей уставшей руке, чиркнув по земле, тяжело поднимается в воздух. Дребезжит — рукоятка меча разболталась — точный удар не нанести. Раненный с новой силой принимается работать локтями, волоча свое едва живое туловище как можно дальше от меня, пока не упирается спиной в другое, без сомнения мертвое, тело. Мои пальцы сноровисто перехватывают лезвие верного меча у самой гарды — острые грани разрезают покрытую застарелыми мозолями кожу ладони, но боли почти не чувствуется, и клинок уверенно устремляется к цели, поражая вражеское горло. Я впиваюсь взглядом в его лицо, заливаемое кровью из открытого в немом крике рта, вслушиваюсь в булькающие звуки бесполезных попыток вдохнуть хоть толику воздуха, но вновь не чувствую никакого облегчения. Мне все также хочется упасть на эту пропитанную кровью землю с криком, подобным тем, что издавали перед смертью все те сотни и тысячи убитых мной, и кататься по земле, раздирая грудную клетку в попытках унять разъедающую боль. Но и это мне не поможет — теперь я точно знаю.       «Я вернусь. Так или иначе. Обещаю», — без умолку гремят в памяти ее слова.       Не вернулась. Ни вчера, ни сегодня, ни… Сколько там прошло уже дней?! Помню, она уходила на рассвете, а сейчас ночь. Я не считал дни. Опустошенные селения и убитых людей, впрочем, тоже. Им бесполезно вести счет — эти отсталые, слабые существа плодятся как мошки, заполоняют земли вокруг себя, присваивая все, на что падает их взгляд. Их жадность и амбициозность не знает границ, и, будь им по силам, они присвоили бы себе весь мир. Только возможности их не чета желаниям — не то, что с катастрофой, которую вызвали сами же в своей гордыне, справиться не смогли, поставив все живое под удар, они даже от элементарных опасностей защитить себя не в силах. Их мужчины, в большинстве своем, не владеют ни оружием, ни магией, а их женщины визгливы и глупы. Как та, что притаилась сейчас под телегой, прижимая копошащийся и слабо попискивающий сверток к груди и глядя на меня выпученными глазами. Ей даже не хватило ума убежать в лес или спрятаться получше, или хотя бы сидеть тихо, пока враг не уйдет. Как этой расе, при всей ее ущербности, удалось обрести такое могущество, что вызвало гигантский огненный шар с небес, я все никак не могу понять. Надо было позволить этому шару спалить их всех дотла вместо того, чтобы спасать их такой страшной ценой.       Шаги к телеге даются все труднее. Рука дрожит и едва держит меч — второй раз за всю мою бесконечно долгую жизнь. Визг женщины становится все громче, но я все равно могу расслышать рев и хлопки крыльев тех, кто явился за мной. Это к лучшему — возможно хоть они смогут заглушить мою боль. Порывы ветра уже гнут деревья на краю селения, и блестит в свете луны чешуя. Из последних сил я поднимаю руку, сжимающую клинок. Я так устал.

***

      Проснувшись, я не стал сразу открывать глаза, пытаясь избавиться от остатков увиденного кошмара. Мне часто снились странные сны: были среди них и ужасы, от которых просыпаешься в поту, и фантазии с сюжетом причудливым и нереалистичным, и отвратительные видения, полные крови и гнили. Но ни в одном из них я еще не испытывал подобных чувств — коктейль из всепоглощающего горя и острой, нестерпимой ярости, от которой хотелось крушить все вокруг и истреблять все живое. Но жутковатые ощущения постепенно выцветали, покидая тело, и я наконец открыл глаза и уставился в расцвеченный светящимся лишайником или грибком потолок. Еще один день в «волшебной стране». Учитывая, как я провел предыдущий, никакие кошмары удивлять не должны.       Стук в дверь и традиционное уже «Орта, ты проснулась?» были до противного ожидаемы и вызвали лишь легкий интерес, что было если бы я дал отрицательный ответ. Возможно, в какой-нибудь другой день я удовлетворю свое законное любопытство, но сегодня, все также лениво залегая среди скопления разномастных подушек на гигантском ложе, я лишь поинтересовался у вошедших родственников, как они узнают о моем пробуждении.       