Подъезды, инопланетяне, гопота

      Прошло почти полгода с «Вторжения инопланетян», как его некоторые называли. Казалось, вернулся привычный уклад жизни для всех, но никто уже не мог жить как раньше.       Первый месяц Валентин просто не вылезал с работы, благо в кабинете имелся хоть маленький и не удобный, но какой-никакой диван. Мотаться на час или два домой не имело смысла       Дальше тоже был полнейший завал: несколько командировок, чин генерала, наконец-то дали отпуск. Только если честно, он не хотел этого, уж лучше сидеть на бесчисленных кружках кофе, потому что когда выдавался свободный вечер и его насильно гнали с работы, в голову лезли мысли о Юле. Когда она вернется? Что с ней сейчас?       Почему он не мог никого сохранить в живых? Василису пришлось доставить в больницу, если бы Лебедев мог, он приходил бы, чтобы наблюдать за ней спящей. Но всё, что он успевал — урвать несколько минут. Когда пришло время забирать девушку, ее не было в палате. Как ему сказали: «Ушла сама».       Попытки выйти с ней на связь не увенчались успехом. Валентин приходил несколько раз к её квартире. Или Василиса не хотела с ним видеться, или ее там нет. Душу продолжали грызть страхи и переживания, которые накапливались с каждым днем. Пробить по базам не удавалось, нигде не светилась, будто исчезла.       В этом злосчастном отпуске Валентин метался по квартире, изнывая от скуки. Идея сидеть, тупо уставившись в телевизор, деградируя, мягко скажем, не прельщала.       Отвлечься хорошо помогали длительные пробежки и походы в спортзал. Особенно утренние, когда на часах пять утра, на улице народа нет, под ногами хрустит обильно выпавший в этом году снег, а при коротком и частом дыхании вырываются маленькие облачка клубящегося пара.       С темпа и хода мыслей сбивает резкое столкновение. Девушка бурчит извинения, даже не поднимая глаз, по-глубже натягивая капюшон неопрятной, слишком большой для неё толстовки. Лебедеву показалось или это… Василиса…       Девушка, страшно кашляя, продолжила путь.       Сделав вид, что развернулся на следующий круг, Валентин продолжил пробежку, но теперь у него была цель: проследить и убедится в личности этой девушки.       Она шла, вообще не смотря по сторонам, уставившись под ноги, так что остаться незамеченным было просто. Когда они приблизились к знакомому подъезду, сердце оборвалось. Доставая ключи, девушка дернула головой, и капюшон соскользнул с головы. Вася       Подождав когда она скроется в подъезде, он в два счета оказался внутри. Топот ног быстро удалялся вверх по лестнице. Для самого себя Лебедев вел себя грубо, по-мальчишески, но что ему еще было делать?       Дверь была приоткрыта. Неужели не закрыла? В маленьком, тесном коридорчике стало ещё грязнее. Увидев боковым зрением мимолетное движение, Лебедев только благодаря военной реакции сумел перехватить арматуру — откуда только она в квартире — летящую в его сторону. Теперь пришла очередь Василисы удивляться, сама не ожидала, только вот бывшего полковника тоже немало поразил вид поцанки. Опухшие, с подглазниками, глаза, с красными нервами на белках, сама вся бледная, как-будто вообще на улицу не выходит, еще больше осунулась. Что же с ней происходило? В школу, по такому внешнему виду, можно было предположить, что не ходит. — В-валентин Юрич? — удивленно выдавливает, хриплым голосом, как от долго молчания или как вовремя болезни. Она трясет головой, будто думает, что он сейчас расплывется сизой дымкой. — Не-не, вас тут нет, вы просто опять мне кажитесь, просто, блять, очередной раз у меня галюны, — бормочет тихо, пятясь к стеночке, девушка. — Василиса… — начинает было Валентин, но девушка совершенно не слушает. — Сука, а почему так реалистично, я ведь ни фига не закидывала, — закидывала? У Валентина такое удивление написано на лице, что девушка опять нервно смеется. Она что, принимает наркотики? — Бля-ять, да не могут быть такие реалистичные глюки, не могут, — ей явно плохо, Лебедев