***
Следующим утром мальчики не могли вспомнить: был ли взаправду их ночной полёт, или им это приснилось. Они, по своему обыкновению, не обсуждали это. Они никогда ещё не обсуждали то, что было между ними такого необычного, от чего они чувствовали, что у них должно быть такое чувство, что это неправильно. Наверно, поэтому они и не обсуждали. Кроули же, в свою очередь, надеялся, что ангел не вспомнит его глупого торжественного обещания. Но одновременно с этим он не хотел, чтобы то тепло, которое подарил ему белый мальчишка ушло вместе с его обещанием ждать. Азирафаэль же надеялся, что ему не померещился парящий ангел в небе с черными крыльями, не померещилось то странное смешанное чувство, которое как стрела с ядом, попало ему в самое сердце и тут же распространилось по всему телу, отравляя кровь, которая уже никогда не будет «чистой». Этот «яд» будет циркулироваться всю его бесконечную жизнь, и нет противоядия.***
Дальше всё шло своим чередом. Уходила осень, выветривая свои охровые запахи и рыжие несусветицы. Прощалась с мальчиками своими насыщенными глубоко желтыми лучами, скользя по их макушкам, словно одаривая их, благословляла, видя их будущий тяжёлый путь. Наступала зима, бессовестная, холодная, жадная до горячих румяных щёк и недотёп без варежек и перчаток. Она тут же своим смехом и метелями замела в середине несуществующего декабря дороги, тропинки, детские площадки и маленькую рощу в парке. Но дети не были бы детьми, если бы отчаивались слишком быстро. Детство и дано им для того, чтобы не знать неудач и слова «стоп». Кроули и Азирафаэль, укутавшись теплее, не желая разлучаться этой зимой, очевидно, предчувствую что-то, расчищали свои собственные тропы, строили свои снежные иглу и лепили ангелов и демонов без знаков отличий, они просто знали, кто есть кто, чувствовали это своим природным чутьём. Кроули лепил смешные рожи, а Ази эстетичные позы, до тошнотворности аккуратно вылепливая из податливого снега изысканные фигуры. Но в конце концов всё превращалось в бесформенные сугробы снега с помощью демонёнка и ночных зимних завываний. Рождество подкрадывалось как обычно, шурша. Шурша гирляндами, мишурой, подарочными упаковками, конфетами и прочим, и прочим. Конечно, речи о подарках в семье Змиев и быть не могло. Но атмосфера всё равно становилась праздничной. Все ходили с незаметными для себя полуулыбками. Вероятно, радовались небольшим каникулам. Очевидно, Кроули всё же повлиял на свою семью, потому как те всё же обменивались в канун пожеланиями, маленькими милостями, которые дети бурчали себе под нос, и какими-то маленькими (бес)полезными подарками. В доме у Азирафаэля, как это заведено, опять поднимался гвалт. Маленький мальчик старался не попадаться ни под руки, ни на глаза. Не из нежелания что-либо делать, а скорее из-за его искреннего желания праздника, а не очередного собрания взрослых важных дяденек и тетенек, деловито попивающие взрослые напитки из взрослых стаканов и обсуждающие перспективы своих ещё более деловитых, до смешного, на самом деле, детей. Он не ждал в этот раз каких-то подарков от своей семьи, однако сам каждому положил маленькую вещичку под ёлку. Что-то милое, что они выкинут через месяц, думая, что мальчик этого совсем не заметит. Только Адриан подошёл по-тихому и сунул в карман удивлённому брату. На своём любимом чердаке, в самый разгар празднества, Азирафаэль сидел и ждал демонёнка. Ждал и любовался маленьким корявеньким письмом с очень длинным списком, сложенным, наверное, в десять раз. С припиской: «Это названия всех книг в нашей библиотеке. Я знаю, ты пойдёшь в ту же школу, что и я, так что я подумал заранее тебе сообщить, чем ты можешь заняться здесь. У нас так же есть маленький буфет на первом этаже, где делают превосходный какао. Тебе очень понравится, когда ты придёшь сюда! С Рождеством, твой брат, Адриан!». И какая-то завитушка, видимо, означающая его личную подпись. Ангелок перечитывал и улыбался: он мало общался с Адрианом, но был рад, что братик его не забывает и любит. Ну, он надеялся на это. Но вот в окно прилетел маленький камушек. Азирафаэль с досадой подумал, что когда-нибудь