Отвергая рассудок

      Очнулась Гермиона в уже около душа, стоя у стены и чувствуя сильнейшую слабость в ногах. Осматриваться не было смысла, она и так знала, как выглядит ванная комната в Норе, вот только теперь, кроме привычного пожелтевшего кафеля, скрипучих кранов и шторки со звёздочками, здесь был ещё и Гарри. Он поддерживал Гермиону за локоть, когда она начала заваливаться набок. Вместо благодарности она облизнула пересохшие губы и произнесла еле слышным шепотом:       — Ты чудовище.       Гарри на это только лишь скосил глаза на её покрасневшую от грубых ласк грудь и продолжил настраивать краны. Такое старье было во всём доме и, прежде чем помыться, приходилось, очевидно, каждый раз доказывать им, что ты этого заслуживаешь.       Когда вода стала умеренно горячей, Гарри без разговоров засунул Гермиону под тугие струи и стал по-хозяйски намыливать её безвольное тело.       — Ты хоть понимаешь, что натворил с нашей дружбой? — горько вопросила Гермиона, то и дело всхлипывая и глотая слезы. — Ты разрушил то святое, что было между нами. Мы столько вместе пережили, а ты просто взял и втоптал это в грязь. Стать насильником — это самое ужасное, что может произойти с мужчиной. Это унижает женщину, доставляет ей страдания душевные и физические.       — Ты кончила, — напомнил Гарри. — И очень громко.       Гермиона нахмурилась, обдумывая его слова и вспоминая позорное предательство собственного тела. Гарри тем временем уже смывал пену с её спины и попы, то и дело пробираясь мягкой мочалкой между ног. По-хорошему, Гермиона должна была возмущённо сопротивляться, бить Гарри, но сил на это больше не было. А если говорить совсем честно, то и желание сделать ему больно тоже куда-то запропастилось.       — Это не имеет никакого значения и совсем не оправдывает тебя. Ты же лишил меня малейшей возможности сопротивляться…       Следующие её слова потухли, словно свет свечи, так и не покинув её рта, когда Гарри, уже смывший пену с пышных волос Гермионы, нежно прижал её к себе. Он в кои-то веки был раздет, и она почувствовала, как между их обнажёнными телами пробегают искры некоего томного удовольствия и неги.       — Это неправильно, — всхлипнула она, вглядываясь в зелёные омуты, которые сейчас казались тёмными, словно омытая дождём листва. — Ты изнасиловал меня…       Гермиона просто должна была себе об этом напомнить, поскольку желание просто прижаться к Гарри и нежиться в его надёжных — всегда таких надёжных — сильных руках было патологически сильным. Кажется, она сходила с ума.       — Знаю, — тихо сказал он, перед тем как накрыть её губы в настойчивом влажном поцелуе.       Гермиона не сопротивлялась, она сама ласкала его язык, втягивала нижнюю губу и просто наслаждалась его властью над собой. Затем Гарри переключился на шею, слизывая с неё капельки воды, и повел дорожку всё ниже, к манящим холмикам груди. Втянув сосок, он рукой начал раздвигать Гермионе ноги. Она и на это ничего не сказала. Просто плыла по течению, купаясь в нирване, в которую он погрузил её своими ласками.       Когда его губы накрыли маленький бутончик между ног, Гермиона тихо всхлипнула, чувствуя, как наслаждение волнами омывает её тело. Она вцепилась в его мокрые волосы и начала сама прижимать его лицо к своей промежности, в которой уже яростно орудовал его язык. Он, словно огненная плеть хлестал по самым чувствительным точкам, заставляя её тело трепетать в пароксизмах наслаждения, и только его сильные руки сдерживали неотвратимое падение.       — Мерлин, Гарри, ещё! Сильнее!       Гарри что-то промычал ей между ног, но Гермиона не расслышала. Да и не хотела слышать. Её слишком занимало цунами чувственного восторга, бушующего внутри тела. Оно всё набирало и набирало свою силу, пока, наконец, не взорвалось брызгами оргазма, когда Гарри ввёл во влагалище два пальца и увеличил скорость ласк.       