***
Домой я приезжаю ближе к полуночи. В квартире всё так же тихо (а чего я, собственно, ожидала), но сейчас я чувствую себя настолько уставшей, что даже тишина не кажется отвратительно пугающей. На автопилоте иду в ванную комнату, расчёсываю запутавшиеся волосы, что оказалось не так уж и трудно, как я думала. Снимаю рубашку, скептически разглядываю её и думаю, что теперь её можно только в мусорку выкинуть. Кровь, особенно от белой ткани, отстирать трудно, легче уже купить новую тряпку. Осталось только обработать раны, чтобы не загноились, закинуться таблетками и пойти спать. Ах, да, и снотворное, обязательно снотворное, я ведь себя знаю, после таких… ярких событий поспать нормально, без пробуждений с криками в четыре утра, мне точно не удастся. В старом доме с протекающей крышей нет электричества. Единственный источник света — луна, да пара догорающих свечей. Сегодня дома хорошо. Тихо. Родители, как всегда, шатаются непонятно где, а мне это на руку. «Тебе не страшно дома одной?» — всегда спрашивает мама, подкрашивая ресницы перед зеркалом, заляпанным водой, зубной пастой и кровью. Я знаю, ей не интересен мой ответ. Всё, что я скажу, будет пропущено мимо ушей, это всего лишь вопрос из вежливости, эта женщина всего лишь хочет верить в то, что она хорошая мать. Эта женщина всего лишь хочет лгать самой себе. «Нет, мама, у меня ведь есть книги!» — я знаю, что ей всё равно. Она с фальшивой улыбкой говорит, что вернётся поздно (значит, под утро), а я с фальшивой улыбкой отвечаю, что не буду сидеть слишком долго (значит, спать не буду). В последнее время мама выглядит лучше. У неё из ниоткуда появляется новая косметика, одежда, да и в целом выглядит она не такой убитой, похожей на оживший труп. Это хорошо, наверное. Я знаю, она догадывается, что я что-то подозреваю. Но делает вид, что ничего не происходит. Как и всегда. Мне всё равно, к кому она уходит на всю ночь, кто дарит ей красивые вещи. Она выглядит лучше. Это главное. Кто-то хлопает входной дверью. Жаль, я надеялась провести ночь в одиночестве. По шагам я определяю, что это отец. Что-то он рановато сегодня, обычно ведь приходит ближе к утру. Кажется, он зол. В последнее время он постоянно злится. Нет, он не кидает предметы на пол, ни на кого не кричит, никого не бьёт. Это просто молчаливая злость, её трудно заметить. Но я замечаю. В порой слишком резких ответах, сжатых до побелевших костяшек кулаках, слишком громких шагах. Вчера я спросила, всё ли у него в порядке. Он отмахнулся. Просто проблемы на работе. О ней он не говорит никогда, мать, кажется, и вовсе старается игнорировать эту тему, а я просто боюсь спрашивать. Потому что мне страшно знать, почему за ним всегда следует шлейф смутно знакомого кисло-сладкого запаха, почему его одежда в бордовых пятнах, почему он спит с дробовиком под подушкой. В соседней комнате скрипит старая кровать, и в доме воцаряется мёртвая тишина. Прекрасный всё же звук: пустота. Мой любимый звук. Кто-то начинает настойчиво колотить по входной двери, кажется, ещё удар, и она слетит с петель. Отец говорит с ночным гостем. Говорит тихо, поэтому я прислушиваюсь к диалогу. Приглушённые разговоры всегда самые интересные, это я знаю с раннего детства. Я не успеваю ничего расслышать. Отец обещает человеку на улице, что сейчас вернётся и идёт в спальню. Я не помню, почему иду к нему. Не помню, что заставляет меня подняться со своего старого дивана с потёртой обшивкой. Так и замираю в проходе. Отец роется в шкафу, на кровати лежит небрежно брошенный дробовик. До меня не сразу доходит, что он ищет. Патроны. «Убью, убью, убью, убью…» — он повторяет это как мантру. Его руки трясутся, когда он заряжает два патрона. Кажется, меня он даже не замечает, всё тихо бормочет, что убьёт. И с каждым словом пугающая улыбка на его лице становится всё шире. «Пап?» — мне