Демон. Внутри и снаружи.

      К такому Майев, многое повидавшая на долгом веку, так и не смогла привыкнуть. Человеческий город, который архимаг назвал Парижем, был поистине огромным. Почти таким же, каким до этого предстал перед ней Лондон. Последний совершенно не понравился эльфийке, не привыкшей к тому, дома построены стена к стене так, что даже ей протиснуться между ними оказалось невозможно. Архитектура Парижа показалась Песни Теней чуть приятнее из-за общего белого ансамбля, в котором предпочли построить город, но ауры тысяч людей всё ещё вводили в лёгкий ступор. Нет, здесь были не тысячи, а миллионы людей. Внезапно Стражнице стало немного страшно. Если Пылающий Легион захватит этот мир, то у него появится плацдарм для выращивания новой армии. Если напустить людей как пушечное мясо впереди главного войска, то Азероту придётся несладко хотя бы из-за потраченных на массовые заклинания ресурсов. Нужно выметаться отсюда как можно скорее, хотя бы и для того, чтобы не обозначить врагу лёгкую цель.       Какофония звуков, запахов и света сбивала с толку. Песнь Теней привыкла, что ночами люди предпочитают спать, но этот город не спал. По тёмной брусчатке улиц то и дело ходили парочки или группы людей разного возраста и достатка.       — Монморанси пятьдесят один в современном Париже — это центр, поэтому, если захочешь, можешь побродить по местным достопримечательностям, — не скрывая огонёк в глазах, хмыкнул глава Хогвартса, — до них тут рукой подать.       — Весьма счастлива это услышать, — не скрывая сарказма в голосе, заметила Майев. — Так как долго мне придётся здесь торчать?       — Надеюсь, до Рождества управитесь. Плюс-минус пара недель.       — Быстрее никак не получится?       — Наш мир не так плох, но вы с Ярость Бури, тем не менее, торопитесь его покинуть, — хмыкнул архимаг. — Однако, поверь мне, я сделал всё, чтобы процесс восстановления стал реальным и ускорил его, как мог. Услуга за услугу. В конце концов, я же обещал.       «Иллидану ты обещал, а не мне!» — обличительные слова почти вылетели из уст эльфийки, но она сдержалась, радуясь, что под шлемом не видно её выражения лица.       На полном обмундировании настояла сама Песнь Теней, ведь она не могла себе позволить прыгать на далёкие расстояния в неведомые страны безоружной и беззащитной, да и броню без присмотра на такое долгое время оставлять не хотелось. Первые несколько минут после телепортации Майев привыкала к окружающим звукам и охватывающим ощущениям. В Лондоне Гриммо двенадцать находилось достаточно далеко от центра, а потому постоянный гул так сильно не ощущался. Здесь же от него начинало давить на виски, что усиливалось из-за отсутствия свежего воздуха. Даже ночное небо было не тёмным, а каким-то красно-серым, без единой звезды. Как люди здесь живут? Майев скучала по небосводу, когда ей приходилось находиться под землёй, однако здесь небо вроде есть, но оно казалось нереальным и неживым, как в Долине Призрачной Луны Запределья.       Быстро сориентировавшись, что её внешний вид привлечёт слишком много внимания, Песнь Теней попросила накинуть на себя заклинание невидимости. В отличии от эликсира, действие чар было не таким долгим, но задерживаться на улицах спутники не планировали.       Необходимое здание находилось в узкой и почти безлюдной улочке. Света, для ночного времени суток, всё равно было слишком много, но зато почти все окружающие лавки оказались закрыты. Тяжелые металлические ставни были щедро изрисованы хулиганами. Целью визита стал белёсый четырёхэтажный каменный дом, со смутными силуэтами барельефов и узоров на первом этаже. Окружающие постройки словно напирали на него с боков, не оставляя между собой просвета даже в десяток дюймов.       — Самое старое жилое строение в Париже, — хмыкнул глава Хогвартса. — Помню, как Николас жаловался, что ему пришлось договариваться с представителями власти местных маглов, чтобы они с женой могли здесь продолжать жить, а дом записали в наследие города.       — Всё это, конечно, безумно интересно, но можно сообщить такую информацию и внутри, — хмуро отозвалась невидимая Майев. — Мне неуютно стоять в узком переулке, где даже негде скрыться или увернуться, в случае чего.       — Здесь тебе не от кого скрываться или уклоняться, — пожал плечами старый маг. — Более того, запасы Эликсира в последнее время у Николаса перестали быть бесконечными, поэтому тот факт, что он согласился потратить их на твой фиал — великое одолжение, которое должна оценить даже ты. Эликсир продлил жизнь Фламелям на лишние шесть веков. Не знаю, сколько живут люди в вашем мире, но в нашем таким никто похвастать не может. Так что будь уважительна и благодарна.       — Я — сама благодарность, — холодно шикнула Песнь Теней, однако тирада главы Хогвартса не прошла для неё совсем уж бесцельно: жертва человека даже по меркам ночной эльфийки была велика, ведь отказ от вечной жизни дело нешуточное; сама Майев до сих пор не могла принять решение Малфуриона Ярости Бури, пожертвовавшего вечной жизнью калдорай ради спасения Азерота.       Постучав кончиком палочки по деревянной широкой двери с металлической ручкой почти посередине, Альбус Дамблдор отошёл в ожидании ответа. Вместо него что-то скрипнуло и вторая, до этого невидимая дверь, уже чёрного цвета, открылась поверх первой, которая всё ещё оставалась на своём месте.       — Немного иллюзий и парочка заклинаний незримого расширения, — довольно улыбнулся архимаг. — Проходи внутрь, пока чары активированы. Обычные люди зайдут в трактир, что тут устроили, ну а мы попадём к реальному владельцу здания.       Эльфийка недовольно повела плечами. Силу магии она прекрасно чувствовала, но вот что находится за ней — не видела. Тратить скудный запас собственных сил, чтобы это выяснить, не хотелось, поэтому она, с недовольным выражением лица, которое всё равно за заклинанием никто не видел, сделала шаг вперёд.       Любимая ночными эльфами темнота и лёгкая затхлость встретила Майев по ту сторону иллюзии. Чары директора Хогвартса с неё тут же спали, словно защита дома готова была к вторжению врагов, желающих оказаться невидимыми. Это, правда, не расстроило Песнь Теней; она не планировала появляться перед алхимиком без предупреждения, чтобы заранее не испортить отношения, да и за отсутствие света в тёмных коридорах была благодарна. Архимаг шагнул внутрь вслед за спутницей, после чего рукой указал направление.       — Последнее время Фламели мало передвигаются, предпочитая свою комнату остальным помещениям. Кажется, пропущенные века берут своё, — невесело улыбнулся волшебник.       Эльфийка повела плечами в железных доспехах. Усталость постепенно одолевала, несмотря на все попытки и тренировки последнего времени. Если Богиня так и не смилуется, то в бою против Ярости Бури…       Поймав саму себя на фальши, Песнь Теней горько хмыкнула. Столь привычная картина противостояния с бывшим узником вдруг стала казаться смешной и даже немного абсурдной. Словно подобные размышления уже не более чем привычка, а не основополагающая часть жизни. Что с ней происходит? Неужели она настолько размякла, что позволяет себе поддаться узам крови? Что, если ей самой хочется им поддаться? А может, всё ещё проще, и это даже не узы, а усталость и опустошение? Древняя ненависть вдруг показалась выгоревшей и трухлявой. Душа металась и искала замену, но любые нити, связывающие её с прошлой собой, буквально рассыпались в руках из-за безжалостного времени. Реальными и родными всё больше казались не коридоры с призрачными Стражами, а такое нужное тепло крыльев, без которого то и дело тряслись руки и сердце. В конце концов, под Хиджалом её давно никто не ждал, а здесь…       Выкинув досаждающие мысли, Майев поднималась всё выше и выше по деревянной лестнице, петлявший в узком пространстве. Наконец, впереди мелькнул отсвет камина и послышались крайне негромкие голоса. Чуткие уши тут же расслышали слова незнакомого языка, но кроме имени «Альбус», сказанного хриплым мужским голосом, разговор эльфийке абсолютно ничего не дал. Очевидно, что хозяева дома обсуждали гостей, но как именно — было не ясно.       — Я войду первым, если позволишь, — шепнул сзади архимаг. — Не стоит сразу пугать Фламелей твоим крылатым доспехом.       