Традиционно согнувшиеся в поклонах братья восприняли мой вопрос как сигнал к тому, что можно оставить официальную часть с приветствиями, к моему удовольствию. Конечно, приятно знать, что они держат свое слово и стараются хотя бы внешне относиться ко мне, как к своей сестре, то есть как минимум как к равному, но все же их этикет по-прежнему был мне чужд и неприятен.       — Как твои тессир, мы чувствуем на любом расстоянии в пределах полога твое состояние: спишь ты или бодрствуешь, здорова или ранена, — принялся сыпать терминами Ирен, застыв со скрещенными на груди руками и всем видом выражая свое отношение к моему приступу лени. — Еще можем уловить отголоски сильных эмоций, как злость или страх.       — Тессир? — спросил я из-под подушек, напрочь игнорируя грозный взгляд Садиста. Сегодня я сланец глубокого залегания.       — Хранители, стражи, рыцари — называй как хочешь — все равно в человеческом мире нет аналога для этого понятия, — взгляд Ирена становился все более выразительным. — Задача Тессир — заботиться о благополучии своей сестры всеми возможными способами, следуя за ней повсюду и разделяя с ней невзгоды.       Пока я усиленно старался запомнить новый термин и соотнести его с уже известными мне понятиями, возлегая среди мягкого облака, терпению старшего братца пришел конец, что я сразу же ощутил своей пятой точкой. Паршивец вспомнил свои садистские замашки, вновь применив ко мне легкий ментальный удар, ощутившийся как нечто подобное укусу насекомого.       — Это так ты заботишься о моем благополучии? — возмутился я, подскакивая на постели.       — Именно так. Сейчас твое благополучие требует освоения множества навыков, умений и знаний, а для этого нужно как минимум подняться с кровати, — ехидно заметил Ирен.       Выползти из постели, к которой я уже почти привык, по достоинству оценив ее преимущества, создающих ощущение особого уюта и защищенности, все же пришлось. От стенаний и жалоб я решил отказаться за неимением подходящей для этого аудитории. Кажется проще было разжалобить скалу, чем братца Ирена, а Оррен, судя по его лицу, все еще находился в прострации после потрясений предыдущего дня.       День, вопреки моим ожиданиям, на сей раз начался не с завтрака, переодевания или обучения, а уборки. Как пояснили мне, Орта, будучи той еще социопаткой, не любит, когда кто-либо прикасается к ее вещам, делая исключение лишь для своего верного Оррена, поэтому порядок в ее покоях они наводят вдвоем. Как главный Золушок в родительском доме, уборку я на дух не переносил и всячески старался ее избегать. Что, впрочем, мне крайне редко удавалось: мать отвечала за готовку, отчим — за сантехнические и электрические работы, а потолок возможностей сестры, в ее четырехлетнем возрасте, было принеси-подай. Однако спорить я не стал — братец-садист, как и мои мать с отчимом, умеет быть убедительным и без слов. Вооружившись тряпочкой и приспособлением, похожим на метелку для смахивания пыли, но сделанным из неопознанного мной материала, я отправился сражаться с грязью в гостиной и оружейной. То, что методы уборки в наших мирах ничем не отличаются меня удивило — по моим представлениям в волшебном мире у магической расы даже решения бытовых вопросов должны быть неординарными. Объяснение этому феномену из уст Ирена для меня тоже было неожиданностью:       — Как раз из-за таких заблуждений человечество в свое время было лишено магического дара. Силы природы — это не то, с чем стоит бездумно заигрывать. Особенно по таким мелочам.       Избавляя комнаты от пыли, а затем откисая в теплой воде в горячем источнике, я обдумывал слова своего вынужденного наставника, и пришел к выводу, что несколько разочарован. За несколько дней пребывания под Пологом я столкнулся лишь с тремя случаями проявления магии: кристаллы-светильники, ментальные атаки Садиста и беззвучные разговоры. Это вам точно не мир волшебных школ.       