Птица

Карета выглядит чужой посреди светлого, дикого леса, и Кай и Герда озираются, такие же чужие в этом краю. Кай - настороженно, Герда - восторженно. Только Разбойница глубоко вдыхает чистый вечерний воздух, осматривая знакомый пейзаж, и прислушивается к пению птиц так внимательно, будто знает их мелодичный язык. Герда гладит рассбруенных усталых лошадей, чешет их сильные чёрные шеи. Кай ушёл за хворостом для костра, и Разбойница представляет, что его не существует, и есть только они с Гердой, едущие в никуда. Под белым облачным небом черты Герды тускнеют, и Разбойнице кажется, что Герда уже давно там, далеко, в этом огромном Городе, названия которого Разбойница не знает и знать не хочет. В неясной тревоге она подходит ближе и долго смотрит за руками Герды, которая теперь кормит лошадей свежей травой, а они лениво принимают подачки, будто не могут сами наклониться и сорвать зелень с земли. - Останься. Рука Герды замирает, и лошадь недовольно фыркает на не донесённый до её рта пучок травы. - Что? - переспрашивает она, и Разбойницу простреливает раздражение. - Я сейчас разозлюсь. Широко раскрытые удивлённые глаза Герды действительно раздражают. И почему-то тянут глухой болью где-то в горле. Герда всё же подаёт коню траву, и внезапно образовавшаяся давящая тишина нарушается тихим звуком движения его челюстей. Герда опускает глаза. - Я не могу, - виновато шепчет она и делает шаг в сторону. - Почему? Разбойница не делает ни одного движения, чтобы её задержать, но Герда почему-то запинается и перестаёт отступать, вновь подняв на Разбойницу свои честные глаза. - Я не могу бросить Кая. Моё место там. «А твоё - здесь», - с горечью ожидает услышать Разбойница, но Герда не говорит больше ничего. «А меня бросить можешь?» - хочет спросить Разбойница, но молчит. Закатное солнце выглядывает из-за облаков, осветив каждую хвоинку окружающего их прозрачного леса и зажёгши красным каждый древесный ствол. Солнечный свет путается в волосах Герды, и она теперь стоит перед Разбойницей, как самая яркая в мире виноватая звезда. Разбойница смотрит на это свечение, а в голове одновременно пусто и переполнено до духоты. - А я тебя не отпущу, - улыбается Разбойница, по-кошачьи оголяя клыки, положив руку на спрятанный за поясом нож. - Я тебя один раз поймала, и теперь ты принадлежишь мне. Герда смотрит на её руку, поднимает взгляд и улыбается тоже, доверчиво наклоняя голову. Откуда ей знать, что Разбойница шутит? Разбойница отпускает нож. Срывает траву и подаёт его молча наблюдавшей за ними лошади, и она не шарахается, как Северный Олень, привязанный крепкой верёвкой в темнице, а медленно смежает веки, подставляясь солнцу, и умиротворённо жуёт.