***
— А это ещё что за приколы? Просыпаюсь я у себя в квартире. С ужасной головной болью, невероятной сухостью во рту и желанием получить дозу. Саёри, сука такая, споила меня, а обещанный героин я так и не получила. Девушка постоянно отмахивалась и говорила, что мы ещё успеем. Сразу же после пробуждения меня ждёт не самый приятный сюрприз: руки привязаны к газовой трубе на кухне. Передо мной на стуле со скучающим видом сидит Гин, пьёт чай и подпирает щёку рукой. — А это я у тебя должна спрашивать. — кажется, она злится. Или расстроена как минимум. Ещё не до конца понимаю, что происходит. Кажется, будто я просто во сне и скоро проснусь. — Гин, солнышко, отъебись, пожалуйста, со своими попытками излечить меня. Я прикрываю глаза и откидываю голову назад. Серьёзно, мне вот прям жизненно необходима доза, аж руки трясутся. Во рту всё ещё сраная пустыня, но это вытерпеть ещё можно. А вот то, что меня реально чуть ли не трясёт от начинающейся ломки и голова вот-вот на две части расколется — пиздец полный. Исходя из моих знаний про героиновую ломку, если я не вколю себе дозу, то буду в таком состоянии дня три-четыре, всё же, употребляла я не так долго, поэтому на длительный период это всё не затянется. Всё равно хуёво, потому что ломка только начинается, а я уже готова сдохнуть. С другой стороны, когда всё закончится, я стану немного лучше, и возможно, лишь возможно, что буду ненавидеть себя за собственные слабости чуть меньше. — Теперь это уже не «попытки излечить». — в дверях появляется физиономия Акутагавы. Вот же блять, прямо всё семейство гадюк в сборе. — Это мой приказ. — Приказ перестать колоться героином? — я смеюсь и снова прикрываю глаза. — Не слишком ли много чести для одного тебя? — Не слишком ли ты охуела? — у меня, вообще-то, был точно такой же вопрос, просто поставлен не так прямо. — Клянусь, я бы уже давно прибил тебя нахуй, если бы не- — Рюноске. — его гневную речь обрывает строгий голос сестры. — Если бы не она. — Акутагава раздражённо закатывает глаза и указывает рукой на сестру. Вау, Гин прямо мой личный ангел-хранитель. — И что, вы просто будете держать меня как псину на поводке? — Удивительная догадливость. — нет, Акутагава, пошёл ты нахуй с такими выкидонами, честное слово. Кстати про псину. Фюрер всё это время лениво валяется возле меня. Но сразу же вскакивает и рычит на командира из-под стола, как только он появляется на горизонте. И скажите после этого, что он не лучший мальчик, даже пёс понимает, что Рюноске говно ещё то. — И успокой свою псину, пока я её в коврик для ног не превратил. — он смеряет Фюрера злобным взглядом. Пёсель делает точно так же, только при этом ещё и рычит. Две псины ебучие смотрят друг на друга. — Фюрер, ко мне, солнышко. — не то, чтобы я сомневалась, что он может горло Акутагаве перегрызть, но командир ведь тоже псина дикая и точно выкинет неизвестно что. Короче, лучше лишний раз перестраховаться. Пёсель тут же успокаивается, и несётся ко мне. И первое, что делает — облизывает мне нос, разумеется. — Тебе нужно поспать. — Акутагава обращается к сестре. Какая забота друг о друге, я бы даже могла сказать, что это миленько. Гин как-то отстранённо кивает и просто выходит из комнаты. Вот зараза такая, оставила меня одну на растерзание этой дикой псины. Вообще-то, я более чем уверена, что она обижается на меня. И это довольно логично, ведь я мало того, что съебала из дому, так ещё и нахуярилась. Она ведь как лучше хочет. Вроде как. Удивительно, но командир не уходит вслед за сестрой, перед этим окинув меня самым злобным взглядом из всех возможных. Вместо этого он садится на стул, и кажется, они просто решили по очереди сидеть и следить за мной. — Правда считаешь, что я зубами перегрызу трубу и убегу через окно? — ответом мне служит молчание и недовольный взгляд Рюноске. Хватит рожу такую