бы лучше убраться отсюда. Он не в себе. С ним определённо что-то не так. Отец не отвечает, лишь идёт в сторону двери, небрежно отодвигая меня в сторону. Кажется, я понимаю, куда он идёт. «Папа, всё хорошо? — он делает ещё шаг, он всё ближе ко входной двери. — Пожалуйста, успокойся. — мне кажется, что голос звучит спокойно и уверенно. Наверное, это из-за звона в ушах. На самом же деле я кричу с надрывом, боюсь приближаться к отцу, но не могу просто стоять и смотреть. — Успокойся, папа.» Он меня не слышит. Или делает вид, что не слышит, игнорирует мои крики, словно их и не существует вовсе. Отец открывает двери. Делает первый выстрел вплотную к животу. Пуля проходит насквозь. Хватает незнакомца за рукав, затягивает в дом и кидает на пол. Словно тряпичную куклу. Незнакомец кашляет, держится рукой за дыру в животе, будто это поможет. Я больше не кричу. Не двигаюсь и не издаю звуков вовсе. Надеюсь раствориться в секундной этой тишине. Мужчина просит не убивать его, тяжело дыша. Как будто его жизнь уже не обречена. «Я и не собирался. — говорит отец на удивление спокойным тоном. Незнакомец дышит шумно, постоянно кряхтит и шипит. — Ведь это сделаешь ты. — он смотрит прямо в глаза мужчине и вкладывает в его руку дробовик.» Он использует способность. Он смотрит прямо в глаза незнакомцу, значит, использует способность. Руки мужчины подрагивают, его лицо в лунном свете искажено от ужаса. Он не понимает, что происходит, он боится, но остановиться не может. Он медленно подносит ко рту оружие, и когда оно останавливается в паре сантиметров от лица, отец часто моргает и быстро отбирает дробовик. Он начинает смеяться. Истерически, невозможно понять, смех это или рыдания. «Правда думаешь, что я настолько ужасен и заставлю тебя застрелиться? — он перестаёт смеяться, его лицо меняется, теперь оно выражает лишь абсолютное безразличие. Он смотрит на меня. Смотрит прямо в глаза. А я смотрю в ответ, не в силах отвести взгляд. — Подойди.» Я понимаю, что не могу сопротивляться. Ужас. Он словно становится частью моего тела, словно все мои внутренности выкинули, и теперь их место занимает лишь страх. Подхожу на негнущихся ногах. Моргни пожалуйста, отзови способность, позволь мне убежать, закрыться в комнате и больше никогда из неё не выходить. Мне протягивают дробовик и я заранее знаю, какой приказ будет следующим. Незнакомец начинает шевелится, пытается отползти к стене, ищет пути отступления. «Убей его.» Мне больше ничего не нужно. Я не могу противиться этим приказам. Выстрел. Я всё же просыпаюсь с криком. Резко сажусь на кровати, пытаясь отдышаться. Даже снотворное уже не помогает, чёрт возьми, а если буду пить его дозами ещё больше, то рискую не проснуться уже никогда. Это из-за способности, это всё из-за неё. Мне просто стоит использовать её реже, чтобы менталочка успокоилась. Кто во вселенной вообще придумал, чтобы у моей способности был такой обратный эффект? Кто вообще придумал сделать так, чтобы его способность досталась мне? Вообще-то, я удивлена тому, что мне приснился именно этот сон. Логичнее уж тогда, чтобы мне снился тот же Шинчи из-за чувства вины. Или его труп (если это вообще можно так назвать, спасибо, Акутагава). Но уж никак не детские воспоминания. Сквозь шторы пробивается тёплый солнечный. Отлично, не так обидно, что я больше не смогу заснуть. Может, мне повезло, и я проснулась за несколько минут до будильника. Часы показывают семь утра. Я падаю на подушки и прикрываю глаза. Начинает болеть голова, а я с ужасом осознаю, что у меня осталась всего одна таблетка. А к доктору Мацумае я иду аж в следующий четверг. Получается, целую неделю мне придётся смотреть на одну единственную пилюлю, боясь закинуть её в рот. А вдруг это не крайний случай, а вдруг завтра будет ещё хуже. Всё утро я читаю какую-то книгу про психологию человека. Очень