***
Вонголу воистину щедро одарила судьба везением, если за столько лет пренебрежения собственными идеалами она смогла восстановиться в столь короткий срок. С вернувшихся портретов вновь смотрят бывшие главы Вонголы, а по коридорам снова ходят дипломаты из других семей, забирая с подносов официантов сочные канеле и бокалы с прозрачным темным вином. Абсолютная пропаганда антиненависти, выдыхает Фонг, проходя внутрь и осматриваясь в поисках своих сотоварищей. Подмечает блеск винтовки, отразивший свет люстры, и усмехается — изменять привычкам явно не входит в принципы бывших аркобалено. Он пробирается сквозь подтанцовывающую под джаз молодежь, чуть не наступает на подол длинного платья, перепрыгивает через головы вздрогнувших официантов — и предпочитает взобраться по лестнице по перилам, а не переполненым ступенькам. Он никогда не любил толпы. — Ты не меняешься, — хрипло замечают за спиной. Только от одного человека может так сильно нести химикатами на таком пышном вечере. Верде недоуменно вскидывает бровь, завидев, как действительно старый друг прикрывает рукавом ципао рот и смотрит смеющимися глазами: — Будто бы ты — да. За окном догорает закат, Фонг по очереди встречает одного за другим знакомых и тех, кому хотелось бы пожать ему руку, посмеивается над излишне гордым Колоннелло, который то и дело стремится намекнуть, что без него подобного бы не произошло. Лар Милч периодически грубой силой вправляет ему мозги, Вайпер держится возле босса Варии и старательно игнорирует приставшего мелкого ученика Мукуро, Скалл же наоборот ведет себя даже более заметно, чем семья Шимон, с боссом которой он ошивается рядом. На фоне внешне беззащитного Козато (который, впрочем, таким оказался только на вид) он кажется даже угрожающим. Слово «кажется» в мафии использовать нельзя — качает головой мастер боевых искусств и поворачивает голову на свое имя. Хибари; уголки губ чуть-чуть поднимаются вверх. Уже не такой ребенок, каким был во время битвы Аркобалено, еще не настолько взрослый, чтобы поумерить этот вызов в глазах. Если вообще доживет до того, что сможет это сделать. — Никак не можешь перестать носить с собой оружие, Кея? — Фонг прячет руки в широких рукавах и смотрит так миролюбиво, как может. Главное, не очень долго, а то ведь как зверь — кинется. Облако Вонголы некоторое время сверлит его задумчивым взглядом, словно бы ощупывая и проверяя. Затем наклоняется ниже и шепчет так, что только по губам читай: — Кто-то в этой толпе — киллер, нанятый убить зверька. Фонг распахивает глаза чуть шире, смотря на молодого Саваду Тсунаеши, который явно устал, но не в силах отказать еще парочке девиц, улыбающегося и вроде как безмятежного, поворачивает лицо обратно и таким же шепотом уточняет: — Его? — И, скорее всего, не один, — кивок. — Все хранители с Кольцами и оружием. Конь предложил свою помощь в слежке за зданием. Хоть какая-то польза. — Почему так решили? — спрашивает китаец и старается через плечо молодого мужчины разглядеть окна и завидеть там знакомый силуэт. Может ли быть этим киллером его знакомая? — Кто-то устраняет людей. Все они в это время находятся поблизости от зверька, — Кея выдыхает. — Об этом знают только несколько семей. — Настолько мне доверяешь? — прищуривается старший. — Приятно слышать. — Просто с тобой будет легко разобраться, — усмехается Кея, явно намекая на не самый удачный бой с туманником, и улыбка растягивает его губы шире, когда лицо напротив все же сменяет свое выражение на что-то более раздраженное и злое, нежели постоянная улыбка. Этим Хибари бесил Ямамото, Луссурия и… этот. Но этого дразнить было опаснее, а драться — интереснее, так что упускать такой шанс было нельзя. Впрочем, он уже был упущен. Огненные искры в серых глазах исчезли, а брови миролюбиво почти свелись домиком: — То есть, мы имеем убийцу, который не может попасть, или… Бах. Вскрик. -…или кого-то более интересного? — заканчивает Фонг и поворачивается так стремительно в сторону Савады, что мир смазывается. Мальчишка стоит с совершенно обреченным лицом, его костюм в крови, а люди, не совсем испуганно, но удивленно — боже, это мафия, ничего необычного — окружают тело девушки. Такая обычная. Фонг приземляется рядом с ней, поворачивает голову в сторону, чтобы увидеть аккуратную круглую дырку во лбу. Какая… искусная работа. — Это уже седьмой человек, Десятый, простите, — виновато опускает голову Хаято, сжимая кулаки. Колоннелло