кислую корчить, раздражаешь, чмошник. — Зачем вообще весь этот цирк? — Организации нужны твои мозги. Работающие, а не под наркотой. — информативно. А что нужно мне, мафию, разумеется, не волнует. Свободное время? Нахуй. Отдых после того, как меня чуть не убили? Туда же. — И что делать, если это не нужно мне? — Можешь сделать одолжение и сдохнуть. — Акутагава пожимает плечами. На это я благоразумно решаю промолчать. Закрываю глаза и втягиваю носом воздух. В голову постоянно лезут мысли о том, что героин бы сейчас был очень кстати. А ещё, ощущение такое, будто у меня температура. Хочется просто кататься по полу и ныть. Да, это определённо ломка. Как же сильно я хочу хуй забить на эту идею и обколоться до смерти. Самостоятельно я бы с этим состоянием не справилась точно, силы воли у меня не настолько много. Когда сидеть так надоедает, а руки сзади начинают затекать, смотрю на командира. Удивительно, это один из редких моментов, когда он молчит и не кидает на меня злобные взгляды. Просто игнорирует факт того, что я существую и смотрит куда-то в пустоту. Ему, наверное, в прикол вот так просто сидеть и дел кроме этого совершенно точно никаких нет. А как же распорядок дня: наорать на меня в двенадцать и убить кого-то в час тридцать? — А меня можно отвязать или ты нарколог со стажем и это такие методы лечения? — наконец решаюсь заговорить. Выражение лица Рюноске сразу меняется, он закатывает глаза и устало смотрит на меня. — До вечера так посидишь. Может, не захочешь больше съёбывать. — радует, что хоть не до конца ломки. Хотя всё равно, какого хуя? — Ты, возможно, не поверишь, но мне в таком случае захочется свалить отсюда ещё больше. — усмехаюсь и шмыгаю носом. Нет, у него какая-то очень странная логика. Мы продолжаем молчать, в конце концов, заебав этим даже Фюрера. Он сваливает с кухни, виляя хвостом. Вот же слюнявый чмошник, идёт, небось, на моей кровати валяться. Сидеть так довольно скучно. И всё ещё хочется начать ныть вслух о том, как хочется уколоться. Но делать этого я не решаюсь, потому что тогда Акутагава меня точно прибьёт. Просто сижу и грустно мечтаю о белом порошке. Несколько раз я пытаюсь заговорить. И постоянно безуспешно, потому что мы просто перекидываемся парой язвительных реплик и снова замолкаем. Не знаю, сколько проходит времени, но кажется, за окном начинает темнеть. Уколоться всё ещё хочется пиздец как сильно, кажется, у меня даже начинают трястись руки. Или они уже просто умирают от того, что находятся в крайне неудобном положении. Ещё мне интересно, кому из этих двух гениев пришла в голову идея привязать меня к трубе. Я снова начинаю ныть о том, что рукам неудобно пиздец и вообще, мне бы попить, поесть, поспать, походить и сделать ещё миллион вещей. А ещё, я очень явно чувствую, что соображаю сейчас, мягко говоря, не очень. Знаете вот это чувство, когда спишь часа два ночью, просыпаешься и идёшь завтракать с какими-то стрёмными мыслями, за логикой которых ваш мозг не успевает? Лично у меня такое всегда после бессонницы, я могу начать читать состав хлопьев для завтрака, а через несколько секунд понимаю, что размышляю о причинах падения Третьего Рейха. Скорее всего, это просто один из эффектов ломки. Ладно, это ещё вытерпеть можно, всё не так уж и плохо. Кажется, моё нытьё, наконец, действует. Или Акутагава просто собрался наконец убить меня. Он встаёт и смотрит на меня раздражённо. Да сделай же ты, наконец, ебало попроще. Командир призывает Расёмон. Так, блять, вот это мне уже не нравится. Хочу спросить у него, что за хуйня, но он опережает меня: разрезает верёвки на руках. Охуительно, спасибо, вот так бы сразу. Вставать не спешу, хоть и очень хочется. Довольно улыбаюсь и тру затёкшие руки. Сколько времени я так сидела — хуй его знает. Поднимаю взгляд на Рюноске. Стоит, блять, недовольный курица, посмотрите на