полезная штука, надо сказать, особенно учитывая, что всякие подружки из Портовой мафии приходят с просьбой раскрывать преступления при помощи одних лишь фоток. Когда мне надоедает, лезу к телефону. Сообщение от Киримы в час ночи. Он посчитал расходы за неделю и закрыл бар. Какой молодец, однако. Сообщение от мамы даже не читаю, просто игнорирую. Знать не хочу, что ей надо от меня на этот раз. Сообщение от Гин. А вот это уже интересно. Очень надеюсь, что она спрашивает, какой виски мне нравится больше. Нет, к сожалению. Она просит перезвонить, как только проснусь, мол дело очень срочное. Ну сучка же, ну дай хоть день отдохнуть, ну пожалуйста. Тяжело вздохнув, набираю её номер. — Если ты не звонишь уточнить, когда мы собираемся смотреть ужастики, то я кладу трубку и откусываю тебе лицо при встрече. — хихикаю в трубку я. — Можешь съедать моё лицо, только послушай, — тяжело вздыхаю и максимально театрально выдыхаю, — Выгляни в окно. То, которое со стороны кухни. — делаю то, что она говорит. — Выглядываю. За мной что, прислали наёмников, чтобы убрать свидетелей? — Три чёрных внедорожника. — а вообще я считаю, что внедорожники, особенно чёрные — уже неинтересное, затёртое до дыр клише. Я ожидала от мафии чего-то более оригинального. — Это за тобой. — Значит, и правда послали наёмников? — Нет же, тупица. — я слышу, как она смеётся в трубку и немного расслабляюсь. — Они тут с пяти утра стоят, хотели бы убить, прирезали бы тебя ещё во сне. С тобой хочет встретиться босс. — так и застываю, с шоколадным печеньем во рту. Что она, блять, только что сказала? — Не переживай, ничего серьёзного, он хочет просто поговорить. Сядь в любую машину, и просто езжай. Обратно домой тебя тоже довезут. «Просто поговорить», разумеется. Но я сделаю вид, что верю ей. Последнее предложение — очень важное примечание. Значит, убивать точно не собираются. Наверное. — С тебя не одна бутылка виски, а две, зараза. — пытаюсь звучать несерьёзно, беззаботно, а внутри всё холодеет от страха. Со мной, блять, хочет встретиться босс Портовой мафии.II
9 ноября 2019 г. в 16:59
Машину пришлось оставить очень далеко от трущоб. Она бы точно привлекла много лишнего внимания, и с огромной вероятность, к нашему возвращению уже стояла без колёс и с разбитыми окнами. Ну и плюс, появление автомобиля в принципе вызовет много вопросов в квартале, где не в каждом доме есть двери.
— Ладно, прежде чем разойтись, надо обозначить место встречи. — пока говорю, открываю онлайн-карты на телефоне. Рассматриваю расчерченные улицы, пытаюсь найти какую-то систему, закономерность в этом муравейнике. — Будете ждать здесь, — указываю пальцем в точку на карте, — а я найду нашего серийника и приведу к вам.
— А сможешь? — страх перед Акутагавой уже пропал, его место теперь занимает раздражение. — Почему она вообще с нами увязалась, Гин, напомни мне.
— Не сомневайся в Итори. — подруга нервно, немного натянуто улыбается. — Раз она сказала, что сможет обезвредить способность, то сделает это. — смотрю на Гин с благодарностью. Всё же, доверие — очень приятная штука.
— Ладно, допустим сможет. — парень морщится. — Но, если облажаешься, я убью тебя.
Я уже держусь рукой за дверцу, но тут же замираю. Смысл сказанного доходит не сразу. Он убьёт меня. Если я облажаюсь. Это не что-то выдуманное мною и моим параноидальным разумом. Акутагава определённо точно сказал это вслух, судя по слегка охеревшему выражению лица Гин. Так, дорогая, успокойся. Главное — не показывать страха, не проявлять слабости. Давай, Итори, прямо как в детстве. Угроза уже не будет такой страшной, если не воспримешь её всерьёз.
— Смотри сам не лоханись. — корчу рожу я, скидываю с плеч пальто и быстро выхожу из машины. Мы решили разделиться, чтобы не вызвать подозрений. Они выйдут позже, минут через десять, и пойдут в назначенное место.