Обретя способность воспринимать окружающий мир, Гермиона снова обнаружила себя в крепких объятиях Гарри. Он потянулся к ней и мягко поцеловал в губы. Она ответила, ощущая свой собственный вкус, и ещё сильнее обняла Гарри, закидывая ноги ему на бёдра.       — Значит, ты простила меня? — спросил Гарри в её шею, когда она сама начала осторожно насаживаться на его твёрдо стоящий член.       Гермиона застыла и широко распахнула глаза. Она задохнулась, словно он обвинил её в самом страшном преступлении, словно это она раскрыла тайну Фиделиуса и убила его родных.       Гермиона взвыла подобно раненному зверю, опустила ноги на пол и резко оттолкнула Гарри, а в следующую секунду влепила смачную пощёчину.       И вся сжалась, не зная, как он отреагирует на её выходку. Но никакой реакции не было, Гарри просто стоял и смотрел в её карие глаза. Не выдержав напряжения, сжимавшего внутренности, она всхлипнула и вылетела из душа.       Всего пару шагов не дойдя до своей волшебной палочки, которая, оказывается, лежала на кровати, Гермиона поскользнулась на луже, что мгновенно натекала с её длинных каштановых волос и тела. Грохнувшись на пол и пребольно ударившись коленкой, она свернулась клубочком и горько расплакалась.       О чём она плакала? Об ушибленной коленке или переживала, что уже, кажется, совсем позабыв о том, как жестоко насиловал её Гарри, сама начала тереться об него, как последняя…       Гермиона не успела додумать уничижающую мысль, как её тело вдруг накрыло огромное махровое полотенце. Она вздрогнула, но не препятствовала, когда её осторожно завернули в это полотенце и подняли в воздух. Гарри сел на кровать и прижал Гермиону к себе, уткнувшись носом в мокрые, сладко пахнущие волосы.       — Я должна тебя ненавидеть…       — Знаю.       — Для этого есть, как минимум, пять причин… — не прекращая корить себя за слабость, продолжала вещать Гермиона.       — Не сомневаюсь, что кроме этих, особенно веских, у тебя найдётся ещё с десяток не столь важных, но, тем не менее, существенных, — усмехнулся Гарри.       — Найдётся, — буркнула она.       Он снял руку с талии и заправил её волосы за уши, чтобы открыть уже высохшее лицо. От подобной нежности у Гермионы защемило в груди, а глаза начало щипать от слёз. Снова.       — Но, знаешь, у меня есть, что ответить твоей ненависти, — Гарри обнял её покрепче и шепнул: — Я люблю тебя.       Гермиона ошеломлённо замерла. Она не стала переспрашивать, в её душе не было ни грана сомнения в его словах — всё-таки Гарри никогда ей не врал, а значит, не мог соврать и сейчас. Единственный вопрос, который возник в её голове, был связан с тем, как именно Гарри выразил эту любовь.       — Знаешь, я могла бы назвать тебе пару десятков способов признаться в этом как-то иначе, чем через насилие!       Гарри рассмеялся и увлек её на кровать, положив на себя. Лунный свет заботливо высветил в темноте два лица, чтобы их диалог не проходил вслепую.       — Называй, я люблю тебя слушать.       — Эй! Ты же сам говорил, что мечтал заткнуть мне рот!       Гермиона толкнула Гарри плечо и уселась, удобно устроившись на его твёрдом животе и ощущая, как его вновь твердеющий член требовательно тычется в её попу. Она чуть наклонилась над Гарри и проникновенно посмотрела в его загадочно поблёскивающие в лунном свете глаза.       — Вообще, я могла бы сейчас убить тебя…       — Хотела бы, убила, — спокойно кивнул он.       Забросив руки за голову, Гарри расслабленно лежал на кровати, взглядом лаская дерзко торчащие соски Гермионы. Она прекрасно знала, куда именно направлен его взгляд, но не видела больше смысла как-то прикрываться. Она вообще больше ни в чём не видела смысла, кроме желания быть с ним, и это угнетало её. Пугало и лишало возможности ровно дышать. Её сердце лихорадочно билось в груди, подобно запертой в клетке свободолюбивой птице, и никакой Петрификус не мог его остановить.       — И что ты имеешь ввиду? — приподняла правую бровку Гермиона.       — То и имею. Ты хотела меня, поэтому и не сопротивлялась.       — Что?! — воскликнула Гермиона, спрыгивая на пол.       Она на удивление быстро нащупала палочку и без колебаний ткнула кончиком оружия в чужой бок. Гарри так и не сдвинулся с места, а Гермиона невольно залюбовалась его крепким телом и гордо стоящим членом между ног.       — Я сопротивлялась! Изо всех сил! Я даже укусила твой…       — Но любому другому ты бы его вообще откусила, — уточнил Гарри со смешком.       Несмотря на его веселье, Гермиона видела, что глаза его оставались серьезными, а взгляд — решительным. Именно такой вид у него был перед отчаянным походом в Министерство магии. Он явно был готов к любому, даже самому опасному для себя исходу этого разговора.       — Издеваешься?! Ты же сам не дал мне ни единой возможности вырваться!       — Нет, не издеваюсь, — Гарри тоже поднялся на ноги и раскинул руки в стороны. — И сейчас я приму от тебя любое наказание. Хочешь, убей. Хочешь, читай нравоучения или заставь целыми днями сидеть в библиотеке.       Гермиона прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Ей слишком нравилось то, о чём говорил Гарри, то, как искренне он это говорил. В её голове тут же появились мысли о том, насколько же быстро можно забыть боль, причинённую лучшим другом, особенно когда он тут же подарил ей самое неистовое наслаждение в её жизни и потрясающую эмоциональную встряску.       — Почему? — выдохнула она.       — Потому что я люблю тебя, — сказал он, как самую очевидную вещь в мире, словно объяснял Гермионе базовые принципы трансфигурации.       — Я не понимаю! — наверное, впервые за всю свою жизнь воскликнула Гермиона.       Крупные слёзы прочертили влажные дорожки на её щеках, и она сама сделала шаг к Гарри, чтобы устало прижаться к его горячему, обнажённому и крайне возбуждённому телу.       — Ты простила меня? — снова спросил Гарри так, словно от этого зависела судьба всего человечества.       — Ты сказал, что, — она замолчала, подбирая слова, и посмотрела на него снизу вверх. Гермионе вдруг показалось, что она пропустила тот момент, когда Гарри стал выше её и избавился от очков. Насколько же она была слепа? — Ты сказал, что захотел меня ещё на четвёртом курсе, но ведь потом у тебя были отношения и с Чжоу, и с Джинни. Почему?       — Должен же я был набраться опыта, пока ты безвылазно копалась в своих книжках?       — Ты мог бы набираться его со мной, — обиженно нахмурилась Гермиона.       Она хотела было отвернуться, но Гарри нежно взял её лицо в ладони, вынуждая смотреть в свои глаза.       — Больше ты ни на что не обращала внимания.       — Плохое оправдание, — помотала головой она. — Это ты не смотрел по сторонам!       Ведь она на самом деле не отходила от Гарри ни на шаг, в тайне надеясь, что он обратит на неё свой взор. Очевидно, надеялась она слишком уж в тайне.       — Смотрел, но был уверен, что ты просто вскинешь бровь и заговоришь о крайней нецелесообразности перевода наших отношений несколько в иную плоскость, нежели просто дружеское общение, — попытался он передразнить её нравоучительный тон, за что получил очередной удар по плечу.       — Но почему именно таким образом? — продолжала допытываться она.       — Сначала ответь, простила ли ты меня? — настаивал он.       — Мерлин, Гарри! — Гермиона буквально вспыхнула праведным гневом и толкнула его в грудь. Он охнул от неожиданности и упал на кровать. — Я же здесь! Я не проклинаю тебя, не убегаю и не зову на помощь.       — Империо…       В комнате повисла тишина. Гермиона лихорадочно обдумывала события последних, полностью изменивших её жизнь, суток, при этом стараясь не смотреть на полуопустившийся, но всё ещё подрагивающий в такт сердцебиению орган Гарри.       — Его ведь и не было? — осторожно поинтересовалась она, чувствуя разгорающийся в душе огонёк надежды.       Гарри отвел на секунду взгляд и кивнул.       — Не было. Только слово, не подкреплённое ни жестом, ни магией.       Гермиона отвернулась и медленно подошла к окну, вглядываясь в покрытую росой и сверкающую лунными бликами траву на лужайке у дома. Её надежды оправдались — Гарри не слишком уж далеко ушёл по тёмной дорожке, но вместе с облегчением пришёл и стыд. Ведь получалось, что она сама, по своей воле никуда не сбегала от Гарри. Изнасилование оказалось только лишь прелюдией, и она ненавидела себя за это.       — Что ты там опять себе напридумывала? — подал голос Гарри, очевидно, заметивший, как опустились её плечи.        — Я мазохистка, — еле шевеля губами, озвучила Гермиона страшное признание.       Другого объяснения у неё попросту не было. Оставалось лишь надеяться, что это относилось только к отношениям с Гарри.       — А, это… — хохотнул он. — Ну, получается, я тоже. Раз решил связать свою жизнь с самой занудной ведьмой на всех Британских островах.       — Оскорбляя, ты не помогаешь мне тебя… — тут до Гермионы резко дошёл смысл его слов, и она моментально развернулась. — Что?!       Гарри поднялся с кровати, подошёл к ней и обнял, согревая теплом своего тела и даря ощущения заботы и защищённости.       — Ты же не думала, что после такого я смогу отдать тебя кому-то другому? — мягко улыбнулся он, нежно коснувшись её щеки ладонью. — Так ты меня простила?       — Конечно же я тебя простила, — с тяжёлым вздохом призналась она и сама, встав на цыпочки, обвила шею Гарри руками и прижалась к нему всем телом. — Но я всё равно не понимаю причин такой грубости. Ты ведь не такой!       — Не такой, — легко согласился он, обнимая её за талию, — но глупо отрицать то, насколько сильно мне всё это понравилось… Так, ладно, подожди.       Гарри усадил Гермиону на кровать, а сам снял со спинки стула свои джинсы, натянул на голое тело и подошёл к двери.       — Дай мне две минуты.       Спустя положенное время он вернулся в комнату и протянул ей небольшой, загадочно поблёскивающий в свете луны флакончик.       — Но противозачаточное принимается раз в три дня, — удивилась Гермиона.       — Я знаю, — кивнул он. — Выпей, если доверяешь мне.       Гермиона внимательно посмотрела Гарри в глаза и решительно взяла с ладони странное, мерцающее призрачным голубоватым светом зелье. С таким составом она раньше не встречалась. Наверное.       В следующий миг она откупорила его и залпом опрокинула в себя.       А ещё через мгновение она вспомнила. Вспомнила всё.       Вспомнила, что это за зелье. Зелье, разблокирующее скрытые ранее специальным заклинанием воспоминания.       Вспомнила яростный спор с Ромильдой за пару дней до отъезда из Хогвартса.       Вспомнила последующий разговор с Гарри.       — Это попросту невозможно! Вейн всё выдумала! — возмущалась она по пути из гостиной к Чёрному озеру. — Это всё сказки из дешёвых любовных романов! Нельзя простить изнасилование! Никогда и никому! И особенно самому любимому человеку! Ведь это предательство! Самое настоящее, мерзкое и низкое предательство!       Гарри, едва поспевающий за донельзя раздражённой Гермионой, на это только хмыкнул.       — Я докажу! Я ей всё докажу! — горячилась она. — Буду дома, обязательно подниму все психологические исследования на эту тему! Найду все интервью с жертвами насилия! Пролистаю все сводки криминальных новостей!       — Ага, ты ещё натурный эксперимент проведи! — усмехнулся Гарри.       Гермиона резко остановилась и возмущённым взглядом уставилась в его сверкающие ироничным весельем глаза.       — Ты, конечно, шутишь? — самым строгим тоном спросила она. — Мало того, что такая выборка будет нерепрезентативной ввиду малого количества участников эксперимента, так ещё и условия будут грубо нарушены, поскольку мы с тобой друзья, а не возлюбленные. Да и, потом, я ещё… — она густо покраснела, но разожжённый спором запал не давал ей остановиться. — Я ещё девственница, и изнасилование будет весьма болезненным.       Гарри не смог подавить смешок.       — Как будто оно в любом другом случае не было бы болезненным.       Гермиона фыркнула, развернулась и продолжила свой путь к Чёрному озеру. Но слова Гарри и его взгляд накрепко засели в её душе. Взгляд. Гарри явно хотел её. Он наконец-то обратил на неё своё внимание. Или ей показалось?       Она замерла на берегу озера и представила себя в его горячих объятиях. Представила себя в его руках. Представила его власть над собой. Представила, как он раз за разом входит в неё, а она кричит и изгибается в пароксизмах наслаждения.       Она представила всё это и закусила губу, чтобы не дать вырваться тому сладострастному стону, что родился в её груди. Сердце забилось, как ужаленное, кровь прилила к щёкам, а местечко между ног начало стремительно увлажняться.       Мерлин, она хочет его! Как же дико она его хочет!       И этот спор… Она докажет этой дуре Ромильде, что в изнасиловании нет ничего хорошего! Для чистоты эксперимента она заблокирует себе память об этом разговоре, а потом Гарри даст ей зелье и все отрицательные эффекты изнасилования тут же нивелируются.       Да, она сделает это!       Гермиона кивнула самой себе и посмотрела на Гарри:       — Хорошо, эксперимент, так эксперимент!       — Шутишь?! — рассмеялся Гарри. — Ты хоть понимаешь, во что собираешься влезть?       — Не хочешь, не надо! — разочарованная Гермиона развернулась и собралась было уйти, но резкий рывок за руку прижал её к Гарри.       — Разве я сказал, что не хочу? — вкрадчиво поинтересовался он. Его голос стал ниже, а глаза засверкали шальным возбуждением. — Я всегда помогал тебе, помогу и сейчас.       Гермиона ощущала, как в голове сплошным потоком продолжают нестись воспоминания и мысли, которые она сознательно заблокировала в своей памяти. Самое главное было теперь известно — та причина, по которой Гарри вчера ночью пришёл к ней в спальню и не церемонясь сорвал цветок её девственности, а сегодня дал ощутить всепоглощающий оргазм.       Обыкновенный спор, который они оба использовали, чтобы, наконец, признаться друг другу в своих чувствах. И каким бы безумным это не казалось — поступить так друг с другом, вместо того, чтобы просто поговорить — сейчас Гермиона не жалела ни о чём. Всё произошедшее дало им возможность больше не стесняться друг друга, своих тел и своих желаний. Теперь их души были обнажены друг перед другом и стыдиться стало нечего.       Гарри мягко позвал её, и она, наконец, вынырнула из лабиринтов своей памяти, чтобы увидеть его рядом с собой и со счастливым вздохом ещё теснее прижаться к нему.       — Вспомнила? — спросил он, улыбаясь.       — О, да! — впечатлённо протянула Гермиона.       Она вдруг забралась на Гарри, отчего он плотоядно улыбнулся, и принялась скользить по его телу грудью. Потом она плавно опустилась в самый низ, к его члену. Сначала игриво подула на него, а потом как следует облизала по всей длине, словно зализывающая рану собака. Гарри задохнулся от удовольствия и негромко застонал. Его пальцы запутались в её волосах, а взгляд намертво прикипел к невероятно возбуждающему зрелищу любимой девушки, самозабвенно ласкающей его член.       — Знаешь, сама не ожидала, что буду членовредительствовать, — на секунду оторвавшись от своего занятия вдруг покаялась Гермиона, но на лице её играла лукавая улыбка.       — Ничего, я тебе тоже слегка отомстил.       — Где-то даже не слегка…       Гарри вытянул руки и подтянул её повыше, отбирая у неё всячески обласканный член.        — Понимаю, ответная реакция, — продолжала дразнить его Гермиона. — С сумасшедшими случается.       — Это я-то сумасшедший?! — в наигранном возмущении зарычал Гарри.       Спустя секунду он не выдержал и улыбнулся, а потом вдруг начал щекотать Гермиону под ребрами, отчего та заливисто хохотала и извивалась. В пылу дурачества, она не заметила, как оказалась на спине, а Гарри навис над ней сверху. Такой дерзкий… и такой любимый.       — Ты не сказала главного, — прошептал он, легко коснувшись приоткрытых губ Гермионы.       Она сделала невинное лицо и захлопала ресницами.       — Чего не сказала?       — Для начала, того, что не будешь заигрывать с Джорджем или с любым другим парнем в этом мире.       — Он просто попался под руку, — ощущая очередную волну тепла в душе, прошептала она. — Наивный.       Они ещё долго смеялись над ситуацией, вспоминая гнев Гермионы и ревность Гарри, пока он вдруг не поймал её последний смешок губами и снова не напомнил:       — Я жду.       — Люблю тебя, Гарри Поттер! Больше жизни люблю, — наконец-то призналась она и приникла к его губам в трепетном, нежном поцелуе.       Они целовались долго, самозабвенно, выражая этим поцелуем все свои нежные чувства, питаемые друг к другу. За первым поцелуем последовал второй. За вторым — третий.       Гарри уже оторвался от её губ и начал покрывать лёгкими поцелуями её нежную шейку, как вдруг Гермиона недовольно застонала и ладонями прикрыла полыхающее лицо.       — Один день! — страдальчески протянула она. — Мерлин! Всего один день! Я была искренне уверена, что тебе придётся силком вливать в меня то зелье!       Приподнявшись на руках, Гарри лизнул её ладони, вынуждая их разойтись в стороны, а потом весело посмотрел в её глаза.       — А я был уверен в обратном, — заявил он и коротко хохотнул. — С самого начала, когда ты сходу записала себя и меня в главные участники эксперимента.       Гермиона густо покраснела, а Гарри, не став развивать тему, только усмехнулся и приставил головку члена к её истекающим сладко пахнущими соками нижним губкам.       — Значит, хочешь грубого секса? — без прикрас спросил он и блаженно задержал дыхание, медленно засовывая член в её тесное, влажное лоно.       Гермиона выгнулась, прикусывая губу от того, каким сладким было вторжение, и не стала скрывать истинных мотивов спора, закончившегося для неё самым выигрышным вариантом.       — Жажду, — выдохнула она и сама двинулась навстречу, чтобы быстрее ощутить в себе всю длину его члена.       Но Гарри вдруг резко вышел и властно перевернул Гермиону на живот, отчего она вскрикнула, но даже не подумала о каком-либо сопротивлении. Он поставил её в позу, положив подушку под грудь и оттопырив ладную попку, а следующий миг, не удержавшись, куснул за ягодицу. Гермиона возмущённо взвизгнула и попыталась было подняться, но он лишь сильнее надавил на её поясницу, и она подчинилась.       Так и не сказав ни единого слова, Гарри одним мощным движением загнал член в Гермиону и сразу же задал самый бешеный темп, крепко удерживая её бёдра в неподвижном состоянии.       — Ах, Гарри, да! Ещё, любимый, ещё! Только не останавливайся! — стонала она, елозя головой по простыням и с восторгом ощущая, как стремительно накрывает её волна форменного сексуального безумия.       Она принадлежала Гарри. Он был с ней. Он был в ней. Он любил её. И больше ничего в жизни ей было уже не нужно.       Только он и его любовь.