пытается до нее достучатся, но с каждым словом убеждается, что все-таки наркотики. Вдруг она оказывается слишком близко, смотря своими поблекшими кристальными глазами. — Скажите, что вас тут нет. Я просто под дозой, да? — это окончательно срывает у Валентина все тормоза, он буквально за шкирку хватает ее и тащит в ванную, откручивая кран с холодной водой до конца и попутно засовывая брыкающуюся девушку под душ. Как бы сказал Ипполит: «О, тепленькая пошла!». Только в их случае холодненькая! Ткачева что-то мычит, дергаясь под ледяной водой, но Лебедев держит крепко и долго, пока она не приходит в себя.       Василиса замирает под струями воды, а когда Валентин выключает напор, то медленно сползает по стенке, страдальческим взглядом глдя на него. — Во-первых, я не галлюцинация, — теперь он говорит по-армейски, четко. — Во-вторых, Ткачева, совсем мозги алкоголем выело? В-третьих, какая нахер наркота?! — вывела, выбесила столь безответственным поведением, столь наплевательским отношением к себе. Лебедев изъел себя переживаниями, а тут вот это вот мокрое, взъерошенное, сто процентов больное, сидит, смотрит на него. Злость медленно спадает, говорить ей сейчас что-либо бесполезно, в никаком состоянии. Зато хоть успокоилась.       Вытащив не сопротивляющуюся девушку из ванны, он по-военному быстро снял мокрую одежду, откинув в сторону и завернув ее в полотенце. На удивление даже не сопротивлялась. Худая до ужаса, кожа да кости, как-будто вообще не питалась.       В комнате царил тихий ужас, одна тумба валялась на полу, чуть ли не по середине и без того маленькой комнаты, все барахло ее, видимо, тоже. Окна плотно зашторены, разложенный диван разворочен, постельное белье напоминалось скорей комок, пыльно, бутылки, табачный дым.       Распахнув дверцы шкафа, Лебедев вытащил первую попавшуюся футболку, натянув ее на девушку. Она стояла, словно безвольная кукла, не отводя взгляда от него. — Василиса, Вась, — взгляд стал более осмысленным. — Тебе необходимо поспать. Хорошо? — девушка вскинулась, вцепившись в его руку, казалось, до синяков, — и откуда силища? — как-будто она боялась, что он сейчас исчезнет, хотя недавно хотела этого. Весь ее вид источал дикий испуг. Что такого? Обычный сон ведь, кажется. — Я никуда не уйду. — на это она была согласна. Стянув беговую ветровку, он присел, привлекая к себя девушку и ложась на кровать. Она тут же льнет к нему, горячая, но такое ощущение, что ее ознобом колотит, потому что все норовит коснуться кожи, согреваясь, приходиться накрыть ее одеялом.        Что-то есть в том, как Вася тихо сопит у него под боком, что они лежат на старом диване в этой полутемной комнате, спокойное, умиротворяющее, правильное. Все такое родное, что Лебедев сам засыпает. ***       Голова гудит, как-будто Вася после очередной пьянки, хотя вчера или сегодня она точно не пила. Только помнит, как пошла в магазин за сигаретами, врезалась в мужчину и дома, блять, Лебедев. На удивление она поспала без кошмаров. Не было снова страшных пережитых мгновений, не было смотрящего на нее Темы со вспухшими венами, не было кошмаров, от которых она избегала сна. Вася опустила босые ноги на холодный пол, ежась и хватаясь за виски. Почему она в одной тёминой рубашке? Вася вздрогнула, опять вспоминая брата, она не понимала и не знала. Где он, что с ним? Это убивало, она ведь осталась совсем одна, у нее больше никого не было. Алкоголь и легкие наркотики помогали хоть как-то забыться. Чуть шаркая ногами и опираясь о стены, она вышла на кухню. Странно, но пахло вкусно, картошкой и сосисками. Вася вспомнила, как когда в начальной школе ее забирал Тема, они шли домой и ели картошку — единственное, что брат адекватно и съедобно готовил.       Ноги чуть не подогнулись, когда она увидела Лебедева, спокойно сидящего за столом. Вася протерла глаза. — Валентин Юрич? — хрипло спросила Вася, неуверенно подходя. Он утверждающее кивнул. — Сначала поешь, потом все разговоры, — пресек только открывшую рот Васю.       