Быстро направляюсь в сторону трущоб, и только зайдя за угол, останавливаюсь. Всё ещё стараюсь не терять самообладание. Получается плохо, потому что уже через несколько секунд я стою, прижавшись спиной к стене, стараясь дышать ровно. Ладно, всё не так плохо, я зря паникую. Ведь если план пойдёт по пизде, то меня, скорее всего, убьёт Шинчи. Какого, спрашивается, чёрта, я вообще в это полезла? Меня ведь даже не просили об этом, я сама навязалась, но и меня нахуй не послали, когда я предложила помощь.
— Возьми себя в руки, Итори. — я легонько стучу руками по щекам, понемногу приходя в себя. — Ты слишком бурно на всё реагируешь. Ты справишься, никто тебя не убьёт. — ещё раз постукиваю руками по щекам и тяжело вздыхаю.
Так, ладно, надо бы подготовиться к предстоящему представлению. Не думаю, что мальчишка блещет умом, но чем больше внимания я уделю деталям, тем лучше.
На улице уже темно, дорогу освещает лишь желтоватый свет немногочисленных фонарей. Хочется закурить, да вот только сигареты я оставила в машине, тупица. Надо бы найти местечко с зеркалом и более-менее нормальным освещением, потому что в полевых условиях я мало что смогу сделать. Что я собираюсь делать? Подождите ещё немного, и сами всё узнаете.
Решение моей небольшой проблемы появляется само собой в виде неоновой вывески бара. Не особо внушающего доверия, если брать во внимание группку из пьяных рыл у входа. Навевает воспоминания, да, Итори? Захожу в этот самый бар, и в нос тут же бьёт смесь великолепных ароматов: перегар, дешёвое вино, табачный дым и трава. Отличное заведение, ничего не скажешь. Но чего я вообще ожидала от бара на окраине города в девять вечера? До туалета я тоже добираюсь без приключений. Ну что же, мне сегодня несказанно везёт.
Смотрю на своё отражение в зеркале. Так, во-первых, надо бы снять серёжки и кольца с рук, уж слишком дорого они будут выглядеть на фоне моего сегодняшнего образа. Не нахожу ничего лучше, чем спрятать всё это в карман джинс, туда же отправляются и часы. Теперь надо сделать что-то с волосами, а то уж слишком им хорошо живётся. Трясу головой, чтобы придать причёске максимально неопрятный вид, даже делаю пару начёсов. Очень надеюсь, что я смогу потом расчесаться.
Итак, переходим к лицу. Хорошо, что я додумалась с утра воспользоваться тушью, образ несчастной получится ещё лучше. Сильно растираю глаза и смотрю на себя в зеркало. Почти ничего не изменилось. Ладно, есть ещё другой вариант. Долго смотрю на своё отражение не моргая. Отлично, глаза слезятся. Быстро моргаю и опять тру глаза. Теперь я выгляжу так, словно рыдаю по три раза на день, отлично. Снова рассматриваю своё отражение в зеркале со скептическим выражением лица. Стоит присмотреться чуть лучше, и легко заметить, что весь мой внешний вид — не более, чем образ. Глаза не красные, видно, что волосы растрёпаны как-то выборочно, что ли. Просто буду надеяться, что к моему внешнему виду не особо будут приглядываться.
А теперь финальный штрих. Достаю из заднего кармана джинсов перочинный ножик, и неуверенно замираю. Так, Итори, всё уже, не время отступать, ты уже на это решилась. Подношу лезвие к шее и снова замираю. Да в конце концов, хватит ссать. Закрываю глаза, и резко взмахиваю ножом. Тут же ощущаю острую боль и резко открываю глаза, еле сдержавшись от желания схватиться за шею. Но уже через секунду облегчённо выдыхаю, всё прошло так, как я и планировала. Всего лишь неглубокий порез, такие сильно кровоточат, болят, но не более. Осталась последняя деталь. Подношу лезвие к ладони, сжимаю её в кулак и, чтобы снова не начать сомневаться, резко выдёргиваю нож из кулака. Приходится до скрипа сжать зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Надо просто немного потерпеть, это всё для правдоподобности. Я вытираю нож об штаны, и выбрасываю его в мусорное ведро. Так, на всякий случай. Сжимаю и разжимаю ладонь и, немного помедлив, размазываю кровь по белой рубашке. Осматриваю отражение в зеркале. Да, теперь я действительно выгляжу жалко.