Глава Хогвартса решительным шагом вошёл внутрь комнаты. Послышались приветствия и восклицания. Первое время гость общался с людьми в комнате на их родном языке, но потом перешёл на английский.       — Майев, будь добра, зайди, пожалуйста.       Не тратя более ни секунды, эльфийка тут же воспользовалась приглашением. Внутри комнаты у камина стояло огромное кресло, чуть дальше располагалась кровать, а повсюду были разбросаны книги, манускрипты и свитки пергамента, вытесняя собой остальные вещи повседневной жизни. В кровати полусидела-полулежала старуха. Её лицо было покрыто пигментными пятнами на серой коже, а глаза казались белёсыми и водянистыми. Кресло у камина занимал скрюченный старик с редкой белоснежной щетиной и тонкой сероватой кожей, которая, казалось, от любого прикосновения распадётся в пыль. Чета Фламелей была не просто старой; она казалась древней. Внешним видом они больше напоминали восставшие мумии, чем живых существ. Эльфийка мысленно покачала головой, но вслух предпочла ничего не говорить, чтобы не портить отношения с хозяевами дома. От их решения многое зависит, ведь люди могли передумать в любой момент, поэтому стоило держать едкие комментарии при себе.       — Это — Майев Песнь Теней. Майев, позволь представить тебе Николаса и Пернелль Фламель. Мою спутницу, вместе с… с её другом… Занесло в наш мир и теперь только от тебя, Николас, зависит, смогут ли они вернуться назад, — представил вошедшую глава Хогвартса.       — Приветствую вас, мастер, — от слова «друг» у Майев чуть не свело челюсть, но она снова сдержалась, предпочтя проигнорировать очевидный укол со стороны архимага. — Я счастлива, что вы согласились помочь мне и… моему «спут-ни-ку» в нашей непростой ситуации.       — Бон жур, мон ами, — туманной улыбкой поприветствовал пришедшую хозяин дома. — Мёж’но ли мне лицез’еть ваше лицо?       — Разумеется, мастер, — кивнула Песнь Теней и потянулась к шлему. Без металла на голове стало в равной степени и свободнее, и неуютнее.       — Мадмуазель, п’ёшу подойти к ма фам. Её гляза не те, что ’аньше, — не скрывая надежду в голосе попросил алхимик.       Вместо ответа, Майев лишь кивнула и аккуратно подошла к кровати. Казалось, что старуха даже не обратила внимание на её приближение. Не уверенная, что супруга мастера сможет её рассмотреть со своего места, гостья приклонила колено и приблизила голову к белёсым глазам.       Неожиданно сухая тонкая рука поднялась с одеяла и потянулась к лицу Майев. Песнь Теней вздрогнула и почти отпрянула, но в последний момент передумала и, максимально аккуратно перехватила руку, чтобы положить её себе на щёку без риска для глаз. Тень улыбки проскользнула у хозяйки дома, после чего холодные пальцы начали исследовать кожу гостьи. Кроме того, что её ладонь была ледяной, чуткая эльфийка могла ощущать, как жизненная сила борется с законами природы. От ауры войска нежити, Плети, женщину не так уж много отличало. Её организм, не рассчитанный на столь долгий срок, стремительно дряхлел, запирая сознание в тюрьму немощи. Внезапно Майев почувствовала в лежащей перед ней женщине что-то знакомое. Как будто что-то вернуло эльфийку обратно в Хиджал. Понять собственные ощущения гостья из Азерота не могла, но холодные прикосновения теперь казались тёплыми и приятными. Постепенно, Песни Теней стало её жаль. Она прикрыла глаза и позволила своему свету просочиться сквозь кожу, чтобы мягко лизнуть кончики скрюченных пальцев. Личность внутри умирающего тела была приятной, а потому её печальная ситуация вызывала сожаление.       Старуха снова улыбнулась, на этот раз гораздо более открыто и что-то прошелестела ещё более хриплым голосом, чем у самой эльфийки. Хозяин дома покивал головой, ответил что-то супруге добродушным смешком и, с тёплым выражением на лице, обратился к гостье.       — Ма фам гово’ит, что ту э бель… Ви — пх’ъек’асны. Могу только согласиться.       — Эм… благодарю, — сдвинула брови Майев.       Песнь Теней понимала, что её внешность сильно отличается от человеческой, и сомневалась, что по людским меркам может похвастаться красотой, не говоря уже о шрамах на лице, а потому такая оценка была несколько неожиданной. Впрочем, среди ночных эльфов Песнь Теней тоже не считалась первой красавицей, а потому к этому аспекту жизни успела привыкнуть, топя его более насущными делами и мыслями.       — Ты будешь ещё прекраснее, если перестанешь так часто хмуриться, — внезапно подал голос архимаг.       Поймав на её лице искреннее недоумение, в голубых глазах мелькнули привычные озорные огоньки:       — Уверен, мужчины не только этого мира, но и твоего это оценят, — пока Майев открывала рот, чтобы ответить на внезапное откровение главы Хогвартса колкостью, тот тут же перевёл тему. — Что же, раз приветствие прошло так удачно, не пора ли приступить к главному вопросу?       Хозяин дома упёрся в подлокотник старинного кресла и, с помощью костыля, начал подниматься. Аккуратно убрав руку с лица и положив её обратно на кровать, Майев метнулась в сторону алхимика, чтобы помочь.       — Нон-нон! Му мем! Я сам… Сам, — энергично закачал головой хозяин дома. — Мадмуазель не стоит помогать ста’ику.       Песнь Теней покачала головой, но уступила просьбе алхимика. Глядя на бледно-серое лицо человека, Майев в равной степени чувствовала к нему отвращение и уважение. С одной стороны, он был больше похож на скелет, обтянутый кожей, готовый рассыпаться в прах в любую секунду. С другой, по меркам людей он прожил невероятно долгую жизнь, но до сих пор сохранил в себе открытость и доброжелательность. Не все великие маги Азерота могли бы похвастаться подобным. В памяти эльфийки всплыл лишь образ Эгвин, одной из величайших Хранителей Ордена Тирисфаля. Однако та со временем становилась все менее приятной в общении личностью. Тоже самое касалось и самой эльфийки.       Был и ещё один аспект, терзавший Песнь Теней сомнениями. Поверить в то, что чудодейственный Эликсир, продлевающий волшебнику жизнь, может как-то повлиять и на фиал принца кровавых эльфов Майев было невероятно сложно. Она буквально представляла, как некой жидкостью будут поливать осколки, что, в конечном итоге, ни к чему не приведёт. Надежда как могла боролась со скепсисом, не позволяя высказывать опасения вслух.       Слегка трясущийся мужчина слабо и немного беззащитно улыбнулся, легко читая сомнение на её лице.       — Мон ами, вы п’ишли ко мне на вст’ечу и ’асх’ыли себя, показав истинный обли-ик, — его слабый голос был бы едва уловим для Майев, если бы не феноменальный эльфийский слух. — Поэтому, мадмуазель, я бы хотель бить с вами столь же отк’хытым. Тем более, вас послал сам Альбус.       Медленно бредя в только ему одному известную сторону, Николас Фламель продолжил:       — Междю камнем и Эликсиг’ём — не’азгъвная связь, — пояснял он эльфийке, которая, из-за своей привычки быстро передвигаться, изводилась заданным темпом. — Он создаёт золёто; точнее — пудро дёг’… Золётой по’ёшок, блестя’ащий на солнце баг’аным отливём. Для вас, мадмуазель, мы сделаем песёк — стеклём, не п’ев’ащая в Эликсиг’. Сольём с а’хтифактём и ве’гнём целый фиаль.       — Алхимия существует в моём мире, — наконец не выдержала Майев. — Более того, философские камни — далеко не редкость, а скорее обязательный атрибут любого более или менее уважающего себя мастера. Какие только трансмутации над металлами они с ними не проводят, так что я представляю, о чём вы. Правда, о золотом песке никогда не слышала.       — Постагаюсь вас удивить, о пх’ъек’асная Шанте’ёмбръ, — немного загадочно улыбнулся человек-призрак.       — Кроме Эликсира, не меньшей популярностью Философский камень пользуется за свойство превращать любой металл в золото, — пояснил идущий рядом глава Хогвартса. — Некоторые алхимики маглов — и не только маглов — желали достичь этого даже больше таинственной вечной жизни, доказать которую высшим чинам сложно, как и получить мгновенную награду. С помощью золотистого порошка Николас безбедно жил всё это время, а дом, в котором мы находимся, был общежитием, в котором вместо денег с жильцов брали плату молитвами.       Майев недоумённо вздёрнула брови. Постепенно она начинала понимать, почему мастер согласился помочь ей, даже обрекая себя на смерть. Кроме того, что вечная жизнь не сопровождалась постоянной юностью, из-за чего тело претерпевало многочисленные возрастные изменения, по природе своей алхимик был бесконечно добрым и бескорыстным человеком. Он мог бы продлить своё существование ещё немного, но решил прекратить его раньше, чтобы помочь другим попасть в свой мир. Тёплое чувство безмерной благодарности защипало сердце и немного глаза. Показывать слабости Песнь Теней не стала, но улыбку сдержать не смогла.       — Сё… Пудро дёг’… Золётой по’ёшок, — наконец произнёс алхимик, заведя гостей в пыльную лабораторию и приманивая палочкой склянку с содержимым, которая появилась у всех перед глазами прямо как из ниоткуда. — Возьмите его, мадмуазель…       — Нет! — напугав магов, чуть не вскрикнула эльфийка, отпрыгивая от плывущей в её сторону ёмкости.       — Майев? — недоумённо вздёрнул брови архимаг.       — Ты не в’аль, Альбус, что Шанте’ёмбръ из д’хугого миха, — засмеялся неожиданно старик. — Только такие существа будут отп’хыгать от золёта, а не пытаться схватить.       — Это не золото! — сдавленно прошептала Майев, во все глаза уставившись на содержимое стеклянной тары. — Это — Пески Времени!       Сила Аспектов, великих сущностей драконов, хранила её народ долгие десять тысяч лет. Аспект Жизни Алекстраза подарила юность и здоровье, в то время как сила Аспекта Времени Ноздорму сделала жизнь бесконечно долгой. Однако все, кто хоть немного знали о бронзовой стае, были в курсе главного правила — ни в коем случае не касаться Песков Времени. Золотые песчинки способны были забрать жизнь существа, обратив его в прах одним касанием. Вопросы о том, как «золото» потенциально могло продлевать жизнь, отпали сами собой, но вот другие тут же встали на их место.       — Откуда?.. Откуда у вас это, мастер?! — с суеверным страхом выдавила из себя эльфийка.       — Мне давилось под’ужиться с домовым эльфом. Он даль… Манускри… Альбус! — обратился за помощью к другу старик.       — Николас получил некую рукопись от домового эльфа, которую потом пришлось выдать за манускрипт торговца неизвестной восточной страны, — поясним слова алхимика глава Хогвартса. — Вместе с ней была часть красноватой породы, похожая на кварц. Постепенно порода уменьшалась, став маленьким Философским камнем, а золотистый порошок с неё Николас превращал в Эликсир или просто продавал как золото.       — Что?! Продавал чистые Пески Времени?! — опешила Песнь Теней, не в силах осознать информацию. — Кто-нибудь из торговцев выжил?       — Слышал, их настигало какое-то проклятье, и они пропадали, поэтому Николас перестал торговать песком, — задумчиво протянул старый маг.       — Они не пропали! — в сердцах выдохнула Майев. — Из-за прикосновения к Пескам Времени они просто рассыпались в прах! О Элуна!..       Ни одна драконья стая не покидала пределов Азерота, так как они были назначены хранителями того мира. Увидеть легендарные Пески Времени здесь Песнь Теней была совершенно не готова. Невольно она задумалась о домовых эльфах, встреченных ею. Возможно ли, что во время взрыва Источника Вечности часть народа ночных эльфов унесло в этот мир, прихватив с собой что-нибудь из Азерота?.. Например, осколок из Пещер Времени?       Схватившись за голову, Майев пыталась осознать увиденное. Пески Времени — вещество, плохо изученное калдорай ввиду огромного уважения и не меньшего страха к бронзовой стае. Аспект Времени и его драконы меньше остальных стай поддерживали связи с жителями Азерота, а потому доподлинно о них было известно немногое. С другой стороны, воздействие на предмет подобной силы, на чисто теоретическом уровне, могло бы вернуть фиал в то состояние, когда он был цел. Артефакт принца кровавых эльфов не поддался бы банальной магии восстановления, но столь могущественная субстанция, фактически, не восстанавливала подвеску, а возвращала во времени к предыдущей форме.       Однако, всё это лишь голые идеи, подтвердить которые Песнь Теней, не слишком преуспевающая в высшей магии и теории, не могла. Лучше бы здесь был Иллидан с его любовью к тонким материям и опытом в арканной магии…       Не до конца уверенная, что сможет решить поставленный вопрос, Песнь Теней покачала головой и прикусила губу. Однако, выбора не было: либо справиться и вернуться, либо оставаться в этом мире до тех пор, пока эльфов не достанет Пылающий Легион.       Третьего не дано.