такой их способ общения доведёт до «смерти» окна, в которое постоянно целится змий. Ангел, уже наловчившись за столько раз, выпрыгнул из окна и красиво спланировал прямо к фонтану, обдавая сидящего там уже Кроули маленьким вихрем пушистых снежинок. Зима сжалилась над мелкими созданиями с крыльями, и не стала колоть и морозить их в Рождество. — Красиво пролетел, — с уважением кивнул ему тот в качестве приветствия. Полёты были единственным, к чему демон не относился предвзято. Он умел как и поругать, так и похвалить. — Доброго вечера, дорогой. Спасибо, — польщённый, ангел заулыбался, ведь не каждый день тебя хвалит такой мастер, каким был Кроули в его глазах. Они сели на заснеженный бордюр. Помолчали. Каждый в руках вертел что-то, завёрнутое в подарочную упаковку. — Ну… Эм… — начали они почти одновременно; замялись; Кроули почесал нос. — В общем, вот. Зная, какую чушь ты любишь читать, я решил дать тебе кое-что по-настоящему стоящее! Вот, — он протянул прямоугольное увесистое «что-то», упакованное в тёмно-зелёную бумагу с белыми, совершенно разными, снежинками. — Только не говори, что тебе пришлось ограбить для этого что-то, — наивно улыбнулся ангел. Змийонок почесал нос снова. — В таком случае, я лучше помолчу… — Кроули! — Азирафаэль не мог на него сердиться дольше милесекунды. — Ну… А я вот… Зная, как ты холод не любишь, вот… — он протянул ему коробочку. Красную, с зелеными змейками в красных колпачках. Он знал, что это повеселит Кроули. И демонёнок, конечно, улыбнулся. Одними глазами, щурясь, от чего палочки-зрачки расширились, выдавая его эмоции. У них была традиция: не смотреть подарки друг друга в присутствии друг друга. Но и просто разойтись они не могли. Они смотрели друг на друга по очереди, потом встали, прошлись по роще, покидали снег друг в друга, полетали над неспящим городом. Кроули снова проводил ангела до окна. — С Рождеством, ночи, — тихие слова, брошенный на прощанье, смешались с шелестом крыльев улетающего демонёнка, но Азирафаэль всё равно смог их расслышать. — И тебя, Кроули, с Рождеством. Доброй, — улыбнулся он след улетающей тёмной фигуре. Дома каждый из них с легким волнением раскрывали подарок. Каждый раз это была тайна. Каждый раз они боялись, что вот сейчас зайдут родители или старшие братья и сестры, и всё, и конец! Почему конец, почеу они должны бояться — ни один не понимал, скорее чувствовали нутром. Это было как седьмое чувство. Всё успопокилось. Голоса смолкли. Часы тихо тикали на отметки трёх утра. Город подсвечивался светом фонарей, отражающегося от снега. На окнах и фасадах домой горели гирлянды. Все спали. Маленький белый ангел Азирафаэль обнимал край одеяла, утыкаясь в него и тихо сопел. Рядом с ним, на прикроватной полочке, лежала толстая внушительная книга. На обложке было изображено небо всех цветов, солнечный и лунный свет пронизывали бархатные облака, делая их живыми. Заголовок гласи: «Теория неба и практика на облаках». Было ли это руководством по полётам или роман о небесах, об этом будет известно лишь ангелу. В своей тёмной комнате с космической подсветкой, на кровати, полным одеял и подушек, раскинулся мальчишка с медно-ржавыми волосами, отливающими бордовым в тусклом освещении. Рядом с ним, на полу у кровати, куда он скидывал все свои вещи, на самой верхушке этого небольшого холмика, лежал шарф. Не его, тёмный и чёрный, уже потасканный и потрёпанный временем и бесконечными полётами. Нет, этот новый. Тёмный, но вовсе не чёрный. А скорее глубокого сине-фиолетового цвета, с редкими проблесками серебреного и жёлтого. В некоторых местах выглядывали оранжевые и красные цвета. Шарф был вязанный, но не кололся и не распадался на множества маленьких ниток, как его предыдущий. Валяющийся звездой мальчишка улыбался внутри себя. Необходимо что-то очень страшное, чтобы он искренне выказал свои эмоции.***
