Демон. Внутри и снаружи.

      Снедаемая сотней сомнений, Песнь Теней неторопливо приближалась к стоящей у обрыва одинокой мужской фигуре. В душе ответственность боролась с ужасом. Совершенно неважный факт того, что она женщина, неожиданно стал первостепенным. Идти навстречу к тому, кто против воли видел тебя голой и пытался взять силой, было жутковато. Без Дара Богини Майев чувствовала себя ранимой и хрупкой.       Ничего необычного в том, что после новости о гончей Иллидан захотел встретиться, не было. В каком-то смысле, эльфийка отдавала себе отчёт, что такое может произойти, но от этого встреча не становилась желаннее. Когда противоестественная сонливость начала её одолевать, Майев сразу поняла её природу. Первое желание, на уровне рефлекса, было тут же противиться чужому влиянию, но постепенно в одолевающих ощущениях появилось что-то необычное. Словно нить протягивалась куда-то вдаль, а чувство отчаяния, если она не ответит, задушит её вместе с тем, кому принадлежит.       Обзывая саму себя всеми синонимами глупости на каждом известном ей языке, Майев легла на кровать и сомкнула глаза.       Неторопливо подойдя к будущему собеседнику, Песнь Теней осмотрелась.       Перед взором предстала захватывающая дух картина: Гробница Саргераса и далёкие мерцающие огни Сурамара. Глаза Майев резко распахнулись, после чего опасно сощурились. Именно в коридорах Гробницы Ярость Бури похоронил её отряд вместе с Наей, когда они гнались за ним. Упоминание о дорогом друге такой болью кольнуло сердце, что ладонь сама собой сжалась в кулак. Как посмел он, убийца Смотрящих в Ночь, напоминать их командиру об этом?!       Однако спокойствие Ярости Бури останавливало поток брани, которым Песнь Теней готова была разразиться. Золотые глаза, ещё ни разу на неё не взглянувшие, неотрывно блуждали по горизонту. Бирюзовые одеяния молодого адепта Лунных Стражей едва шевелил ветерок, в то время как длинные чёрные волосы были слегка потрепаны и с концов завивались от солёного морского воздуха. Юношеский облик Ярости Бури, когда Скверна еще не коснулась его тела, навивал воспоминания.       Нет, перед Песнью Теней раскинулась не Гробница прогнившего бога, куда гораздо позже запечатают его аватару, а Храм Элуны, каким он был изначально. Могущество места было столь велико, что смогло справиться даже с влиянием демонических сущностей, став для тех надёжной тюрьмой. Белоснежные стены гигантского здания сияли, а шпили взмывали вверх, захватывая с собой дух молящихся. Таким Храм остался в её сердце — твердыней чистоты и благочестия, от величия которого перехватывало дыхание. Ни до этого, ни после, калдорай не построят ничего столь же грандиозного и при этом воздушно-возвышенного.       От увиденного защемило сердце. Майев не была уверена, что в реальности существует скала, с которой эльфам открылся столь восхитительный пейзаж, но она была за него благодарна. Шум прибоя успокаивал, а на душе стало одновременно и грустно, и тепло. Нотка ностальгии шептала о том, как же раньше было лучше и проще, хотя последнего Майев не смогла бы припомнить, даже если бы сильно постаралась. Желание уколоть Иллидан при первой же возможности куда-то делось, хотя его внешний вид, в котором он снова отказался от Скверны, в первую секунду так и подмывал это сделать. Краем глаза Песнь Теней осмотрела бывшего узника, поражаясь тому, как же в молодости были похожи между собой близнецы Ярость Бури. В таком задумчивом состояние Иллидана можно было легко спутать с Малфурионом, до абсолютного совпадения не хватало совсем чуть-чуть. Эльфийка не смогла бы точно сказать, в чём именно выражается это расхождение, и дело было не в одеждах, которые себе выбрал Иллидан, или цвете глаз. Что-то неуловимое витало вокруг его поразительной личности, не давая её спутать ни с кем другим.       