Дверь в туалет чуть ли не с петель срывается, когда в помещение врываются смеющиеся девушки. Ох, всего лишь две пьяные подружки, а я уже испугаться успела. Окликаю их, и они поворачиваются в мою сторону, продолжая глупо хихикать. Да, они определённо перебрали с алкоголем, раз уж мой вид их ничуть не удивил.
— Закурить не найдётся? — спрашиваю самым милым голосом, который только могу сейчас из себя выдавить. Одна из девиц роется в карманах, выуживает оттуда помятую пачку сигарет. — Спасибо, солнце.
Подружки уходят по своим, не особо интересующим меня, делам, а я докуриваю и снова поворачиваюсь к зеркалу. Итак, пора действовать. Хлопаю себя по щекам, ещё раз лохмачу волосы и выхожу из туалета. Спектакль начинается прямо сейчас.
— Простите, — я подхожу к столику, за которым сидят трое парней, мальчишек даже. Им не больше семнадцати уж точно. Вполне возможно, что я попаду в цель с первой попытки. Делаю несчастное лицо, тяжело вздыхаю и продолжаю, когда троица отвлекается от разговора, обратив на меня внимание, — вы не знаете, где найти Шинчи Ко… Шинчи Котару? Пожалуйста, помогите мне его найти, это правда срочно.
— Чё с твоим видом, после бурной ночки? — ухмыляясь, спрашивает один и начинает смеяться максимально мерзко, двое подхватывают его смех. Очень хочется ему врезать, но я держусь. Внезапно он замирает. Смотрит сначала на мой сжатый кулак, с которого ещё капает кровь, потом на порез на шее и кровавые разводы на рубашке. Отлично, мальчик заглотил наживку, судя по тому, как резко меняется его настрой. Он поджимает губы и хмурится. — А тебе зачем?
— Прошу, скажите, где я могу его найти. — я шмыгаю носом. — Мафия… они… я слышала, он может помочь. Я слышала, он помогает… — звучит как бессвязный бред, но именно он мне и нужен. По моей легенде, злобная Портовая мафия держит в заложниках мою сестру и чуть не убили меня, мне чудом удалось сбежать. В подробности этой истории, полной белых пятен, вряд ли кто-то будет вдаваться. Исходя из всего того, что я знаю про Шинчи, он определённо возомнил себя героем Йокогамы, защитником слабых. Вряд ли он будет разбираться в том, что произошло, тут же побежит помогать «даме в беде», и угодит в наш капкан.
— У нас база на старом продовольственном складе. — нахмурившись, говорит всё тот же парень. Он говорит «у нас», значит, я всё же попала в цель с первого выстрела. — Если тебе повезёт, он будет там.
Отлично, больше мне ничего знать не нужно. Трижды их благодарю, и спешу покинуть бар. Старый продовольственный склад. Если мне не изменяет память, идти до них минут десять пешком. Можно сократить до пяти, если бежать. Опасаясь подозрения и слежки, начинаю бежать, чтобы не выходить из образа. У меня там сестра в плену у мафии, нельзя медлить ни секунды. Возможно, вы уже догадались, но да, в детстве я жила именно в этом районе. В трущобах. Очень долгая и душещипательная история, поэтому расскажу её как-нибудь в другой раз.
На склад я захожу абсолютно беспрепятственно. Да уж, лидер из парня действительно никакой, на входе нет даже элементарной охраны, я уже не говорю про отсутствие часовых на крыше. Мальчишка, скорее всего, настолько уверен во всесилии своей способности, что даже не переживает насчёт нападений. Знай я об этом раньше, просто сказала бы Гин местоположение их базы и не лезла дальше, а они пусть хоть рейд всей мафией устраивают, мне всё равно.
Зная про способность пацана, лучше заявить о себе сразу же, чтобы он не подумал, что я шпион и прирезал меня раньше, чем я его обнаружу.
— Простите? — медленно продвигаюсь по длинному коридору. Голос дрожит, я снова шмыгаю носом. Мне надо было идти в актрисы, честное слово. — Я ищу Шинчи Котару, — иду в конец коридора на свет, — я слышала, он помогает… он ведь помогает? С мафией. Мне нужна помощь, пожалуйста. Это очень срочно! — опять звучит как бред сумасшедшей. Даже я бы на такие безумные бредни купилась, на самом деле.
Я поворачиваю в помещение, где горит свет и чуть не ударяюсь носом об кого-то. Помня о своё образе перепуганной жертвы, отскакиваю в сторону.