Прошла зима. Смыло растаявшим снегом грязь, обиды, холод. Лужи не давали проходу, под прикрытием сочной зелёной травы пряталась вязкая грязь, которая очень хотела съесть каждый детский ботинок. Наступала благоговейная весна, накрывая своими зелеными красками небольшой городок. Ангел и демон выходили и дышали свежим воздухом. Иногда казалось, что даже прохожие улыбались окружающей погоде, зелени. Азирафаэль даже сменил бежевый цвет своих повседневных одежд на пастельно-зеленый и мягкий мятный. Кроули только вопросительно приподнял бровь и хмыкнул. Маленькому ангелу, видимо, очень понравилось пробуждение природы. Он с восторгом, с гораздо большим, чем раньше, смотрел на распускание цветов, бегал в парк, где цвели маргаритки и магнолии, нюхал и радовался, как будто сам разлетался по ветру вместе с этими ароматами. — Знаешь, — говорил он как-то змию сумеречным вечером, когда ветер стих, и прекрасные запахи свежести заполняли весь парк, — когда я вырасту и обзаведусь собственным домом, я хочу, чтобы у меня тоже был свой сад. — Прям сад? — Поднял бровь демонёнок, развалившись на прохладном бортике фонтана. — Прям сад. Ну, может, оранжерея. — Оранже-что? — Это такое помещение из стекла, в котором полно разных растений, — увлеченно и, явно пребывая уже в той оранжерее, со вздохом ответил второй. — Я думаю, цветам лучше на свежем воздухе. Они появились на воздухе, они к нему приспособлены, они смотрят на солнце и солнце смотрит на них. А ты хочешь запереть их в стеклянной каробке, лишая ветра и настоящих солнечных лучей. Хочешь, ну, посадить их на цепь? Как-то совсем не по ангельски, не думаешь? — Кроули приподнялся на локтях и взглянув на ангела, наткнулся на полного изумления взгляд. Тут же покраснел, — а в прочем, поступай как знаешь. Чего я тебе тут это… — его словарный запас тут же оскудел, и он умолк. Азирафаэль ещё какое-то время думал над тем, о чём ему только что сказал демонёнок и пришёл к выводу, что может, он и прав. Кому бы понравилось, чтобы его заперли в стекле, без возможности вдохнуть свежего воздуха. Ни поэтому ли они так часто гуляют? «Ну, и потому, что нас просто не пустят в дома друг друга». Прошел ещё не названный март, лужи высохли, грязь стала землёй, деревья зазеленились, трава стала сочной и мягкой. По словам Кроули, облака пушистей и теплей. Он всё чаще пропадал в небе, и, по правде говоря, всё чаще утаскивал за собой ангела. Они росли, крепчали, начинали думать шире, выше и больше. Либо не думали совсем. В демоне прорастала его неусидчивость, желание вечных перемен, страсть к новому. Но книжки он по прежнему не читал. Азирафаэль же становился мягче, нежнее, и хотя не сидел дома, но резвости от ниго уже никому не приходилось ждать. Он сидел на мягких пухах облаков и смотрел, как Кроули выписывал кренделя в небе, как заворачивался в свои черные перья и изображал гостей, которые часто заходили в дом к ангелу. Тот потешался и его смех звонко разносился по небу, не достигая, к счастью, земных низин и ушей родителей. Вот и май подкрался незаметно, простираясь вдаль своей приятной и пахучей зеленью. Распускалось все больше цветов, и Азирафаэль не мог нарадоваться. Все было таким ярким, свежим, забивалось с нос ароматной пыльцой. Недовольным все ещё, конечно же, оставался, Кроули. Он чихал от цветов, больше для показухи, чем из-за реальной аллергии. Он не топтал прекрасные бутоны под руками Ази, но выражал явное недовольство. Зато его вечно веселило кидаться в мягкого ангела репейником, чтобы те цеплялись колючками за его хлопковую одежду, мягкие волосы. Иногда этот баловник скатывал огромный шар из колючего репейника и кидался в Азирафаэля. Конечно, он же и был потом тем, кто помогал ему выпутываться из этого неприятного растения под тихие охи и «ой-ёйки». — За что ты так жесто-ок? — Хныкал тихонько ангел, прижимая к голове свои пушистые волосы, из которых Кроули только что достал пару колючек. — Я — демон, мне положено, — фыркал он, передергивая плечами. Какое-то неприятное чувство заставляло его быть более аккуратны, но иногда так и хотелось дернуть ангела за его облачные волосы. Однажды очередным прекрасным майским утром, маленькие проказники выбежали из дома и с самого рассвета, чуть только солнце ласково огрело их щеки, резвились в роще у дома. — Как думаешь, что там дальш-ше? — Кивнул Кроули, кивнув вглубь рощи, свешиваясь с плотной ветки дерева вниз головой. — Не знаю, — пожал Ази плечами, и его