Ирен, вопиющим образом не участвовавший в борьбе за чистоту, появился с заставленным едой подносом в руках к моменту моего переодевания в чистую «домашнюю» одежду. Пока я завтракал, а младший из братьев драил уборную, старший решил провести для меня краткий экскурс в мир анатомии и физиологии шеру, прояснив несколько интересовавших меня вопросов. В частности, оказалось, что при схожем строении тел, обмен веществ местных длинноухих гораздо медленнее человеческого, из-за чего для нормального существования им достаточно пары литров воды и одного приема пищи раз в два-три дня. Ежедневные же трапезы были скорее данью чревоугодию. Отхожее место, которым я еще ни разу не воспользовался, было предусмотрено для экстренных случаев отравления или сильного переедания, поскольку удивительные организмы шеру способны расщепить практически любые вещества, а продукты распада или выводились через пот и дыхание, или накапливались в когтях, костях и зубах, делая их прочнее.       Сразу после завтрака началось мое обучение. Выяснилось, что как учитель Ирен ушел немногим дальше своего младшего брата — все его лекции и пояснения были краткими и малопонятными. Однако, надо отдать ему должное, организовывать учебный процесс братец умел, чередуя различные виды нагрузки.       Первым пунктом в учебном плане на сегодня стояли занятия боевыми искусствами, для которых в Чертогах семьи имелся специальный тренировочный зал. Физическими нагрузками было принято заниматься в специальной одежде, которая, вопреки моим ожиданиям, оказалась не кожаной и не имела ничего общего с печально известным бронебикини. По сути тренировочное платье было укороченным по всем фронтам и зауженным вариантом повседневной одежды с разрезами на бедрах. Двигаться в нем было гораздо проще, и я всерьез пожалел, что нельзя носить эту спортивку постоянно.       Зал, располагающийся неподалеку от моих покоев, был довольно просторен — примерно в полтора школьных — и не пустовал. Как я успел выяснить по дороге, ежедневные тренировки были неотъемлемой традицией всей расы. Различным видам боевых искусств обучались с самого раннего возраста все шеру, независимо от пола и специализации. Воины разве что тренировались дольше и упорнее представителей других классов, проводя в тренировках порой по полдня.       Распахнув двери зала, мы увидели, что на середине помещения активно спарринговали шестеро мужчин, разбившись на пары, под присмотром высокого сухощавого воина, представленного мне Иреном по мысленной связи как первого воина и самого старшего представителя семьи, нашего дядю Тэйнора. Ближайшая к входу пара представляла собой старших братьев, с которыми мне еще не приходилось разговаривать — воины Сешвор и Сортар. За ними обменивались ударами уже знакомые мне советники семьи: дядя «Сева», именуемый Тихсвир, и сладкоречивый тип из Хранилища — старший братец Сегрев. В дальнем крае зала тренировались два мага, чьи имена я уже знал, и даже смог вспомнить самостоятельно — Сизиреф и Сиарант. Запомнить сразу всех в лицо я даже не надеялся. Мало того что, у меня практически отсутствовала память на лица, так еще и все присутствующие в зале были одеты в практически идентичные одежды, похожие на те, что носит Оррен. Окинув мужчин взглядом, я попытался найти у них хоть какие-то отличительные черты и приметы, по которым их безошибочно можно было опознать, но не смог таковых рассмотреть на расстоянии. Однако же имена я в памяти сохранил, заодно отметив забавную черту, о которой не преминул спросить:       «У вас имена всех братьев и сестер принято давать начинающимися с одной и той же буквы?»       «Да, так проще различать поколения внутри семей и клана».       Система, несомненно, удобная и логичная, но у меня она вызывала несколько нездоровые ассоциации, которыми я не мог не поделиться с высокомерным братцем:       «У людей по такому принципу дают клички породистым собакам и кошкам те, кто занимаются их разведением».       