Демон. Внутри и снаружи.

      — Такое место тебя устроит? — хмуро уточнил Скримджер, оглядывая высокие каменные изваяния, едва угадывающиеся в темноте летней ночи за светом трёх волшебных палочек.       — Оно устроило бы меня гораздо больше, если бы мы пришли сюда первые, — вполголоса и на эльфийском ответила ему Майев, скрещивая руки на груди.       — Что ты там опять бормочешь? — недовольно скривился Джером Дарси, неотрывно наблюдая за Песней Теней.       — У тебя хорошо пальцы зажили, что ты рискуешь открывать рот? — до противного ласково уточнила она, как бы ненароком опустив руку на верный чакрум.       Помощник заместителя главы мракоборцев ничего не ответил, но недобро скривился, заведя травмированную конечность за спину, чтобы там раздражённо пошевелить ею. Целительница Хогвартса сделала всё возможное и, кроме тонких белых шрамов, ничего больше не указывало на недавние события, но призрак боли до сих пор мучал мага. Теперь отказываться от дел, связанных с проклятой эльфийкой, он не собирался принципиально, не сводя с той самого пристального взгляда. В отделе начали шутить, что знаменитый сердцеед всех мало-мальски симпатичных ведьмочек наконец и сам попал в чьи-то сети, но только самые посвящённые знали, что за чувства на самом деле гложут самолюбивого и гордого мракоборца. При одной только мысли о Песни Теней, Дарси охватывали злость и ненависть, а жажда реванша терзала глотку. В прямую конфронтацию с эльфийкой он не вступал, но при любых её подозрительных действиях тут же начинал теребить всех причастных.       Гавейн Робардс тяжело и устало вздохнул. Глава мракоборцев запретил ему самостоятельно отстранять Дарси от заданий, ведь такой пристальный интерес Джерома позволял обращать внимание на едва уловимые мелочи. Однако, самому Гавейну поведение его помощника не нравилось. То и дело приходилось осаживать пыл подчинённого, тратя на это время и силы. Робардс и раньше замечал, что Дарси может быть порой несносным, но с появлением эльфийки остальные его черты характера словно исчезли, оставив лишь самое назойливые и надоедливые.       Ситуация с эльфами всё больше раздражала всех участвующих. Майев молчала, но через силу терпела постоянные вопросы и повышенное внимание; люди нервничали из-за нависшей опасности и злились из-за неудач полутора лет, а Иллидан… Что думал обо всём главный виновник событий — никто из команды борцов с тёмными силами не знал, ведь демон своими мыслями не делился, как и местоположением.       Пока сотрудники Министерства перепроверяли периметр и наводили чары, отвлекающие внимание не только маглов, но и волшебников, Руфус Скримджер подошёл к командиру Стражей ближе и продолжил прерванный разговор:       — Так что тебя смутило?       — Он был здесь, — холодно констатировала Песнь Теней. — Причём не раз. Впрочем, если ты говоришь, что это самый сильный естественный источник магии в стране, то ничего удивительного.       — Он пришёл сюда, в Стоунхендж? — поднял брови Скримджер.       — Иллидану нужна сила и магия, — пожала плечами Майев. — Пока я сидела в четырёх стенах, у него в распоряжение был остальной мир. Разумеется, он уже нашёл все природные немногочисленные источники и вылакал без остатка. С его жадностью может соперничать только ваша невнимательность: ты говорил, что маги берегут и охраняют это место, но огромного эльфа с крыльями и сияющими в темноте зелёными татуировками пропустили. Пф-ф!       Стражница недовольно мотнула волосами, но тут же резко завела единственную чёрную прядь за ухо, после чего тряхнула кистью руки, словно испачкала её в чём-то неприятном или грязном. Пока маг не успел задать ей новые вопросы, она поспешила к середине каменного ансамбля.       — Ладно, попробую и себе взять что-нибудь, если тут хоть немного осталось, — с наигранным безразличием бросила Песнь Теней, отставляя чакрум в сторону и присаживаясь на колени, чтобы принять позу для транса. — Лат у меня нет, Отмщения тоже, может, хоть магия поможет лучше справляться с собаками. Или кого там ещё Легион притащит…       — Кстати, на счёт этого, — тут же нахмурился Скримджер. — Я рассчитывал, что ты немедленно бросишься ловить самого демона? Зачем тебе охотиться на собак?       Песнь Теней недовольно открыла глаза и уставилась на главу мракоборцев. Всё чаще человеческая глупость и недальновидность её раздражали. Она уже несколько раз намекала, чтобы они не возвращались к подобным вопросам, потому что прямой ответ им не понравится.       «Я не справлюсь с ним», — сказать это самой было выше всяких сил. Смотреть на вещи объективно — одно, но признаваться во всеуслышание — совсем другое. Пока Майев не придумает, как спасти латы, то о личной встрече с Иллиданом не могло быть и речи. Когда она найдёт способ, вот тогда… Тогда…       Тогда она всё равно не пойдёт к нему. Осознание данного факта было одним из самых страшных секретов Стражницы. Причин рождения тайны было две: надежда и страх. Майев не знала, как теперь будет действовать её бывший узник. Раньше она была уверена, что их ждёт впереди: она либо захватит Иллидана, либо он убьёт её, излив тысячелетнюю ненависть. Третьего было не дано. Однако сейчас всё по-другому. Ярость Бури изменился, и что теперь ему взбредёт в голову, было не ясно. Неизвестность пугала. Надежда же заключалась в том, что Иллидан всё же найдёт способ выбраться отсюда. Что, если он не врал насчёт неё? Что, если они оба уберутся из опостылевшего мирка? Если Песнь Теней нагрянет к бывшему узнику, это может испортить его планы и оттянуть возвращение до критического времени. В этом случае ни одна гончая не должна учуять и найти его след.       Майев прикусила губу, аккуратно подбирая слова:       — Если бы Предатель хотел, он бы уже свернул весь твой отряд в рог барана Хмельного Фестиваля. Пока он занят попытками выбраться отсюда, ему до вас нет дела, а вот псины Легиона буду жрать всех без разбора: в ком есть магия и в ком нет. Ты вместе со мной видел ту дорожку из окровавленных трупов, что после себя оставили всего лишь три гончие. А ведь это только те несчастные, кто попался им непосредственно на пути, от которого они ни на секунду не сворачивали. Что будет, если их пришлют сюда десяток? Два? У Легиона гончих несметное количество, и, чем раньше эти твари будут убиты, тем меньше крови прольётся. Такое объяснение тебя устраивает?       — А как же сам демон? — не унимался глава мракоборцев. — Он убил моих людей. Он — опасен!       — О, да! Безмерно опасен, — поддакнула Песнь Теней. — Именно поэтому мы должны быть готовы к встрече с ним. Не находишь?       — Но он сейчас…       — Ох, хорошо, что ты предлагаешь?       — Я рассчитывал, что именно ты что-нибудь предложишь.       — Вот я и предлагаю: спасать твой мир, находить мне энергию и копить её, а заодно искать способы очищения моей брони. Шанс будет, — если он будет, — только один. Ты хочешь упустить его? — не услышав ответ, эльфийка снова закрыла глаза и устроилась поудобнее. — Вот и я «нет». А теперь, пожалуйста, отойди подальше. Мне не нужно столько сопровождающих; сидеть буду долго, так что оставь кого-нибудь одного.       — Хорошо, Дарси перенесёт тебя обратно, когда закончишь.       Майев снова открыла глаза, чтобы спросить, почему глава мракоборцев решил оставить именно его, а не своего заместителя, но лишь покачала головой и снова настроилась на транс. Очевидно, что теперь маг ей не до конца доверяет и сильно разочаровался в предложенной выжидательной позиции, но ничего другого и при ином раскладе она бы ему не предложила. Даже без потаённых страхов и чаяний, прыгать в объятья к Предателю незащищённой — глупость. Если люди не в состоянии постичь такую простую истину, то это явно не её проблема.       Тёплый летний ветерок приятно ласкал лицо. С закрытыми глазами в центре места силы Стражница могла на пару мгновений представить, что она снова в родном мире. Постоянное напряжение будто бы немного убавилось. Если бы можно было, она бы вычеркнула Запределье из жизни, вместе со всеми событиями и потерями, что там произошли. Вычеркнула бы смерть Смотрящих в Ночь в Гробнице Саргераса. Вычеркнула бы побег Иллидана. Убрала само его существование из своей судьбы. Осталась бы жрицей. Была бы верной только воле Богини. Элуна…       Холодный озноб пробежал по позвоночнику и парализовал внутренности. Песнь Теней открыла глаза и подняла голову. Ночной небосклон очистился, и мягкий серебристый луч осветил таинственное место. За счёт необычайно яркой луны, стало отчётливо видно, как к эльфийке скользит огромная чёрная тень с яростно сияющими точками на месте глаз. Отмщение приближалось, удивительно похожее на Майев, как если бы она сама стала тенью. Теневой чакрум в руках Дара Богини хищно перетекал, то появляясь, то растворяясь в воздухе.       Стражница затаила дыхание, не моргая следя за приближением Отмщения. Богиня пришла забрать её? Это конец? Попадёт ли душа к Элуне или даже этой милости её лишат? Каким будет наказание?       