очаровательное личико приобрело невероятно любопытное выражение. — Заглянем? — Азарт уже рыжими огоньками горел в глазах демоненка, и его зрачки медленно расширялись от предвкушения нового приключения. — Угу! — Абсолютно на автомате ответил ангел. Он даже не задумывался о своей безопасности. Конечно, он не пострадает, ведь рядом с ним такой храбрый и находчивый Кроули! Кто, как ни он, прогонит страхи и темень? Конечно, он был и тем, кто их и наводит… Но только не с Азирафаэлем! Только не с ним. Змий ловко спрыгнул с дерева и большими прыжками понесся вглубь. Ази же размеренно спланировал, оттряхивая свою одежду от древесной коры. — Кроули? — Да идем быс-с-стрее, капуша! — Вынырнул из ниоткуда демоненок, схватил ангела за руку, уволакивая дальше в рощу. Они так далеко убежали в рощу, что уж не только их домов было не различить, но и их родного фонтана, лавочек, скамеек, их поляны. Все скрылось за деревьями. Они попали в какое-то волшебное место. Им все казалось чудным. Словно деревья были другие, какие-то необычные, которых раньше они и не видели вовсе. Запахи были разные, их было больше, цветы были ярче, разнообразнее, диковиннее. Азирафаэль оглядывался по сторонам и не мог налюбоваться подобной красоте. Солнечная пыль летала меж деревьями, бабочки казались хрустальными, была какая-то мелодичная тишина, словно кто-то играл на маленьком, тоненьком треугольничке. Кроули все еще держал его руку. — Дорогой, ты посмотри, какая красота… — он продолжал озираться — не мог остановиться. Под ногами шелестела салатовая трава, цветы распускались словно специально для него, бабочки и стрекозы ему улыбались, деревья свешивали свои богатые почками, ветви. Все было так волшебно, так невероятно. Так прекрасно. — Ага, — отозвался Кроули, но ангел не слышал. Честно, Кроули и сам не слышал, и не уверен, что вообще произнес это вслух. Он тоже любовался. Любовался этим замечательным маленьким пушистым созданием в мягкой траве и цветах, любовался его широкой улыбкой, в которой отражалось солнце, любовался этими прекрасными голубыми глазами, которые блестели и были такими притягательными. Его румяные щечки были похожи на самые нежные лепестки цветков. И пусть такой демон, как Кроули, никогда не познает истинную мягкость лепестков, но он был от чего-то уверен, что щечки его приятеля-ангела можно сравнить только с самым нежными, самыми душистыми лепестками. Такой демон, как он… Вообще не должен стоять рядом с ним, с этим ангелом, похожим на какое-то чудо Господне. Змий был просто не достоин. Кроули вдруг испугался, что он может как-то очернить ангела, что от его прикосновений Азирафаэль вмиг потемнеет, посереет или даже… Почернеет. Его вдруг так это напугало, что он выскользнул из руки ангела, благо, тот этого не заметил, и двинулся дальше один, пытаясь побороть напряженные и грузные мысли. — Кроули? Дорогой? — Ангел не считал, сколько прошло времени с того момента, как они здесь оказались. Но сейчас он знал точно, что он сидел один посреди прекрасной поляны душистых цветов. Совершенно один, — Кроули? — Его голос дрогнул. Повисла тишина. В ней он каким-то чудом уловил легкое журчание, такое звонкое и переливистое, что это как-то успокоило его. «Ох» — ангелок не видел другого выхода, кроме как пойти туда, на звук, на звон. Перешагнув всего лишь небольшой пригорок он увидел небольшой ручеек, около метра шириной, совсем не глубокий, он едва бы до колена малышам достал. Через него кто-то очень заботливый проложил мост. Прямо по среди леса. Ни тропинок, ни кирпичных-каменных дорожек. Просто трава, цветы кругом, ручеек и мост. Азирафаэль взошел на мост и стал чуточку выше. Это придало ему некой уверенности в себе и он снова позвал: — Кроули! — В ответ тишина, — Господи Боже, — пролепетал он. — Не упоминай в с-с-с-суе, — ответил ему тихий голос из-за спины. Малыш вздрогнул всем телом и оглянулся. Перед ним, на другой стороне моста, стоял насупившийся, растрепанный, как обычно, Кроули. — Кроули! Я уж подумал, что потерял тебя! — он подбежал к нему, змийёнок лишь дернул плечом. — Ты там так залипал на цветочки, что мне стало скучно, и я пошел дальше, — бессовестно