него. Поджимает губы и складывает руки на груди, видимо, ожидая моих дальнейших действий. Подняться на ноги получается со второго раза. Голова от похмелья уже не болит, сама по себе прошла, видимо. Первое, что я делаю — пью много воды. Вот прям очень много, мне кажется, я за минуту литр высосала точно. Помните я говорила о том, что моя голова сейчас не варит? Вот о том состоянии, когда вроде соображаешь, а вроде и хуйню морозишь, а понимаешь это не сразу? Так вот, свои дальнейшие действия я буду оправдывать вот этим своим состоянием. Я просто не соображаю, вот и всё. Поворачиваю голову в сторону Акутагавы. Хуйню, какую же тупую хуйню я сейчас вытворю. Надо было и дальше сидеть под газовой трубой и рассматривать плитку на полу. Зачем? Для чего? С какой скоростью я буду лететь из окна после этого? Да хуй его знает. Меня постоянно раздражало его отвратительно тупое жабо. Но сейчас оно невероятно кстати, за него я хватаюсь (руки всё ещё трясутся, но я справляюсь) и притягиваю Рюноске к себе. А потом, блять, целую. Тупица. Какая же я тупица, просто нет слов. Хотя это даже поцелуем назвать сложно, я просто касаюсь его губ своими. Как же много у меня будет вопросов к самой себе позже. Вопрос «Нахуя?» возникает в моей голове уже тогда, когда я отстраняюсь. Очень вовремя. Может, мне самой из окна выйти, а не ждать того, что Акутагава проломит мне череп после таких приколов? В глазах, кажется, начинает темнеть. Вот, кстати, отрубиться сейчас — тоже отличный ход. Мне не стыдно вовсе, это чувство я уже давно продала в обмен на мою отбитость. Командир же то ли знатно охуевает, то ли невероятно знатно охуевает, судя по его сложному выражению лица. — Ты ебанутая, да? — ладно, пока всё не так плохо. Я даже расслабляюсь немного. По всей видимости, зря, потому что в мою воспалённую голову приходит ещё одна тупая идея. И теперь она кажется мне уже не такой тупой, ведь мозг, по-моему, превратился в желе. Я буду охуенно сильно жалеть об этом потом. Но сейчас происходящее кажется мне каким-то прикольным угарным сном. Вот не затеяла бы Гин весь этот цирк с наркодиспансером на дому, всё бы было замечательно. — Что-то не так? — раз уж я конченная, так до конца. Я честно не знаю, куда подевался мой рассудок и инстинкт самосохранения. Но раз уж я доебалась до жабо один раз, надо бы и ещё второй. В который раз думаю о том, какая же я тупица. А ещё мне кажется, я поломала Акутагаву или у него в голове какие-то провода перегорели. Потому что он просто стоит на месте с то ли охуевшим, то ли с злобным выражением лица, пока я, главный клоун этого цирка, пытаюсь стянуть с него это конченное жабо. Зачем? Понятия не имею. Я слышала, конечно, что люди во время героиновой ломки чересчур активные, но это перебор уже, если честно. В глазах темнеет ещё больше. Начинаю часто моргать, но это ситуацию не улучшает вовсе. Рюноске, конечно, тоже чмошник такой, просто стоит и наблюдает за тем, как я пытаюсь стащить отвратительный клочок белой ткани, тихо матерясь. Завершить это преступление против природы я не успеваю. Потому что теперь начинает ещё и кружится голова. Я отшатываюсь и прислоняюсь к столешнице. Вот только теперь, буквально за несколько секунд до отключки, до меня доходит, насколько тупорыло я себя сейчас вела. Серьёзно, будто я на голову больная. К счастью (или скорой смерти), в глазах темнеет окончательно. Я вроде как отключаюсь. Организм, видимо, решил устроить мне бунт за отсутствие дозы наркотика. И мне очень хочется поблагодарить его за это, потому что кто знает, что бы я вытворила ещё.XII
4 декабря 2019 г. в 16:30
— Здоровый образ жизни, Итори. — подруга повторяет эту фразу третий раз за вечер. Рассказать ей про увлекательную беседу с Мори мне не удалось до сих пор. Потому что стоит мне зайти домой, как Гин заявляет, что мы идём на вечернюю пробежку.