Тень всё росла и росла, заполняя собой пространство. Холод буквально пронизывал Песнь Теней, из-за чего мышцы стали сокращаться, пытаясь гнать застывшую кровь. Звёзды на небосклоне начали так же усиленно мигать, как глаза Отмщения. Мир золотистыми песчинками замер, в ожидании вердикта.       Устало выдохнув, Майев опустила голову и постаралась успокоиться. Она запустила руку в волосы, после чего наклонилась и резким жестом оголила шею. Один удар. О, Элуна, пожалуйста, пусть это будет всего один удар! Больше не будет мучений и сомнений. Её тело никогда не вернётся в Азерот, но душа устремится в сады Богини, свободная от боли и страхов. Свободная от бремени Стражницы. Свободная от вечного долга. Измотанная сотней веков шёпота и сдерживания, она заслужила покоя в конце.       Почувствовав кожей шеи, как примеривается теневой клинок, Песнь Теней ещё раз вдохнула. Вообще-то, она заслужила не только покой. Пока Шелест Ветра определялась с тем, какой из близнецов Ярость Бури симпатичнее, параллельно купаясь в милости Богини, Майев пыталась спасать сестёр и меняла указания новоявленной Верховной Жрицы на ходу, чтобы не наделённые такой же любовью калдорай смогли выжить во время первого нападения Легиона. Элуна оберегала свою любимицу в плену, не дав оставить на теле Тиранды даже царапину, пока остальные эльфы умирали. После Войны Древних Майев ждали десять тысяч лет тёмных коридоров тюрьмы под Хиджалом в награду за верность и стойкость, где её голос осип от сквозняков и сырости, а душа постепенно леденела, чтобы не потерять контроль над Отмщением.       И вот это её конец? Хранимая веками верность кончится одним ударом? Проявление слабости, на которую Песнь Теней толкнули извне, приведёт к смерти? За что? Почему?!       Злость и чувство несправедливости начали сдавливать грудь. Тиранде простилось даже братоубийство. Она без сомнений пускала стрелы в Стражей и немедленно прервала жизни Хранителей Рощи, детей полубога Кенария, что следили за клетью Предателя, но до сих пор спокойно ходит под ликом Богини. Малфурион, главный и любимый ученик Кенария, всё так же улыбается своей возлюбленной, а Тени не бегут по её следу, чтобы прервать жизнь. Так почему же Майев сейчас умрёт, а она — нет?!       Рука в волосах сжала локоны в кулак. Лицо Майев перекосилось, а на губах появился злой оскал. Спокойствие покинуло её, заставляя тело сотрясаться, но уже не от холода или страха; Песнь Теней одолевало бешенство.       В последний момент инстинкты ударили по нервам. Когда клинок начал стремительно опускаться вниз, Майев, как пружина, мгновенно отпрыгнула. Чакрум совершенно бесшумно коснулся камней и окончательно растаял. Отмщение неотрывно сияло глазами в сторону жрицы.       — Нет! — яростно крикнула Майев. — Нет! Я не… Ты…       Слова застряли в горле. Чувства смешались, не давая уверенно говорить и ясно мыслить. Эмоции били через край настолько, что ослабевшая нить уз крови натянулась, но Песнь Теней этого даже не ощущала. Она была полностью поглощена, не отдавая себе отчёт, как сильно порыв может передаться связанной с ней душе или к чему приведёт её неповиновение Дару Богини.       — Нет! — повторила она. — Я заслужила больше! Я всегда была тебе верна. Я отдала всё! Даже раны лечила ровно настолько, чтобы они больше не были опасными!       С этими словами Майев рванула край рубашки, из-за чего верхние пуговицы отлетели.       — Смотри! Я вся в шрамах! Я могла убрать их, но никогда не позволяла себе брать больше, чем необходимо! Десять тысяч лет я молилась за других и игнорировала себя! Я не спрашивала тебя, почему она до сих пор не наказана после того, как убила моих Стражей! Твоих дочерей! Я никогда не смела перечить, и сейчас… Ты бы могла простить меня. Ты бы могла помочь мне. Ты бы могла любить меня. Как её — просто так. Хотя я заслужила! Ведь мне нужна твоя помощь! Мне нужна твоя любовь!.. Я хочу, чтобы меня любили! Я… Я…        Песнь Теней слегка ссутулилась, скрипнув зубами. Дрожь стала бить всё сильнее, отвлекая и сбивая с мыслей. Говорить из-за стучащей челюсти становилось всё сложнее. Тяжесть наполнила веки и Песнь Теней почти без сил припала на колено.       — Помоги мне! Не карай, а помоги. Молю тебя! Пожалуйста, помоги!       