Взаимное молчание перестало быть неуютным. Майев вдыхала морской воздух, а выдыхала, казалось, тревоги и боль.       — Спасибо, — вполголоса произнесла Песнь Теней грустной, но умиротворённой интонацией.       Вместо ответа, Иллидан открыто улыбнулся.       — Знаешь, я впервые встретил тебя здесь, в этом Храме, — после непродолжительного молчания подал голос эльф.       Стражница чуть сдвинула брови. Первая встреча с Яростью Бури для неё ничем примечательным не отличилась, поэтому Майев её совершенно не запомнила. Правильно оценив её молчание, Иллидан слабо прыснул, после чего погрузился в воспоминания:       — Я тогда только вступил в Лунные Стражи и очень хотел похвастаться этим перед Тирандой, а Мал просто по ней соскучился. Поэтому мы решили её вытащить на прогулку по дневному Сурамару. Ты поймала нас у её окна, застав в тот момент, когда она согласилась и спрыгнула вниз.       Майев ещё больше нахмурилась, но улыбка против воли уже начала расцветать на лице:       — И что же случилось потом?       — Потом? Ха! Ты отчитала нас с братом, как нашкодивших котят саблезуба, а Тиранда жаловалась, что ей неделю пришлось драить полы общей комнаты.       Брови Майев удивлённо вздёрнулись. Она слабо прыснула, но с собой не справилась и громко рассмеялась. История, хоть Песнь Теней до сих пор её не вспомнила, была настолько правдоподобная, а образ моющей полы Тиранды живым и ярким, что сдерживаться было выше всяких сил.       Иллидан, наконец, перевёл взгляд на хохочущую Майев. Глядя на её весёлое лицо, выражение самого эльфа неуловимо изменилось. Если бы Стражница сейчас на него взглянула, она бы, возможно, даже смутилась, но он быстро взял себя в руки.       — Тебе не идёт их одежда, — неожиданно серьёзно добавил Ярость Бури.       Песнь Теней перестала улыбаться. В отличии от бывшего узника, на командире Стражей были те вещи, что она носила в реальной жизни. Однако смущало и даже испугало совсем другое.       — Намекаешь на то, что меня опять надо раздеть? — благодушие и спокойствие за секунду покинули Майев, уступив место привычным холодности и настороженности.       — Нет. Не так, — Ярость Бури опустил голову, недовольно ею тряхнув.       Его взгляд начал лихорадочно блуждать по краю обрыва, словно в поисках подсказки.       — Не буду врать, без одежды тебе лучше всего, но я имел ввиду другое: их наряды — ещё одно напоминание о том, что нам там не место.       Песнь Теней брезгливо поёжилась. Неосознанно скрестив руки на груди, она сделала шаг назад от бывшего узника и нарочито выпрямила спину.       — У тебя странные способы оскорблять, Предатель.       — Оскорблять?       — Мы оба отлично знаем, что не мне тягаться с твоей распрекрасной Тирандой, а значит сарказм не уместен, — процедила Песнь Теней. — Говори, зачем тебе надо было меня видеть и я пойду.       Золотистые глаза на мгновение дрогнули. Тон голоса эльфа, тем не менее, оказался странно мягким:       — Я не смог бы тебе сейчас соврать, даже если бы захотел. Частица твоей души — наш проводник — не даст мне это сделать, — уверенно произнёс Ярость Бури. — Я позвал тебя, потому что хотел увидеть. Этот откровенный порыв твоя душа не смогла проигнорировать. На его чистоту и искренность даже ты не сможешь закрыть глаза.       