рассматривает окна в поиске хоть кого-нибудь. Пусто. Скрип зубов. — В-все в порядке, Гокудера-кун. Савада Тсунаеши улыбается так, будто он — не главный Капо. Будто он ничего не знает о смертях. Будто все это сборище кажется ему обычным человеческим праздником. Фонг знает, кого бесит такой типаж людей — излишне добрых, излишне светлых. И знает, кто терпеть не может конкурентов на своем пути. — Думаю, не каждому человеку везет так сильно, как тебе, Тсунаеши-кун, — китаец держится поблизости все то время, пока тело вывозят из зала и отмывают пол. У того до сих пор кровь по всей одежде, но его явно мало это волнует. В отличие от слов бывшего аркобалено. Лар тоже хмурится, прислушиваясь. — Не за каждым охотится лучшая убийца последнего столетия. Скалл, наверное, оборачивается слишком стремительно, и вся его поза, мимика и артикуляция так и говорят «Что?!». — Что? — переспрашивает уже вслух Дечимо Вонгола. Фонг не любит долгие рассказы, но сейчас, раз уж начал, выбора нет. — Я встретился с ней минут за десять до того, как к вам присоединился. Она сказала, что… очень занята.***
Женщина морщится, поджимая губы, и продвигается между собравшимися в одном тесном баре убийц. От них несет алкоголем, и это совершенно непрофессионально. Все — совершенно непрофессионально. — Лонгчемп! — она повышает голос, и когда ее, ненавидящую отсутствие внимания, игнорируют, хватает ближайший бокал с барной стойки — и разбивает его в дребезги о пол. Рыжеволосый босс семьи Томасо разворачивается, изумленно моргая, наблюдая за тем, как Реборн, отмахнувшись от собственных лезущих в лицо волос, пробирается сквозь замеревших и несомненно узнавших ее киллеров и хитманов, как подходит ближе и хватает за грудки одной рукой, поднимая над креслом. — Я хочу знать, — шипит она, и огромный хамелеон на ее плечах врезается острыми когтями в плечи черного выглаженного пиджака, начиная шипеть с хозяйкой, — какого черта ты, ублюдок, творишь. Найто улыбается, совсем как идиот, и наверное это объединяет всех нынешних мафиозных капо: быть инфантильными и беспечными. Черные глаза перед ним желтеют от разъярившегося пламени. — Хей-хей, отпусти меня! — он поднимает руки и отряхивается, когда его рывком ставят на ноги. — Давай поговорим. — Ну-ну, — кидают в ответ высокомерное, но идут следом. Выходят за дверь, проходят до поворота, чтобы избежать любопытных ушей — и Лонгчемпу теперь не уйти. Никак. Ему буквально перегородили путь прочь, зажав у стены, и он истинно ненавидит этот свой недостаток — рост. Зато свой язык очень даже обожает: — Не будь у тебя настолько отвратительного характера, с твоей внешностью ты была бы просто пустышкой. У Найто свои предпочтения: он любит девушек с изъяном, и потому экс-аркобалено лишь посмеивается: — Приятно, когда хоть кто-то не берет в недостаток возраст, — и тут же взгляд становится жестким. — Ты съехал с катушек, отдавать каким-то малолетним и неопытным идиотам мой заказ? — Я не отдавал, — улыбается парень, и его не смущает иронично изогнутая бровь. — Я просто устроил охоту. Реборн отступает назад, удивленная. Скрещивает руки на груди. Что-то подсчитывает, загибая пальцы. — Какой пример в голове? — Пытаюсь найти, насколько примерно сократится населения теневого мира после такого заявления, — хмык. — Он же не просто босс. Он Босс боссов. Хоть и явно с отсутствием мозгов. — Так тебе только на руку! — он тянет ладонь, чтоб коснуться, но Леон смотрит слишком выразительно. — В общем, оплата та же, но дело интереснее, — неловко запихивает пальцы в карманы брюк. — Смешной ты, — женщина взмахивает рукой, уходя обратно к выходу. — Зато до сих пор живой! — устремляется следом Найто. Все нынешние боссы мозгами не славятся, это точно. — Но если Реборн так хороша, как вы говорите, почему она за все эти дни не тронула меня? — недоуменно склоняет голову к плечу Тсунаеши и моргает. Колоннелло самодовольно скалится и разводит руками, начиная, мол, не она же самый меткий снайпер в мире, но Милч бьет слишком хорошо для того, чтобы не заткнуться: — Не гордись так сильно. — Ай, за что… — потирает тормозную мышцу на руке блондин и морщится, не в силах даже просто плечами перевести. — Почему-то мне кажется, что ее не остановили бы какие-то метры, — задумчиво отводит взгляд Савада. Интуиция ворочается, но логика побеждает — и это единственный минус обучения у вояк, чье шестое чувство за года тренировок подыхает под количеством