Я один лестничный пролёт с трудом прохожу, какая мне пробежка, блять? Наверное, стоить напомнить ей, что мои умирающие прокуренные лёгкие будут не очень рады, если я их откашляю после первых секунд бега.
— Ты нашла мою нычку с марками или переохладилась на улице? — настроена я невероятно скептически. — Никуда я не пойду, даже не пытайся меня вытащить. — Ещё и насморк, кажется, начинается. И вот сейчас, кажется, стоит начинать бояться, потому что насколько я знаю, начало ломки всегда сопровождает сраный насморк. Кстати про ломку, мне надо бы найти, в какую задницу Гин спрятала пакет с героином.
Идти за новой дозой сейчас — вообще не вариант. Как минимум потому, что подружка явно заподозрит, что ухожу я точно не с собакой погулять. Да и потом, не спалиться перед ней будет проблематично, воняет эта дрянь при нагревании знатно.
— Давай, солнце, не всю жизнь ведь ты будешь читать свои скучные книги и смотреть тупые шоу. — вообще-то, именно в этом и заключался мой план на остаток жизни.
— Ты и так уже забрала у меня героин сегодня, давай устраивать по одному потрясению для организма за день. — кручу в руках помятую пачку сигарет, пока иду открывать окно.
Гин хочет что-то ответить мне, но уведомление на телефоне не даёт ей этого сделать. Она хмурится, бегает глазами по экрану, а я победно падаю в кресло. Отлично, кажется, Портовые лишили меня стресса на сегодняшний вечер.
— Меня вызывают в штаб, сегодня тебе повезло. — я ехидно улыбаюсь и посылаю подруге воздушный поцелуй. — Я заберу ключи и закрою входные двери снаружи, так что даже не думай свалить.
— Ну мам, не будь такой вредной сучкой. — а вот это уже плохо. Взламывать замок в собственной квартире я не хочу, мало того, даже не умею этого делать. — Мне ещё надо выгулять Фюрера.
— Я уже сделала это, пока тебя не было. — на этот раз наступает очередь Гин давить лыбу. Вот зараза такая, сил моих нет. Ладно, мы хотя бы не идём на пробежку, так что жить я буду ещё один день как минимум.
Перед тем, как закрыть за собой входные двери, Гин обнимает меня, даёт щелбан по лбу и говорит вести себя хорошо. Мы с Фюрером ещё стоим в коридоре некоторое время после щелчка замка с обратной стороны. Потом я чешу его за ухом и быстрым шагом направляюсь в зал. Останавливаюсь посреди комнаты и скрещиваю руки на груди. Так. Где она, блять, могла спрятать героин? Хотя, ещё неизвестно: оставила она его где-то на территории или выкинула к херам. Больше склоняюсь ко второму варианту, но проверить всё же стоит. Давай, Итори, ищи, ты же, блять, можешь найти человека, не зная о нём ничего, неужели нельзя достать пакет с героином с собственной квартире?
