Демон. Внутри и снаружи.

      Газетный лист практически истёрся от воздействия солёной воды и пота, но на нём всё ещё можно было разглядеть египетские пирамиды и большую, сияющую счастьем семью на их фоне. Картинка была живой, поэтому люди в кадре смеялись и толкали друг друга, пытаясь завоевать побольше места в рамках маленького снимка. Чёрно-белая колдография не могла передать рыжих оттенков волос, которыми обладало семейство, но это угадывалось, так как некоторые её участники были знакомы. Например, Молли и Артур Уизли, черты которого неуловимо передались практически всем его многочисленным сыновьям на фото.       Был на снимке и ещё один участник, на которого никто не обратил внимания. Ни один маг во всей Англии, ни волшебники других частей Великобритании, куда тоже прилетали свежие выпуски «Пророка». Смотрели, но не видели. Никто.       Кроме него.       Осознание этого факта сотрясало разум, дрожью пробегало по позвоночнику и заставляло звериную морду скалиться в беспомощной злости. Возможно, причиной для дрожи была не только ярость: сил зверя перестало хватать на то, чтобы справляться с огромными физическими и моральными нагрузками. За спиной остались ледяной океан и бессонные сутки погони, но даже стольких запредельных усилий оказалось катастрофически мало.       Преследователи по какой-то причине передвигались только ночью, что, к слову, никак не спасало. Беглец загривком чувствовал сопутствующие дементорам холод и страх. Стражи Азкабана шли по пятам, практически хватаясь тонкими скрюченными пальцами за шерсть. Их всё более близкое присутствие высасывало последние клочки жизненного тепла, уничтожая само стремление к существованию. В душе больше не было света и радости, только ярость.       Ярость.       Жажда мести. Острое чувство несправедливости. Горечь предательства. Бессилие перед неминуемым. Злость на трижды проклятую участь. Почему именно он? Неужели эта ночь его последняя? Как так вышло? И, главный вопрос: судьба накажет ту подлую крысу, так легко избежавшую справедливого наказания?!       Огромный чёрный пёс тряхнул головой от навалившихся мыслей, после чего поднялся из укрытия, бросил последний взгляд на газетную вырезку и на деревянных от усталости лапах встал в стойку для атаки, готовый к последнему прыжку. Предчувствия не обманывали. Они уже здесь.       Можно ли перегрызть глотку своему страху? А дементору? Есть ли вообще у таких существ глотки в полном понимании этого слова? Те немногие, кто видели их без капюшона, уже никогда не смогут дать ответ. «Поцелуй дементора», — как маги прозвали процесс высасывания души человека стражами Азкабана, — превращал обречённого в подобие живой тени на земле, в пустую оболочку без эмоций, воспоминаний, желаний или элементарного самосознания.       Ждать долго не пришлось. Первая тень появилась внезапно, словно всегда стояла за деревом и лишь сейчас решила выйти под неровный свет то и дело мелькающей в облаках луны. В ответ зверь лишь глухо зарычал, а потом сильнее, когда возникли ещё две.       Три дементора на одного уставшего безоружного узника. Какие здесь есть шансы? Какое доброе или злое колдовство может спасти от «поцелуя»? Маглы бы уже упали в обморок от одного присутствия сразу нескольких тюремщиков Азкабана, но, если бы этого не случилось, изо всех сил молились своим богам или демонам. Последние, кстати, по правилам их книжек запросили бы в обмен душу. Лунатик как-то рассказывал, что вычитал о подобных традициях в какой-то магловской сказке. Тогда это было смешно и глупо, а сейчас… Неплохой обмен, если подумать: одна и без того загубленная душа за миг триумфа и свернутой шеи предателя. Он бы разменялся, вот только не с кем.       От приближающегося конца ярость накатывает волнами, заполняет всё пространство вокруг, начинает приобретать почти физическую форму и внезапно получает отклик. Странное чувство немного сбивает зверя с концентрации, отчего несколько невесомых шагов противника оказались без должного внимания.       Отдача на ярость продолжает расти, напитываясь чьими-то чужими злостью, неутолимой жаждой мести и могущества, что это даже придаёт сил. Очень странных сил: безумных, первобытных, вселенских, демонических.       