выработанных рефлексов, ударов и дисциплины. — Возможно, кто-то нанял ее наоборот для защиты? Даже равнодушный Фонг приподнимает одну бровь и по-птичьи наклоняет голову, бессловесно спрашивая: «Совсем поехавший? Она? Защищать?» Жаль, мимика не самая выразительная. Сдохла, как и интуиция у вояк, от ежедневных уколов медитаций и аффирмаций. — Не думаю, — переводит плечами Верде. — Хотя кто знает, что на старости лет в голову взбредет. Уже было успокоившийся Гокудера вновь тянется к сигаретам и получает недовольный взгляд от Дождя Вонголы. Тогда он выругивается, прячет руки в карманы брюк, и поверх остаются только музыкальные и непривычно длинные большие пальцы: — А как-то проверить можно? Вы же гениями зоветесь, так дерзайте! — Денег не хватит даже королевской семье мафии на такие услуги от нас, мальчишка, — отзывается от стены Маммон, игнорируя угрожающее рычание в свою сторону. — Ку-фу-фу, или вам — навыков, — неожиданно вступает в перепалку иллюзионист, припоминая позорный проигрыш Вайпера на Испытании Колец много лет назад. — Заткнулись, травоядные, — презрительно хмыкает Кея, и неожиданно Тсунаеши его поддерживает вздохом: — Без споров, пожалуйста. Карие глаза подсвечены изнутри жарким рыжим пламенем, и выглядит это слишком пафосно для такого по меркам собравшихся рядом стариков, и Скалл весело усмехается, посматривая издалека на это. Савада же поворачивает голову ко второму Да Винчи: — У меня есть идея, как узнать ее намерения насчет нашей Семьи. Гроза размыкает скрещенные руки, готовый к разговору, и усмехается, разводя руки в стороны, что не уверен, что такое возможно, услышав предложение: — Нужно что-то типа Пули Возрождения, но чтобы усилить интуицию. — Ну и жмот ты, Тсуна, — весело фыркает Колоннелло, подсчитывая, сколько бы могло уйти денег на шпионов и подслушку в их-то век.***
Это была очень милая девушка, думает Реборн и добавляет, что шпионка все равно совершенно никудышная. И слабая. На дне груди девицы теплится Пламя Грозы и, эй, она тело укрепляет. Не должна была ты лишиться сознания от удара бутылкой. Женщина замахивается и ударяет вновь. И за столь короткое время умереть не должна была. В паспорте она рыжая, в загране тоже, и со вздохом наемница понимает, что ночка будет веселая. Волосы у нее жесткие, густые и прямые, осветляются только раза с пятого и окрашиваются со второго. Она небрежно их обрезает под каре, зная, что собственное Солнце потом поможет по-быстрому отрастить, еще тратит часы на то, чтобы сжечь их настолько сильно, что они станут естественно завиваться. Хна рисует тату на запястье, клипсы встают на место несуществующих дырок в ушах, зеленые линзы скрывают естественный цвет глаз, и она уже себя не узнает в зеркало, хотя предстоит много работы. Стрелки меняют разрез глаз, ресницы делают его еще шире, скулы прячутся за ловкими движениями кисти и спонжа. Даже странно видеть настолько молодое отражение. С грудью размера на два больше, как только спина у девчонки… Роммель? Не стала похожа на вопросительный знак с таким-то слабым телом и таким весом, тянущим к земле? Звук вибрации разрывает тишину, она вздыхает, протягивая руку к телефону: — Ну как, подвезти? — Мне иногда кажется, что ты предсказываешь будущее, Койот. — Не я, а мой босс. — Не имеет значения. Подъезжай. В самолете, пусть и в бизнес-классе, как-то душно, замечает Тсунаеши, в очередной раз выслушивая ворчание своего капореджиме. Хром присаживается рядом, возле иллюминатора, по приглашению, чуть краснея. Рядом с ними стоит фигуристая рыжеволосая стюардесса, и от любого, даже косого взгляда на нее, еще душнее, воздух будто выкачивают из легких. И глаза у нее как-то не так блестят. Про себя он уже проклинает сыворотку Верде и Спаннера, потому что, во-первых, от нее до сих пор нереально болит сгиб локтя и вена, а во-вторых, интуиция чует абсолютно все и вся, и кажется с этой женщиной что-то не так. Если у нее просто плохое зрение и она в линзах, и поэтому шестое чувство на это намекает, он охренеет. Голова начинает болеть, и он роняет лицо в ладонь, болезненно шипя, чувствуя на себе обеспокоенные взгляды друзей. От этого совсем немного совестно. — Вам принести обезболивающего? — видимо, даже стюардессам начинает надоедать, когда кому-то слишком долго хреново, потому что подошла она не сразу, а когда они уже набрали высоту. Чем он ближе — тем душнее, она пахнет, как фруктовый рынок, и, кажется, даже