— Что случилось? — парень, об плечо которого я чуть не треснулась носом, отходит в сторону, и я вижу в помещении ещё четверых, сидящих за столом. Быстро окидываю взглядом присутствующих и понимаю, что нашла его. Вот он, Шинчи Котару, серийный убийца членов мафии, говорит сейчас со мной. Это видно по тому, как он наигранно хмурится, но я вижу, как его буквально распирает от гордости. Да, он определённо испытывает сейчас невозможную гордость. Понимает, что действительно становится защитником сломанных и беззащитных. Сам же парень выглядит как-то… обыденно? Для этого места, разумеется. Типичный малолетний торчок, грязные волосы, следы от иголок на запястьях. Я видела десятки таких, и большинство подыхали в какой-то канаве от передоза через месяц-другой.
Я рассказываю ему свою заранее подготовленную историю про сестру, схваченную в плен мафией и то, как мне чудом удалось спастись. И он действительно верит мне, сочувствующе кивает и обещает помочь. Отлично, настроен он решительно, потому что говорит, чтобы я говорила ему куда идти.
— Я… не знаю, как описать, но помню дорогу. Я покажу, только пожалуйста, идём быстрее!
— Тебе лучше отсидеться здесь. — складывает руки на груди парень. — Просто расскажи, где её держат и подожди здесь.
О нет, вот это уже не входит в мои планы. Никаких аргументов я привести не смогу так, чтобы приспешники Шинчи или он сам не начали что-то подозревать. Остаётся только… Чёрт возьми, я завтра точно буду умирать от головной боли и не буду вылезать из постели целый день. Паренёк смотрит прямо мне в глаза, отлично. Мы встречается взглядами.
— Нет, я пойду с тобой. — мой голос эхом отбивается от стен.
— Хорошо. — отстранённо отвечает Шинчи, застыв на месте и я моргаю. Парень тут же отмирает, направляется к выходу и говорит четвёрке за столом, что скоро вернётся. Мне становится как-то грустно, что ли. Знаю ведь, что он не вернётся скоро. Что он не вернётся никогда. Я следую за ним. Молодец, Итори, использовала способность пять сраных раз, и предстоит сделать это ещё как минимум один. Доктор Мацумае голову мне открутит через неделю.
Мы выходим на улицу, я иду спереди, Шинчи за моей спиной. Напрягает, конечно, немного, что сзади меня идёт тот, кто щелчком пальцев может вскрыть мне вены, но я веду его к человеку ещё более опасному, поэтому потерпеть можно. Идём мы в тишине, петляя по узким улочкам, поэтому внутри меня начинает шевелиться чувство стыда. Пытаюсь его заглушить, но выходит плохо. Этот пацан без лишних вопросов согласился мне помогать, поверил мне, а я словно на гильотину его веду. Так, это что, сочувствие? К дьяволу жалость, он убил не один десяток человек, как бы хорошо он ко мне не относился, мальчишка не ангелочек уж точно. И жалеть его нечего. Наверное.
— Мы пришли! — останавливаюсь возле одноэтажного здания и говорю чересчур громко. Так, на всякий случай, вдруг Акутагава на пару с Гин забылись. Времени прошло достаточно, дойти они точно уж точно успели. — Это здесь.
Я вижу неуверенность в его взгляде, когда он смотрит на заколоченную досками дверь. Не рассматривай сраные двери, посмотри на меня, пацан. Я ещё раз использую способность, и всё это закончится. Есть. Шинчи поворачивает голову в мою сторону и смотрит мне прямо в глаза.
— Не шевелись. — теперь от меня требуется всего лишь не моргнуть. Я немного отхожу от него в сторону. На всякий случай, чтобы меня не задело. На лице парня застывает удивление, рот приоткрыт, глаза слегка расширены. Разумеется, он не ожидал такого поворота событий. Если в первый раз, когда я использовала способность, понять, что я эспер, было очень трудно, то сейчас это очевидно. Итак, моя способность позволяет манипулировать людьми. Всё, что мне нужно — встретиться взглядом с жертвой и не моргнуть, ведь тогда способность деактивируется. Звучит как невероятно опасная штука, верно? Только вот использовать её хочется крайне редко, потому что потом приходится расплачиваться полетевшим к чертям ментальным здоровьем, вечными головными болями и ночными кошмарами, которые как услужливо подкидывает мне сознание.