Тень ещё какие-то мгновения неподвижно стояла, не реагируя на зов. Наконец, едва различимая рука, тонкая и прозрачная как дым, потянулась к склонившийся эльфийке, чтобы аккуратно прикоснуться ко лбу умоляющей дочери. Внезапно другая тьма обвила силуэт жрицы плотным кольцом, не подпуская к заветной добыче никого извне. Окружающая темнота наваливалась на Майев со всех сторон. Холод отступил, уступая место кокону тепла, создаваемый шелковистой мембраной огромных крыльев.       «Тебе помогу я, милая. Мы можем помочь друг другу».       Сухие губы коснулись её, а сильная рука подхватила затылок. Когда страстный поцелуй кончился, чужое тепло лишь усилилось, согревая окоченевшее тело. Посторонние мысли пробивались коротко, отрывисто, как из-под толщи воды, ослабленные неустойчивой связью.       «Сейчас не думай ни о чём. Отдыхай. Сюда Отмщение не сунется. Я не отдам тебя ей. Я не отдам тебя никому. Когда же успокоишься, подумай о моём предложении. Ты знаешь, чего я хочу. Только мы сами можем помочь друг другу. У нас есть только мы».       Уютная тьма мягко и неторопливо отступила. Сквозь плотно закрытые веки пробивался красный свет, как если бы Майев днём закрыла глаза. Он вздохнула, очнулась и осмотрелась.       В позе транса эльфийка всё так же сидела в центре каменного круга огромных плит, а сверху сияло полуденное солнце. Поспешно сощурившись и повернув голову, Стражница заметила ссутулившегося мага с закрытыми глазами, который, видимо, отвлёкся и задремал, пристроившись в тени одного из столпов. Летний ветерок снова приятно ласкал кожу, касаясь уже не только лица, но и неприкрытого разорванной рубашкой оголённого участка ключицы.       Вставать с колен было странно. Суеверное ощущение, что сегодняшний день ей было не суждено встретить, преследовало каждый «лишний» шаг. Она действительно жива или это лишь видение загробного мира?       Внезапно кожа сильно зачесалась из-за прямых солнечных лучей, заставляя поверить в происходящее. Эльфийка поторопилась скрыться в тени, стараясь при этом не задевать человека.       — Эй, ты. Просыпайся, — пытаясь придать голосу привычно-холодные нотки, Майев обнаружила, что едва ли прошептала слова.       Мракоборец не реагировал и продолжил дремать. Во сне его лицо с аккуратными и правильными чертами не казалось отталкивающим даже по меркам ночных эльфов. Среди людей он, скорее всего, пользовался популярность и считался красавчиком, но Песни Теней это было безразлично. Снова звать и выдавать голосом переживания прошедшей ночи не хотелось, а потому будить мага нужно было прикосновением. В любом другом случае Стражница ни за что бы на это не пошла, но желание дотронуться хоть до кого-нибудь и почувствовать тепло, тем самым ещё раз удостоверившись, что всё вокруг — не мираж, было сильнее даже привычного приступа мизофобии, вызываемой людьми. Аккуратно, буквально кончиками двух пальцев, она потрясла плечо спящего волшебника.       Мгновенно вскочив от едва различимого прикосновения, мракоборец на автомате выхватил палочку. Не до конца понимая, каким образом он уснул, ведь обладал умением часами сидеть в засаде без сна, волшебник зло и недоверчиво во все глаза пялился на стоящую напротив эльфийку.       — Что ты со мной сделала? Зачем усыпила и чем занималась, пока я не видел? — наставив палочку на Песнь Теней, мракоборец нетерпеливо стучал носком правой ноги.       Вместо ответа Майев хмуро на него посмотрела и отрицательно покачала головой.       — Уходим отсюда. Мне вредно яркое солнце.       — Надо посадить тебя в Азкабан, а не нянчиться! Тебя, и этого вашего демона, за которым вы всё гоняетесь, — прошипел Дарси.       — Азкабан? — настороженно сощурила глаза Песнь Теней. — Хм… Кажется, он упоминал его пару раз.       — Кто, мистер Скримджер? — нахмурился помощник заместителя. — Как я понял, он именно туда планирует засунуть твоего демона.       — А ты можешь перенести меня в Азкабан? — неожиданно выпалила Майев.       — Что? — её просьба застала мага врасплох. — Не терпится самой сесть за решётку?!       — Так можешь? — всё более размеренно и уверенно произносила эльфийка.       — Ты что, серьёзно? Это местечко охраняется дементорами; созданиями, способными разрушить любое душевное равновесие и высосать тёплые воспоминания, вызывая апатию, депрессию и упадок магических сил. Поэтому оно так опасно для магов!       — Да или нет?       — Вот же пристала! Не буду я ничего для тебя делать без приказа мистера Скримджера! У него спрашивай.       — Тогда перенеси меня прямо к нему. Быстро, — скомандовала Майев, вцепившись в руку волшебника.