На мой выпад Ирен никак отвечать не стал, метнув в меня лишь полный недовольства взгляд, и с неодобрительным вздохом решительно зашагал вперед, привлекая к нашей группе тем самым внимание тренирующихся. Едва различив среди вошедших меня, бойцы оставили попытки навредить друг другу и согнулись в поклонах. Следуя предварительным инструкциям, полученным от Ирена, и включив на максимум властность и громкость голоса, я вместо приветствия повелел всем оставить помещение. Мужчины, для которых очевидно в таком приказе не было ничего необычного, вереницей покинули тренировочную площадку через дверь на другом конце зала, оставляя его в полное распоряжение нашей троицы. Теперь можно было спокойно постигать местную боевую систему, не опасаясь разоблачения.       Боевая система так просто быть постигнутой не желала. Основным препятствием в этом деле стало то, что, как я полагал, окажется подспорьем — мой собственный скудный опыт в искусстве кэмпо. Как ни убеждал меня Оррен в стиле моих университетских преподавателей, чтобы я забыл все, чему учился ранее, и начал обучение с чистого листа, у меня так и не получилось подавить свои рефлексы. Разница между моим нынешним и бывшим телосложением также не способствовала делу — движения выходили неловкими, а удары часто пролетали мимо цели. Спустя довольно продолжительное время, проведенное в бесплодных попытках, когда флегматичный Оррен уже начал проявлять признаки нетерпения, вернувшийся от своих таинственных дел Ирен решил вмешаться в процесс. Логично рассудив, что раз мой ущербный человеческий разум пока не в силах постичь тонкое искусство членовредительства остроухих, то стоит на первое время обратиться к памяти тела, Садист завязал мне глаза. Пока младший из братьев старательно наставлял мне синяки, старший принялся отвлекать мои мысли от этого процесса, переводя их на себя, в красках расписывая мне ничтожность человеческой расы в общем и моей скромной персоны в частности. Излишним человеколюбием я не отличался, да и свои многочисленные недостатки признавать умел, но излившейся на меня поток критики был слишком даже для ангельского терпения. Когда все тело уже болело от многочисленных, хоть и несильных ударов, а мозг уже зудел от желания врезать высокомерному гаду, мне удалось наконец заблокировать атаку Оррена и ударить в ответ. На этом физические упражнения были объявлены оконченными на сегодня. Учитывая скудность моих успехов в этом деле, я понятия не имею, как они собрались обучить меня до достойного уровня за пару дней.       Следующим пунктом расписания, после очередного переодевания и купания, был снова ликбез — на сей раз на тему магических способностей расы. Если резюмировать все рассказанное Иреном, то энергия, которую в игровом мире принято называть маной, для шеру служит заодно источником их долголетия и регенерации. Получают эту чудодейственную силу мужчины от Матерей их семьи и накапливают в крови, костях и волосах. Как бы странно всё это для меня не прозвучало, но выходит, что о магической мощи любого шеру можно было судить по длине его волос: выше плеч — воин, ниже пояса — маг. Жесткость классовой системы возмущала своей несправедливостью, но исходя из пояснений Ирена, была вполне обоснованной, поскольку запас местной маны пополнялся медленно, а серьезные магические действия требовали внушительных энергозатрат. Поэтому среди мужчин тех, кто способен посвятить свою жизнь постижению тайн магии, было мало, и ценились они в обществе довольно высоко.       По схожим причинам прямых магических действий из соображений экономии шеру старались избегать, предпочитая пользоваться артефактами. Исключениями были лишь врожденные особые таланты, такие как телепатия Нерьена, или способность к ментальным атакам Ирена, требовавшие минимальных энергозатрат.       