В слабом свете луны левее обитателей Азкабана появился новый силуэт. У него есть всё, как в описании демонов из той страшной сказки: огромные рога, перепончатые крылья за спиной и копыта. От незнакомца веет властностью, опасностью и силой. Зелёные полосы на теле в темноте видны безумно чётко, словно светятся изнутри странного существа. Главное же, что привлекало внимание — это глаза. Точнее, горящие зелёные угли в том месте, где они в теории должны были быть.       Пока замученный и злой беглец только начал осознавать появление ещё одного действующего лица в смертельной партии, его соперники синхронно на него бросились. Произошедшее далее не ожидал никто. Тёмная фигура схватила ближайшего врага когтистой рукой и встряхнула с нечеловеческой силой, после чего резко бросила себе под ноги и придавила копытом. Два других тюремщика также попытались атаковать противника, но получили мощный удар кожистым крылом и были отброшены, словно весили не больше корнуэльских пикси, а не являлись трёхметровыми гигантскими кусками ужаса и страха. Рогатая фигура склонилась над добычей и быстрым движением откинула капюшон дементора.       Шерсть встала дыбом от увиденного. Серая кожа дементора была вся в струпьях, напоминая кожу утопленника, а там, где у человека должен быть рот, виднелась лишь жуткая щель там, и… больше ничего. Ни глаз, ни носа. Ничего. Только щель для поглощения души.       Неизвестный издал негромкий смешок и опустился на одно колено к поверженному противнику, слегка наклонив голову в сторону, будто бы увиденное его лишь позабавило. Любой другой сделал бы движение в обратном направлении, однако незнакомец подтянул добычу ближе. Он сжал голову дементора одной рукой, а когтем второй начать выцарапывать на лбу жертвы какую-то руну. След в порезе тут же наполнился зловонной жижей из лопающихся струпьев.       Демон нарушил удушающую тишину зычным голосом, произнеся слова совершенно незнакомого языка. Руна на дементоре загорелась зелёным светом, отчего тот резко завертелся и стал изгибаться в разные стороны, пытаясь вырваться из когтистой хватки в немом приступе подступающей агонии. Большая ладонь легла на руну, и та загорелась ярче. Зелёные полосы на теле громадной фигуры вторили сиянию пореза. Так же лихорадочно вспыхнули угольки зелёного пламени в глазницах. Незнакомец гортанно засмеялся, в то время как дементор дёргался под ним всё сильнее, пока окончательно не превратился в горстку пыли. Тюремщик Азкабана истаял, как обычная тень под светом солнца.       Довольный рык и яростно распахнувшиеся крылья стали проявлением злой радости пугающего создания. Наконец, он обернулся к оставшимся двум дементорам. С непередаваемым удивлением пёс наблюдал, как под взглядом убийцы сородича тёмные фигуры нырнули обратно во тьму, чтобы больше из неё не появляться.       Наступило тягостное молчание. Демон продолжал смотреть вдаль, словно мог видеть удаляющихся призраков ужаса, совершенно не обращая внимания на зрителя смертельного спектакля. Пёс же сжался как мог, не прекращая скалиться. В душе смешались благоговейный ужас и полное недоумение. Его только что спасли, но не окажется ли спаситель опаснее всех дементоров вместе взятых? Кто-нибудь вообще за всю магическую историю убивал обитателя Азкабана, успев ко всему прочему выпить его энергию? Неизвестность и пережитый кошмар прошедших месяцев давили клещами на виски. Сердце пропускало всё больше ударов.       Пламенный взор обратился к зверю. Демон что-то сказал; судя по интонации, это был вопрос, но язык оказался незнаком. Что он хочет? Что будет, если не ответить? Как объяснить, что ни слова из услышанного он бы не понял, даже будучи в своём настоящем теле, а не в форме пса?       Ответы на эти вопросы Сириус Блэк не знал. Стоя на пороге новой опасности, анимаг пытался лихорадочно придумать способ понять обращённый к нему вопрос, от ответа на которой, весьма вероятно, зависела его жизнь.       Тот пришёл в голову сам. В прямом смысле этого слова. Гулкий голос заполнил само сознание, выбросив все остальные мысли:       «Ты тоже ненавидишь тюремщиков как и я, человек, не правда ли?».