или уже скорее по привычке, соврал он. — Что ж не сказал, — ангел был озадачен. Кроули казался более хмурым, чем обычно. — Сказал, — снова соврал демоненок. Ангелу оставалось только озадачено вздохнуть. Они помолчали, потоптались на пороге мостика, но… — Пойдем, я тебе покажу чего, — кивнул Кроули куда-то в сторону и его рыжие патлы взметнулись тоже. Он медленно, но уверенно зашагал только в ему одному известном направлении. Ангел потоптал за ним своими маленькими быстрыми шажками. Они шли не очень долго. Деревья вокруг них не перестали быть неизведанно волшебными, трава не потеряла своего блеска и цветы продолжали невероятно вкусно пахнуть. Но что-то изменилось. Атмосфера стала какой-то… Таинственной. Наконец Кроули остановился как вкопанный, и ангелок врезался в него. Первый хотел было шикнуть, но что-то поменялось в его глазах, какое-то чувство в них появилось, непонятное Ази. Но демоненок не позволил долго себя рассматривать. — Вот, с-смотри, — он отошел в сторону, открывая ангелочку вид. Сначала тот ничего не понял, но потом… Перед ним открылась маленькая полянка, круглая, почти ровная, она была вся в крупных пучках травы, маленьких белых полевых бутончиках. А посередине, в самом центре рос невероятной красы цветок. Белый, как снег, нежный, как облако, светлый, как рассветные лучи летнего солнца, — Я не знаю, что это, но, — Кроули помялся, присаживаясь на корточки у цветка, — но как только я это увидел, то подумал о тебе. Этот цветок такой же прекрас-сный, такой же чистый и невинный, как ты. Вот оно — ангельс-ское сущ-щее, в тебе, и в этом цветке, — он кивнул на него ещё раз и перевел взгляд на Ази. Тот в оцепенении смотрел то на прекрасный распустившийся цветочек, то на неловкого и хмурого Кроли. И постепенно заливался румянцем. — Когда я с-смотрю на этот цветок, мне хочется назвать его лилией… Такое нежное название, прям как ты, — все ещё бубнил демоненок. — П-пусть тогда будет лилией, — выдохнул Азирафаэль. Он дар речи потерял и сам… потерялся. Змиенок сидел колючим репейником рядом, распустив вокруг себя невидимые колючки, хмурился, ворчал, морщил недовольно нос, но он все же был тут и показывал это ему… Специально привел. Не сорвал цветок, а привел его к нему. — Я надеюс-сь, что ты будешь таким же с-с-свободным, как и Она, — это самое последнее, что пробормотал змий. И больше он не мог что-то из себя выдовить, потому что словарный запас кончился, потому что все это ужасно смущало, потому что ему, такому ворчливому, темному, вредному, не было никакого места среди таких белых и непорочных, как они. — Спасибо! — Ази налетел на него с объятиями и повалил в траву. — Ты что делаеш-ш-шь?! Я репейник, я колючий, я сорняк, уйди! — Отбрыкивался от ангела Кро, оставаясь все ещё в своих мыслях. — Ты не колючий, ты прекрасный! — Ангел не давал ему и шанса, для придачи себе большего веса и уверенности, а также в неотвратимости своих намерений, он распахнул крылья и накрыл ими демоненка. Тот утонул в мягком пуху, который лез в рот, в нос, в глаза, куда угодно, накрывал его тяжелой периной и придавливал к мягкой земле. — А-ангел… — Кроули не знал, было ли ему тяжело или как-то ещё, он был удасно растерян. — Ты такой хороший! — Тихонько прошептал Ази. — Вот не каркай! — Вот на это у Кроули всегда был один ответ. Ребята засмеялись. Возвращались они снова с улыбками на лицах. У Азирафаэля красовался прекрасный венок на голове, а Кроули стащил несколько диковинных камней из леса и ручья. Найти обратную дорогу от чего-то не составило никакого труда. За шутками, смехом, обсуждением и рассказами о своих впечатлениях, малыши не заметили, как пришли на свою поляну. Кажется, их никто так и не хватился. Но это было им на руку! Ангел и демон гуляли до самых сумерек. Они расстались уставшими, но невероятно довольными. И не заметили, как в сумеречных цветах венок Азирафаэля оказался из простых одуванчиков и маргариток, а диковинные камни Кроули — кусочками гранитной дороги. Да и не важно это было, важен был момент. И он был прекрасен. Да и не раз ребята вернуться туда. Вместе ли, в тайне ли друг от друга. Но это с ними теперь навсегда.