Кажется, наркологи называют это «состоянием поиска». Наверное, должно быть как минимум грустно от факта того, что я всё же подсела на иглу. Почему-то я была уверена, что у меня нет никакой зависимости, я просто притупляю боль и свои охуительно яркие и не самые приятные эмоции. Кстати про боль. Она вернулась, что явно не улучшает моё состояние. Ныть хочется больше. А ещё, ужасно чешется палец в гипсе, и как бы я не пыталась его почесать, ничего не выходит. Последнее, кстати, одна из самых больших моих проблем.
Я ещё вот что замечаю: какая-то странная боль в ноге. Нет, разумеется, у меня будет болеть всё тело, но нога болит как-то… особенно сильно? И боль не ноющая, она прям явно ощущается. Подкатываю штанину и вижу удивительную картину. Перевязка чуть выше колена. Провожу рукой по бинту и пытаюсь нащупать пальцами рану. Хотя я и сама чувствую, что она не очень глубокая. Разматывать ничего пока не спешу, мало ли что. Нихуя себе меня жмыхнуло, конечно. Когда я вообще успела обколоться до такой степени, что ничего не помню? Ни о том, где я так умудрилась пораниться, ни о том, когда успела сделать перевязку. Хотя нет, обрабатывала явно не я. Бинты наложены слишком аккуратно, я бы так не заморачивалась.
Ладно, со своими провалами в памяти я разберусь позже. Сейчас важно то, что даже в туалетном бочке пакета с героином нет. На что я вообще рассчитывала — не знаю. Разумеется, Гин его выбросила или как минимум забрала с собой, искать дома бесполезно.
Закуривая, как-то обречённо вздыхаю и открываю окно в зале. Немного подумав, залезаю на подоконник и перекидываю ноги через оконную раму. Теперь выгляжу так, будто сейчас докурю и выйду через окно. Радует, что прохожие этого не заметят уж точно: вряд ли кто-то будет задирать голову и всматриваться в окна многоэтажного муравейника.
Когда я тушу окурок об плечо, в голову приходит гениальная идея. Ну разумеется, зачем мне искать героин здесь, если я могу просто выйти из квартиры, и найти его где-то в другом месте? Ситуация, конечно, усложняется фактом того, что Гин закрыла меня и отжала ключи. Вот тут стоить винить замки в дверях, потому что без ключа я выйти не смогу никак. Хотя, есть у меня один вариант. Это, правда, грозит мне если не алкогольным отравлением, то отвратительным похмельем с утра точно, но знаете, чего только не сделаешь ради того, чтобы выйти из собственной квартиры, в которой тебя закрыла лучшая, блять, подруга.
— Хироко, как давно ты мне не звонила! — я слышу звонкий смех, и уже жалею о том, что делаю это.
Саёри Мирай. Моя бывшая одноклассница из старшей школы. Собственно, именно с ней мы и пришли к общему решению прогуливать занятия, и вообще слать это обучение к хуям. Только вот я это делала потому, что не получала никаких новых знаний и попросту тратила своё время, а Саёри просто в рот ебала школу, учителей, и своих родителей, которые тряслись над ней и потакали каждому её действию. В её компании я и перекрасила волосы в красный, кстати. А ещё научила её курить, пить, и открывать бутылки вина без помощи штопора. Одним словом, испортила девочку.
Продолжаю жалеть о том, что делаю это и тогда, когда слышу стук в двери, знакомый, всё такой же радостный голос девушки и копошение в дверном замке. Итак, моя бывшая одноклассница крутит отмычку в двери, чтобы выпустить меня из собственной квартиры и отвести за героином. Звучит как ебучий сюрреализм какой-то, но на самом деле, это именно он и есть. Вовремя вспоминаю о том, что вид моей шеи ещё может вызвать у кого-то много лишних вопросов, поэтому буквально лечу в спальню надевать свитер с длинным горлом.