***

      Огромные бурные волны безжалостно бились о тёмные каменные стены, разлетаясь на сотни брызг. Грозные тучи то и дело освещались молниями, а пронизывающий холодный дождь лил не переставая. Ближайший вход располагался прямо над пропастью в нескольких метрах от земли, из-за чего попасть внутрь колоссального пугающего здания можно было лишь по воздуху. По краям железной тяжёлой двери стояло два дементора, чьи невидимые под тёмными капюшонами лица, казалось, неотрывно следили за пришедшими.       — Значит, перевёртыш Иллидана сиганул с этой высоты в бушующий океан? — подняла одну тёмную бровь Майев, бесстрашно стоя у самого края.       — Леди, не могли бы вы подойти поближе? — поёжился Робардс, у которого не то, что пучина, один вид стоящей у края эльфийки вызывал оторопь и головокружение.       — Ха! Не ожидала в нём такой храбрости… или безумства, — всё так же спокойно прыснула Песнь Теней. — Я бы отсюда прыгнула, только если бы Легион во главе с самим Саргерасом наступал мне на пятки.       — Леди, прошу вас, — повёл плечами заместитель главы мракоборцев. — Что я скажу мистеру Скримджеру, если с вами вдруг что-нибудь случится?       Упомянутый представитель Министерства магии появился тут же, как о нём заговорили, словно по команде. Он недовольно уставился на стоящую у края эльфийку, нахмурив брови.       — Дементоры не горят желанием пускать тебя внутрь, — сразу выпалил Скримджер, подведя кончиком палочки патронуса ближе к себе. — Так что постарайся вести себя не слишком вызывающе, чтобы не рассердить их ещё больше.       Песнь Теней повела плечами, и, к огромному облегчение Робардса, наконец отошла от края платформы, чтобы пройти внутрь знаменитого на весь мир Азкабана. Когда двери за магами захлопнулись, стоящие у входа дементоры огромными нависающими тенями пошли вслед за пришедшими. Гавейн почувствовал, что даже защитные браслеты, что надевали сотрудники Министерства для прохода в тюрьму, не сильно спасают. Липкий страх и холод начали прокрадываться в душу. Постепенно к двум стражам Азкабана присоединялось ещё и ещё. Маги недовольно поёжились и крепче сжали палочки. Мерцающие силуэты патронусов начали терять телесные формы, всё слабее мерцая и расплываясь. Эльфийка же словно не обращала внимание на пугающий эскорт, не проявляя никаких признаков озабоченности, при том, что у неё браслета на руке не было.       — Тебе нехорошо? — внезапно обратилась она к Гавейну, когда тот в очередной раз поёжился и сухо сглотнул.       — Признаться, Леди, немного, — неловко улыбнувшись, ответил заместитель главы мракоборцев. — Не самые приятные спутники. Не знаю, чтобы было с нами, если бы мы не были официальными представителями Министерства.       — Пока я рядом, ничего с вами не случиться, — беззаботно пожала плечами Песнь Теней.       Стражница остановилась, прижала руку к груди, после чего сияющий светлячок мигнул и воспарил над головами компании, приняв облик огромного филина. Тюремщики Азкабана, казалось, не издали никаких звуков, но странный шорох и глухое завывание царапнули уши людей. Тёмные силуэты отступили, растворившись во тьме коридоров.       — Я же просил, ничего такого! — показательно шикнул Руфус Скримджер, но сам незаметно облегчённо выдохнул, почувствовав спокойствие на душе.       — Благодарю, Леди, — искренне улыбнулся Робардс, вдыхая затхлый сырой воздух полной грудью.       В ответ Майев лишь ухмыльнулась уголком рта и продолжила движение. Вскоре по краям коридоров появились первые двери камер. Подавляющее большинство из них пустовало, но за некоторыми, казалось, кто-то не то скребётся, не то шепчет бесконечную мантру ужаса и сумасшествия.       — Жаль, Иллидан не видит, как устроены тюрьмы других народов, — задумчиво протянула эльфийка. — Он так любит рассказывать о том, как было плохо у меня в клети; посмотрела бы я на него, если бы он тут просидел десять тысяч лет. Хотя, в его клетках заключённых не гнушались бить, морить голодом и поливать помоями. Но самая ужасная тюремщица — это, разумеется, я, и никто другой.       Песнь Теней недовольно фыркнула. Идущий чуть впереди Руфус Скримджер нахмурился, приняв близко к сердцу замечание о содержании заключённых в его мире. Придраться к словам эльфийки напрямую причин не было, но влияние стражей Азкабана толкало на реакции, нетипичные для обычной жизни:       — Так ты пришла, чтобы самоутвердиться?       — Нет, — покачала головой Майев. — Ты хотел сюда посадить Предателя? А куда именно?       — Да в любую из камер, — поспешно выпалил представитель Министерства, но сразу после ответа задумался.       Если допустить, что демон как-то попадёт к нему в руки, то что с ним делать? Глядя на хрупкие деревянные двери и вспоминая, с какой силой Ярость Бури пробивался сквозь магию профессора Дамблдора во время побега из Хогвартса, Скримджер невольно засомневался в собственной идее.       — У тебя есть какое-то более конкретное предложение? — уже спокойнее и серьёзнее переспросил он.       Вместо ответа, эльфийка сощурила глаза и обвела глазами пространство.       — Здесь есть наиболее охраняемая камера?       — Да, на самом верху. Железная решётка, открытая всем ветрам и непогоде, — вместо Руфуса ответил Гавейн. — Но я даже не слышал, чтобы в неё хоть раз кого-то сажали.       — Хорошо, а закрытое от вас, людей, место есть?       — Хм. Кажется, внизу есть каменные тяжелые двери. Но туда давно никто не ходит, — задумчиво протянул заместитель главы мракоборцев. — Все камеры идут с этого этажа и выше. Ниже спускаться не было смысла, вот их никто и не трогал.       — У вас есть полномочия туда зайти? — уточнила Майев напрямую у Скримджера.       — Ну, скажем так, — аккуратно начал маг, — прямого запрета нет, если ты об этом. Хочешь туда попасть?       — Да, пойдём.       Воспользовавшись первой лестницей, что вела вниз, маги и Стражница начали аккуратно спускаться. Чем дальше тянулись ступеньки, тем глуше становился шум непогоды. То тут, то там во тьме слышались звуки падающих капель, а под ногами образовалась тонкая зеленоватая плёнка чего-то скользкого и текучего. Хвататься за такие же липкие стены не хотелось, поэтому движение замедлилось, ведь поскользнуться и сломать себе шею на сотне ступенек было легче лёгкого. К тому же, кончики палочек, дающие свет, у магов одна за другой мигали и гасли, оставив источником света лишь мерцание сияющей птицы.       — Кажется, теперь я понимаю, почему сюда никто не ходит, — попытался отшутиться Робардс. — Каждый раз спускаться, чтобы проверить заключённых, пытка скорее для охранников, чем для них самих.       Наконец, перед слегка запыхавшийся компанией из темноты предстали сероватые каменные двери. Когда-то они были богато украшены резьбой, но время и лишайник стёрли почти все изображения. Тем не менее, Майев подошла ближе, чтобы в свете частицы души рассмотреть едва видимые узоры.       — Здесь был какой-то текст, — задумчиво протянула она. — Даже если бы язык был мне знаком, сейчас прочесть символы практически невозможно. Жаль.       — Полагаете, там было какое-то важное послание, — также осматривая двери, спросил заместитель главы мракоборцев.       — Послание… Предупреждение… Проклятье… Мало ли, — пожала плечами Песнь Теней. — Проверьте их на магию и любую другую опасность, какую сможете.       Маги послушно попытались обследовать окружение, но чары сразу гасли и не давали результаты. Казалось, что палочки совершенно бесполезны рядом с таинственным проходом.       — Любопытно, — уголок губ эльфийки довольно дёрнулся. — Очень любопытно.       — Ты пояснишь, или будешь молча получать удовольствие от нашей беспомощности? — немного раздражённо спросил Скримджер.       — Вся тюрьма, как я слышала, приводит к упадку магических сил, но конкретно здесь ваша магия и вовсе глушится. Это же прекрасно! — ещё шире улыбнулась Песнь Теней. — Конечно, сила клинков Аззинота будет пробиваться и отсюда, но гораздо слабее, да и преодоление бушующего моря уже станет задачкой для псов Легиона. Пучина может поглотить их, а лазить по отвесным мокрым скалам они не умеют. Замечательно. Давайте попробуем зайти.       Не обращая внимания на липкую поверхность и обильный зелёно-серый лишайник, Майев упёрлась двумя руками в камень, надавливая на двери. Из-под её пальцев с чавкающим звуком расплывался слой водянистых растений, а из оголившихся пустот расползлись какие-то создание, похожие на тонких белёсых червяков или личинок, отчего у магов по спине пробежала брезгливая дрожь. Недовольная результатом, Стражница надавила на камень ещё и плечом, обильно измазываясь в лишайнике. Гавейн отвернулся, пожалев о том, что сегодня завтракал, ощущая буквально всем телом дрожь и прикосновения мелких личинок, что проделывают дырки в его коже. Желание пулей выскочить обратно к толпе дементоров уже не казалось таким уж безумным.       — Хух, открылась, — выдохнула эльфийка, как ни в чем не бывало стряхивая с себя грязь. — Ну что, пошли?       Волшебники переглянулись. Переступать двери, обильно покрытые трубчатыми наростами, да ещё и без магии, не хотелось вовсе. Однако и упасть в глазах дамы, пусть и из другого мира, было стыдно, поэтому сначала Руфус Скримджер, а потом и его подчинённый аккуратно переступили порог. За проходом образовался недлинный коридор, оканчивающийся залом в форме полусферы, в центре которого стоял небольшой постамент с лежащей на нём огромной, почти почерневшей книгой. У стены, прямо напротив входа, тёмное пространство буквально бурлило, как если бы чёрные воды океана вздымались не горизонтально, а вертикально. По периметру волнующейся тьмы были выгравированы руны, до сих пор мерцавшие в темноте.       — А вот и дверь в родной мир стражей тюрьмы, — прокомментировала очевидное Песнь Теней. — Достаточно старательно и искусно заделанный, раз он не только не прорвался, но и сдерживает магию вокруг. А знаете, люди, вы не так уж безнадёжны, раз кто-то из вас смог такое провернуть.       Мракоборцы предпочли не отвечать, внимательно осматриваясь вокруг. Из чернеющей прорехи между мирами тянуло холодом и чем-то слегка затхлым, но, возможно, аромат исходил от лестницы, обильно заселённой противной живностью. Сам же коридор и зал были идеально пусты и чисты, лишь почернели со временем.       — В принципе, если убраться на лестнице, то можно его сюда посадить, — резюмировала Стражница.       — Кого? Демона? — уточнил Скримджер.       — Разумеется, я говорю о Предателе, — кивнула головой эльфийка. — Если мы сможем как-то его схватить, то в этом месте он постепенно обессилит, чем подарит шанс проникнуть в его разум. Давным-давно в клети я так делала, когда Иллидан совсем ослаб, хотя сейчас это, разумеется, невозможно и опасно. Клинки и Скверна в его теле отсюда будут слабо уловимы, а значит пара веков заточения могут и обойтись без проверки Легиона. Там, глядишь, и доспехи починим, да и способ Иллидана узнаем, как он думал выбраться отсюда. Без его подачек и сомнительных предложений.       — Каких таких предложений? — сощурился глава мракоборцев.       — Я же сказала: «сомнительных», — спокойно парировала Стражница, даже не глядя на собеседника.       — Дело осталось за малым, — невесело хмыкнул Гавейн Робардс, — найти и поймать самое сильное существо в мире.