Из-за моей спины молниеносно вылетает что-то чёрное. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что это и есть Расёмон. Та самая способность, которая держит в страхе весь преступный мир Йокогамы. Челюсти буквально разрывают паренька. Акутагава, кажется, не собирается дарить ему милосердную смерть. Сначала отрывает ему обе руки, а затем вгрызается в живот. Огромных усилий мне стоит не закрыть глаза, поэтому я просто отвожу взгляд в сторону. Я слышала, что способность Акутагавы может устроить настоящую мясорубку, но я не думала, что всё это выглядит настолько ужасно. От этого зрелища меня немного подташнивает, а к горлу подступает ком, который я быстро сглатываю. Он действительно ужасает и теперь, увидев Акутагаву в действии я понимаю, что не зря его опасалась.
Запоздало понимаю, что Шинчи уже давно не дышит, Расёмон просто рвёт на части труп.
— Может, хватит уже? — раздражённо спрашиваю я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Про себя облегчённо вздыхаю, что больше не вижу той кашицы, которая меньше минуты назад была человеком. Встречаюсь взглядом с Акутагавой, который еле сдерживает ухмылку. За его спиной маячит Гин, подперев спиной стену какого-то дома. Она же, в отличии на меня, смотрит на кровавое месиво с безразличием, и я даже не удивлена. — Он уже давно мёртв, хватит кромсать труп.
— Пусть его прихвостни, и любой, кто подумает перейти дорогу мафии, знают, что с ними произойдёт. — звучит весьма… фанатично. Несмотря на это, Акутагава действительно отзывает способность и поворачивает ко мне спиной и уходит. — Пошли отсюда.
Я немного медлю и оборачиваюсь назад, в последний раз посмотрев на то, что осталось от Шинчи. И жалею об этом уже в следующую секунду, потому что к горлу опять приступает тошнота. Да уж, Акутагава постарался на славу. И это действительно выглядит как пугающее предупреждение, потому что Расёмон превратил в кашу всё, кроме головы. Чтобы труп смогли опознать, видимо, и понять намёк. Спешу удалиться от места преступления, догоняю брата с сестрой и ровняюсь с Гин. Акутагава же идёт спереди, кашляя в рукав. Я вижу, как подруга пытается заглянуть мне в глаза, поэтому поворачиваюсь голову в её сторону, чтобы она не мучалась, пытаясь привлечь моё внимание.
— Всё в порядке? — тихо спрашивает девушка. Я пожимаю плечами, потому что ответить ей нечего. Я знаю, что мафия не щадит никого, кто перейдёт им дорогу, просто никогда не думала, что увижу это настолько близко. — У тебя кровь.
— Это не боевые ранения, не переживай. — я отмахиваюсь, нервно хихикая. — Мне просто нужен был образ несчастной жертвы, вот и всё.
— Я не об этом, у тебя из носа кровь идёт.
Я провожу рукавом под носом. Действительно, кровь. Кажется, лимит использования способности на сегодня завершён. Как и на ближайшую неделю, если я не хочу опять слечь в стационар. А оно мне совсем не надо, да и мои придурки в баре без меня не вытянут.
— Слишком часто использую способность последнее время. — улыбаюсь подруге и задираю голову, прикрыв нос рукой. Надо сказать, идти так не очень удобно, поэтому я полагаюсь на свою интуицию и удачу. Видимо, зря, потому что через несколько секунд мою голову из нынешнего положения резко наклоняют вперёд и мне чудом удаётся удержаться на ногах, чтобы не впериться кровоточащим носом в асфальт. Взглядом нахожу сбоку недовольного Акутагаву, всё ещё держащего ладонь на моём затылке. Она исчезает, как только Рюноске замечает, что я смотрю на него.
— Нельзя запрокидывать голову, когда из носа идёт кровь, идиотка. — он отворачивается. — Но помереть, захлебнувшись ею, будет вполне в духе кого-то вроде тебя.
Смысл сказанного доходит до меня не сразу. В моём нынешнем состоянии я вообще не особо понимаю, что происходит. Поэтому, когда я понимаю, что Акутагава, тот самый Акутагава, который только что превратил человека в кучку мяса, даёт мне медицинские советы, становится даже смешно и я еле сдерживаю себя от истерического смеха.