Стоит ей открыть двери и выпустить меня из своеобразной тюрьмы, Саёри принимается меня обнимать и даже пару раз целует в щёку. У неё растрёпанные тёмные волосы и слегка трясущиеся руки. Пахнет она так же, как и в старшей школе. Дешёвыми сигаретами, портвейном и каким-то странным тональным кремом.
— Так ты теперь тоже на героине? — девушка говорит об этом так легко, будто это что-то будничное. Будто мы с ней надели одинаковые свитера или прочитали одну и ту же книгу. Неловко улыбаюсь ей и киваю. — У меня с собой есть немного. Отсыплю тебе по старой дружбе, но у меня одно условие.
— Мне нужно выпить с тобой? — слишком банально и очевидно для неё. Девушка активно кивает и улыбается мне ещё шире. Отлично, я получу не только дозу героина, а ещё и алкогольное отравление, зная, в каких местах она пьёт.
Я всё ещё жалею, что позвонила ей, когда мы стоим на станции метро. Ездить на машине в компании Саёри — идея, обречённая на ДТП, поэтому приходится пользоваться общественным транспортом. Гин точно даст мне пизды. Но в конце концов, Саёри хочет, чтобы я просто выпила с ней. Не обязательно пить так, как делает это бывшая одноклассница. Просто выпить с ней самый отвратительно дешёвый порошковый портвейн, потерпеть её «прекрасное и душевное» заведение около получаса, а потом свалить оттуда. И не видеться с ней ещё очень долго.
Я что, говорила о том, что не собираюсь напиваться? Хуйню снесла, потому что вторая бутылка отвратительного вина стремительно пустеет. Сейчас даже забываю о том, что хотела уколоться. Неоновое освещение, ужасно громкая музыка и сигаретный дым как-то помогают мне забыть об этом. Саёри громко смеётся над чем-то, а когда успокаивается, с прищуром смотрит на меня.
— Всё хочу спросить, а чего это ты горло прячешь? — ох, кажется, у меня был заготовлен блистательный ответ на этот вопрос. Как жаль, что моя пьяная голова не может его вспомнить. — Засосы прячешь, небось? — нет, к такой тяжёлой артиллерии я была не готова. — Так у тебя парень появился? Или девушка? Или ты уже замужем? Чёрт, скажи, что ты не испоганила себе жизнь браком так рано!
От гиперактивности и постоянного словесного поноса Саёри я уже успела отвыкнуть. Хорошо, вообще-то, что я отвыкла от неё, но сейчас думать надо быстро, потому что она не отцепится ведь, и чем дольше я туплю, тем хуже это для меня.
— Да нет, просто простудиться боюсь. Холодно ведь, ты же знаешь, как я легко заболеваю. — очень тупо, я знаю. Но удивительно, что я вообще могу соображать после такой порции отвратительного пойла. Демонстративно кутаюсь в свою шубу и невинно улыбаюсь девушке. Кажется, она расстроена таким ответом, но сдаваться явно не собирается.
— Да ладно, у тебя никого не появилось за столько-то времени? — ох, обязательно выбью время дли личной жизни где-то между пиздюлями ни за что от Акутагавы и бесконечными пизданутыми заданиями от Мори.
Кстати про пиздюли. Мне кажется, я замечаю знакомый силуэт в зале. Возможно, меня уже просто глючит, но лучше бы нам съебать отсюда. Стараюсь максимально непринуждённо допить жидкость из своего бокала, и смотрю на Саёри. Я, блять, просто должна была выйти из дома, купить героин, и вернуться обратно. Но из-за неё я сижу здесь, пью дешёвую алкашку и не соображаю практически ничего.
— Я хочу есть. — говорю уверенно, встаю и начинаю двигаться к выходу. Тяну девушку за собой. Она не особо сопротивляется, кажется, даже рада этому.