Майев недовольно скривилась, но промолчала. Она рискнула собой, идя навстречу со своим насильником, но за это от него требовались искренность и откровенность. В отличии от кошмаров, посланных самим Иллиданом, нынешняя связь была в руках Стражницы, что сыграло свою роль в согласии на её осуществление. У Ярости Бури всё ещё были определённые силы, как в случаях с образом Храма или изменением внешнего вида, но командир Стражей была вольна окончить встречу в любой момент при малейшем намёке на сомнения.       — Тогда что тебе нужно? — раздражённо спросила она.       — Я уже сказал: хотел увидеть тебя, — пожал плечами Иллидан.       Невольно Песнь Теней сжала руки крепче и сделала ещё один шаг назад. Даже не шаг, а на пол ступни неосознанно отодвинулась от собеседника. Однако, эти едва заметные признаки отчуждения такой болью отразились в Ярости Бури, что её сила пробилась сквозь душевные барьеры, волнами передаваясь связанной с ним душе. Майев показалось, словно её столкнули с обрыва, на котором стояли эльфы; тёмные пучины разочарования и паники сдавливали грудь не давая вздохнуть. Чужие переживания стали сильнее собственных, ведь маленький шажок казался концом для всех робких надежд, согревающих заблудшую душу. Песнь Теней всё больше и больше захлёбывалась, не в силах сделать даже вздох.       — Хватит! — в исступлении выкрикнула Стражница, буквально отпрыгивая от Иллидана, надеясь, что расстояние разорвёт пугающую связь.       Тот дёрнулся, но усилием воли заставил себя остаться на месте. Он с болью во взгляде смотрел, как эльфийка трёт и сдавливает район сердца, пытаясь восстановить дыхание.       — Неужели ты наивно полагаешь, что можно просто взять и выкинуть всё то, что происходило между нами? — с запалом проговорила Майев. — Думаешь, я возьму, да и забуду то, как мы боролись друг с другом? Забуду смерть Наи? Забуду то, что ты пытался сделать в прошлом кошмаре?!       — Думаю, что у нас обоих есть поводы для вражды, — тон голоса Ярости Бури сменился на жесткий. — Десять тысяч лет я ненавидел тебя больше всех на свете. Думаешь, ты не заслужила боли?       Неожиданное изменение поведения бывшего узника слегка остудило пыл Стражницы, а откровение в конце захватило всё внимание без остатка.       — Ты хоть представляешь, какого это: копить злобу на кого-то так долго? — продолжал меж тем Иллидан. — Ты можешь сказать, что твоя жажда отмщения остра, но, поверь, моя ненависть — безгранична!       Он хмыкнул, снова перевёл взгляд на горизонт и продолжил, то и дело сжимая кулаки:       — Я мечтал о твоей смерти. Хотел этого даже больше, чем обладать Тирандой. Грезил твоим падением, словно в нём был смысл жизни. Все твои оскорбления, унижения, постоянная злость и пренебрежение — как же это всё бесило! Кровь Стражей, что я увидел на пороге клети, меня весьма и весьма порадовала…       — Да как ты смеешь… — прошипела Песнь Теней, мысленно призывая сияющий верный чакрум.       Даже не взглянув на серебристое лезвие, хищно поблескивающее в его сторону, Иллидан продолжил говорить, всё больше уходя в себя.       — Кровь врага — это упоительная награда. Хотелось опустить в неё руку, чтобы почувствовать стремительно уходящее тепло. Устроив на меня охоту, ты продолжала бесить и рушить планы. Как же я мечтал когда-нибудь тебя придушить!       Переведя дыхание после произнесённой тирады, Ярость Бури ненадолго замолк, но после продолжил:       — Знаешь, только здесь, в этой дыре, я на многое начал смотреть не так, как привык. Скажи… Хм… Почему ты стала разговаривать со мной? Там, под Хиджалом. Малфурион запретил кому бы то ни было это делать.       — Ты правда думаешь, что я тебе отвечу?! После всего того, что ты сейчас навалил?! — от его наглости Песнь Теней нездорово не то улыбнулась, не то скривилась, иначе неспособная реагировать на вопрос эльфа.       — Да брось, Майев! — коварно подмигнул Ярость Бури. — Не верю, что тебе периодически не хотелось высказать всё, что ты обо мне думаешь!       — Ты и так знаешь, что я о тебе думаю!       — Раз так, зачем нарушила приказ брата? — соблазняюще-ласковым тоном осведомился Ярость Бури.       — Да кто он такой, чтобы отдавать мне приказы?! — не выдержала Майев. — Он веками спит пузом кверху, пока я решала за него и Шелест Ветра проблемы нашего народа!       Запоздало спохватившись, Песнь Теней прикусила губу, сетуя на то, что проболталась. Ярость Бури удивленно поднял брови.       — Ты сейчас кричишь на Мала, не на меня? Ого, я впечатлён.       — Хоть представляешь, сколько копилось вопросов, пока он дрых? — шикнула Стражница. — В итоге, каждый раз, когда я приходила в его редкие моменты бодрствования, вместо того, чтобы работать и решать, мне приходилось наслаждаться охами и вздохами этой парочки, так сильно друг по другу соскучившейся. Ой!       Майев бросила неловкий взгляд на Иллидана. Фразы вылетели сами собой, об их содержании она особо не задумывалась, отчего почувствовала себя неловко.       — Я не… — смущённо протянула Стражница, мысленно выписав себе подзатыльник за бестактность.       Однако Ярость Бури лишь неопределённо повёл плечами и состроил гримасу, всем своим видом показывая, что верит в случайность:       — Твои сильные эмоции могут захватывать меня не меньше, — пожал плечами Иллидан. — Я знаю, что ты не хотела меня сейчас задеть. Забыли.       — Кхем, да… спасибо.       Между эльфами повисло неловкое молчание. Командир Стражей чувствовала, что, несмотря на заверения, ей стоит загладить вину.       — Знаешь, я говорила о тебе с ним, — неожиданно даже для самой себя произнесла Песнь Теней. — Твоё состояние… Ты был плох. По-настоящему плох. Я чувствовала себя немногим лучше демонов Легиона, наблюдая за тем, как живое разумное создание сходит с ума в моей тюрьме. В какой-то момент всё скопилось: противоречие, бунт, жалость, чувство вины. Мне хотелось… Выплеснуть себя; как-то проучить Малфуриона с Тирандой, заперших нас подальше, чтобы не мешали им развлекаться. Хотелось… даже не знаю. Мне было больно. Хотелось, чтобы так же больно стало кому-то ещё. Когда мой светлячок прошёл в твою грудь, меня чуть не вырвало, но я почувствовала облегчение, а ты… Ты впервые за многие десятки лет снова разразился бранью здравого эльфа, хотя до этого даже мысленно двух слов между собой не вязал. Я была зла и счастлива одновременно. Как-то так.       Неосознанно Ярость Бури потёр место на груди, куда многие сотни лет назад прошёл светлячок Стражницы. Майев снова прикусила губу и стыдливо опустила глаза. Иллидан молчал, обдумывая информацию.       — Глупый поступок, — наконец, покачал он головой. — Во мне течёт не просто Скверна, а сила от самого Саргераса. Ты могла погубить душу.       — О, да! Глупее и быть не может! — покладисто согласилась Песнь Теней с нездоровым смешком.       Ярость Бури хмыкнул.       — Что было потом?       — А что «потом»? Первое время только злостью тебя можно было привести в какое-то подобие чувства, а затем… я как-то привыкла, — пожала плечами эльфийка.       — «Привыкла». Ха-ха, — схватился за лоб Ярость Бури. — Тебя, действительно, стоило задушить, раз это просто «вошло в привычку»: злить меня раз за разом.       — Это тебя стоило задушить. Ещё тогда, в Хиджале, как только Мал снял с меня свои дурацкие корни, — не осталась в долгу Стражница.       Блестящее лезвие растворилось в воздухе, а сама Майев подлетела к Иллидану и болезненно упёрла указательный палец в ему грудь.       — Ты чуть не убил Джерода! Вбил в свою замотанную голову, будто единственный, кто может всех спасти, и ради этого готов был погубить моего брата! — палец ещё раз ткнулся в грудь. — Если бы ни ты, мне не пришлось бы терять Смотрящих! Не пришлось бы терять Наю! Почему именно с тобой меня судьба связала?! Почему всякий раз, когда я поддаюсь эмоциям, из-за чего творю глупости, это всегда из-за тебя?! Почему? Почему?!       Дважды ударив кулаками по груди эльфа, Песнь Теней внезапно обмякла и лишь слегка всхлипывала, как после слёз. Её слегка трясло, она невидящими глазами уставилась в одну точку. Сильная мужская рука нежно опустилась на спину Майев, прижимая её ближе. Вторая аккуратно коснулась головы и выцепила единственную чёрную прядь, пропуская её сквозь пальцы.       — Я ненавижу тебя, — жарко выдохнула Майев прямо в грудь Ярости Бури, сотрясаясь от беззвучных всхлипов, которые старалась остановить всеми силами.       — Я тебя тоже, — страстно прошептал Иллидан в ей ухо, щекоча шею жарким дыханием.       Пробежавшая по телу Стражницы дрожь уже не была связана с душевным состоянием. Очнувшись от переживаний, Майев с недоумением обнаружила себя в столь пугающих объятьях. Горячая рука на спине лишь прижала сильнее, когда она попыталась отодвинуться.       — Что, опять Отмщение ругаться будет? — коварно уточнил Ярость Бури, мерцая золотыми глазами.       Даже прежде, чем Иллидан увидел выражение её опущенного лица, он почувствовал её ужас. Остеклевшие глаза замерли, а дрожь Майев усилилась. Кошмар, в котором она снова слабая безвольная жертва в руках сильного противника, захватил сознание. Прикосновение к спине буквально выжигало дыру на коже, а воспоминания о невыносимых ласках отзывались болью, как после воздействия Дара Богини. Снова Ярость Бури оказался на распутье, где он должен был либо выпустить её из объятий, либо причинить ими боль. Неужели теперь всегда, когда он будет приближаться к ней, Майев будет так реагировать?       — Тебе нечего бояться, — тихо прошептал Иллидан. — Я больше не причиню тебе вреда.       Едва ли слово дошло до бьющегося в содрогании создания.       Пейзаж на горизонте потемнел и растворился в серой дымке. Тёмный туман обступил эльфов, топя в себе спокойствие и запах морского воздуха. Больше не было обрыва, шума прибоя и мерцающих вдали огней. Одежды Лунного Стража так же растворились, уступая место мощным крыльям и сияющим татуировкам. С глухим стуком копыт Ярость Бури отошёл на шаг от Песни Теней и грустно опустил голову с огромными чёрными рогами.       — Мне жаль, — глухо произнёс осквернённый эльф.       — Мне тоже, — безэмоционально ответила та, постепенно приходя в себя.       Майев подняла голову и огляделась. На её лице тут же отразилось легко читаемое разочарование. Серая пустота навевала грусть и горечь, но подходила крылатой фигуре так же идеально, как образы прошлого молодому облику.       — Тебе лучше? — заботливо уточнил Ярость Бури, наблюдая за тем, как сквозь пальцы, минуту назад держащие тёмный локон, перетекает серый туман.       — Да, немного, — поёжилась Стражница. — Скажи, а можно ли как-то… убрать эту связь?       Улыбка-оскал тут же воцарилась на наполовину перебинтованном лице:       — Ха, надеюсь, нет!       — «Надеюсь, нет»?! — недоумённо повторила Майев. — Что ты такое говоришь?       — Я не хочу её терять, — Иллидан покачал рогатой головой в ответ. — Даже если из-за этого мы не сможем покинуть тот глупый мирок.       — Что? — не веря в происходящее переспросила Майев.       — Ты же хотела, чтобы я был с тобой предельно честен и до конца искренен — вот. Это то, что я чувствую на самом деле: я не позволю утратить нашу связь даже ценой риска нового заточения или ради заманчивых обещаний других, — горящие зелёные угли вперили взор прямо в глаза Песни Теней. — Я не хочу тебя отпускать.       — Это… Это глупо и опасно! — фыркнула Майев. — Я — твоя тюремщица. Такой была и останусь. Это мой долг и другого у меня нет.       — Не одной тебе можно делать глупости, — хмыкнул Иллидан. — Охотница ничто без своей охоты. Видимо, такова наша судьба.       — Судьба… — вторила ему Песнь Теней. — Ей было угодно запереть меня с тобой в далёком мире один на один, забрав Отмщение, и…       — …Отмщения больше нет? — радостно перебил Ярость Бури. — То есть, больше оно нам не помешает. Прекрасно.       Майев тут же пожалела о том, что проговорилась. Конечно, можно было бы всё списать на эмоциональное состояние и что рядом с проклятым Предателем она только и делала, что творила глупости, но такая была выше любого понимания.       — Дай угадаю, — топя ярость, процедила Песнь Теней, — эта и все мои прошлые оговорки… Оставшиеся силы ты употребил на то, чтобы и мне нужно было говорить всё, что думаю?!       — Возможно, — неопределённо повёл плечами Иллидан, встряхивая крылья и демонстрируя клыкастую улыбку. — Откровенность за откровенность, знаешь ли.       — Хорошо, разрешаю тебе быть не таким честным и не настолько искренним! — шикнула Майев.       Осквернённый эльф на это лишь мягко рассмеялся:       — Поздновато для таких разрешений, не находишь? Кстати, прежде чем ты снова начнёшь браниться, позволь спросить, неужели я тебе совсем не нравлюсь?       Набрав в грудь побольше воздуха, чтобы действительно выругаться на ненавистного эльфа, как он и предсказывал, Стражница почувствовала, как чуть им не подавилась.       — Прости, что? — немного глуповато переспросила она.       — Есть ли надежда на то, что когда-нибудь от моих прикосновений тебя не начнёт трясти и передёргивать?       — Если ли надежда, что ты оставишь мысли о прикосновении ко мне? — в тон Иллидану парировала Майев.       — Нет, — краткий ответ был слишком прост, чтобы иметь альтернативное прочтение.       В свою очередь, не торопясь открывать рот, Песнь Теней скрестила руки и прикусила губу. Высказываться стоило максимально аккуратно.       — Мне не часто приходилось задумываться о близости с тобой, — максимально честно и искренне постаралась вывернуться из заданного вопроса эльфийка.       Однако для хитрого собеседника фраза оказалась всё ещё недостаточно аккуратной.       — «Не часто». Значит, такое, всё же, уже было? — сощурились зелёные огоньки на месте глаз под повязкой. — К каким же выводам ты приходила?       — Не хочу отвечать тебе, Предатель, — наконец сдалась Майев. — На данный момент, мне даже думать о подобном неуютно. Кажется, наша встреча затянулась.       Резко развернувшись, Песнь Теней решительно двинулась навстречу серому туману.       — Спасибо, что пришла, — догнали беглянку слова Ярости Бури.       Дымка дрогнула и смутные силуэты Храма и Сурамара начали проглядывать сквозь неё. Против воли Майев обернулась, чтобы посмотреть на Иллидана. Он стоял всё таким же, каким был в реальности, со скрещенными на груди руками, а его пламенный взор продолжал внимательно за ней следить.       — Оставь мне сову, — со смешанными эмоциями в голосе попросил осквернённый эльф.       Майев медленно покачала головой.       — Пожалуйста. Я никому не дам её в обиду. Как и тебя.       — Нет, Иллидан, — тихо ответила Песнь Теней. — Не сейчас.       — Когда-нибудь позже?       — Я подумаю об этом… когда-нибудь позже.       Бывший пленник довольно улыбнулся уголком рта, заразив ухмылкой свою тюремщицу. Майев слегка кивнула головой Иллидану на прощание и растворилась в отступающей дымке, как утренний мираж.