Вся эта система была несколько разочаровывающей, но вполне понятной. Неясным для меня оставалось только то, откуда черпают энергию Матери семей. Ответ на этот вопрос дался мне нелегко, с боем — Ирен отвечал туманно и юлил, как уж на сковородке — но в конце концов вынужден был признать, что ему, как и любому другому мужчине их семьи, такая информация не доступна. Попытка докопаться до причин запрета наткнулась на глухую стену молчания, и, когда я уже вспылил, и напрямую потребовал ответа, голос неожиданно подал Оррен:       — Из-за восстания форноров. Всем мужчинам нашего клана и подчиненных ему запрещено знать об Источнике. Всем, кто рожден после восстания.       — Почему? Что за форноры?       Оррен, нахмурившись и тяжело вздохнув, начал было что-то говорить, но был грубо прерван старшим братом:       — Это запретная для нас тема. Тебе придется добыть эту информацию самостоятельно из книг. Так что выучи Шеруан и выясни все, что тебя интересует. Про восстание же проще всего узнать из летописей, но, на мой взгляд, это пустая трата времени — в клане все равно никто на эту тему разговора не заведёт.       На этом теоретическая часть была окончена и мы приступили к практике. На редкость скучной и абсолютно не впечатляющей. Понятное дело, что первые шаги в освоении практически любого дела не могут похвастаться увлекательностью, но просидеть несколько часов с камнем в руке, пытаясь его «почувствовать и заставить подчиниться» — это совсем не то, о чем я мечтал, воображая себя героем фэнтези. Ирен, взявший на себя роль наставника, все мои уточняющие вопросы и стенания игнорировал, спрятавшись за книгой. Оррен, судя по топоту и свисту рассекаемого воздуха, доносящимся из оружейной, активно развлекался с какой-то железкой и на помощь мне приходить не спешил.       В конце концов, устав гипнотизировать непокорный камень, я решительно высказал братцу все, что думаю о его педагогических способностях. Вопреки моим ожиданиям, Ирен не стал ни наказывать меня физически, ни бранить в ответ. Фыркнув, он заявил, что обучил основам магического искусства уже двух братьев и сестру, и никто из них на его методы не жаловался и не демонстрировал такое редкостное скудоумие. Даже Оррен. Уязвленный его замечанием, я с новой силой сконцентрировался на куске неизвестной мне твердой породы. По-прежнему без особых успехов. Подняв на секунду взгляд на дражайшего наставника, я заметил мелькнувшую едкую ухмылку на его лице. Сдается мне, об успехах, покладистости и уме своих родственников он приврал. Конечно, глумление — дело благородное, но, помнится мне, еще вчера тут кто-то выступал на тему острой нехватки времени. Однако же, спорить с этим несносным типом в данном случае бесполезно.       В следующие несколько часов я упражнялся с несчастным булыжником как мог: то держа его на открытой ладони, то стискивая в кулаке, рассматривая пристально вплотную и пытаясь ощутить его таинственную суть с закрытыми глазами, сидя с комфортом на диване и на жестком полу в позе лотоса, стоя и лежа, убеждая его мысленно откликнутся и ругая последними словами. Камень так и остался просто камнем.       Ужинать в итоге я сел совершенно недовольным собой, наставником, и проклятущим булыжником в особенности. Еще немного, и я начну сомневаться в волшебности данного мира.       Последним пунктом в учебном плане на сегодня значилось продолжение изучения местного аналога латыни. Оррен, по всей видимости, успел уже исчерпать свой словарный запас на сегодня, поэтому молча уселся в углу комнаты в позе для медитации и совершенно отстранился от происходящего. Добивать остатки моего терпения принялся вновь братец Ирен. Но, едва он пустился в свои занудные объяснения по поводу грамматики Шеруана, как его взгляд упал на один из листков, что я достал из стола для записей — тот, на котором я перед сном накарябал «задачу» без решения. Несмотря на то, что русский язык был ему неизвестен, Ирен каким-то образом понял, что перед ним, и стал возмущаться:       — Я говорил тебе, не вмешиваться в это дело. Мы сами разберемся. Твоя задача — обучение.       — И как успехи? — воспользовался шансом поинтересоваться я, игнорируя недовольство брата. — Что с артефактами?       — Пустышки, — все же снизошел до ответа вредный тип, после недолгого молчания. — Обычные бытовые артефакты.       — А книги?       — Тоже никаких ответов. Но вот из этих двух ты можешь узнать про Источник, — сказал Ирен, выкладывая передо мной древние на вид фолианты из стопки на краю стола. — А эта полностью посвящена восстанию, если оно все еще тебя интересует, — добавил он к стопке книгу поновее, с красочными иллюстрациями.       — Почему бы тебе просто не пересказать мне их содержание? Время же поджимает, а я все равно никому не…       — Я их не читал, — оборвал меня на полуслове братец с недовольным видом.       — Почему? Никто ведь не узнает, — растерянно уточнил я. По моим представлениям Ирен покорностью и смирением не отличался.       — Я пока на встречу с Предками не тороплюсь, — холодно процедил братец, сверкая глазами.       Очевидно продолжать обсуждение запретных тем он был не настроен, поэтому, прежде чем Ирен заикнется вновь о грамматике, я решил попробовать вызнать что-то еще про расследование:       — А другие зацепки?       Красноречивое молчание в ответ.       — Слушай, я одного не понимаю: почему она решила действовать только сейчас? Ведь если действительно родится девочка, то все бесполезно — партия проиграна. Если исключить версию с убийством конечно.       Услышав тихое шипение грозного старшего братца, я спешно добавил:       — Разве что ваша сестра знала, что наследницу ждать не стоит. У вас ведь нет аппаратов УЗИ, так как вы определяете пол?       — В основном после рождения узнаем. Есть определенные приметы, но они не точны, — задумчиво ответил Ирен.       — Может тогда какие-нибудь способы узнать будущее? Гадание, пророчества? — не терял надежды я.       — Неудачное предположение, — вновь начал терять терпение старший. — Среди шеру есть способные заглядывать в будущее, но их мало, и они своим даром благоразумно не пользуются. Подобные манипуляции не приносят ничего хорошего - лишь навлекают беды. Так что вряд ли, даже на грани отчаяния, Орта обратилась бы к кому-то из них. В семье пророков нет, среди наших друзей в других кланах — тоже. А к другим живущим под Пологом сестра бы не обратилась, опасаясь огласки своих планов.       — А к живущим вне Полога? — схватился за зацепку я.       — Это уже совсем глупость. Другие расы Орта презирала. Кроме того, я уже говорил, что за последние двадцать лет она ни разу не покидала пределы Полога, — быстро проговорил Ирен, явно собираясь закончить на этом разговор.       — Это не так, — неожиданно донесся тихий голос из угла комнаты. — Полгода назад, когда ты был на задании в мире людей, мы с Ортой навещали дядю в Нирноре. Но с ним она почти не общалась, вместо этого проведя несколько часов со Смотрительницей.       — В Нирноре есть предсказатели? — заранее радуясь правильности своих догадок, спросил я, когда Оррен закончил свое внезапное признание и вновь застыл в нерешительности.       — Есть один, — протянул Ирен, глядя на меня с прищуром. — Но это не Смотрительница.       — Может, все равно стоит туда сходить?       — Стоит, — признал наконец мою правоту вредный братец в завершение разговора. — Но не сегодня. Путь не близкий, так что отложим это назавтра.       Празднуя про себя свою маленькую победу и предвкушая путешествие в новое место, речь Ирена о правилах древнего языка я слушал лишь краем уха. Но, что удивительно, сам наставник на мою рассеянность внимания не обращал и уже в скором времени закончил явно неудачный урок, объявив на сегодня ранний отбой. Нежась в постели после насыщенного дня, я гадал, как выглядит священное место шеру. Одна фантастическая картина сменялась другой, и я сам не заметил, как погрузился в сон.