Она села за стол, натягивая футболку пониже. Чего она так вдруг резко засмущалась? Вася не понимала своих действий рядом с Лебедевым, то наглая, как не в себя, то смущается. Лебедев поставил перед ней тарелку с варенной картошкой и сосиской, отчего Вася невольно улыбнулась. Вот сейчас должна была прозвучать фраза: «Какие оценки, Васька, показывай дневник.», — и веселый смех брата, но этого не было. Она снова поникла, неохотно взяла вилку. Сколько уже не ела нормальной еды, все пиво, да дошики. Она даже с каким-то остервенением набросилась на горячую картошку.       Лебедев сел напротив, спокойно за ней наблюдая, изредка чуть улыбаясь уголком губ, хваленная выдержка работать перестала? Что он здесь делает? Она почему-то не хотела его видеть, сбежала тогда буквально из больницы, может потому, что все то, что она пыталась забыть, возвращается? — Спасибо, — поблагодарила Вася, прожевывая остатки. Тут же перед носом поставили кружку с горячим чаем. Почему, когда она в здравом сознании, везде видит Тёму? — Валентин Юрич, — позвала, отхлебывая ароматный чай, откуда, кстати, у нее эти продукты? Деньги она брала у Питона, его на удивление не засадили, ничего. Помогает ей деньгами, которые она, конечно, тратит не на нормальную жизнь. — Валентин. — Что? — не поняла Вася, взглянув на полковника, или кто он там теперь. — На «ты», выкать мне уж чего теперь, — он облокотился локтями на стол, тяжело на нее смотря. — Ты чего тут устроила? — Вася сглотнула, сейчас ей достанется. — Какая наркота? Ты знаешь, сколько я бутылок из-под пива выкинул? Ты что с собой сделала? — Вася обхватила себя руками, ей сейчас только лекций «как жить» не хватало. Она с грохотом вышла из-за стола, обходя его и приближаясь к Лебедеву. — Учить жизни меня пришли? Юлька улетела с этим, так надо мной теперь измываться будете? — Лебедев перехватил ее руку, которой она хотела стукнуть по столу. — Отеческий инстинкт проснулся? — прошипела девушка. Злит полковника на свою голову, а он ее бесит. — Отстаньте вы все от меня! Из-за вас у меня никого не осталось. Я не знаю, где Тема, он мой единственный близкий человек, моя семья…был. — Вася сглотнула, выдирая руки из хватки Лебедева. — Вы, блядь, понимаете такое не забыть, когда ты хуеву тучу раз чуть не сдохла, потеряла всех, да еще человек, которого любишь, относится, как к первокласснице? — нос начинало щипать, а глаза уже застила пелена слез. — Валентин Юрич, ну вот понимаете, это сложно, мне, сука, плохо каждый гребанный день, как я свалила из больницы. То вы мерещитесь, то Тема. Скажите честно, вы знаете где он? — Васю начинало натурально колбасить, нервная система пошла к черту, как у Темы. Она всхлипнула, запуская руки в волосы, обстричь их давно пора. Она подняла глаза на Лебедева, тот стоял с непроницаемым взглядом. Знает сволочь, знает. — Он мертв, — отчаянно хотелось закрыть глаза и не видеть ее исказившегося в страдании лица. Да, он сейчас безбожно врал ей, но она вряд ли увидит его ещё когда-нибудь. Ей будет лучше так. У Василисы буквально ноги подкосились, Валентин успел ее подхватить, прижимая к себе. Она цеплялась за него, комкая футболку, которая сразу же пропиталась слезами, что-то бормотала, почти воя. Сердце болезненно сжималось. «Все пройдет, все будет хорошо, » — твердил сам про себя, крепче сжимая девушку. — Все будет хорошо, слышишь, я рядом… — Василиса задрала зареванное лицо, как-то странно на него смотря. Думал ведь, проснется, накормит, приведет ее в порядок, поговорят спокойно, а тут вышло все это. Василиса приподнялась, неловко впиваясь в губы. Лебедев обхватил ее затылок руками, чуть улыбаясь. Он давно не улыбался. — Правда все будет хорошо? — отрываясь от его губ, еле слышно спросила Вася. Валентин только смог кивнуть, крепче ее к себе прижимая. В который раз он испытал чувство правильности. Стоять на маленькой кухне и прижимать к себе Василису, — хорошо, тепло, правильно, так, как надо.