Киоко никогда в жизни столько геля для душа не использовала. Или чем там еще женщины в ванной развлекаются? — Нет-нет, все хорошо, — он понимает, что улыбка напоминает нервный тик, и что ему никто не поверит. Ближе подходит взволнованный Хаято, который явно костерит на всех языках Верде за такие побочные эффекты, отпихивает в сторону рыжеволосую и наклоняется, проверяя пульс и температуру. — Сядьте на место, пожалуйста, я способна оказать первую помощь, — пытается отпихнуть в сторону подрывника женщина. Пытается старательно, цепляется за рукава и плечи, просит сесть обратно. Тот раздражается, краснеет от злости — ровно до тех пор, пока не замахивается и не отвешивает звонкую пощечину. Все замирают. — Ох, черт, простите, пожалуйста, просто это босс, я не мог не… — в Гокудере просыпается воспитание, выглядит он виновато и растерянно, и становится совершенно убитым, когда его руки отталкивают. На ладони у него остался ровный плотный бледный след. Она отводит собственную руку от лица, показывая неожиданное смуглое пятно. Приоткрывает рот, клацает зубами, будто сдерживая поток ругательств, и вытягивает из глаза куски… контактной линзы. Ох, Хаято, не рассчитал ты силы… — Вы в порядке, мисс?.. — уже тянет было руку, чтобы помочь, Тсунаеши, как получает совершенно другим голосом, хрипловатым и более низким, грубое: — Рот закрой. Колоннелло приподнимается, пораженно распахнув глаза, смотрит на эти рыжие волосы — и кидается, доставая из подсумка армейский нож. — Еще один, — раздраженно рявкает стюардесса, уворачиваясь, и Савада замечает, что один глаз у нее темный-темный. — Пошел нахер, полковничек! — она рычит, и синяя форменная шляпка, словно по волшебству, превращается в револьвер в ладони. Хотя, их мир менее всего похож на неволшебный и адекватный. — И ты тоже! — она кидает взгляд на Лар Милч, потом на Ямамото — и у нее вырывается короткое и емкое: «Блять». Что-то явно пошло не по плану. Сам Савада максимум что выглядит удивленным, он что, не чувствует угрозы, даже прославленный среди теневого мира гипер-режим не активирован. Стоит, взъерошенный, лохматый, как щенок, и смотрит. — Что ты тут забыла, Реборн? — экс-аркобалено прикрывают своего бывшего ученика-нынешнего босса и выглядят максимально грозно. Реборн опасно хмурится — и вынимает вторую линзу, чтобы не помешалась в неподходящий момент. — Лечу, — усмешка выводит Колоннелло из себя и он метает нож, сам устремляясь следом. Реборн уворачивается и метит ногой в живот солдату, он отскакивает — и она снова замирает. Драться на самолете — не лучшая идея. Особенно им. Вообще все — не лучшая идея, и коли план «По-тихому и незаметно» полетел к чертям, рыжеволосая хватает сумку Докуро под изумленные взгляды — и устремляется в отсек, где летят гражданские. — Что за?.. — обмирает блондин, и его обходит Лар, огибая сотрудниц и не выпуская из виду пытающуюся скрыться даже сейчас убийцу. Единственный раз, когда она останавливается — перед грузовым отсеком. Дверь с грохотом захлопывается, и брюнетка чуть ли не рычит, ударяя возле замка ногой. Один раз, второй, пока та не слетает с петель. Здесь тихо, слишком. И если б тут было побольше места, черта с два кто-нибудь тут нашел потеряшку. Реборн вспарывает еще чей-то чемодан и перерезает провод. Лар Милч наставляет на нее пистолет. — Неужто травма глаза не лишила тебя навыка стрельбы? — ядовито усмехается черноглазая. Милч лишь скалится в ответ и жмет на кнопку на другой стороне стенки самолета. Ни крика, ничего, это разочаровывает, Реборн всегда выглядит самоуверенно — даже когда мощный порыв ветра, который сбивает с ног, утаскивает с чужим багажом вниз, в свободный полет. Вонгола, она надеется, разберется с этим, и поймет, что избавиться от искуснейшего киллера современности на борту было в приоритете. — Ну как, препарат Верде сработал? — она возвращается в уже успокоившийся бизнес-класс вполне себе довольной, хоть и понимает, что наверное, даже для их Солнца быть вышвырнутой с борта на расстоянии нескольких километров от земли — действительно необычный опыт. Савада говорит, что будто тяжесть изнутри ушла пару мгновений назад, и Лар уверена, что поступила совершенно верно. Десятое поколение затыкают, указывая дальше быть более внимательными. Реборн вливает в Леона, принявшего форму параплана, максимум Пламени, в ее глазах рыжие отблески, и она думает, черт подери, одни идиоты окружают. И окружали. Она проклята.