Спокойно выдыхаю я только когда мы покидаем сомнительный то ли бар, то ли клуб. На улице не так уж и много людей, и взглянув на часы, я понимаю, почему. Почти два часа ночи. Мы бредём по полупустой улице, Саёри поёт что-то себе под нос и скачет по бетонным плитам. Я достаю помятую пачку сигарет и закуриваю. Ладно, вообще-то, насколько бы убогим не казалось происходящее, мне это даже нравится, что ли. Я просто иду по улице, чтобы просто поесть еды в какой-то простой круглосуточной забегаловке после того, как я просто выпила со своей знакомой. Это так… приятно, что ли. Никакого безумия, никакой мафии, обычный вечер обычной меня.
Жаль, правда, что всё хорошее имеет свойство заканчивается. Когда я закрываю глаза и затягиваюсь, не сразу понимаю, что внезапный порыв ветра и то, что после затяжки табачный дым не попадает в лёгкие — два взаимосвязанных события.
— Ты, блять, на голову отбитая, и я не убью тебя сейчас лишь потому, что Гин разозлится на меня из-за этого. — Акутагава таки явился по мою душу. Кашляет и отзывает Расёмон. Вот же урод, хоть бы подождал, пока я докурю.
— Как ты меня нашёл? И нахуя? — соображаю туго, всё из-за алкоголя в крови. Поэтому то, в насколько я глубокой жопе, до меня не доходит вовсе.
Командир закатывает глаза, делает пару шагов вперёд и лезет рукой куда-то мне в волосы за ухом. Хочу спросить, какого хуя происходит, но он демонстрирует мне небольшую круглую дрянь, и всё становится на свои места. Ну разумеется, с чего бы ещё Гин полезла ко мне обниматься. Только чтобы запутать мне маячок в волосах. Вот же крыса. Саёри наблюдает за происходящим с интересом и какой-то мечтательной улыбкой на губах. Хоть бы у неё ума хватило держать рот на замке.
— Пойдём, или я совершенно случайно отрублю тебе руку. — складываю руки на груди, всем своим видом демонстрируя нежелание его видеть и слышать. Нет, та часть мозга, отвечающая за инстинкт самосохранения, явно покинула меня этим чудным вечером.
— Куда? Зачем? Пошёл нахуй вообще, я делаю что хочу.
— Ты тупая, скажи честно? — закатываю глаза и разворачиваюсь в сторону Саёри. Честное слово, когда протрезвею, буду биться головой об стенку от стыда перед самой собой. Нет, серьёзно, мне надо бы перестать вести себя как конченная, но алкоголь в крови явно другого мнения об этой ситуации.
На это терпения Акутагавы уже не хватает. Он с силой разворачивает меня к себе за плечо. Синяки от его блядских пальцев останутся точно. Я шиплю и пытаюсь скинуть руку с плеча. Не успеваю, потому что он с силой поднимает меня вверх за волосы, и я с трудом пытаюсь балансировать на носках, чтобы он мне все волосы не вырвал. Теперь мы одного роста. Боль отрезвляет лучше ледяной воды, теперь происходящее осознаётся более-менее чётко.
— Выебоны кончились? — Рюноске говорит тихим, но злым голосом. Поджимаю губы и выжидающе на него смотрю. Замечаю, что командир смотрит мне в глаза, и я могла бы использовать свою способность для того, чтобы отправить его куда подальше. Но все мы помним, чем всё закончилось в прошлый раз, поэтому рисковать так не стоит.
Акутагава отпускает меня и разворачивается. Наверное, нужно идти за ним. Но мои ноги оказываются теми ещё предательницами, потому что стоит командиру отпустить мои волосы, как я медленно оседаю на асфальт. Сидеть на земле в конце ноября — отличный способ застудить почки, матку и ещё добрую половину весьма важных для жизни органов. Но меня это сейчас как-то не особо волнует, потому что в глазах начинает медленно темнеть. Пытаюсь встать или начать шевелиться, но почему-то не получается. Всё вокруг куда-то плывёт и постоянно темнеет. Не могу понять, засыпаю я или просто вырубаюсь.