Горечь, сожаление и ненависть

Морозный воздух заполнял легкие, инеем оседая в горле, проникая под кожу. Снег обжигал холодом, но Ёриичи уже не замечал этого, продолжая неподвижно лежать на земле, изредка смаргивая снежинки, падающие на лицо. Мичикатсу тоже ничего не замечал. Демонам было плевать на холод и жару, демонам не нужно было даже дышать. Солнце и клинки охотников были их единственной слабостью, но сейчас была ночь, а меч дорогой братец едва ли сможет достать из ножен онемевшими пальцами. Взгляд Ёриичи не выражал ничего. Все такой же пустой, отстраненный, словно бы равнодушный даже к тому, кем стал его родной брат. Словно его не смущали ни три пары глаз, ни клыки, обагренные кровью… Словно он вовсе не видел ничего этого. Это напоминало о далеком детстве, когда Ёриичи даже не разговаривал, только лишь стоял поодаль, сверля брата взглядом, смотря даже не на него, а куда-то сквозь… Вот и теперь он смотрел сквозь, будто на звездное небо, а не на демона, что собирался перегрызть ему шею. Мичикатсу прижимал охотника к земле, нависая над ним, но тот вовсе и не вырывался. Даже сейчас Ёриичи умудрялся раздражать до скрежета зубов, такой безразличный, равнодушный… Куда подевалась вся та ярость, что раньше горела в его глазах при виде демонов? Мичикатсу лучше других знал, как его брат ненавидел тех, кто забирает людские жизни, но сейчас он словно забыл о своей ненависти. Забыл о своем дыхании, забыл о клинке, обо всем… Снова превратился в того ребенка, способного лишь упрашивать братика поиграть. — Ты боишься смерти? Голос демона звучал тихо. Ёриичи снова моргнул, фокусируя взгляд. Теперь он смотрел не сквозь, а прямо в глаза брату. Но это не изменило выражения его лица. — Нет… Облачко пара, будто насмешка, вместе с коротким ответом вырвалось из его рта и тут же исчезло. Мичикатсу поморщился. Даже в такой момент младший брат умудрялся оставаться идеальным: спокойным, бесстрашным… Он не собирался умолять о пощаде, как бы демон ни желал увидеть его стоящим на коленях. — Почему ты не защищаешься? — голос Мичикатсу пропитан презрением. — Ты бы легко меня победил. В ответ Ёриичи лишь улыбнулся. Улыбка его, как и всегда, мерзкая. Неуместная, глупая. Так, как он, улыбались только дурачки, у которых в голове пустота. Дурачки, которые лишь пытаются подражать тому, что делают другие люди, не понимая смысла этих действий. — Я не могу поднять меч против тебя. От этих слов просто тошнит. Эта его «любовь», о которой он все твердил, отвратительная, абсолютно бессмысленная, беспричинная, отравляла все существование. Хотя какая могла быть любовь идеального существа к своей жалкой пародии? К тому, кто лишь пытался угнаться за твоим призраком? Нет, это не любовь. Высокомерие — и ничего более. — Играешь в благородство? Считаешь, я настолько слаб? — Нет, это не так… — пробормотал Ёриичи растерянно, словно ребенок, которого обвиняли в том, чего он не делал. — Я никогда не считал тебя слабым… Мичикатсу переместил руку на чужое горло, чуть сжимая пальцы на белой шее. Так легко оборвать эту жизнь… Он вообще не должен был рождаться, этот гений, превосходящий сами законы природы. Он не должен существовать. Если бы его не было, то Мичикатсу бы жил спокойно всю свою жизнь, ведь так? — Никогда не считал? — демон только хмыкнул. — Какая красивая ложь. Разве ты мог считать иначе, если я ни в одной тренировке с тобой не мог одержать победу? Горечь и печаль в чужом взгляде заставили на миг усомниться в своей правоте. Ёриичи поджал губы, словно готов был заплакать, что, конечно же, было не так. Он никогда в своей жизни не плакал… Теперь, когда левую руку Ёриичи больше ничего не держало, мечник поднял ее и ледяными пальцами коснулся щеки брата, хотя почти и не чувствовал ничего из-за холода. Демон в ответ на это удивленно вздрогнул, чуть ослабив хватку, что позволило охотнику сбросить его ладонь со своего запястья, но не для того, чтобы вытащить меч, а чтобы в следующее мгновение переплести пальцы. — Мой дорогой старший брат… — Я больше не твой брат. Не смей меня так называть. Демон не пытается отнять руку, напротив, лишь сильнее сжимает, царапая когтями тыльную сторону чужой ладони. Мечник больше не неподвижен, больше не похож на сломанную куклу. Дыхание солнца разгоняет кровь по телу Ёриичи, снимая оцепенение, избавляя от липких оков холода. — Моё имя Кокушибо, — Мичикатсу недовольно хмурится, видя, как оживился братец, но не торопится с ним расправиться. Чего только ждет? Впрочем, и Ёриичи тоже явно не собирается хвататься за клинок. Это ли не проклятье — что им никак не удается убить друг друга? — Оно тебе не подходит, — когда мечник касается шеи демона, его руки уже теплые, словно это не он пролежал столько времени на снегу. Этот жест заставляет Кокушибо резко отстраниться, отпустив горло охотника, но вот его собственную руку брат не отпускает. Вместо этого он поднимает корпус, цепляясь за чужие плечи, и целует Мичикатсу в губы, но тот сразу же отталкивает его, заставляя вновь упасть на снег. — Ты опять за свое? — шипит Мичикатсу. — Да что с тобой не так? — Я просто хочу показать тебе, что ничего не изменилось. Я по-прежнему люблю тебя, брат. Отвращение на лице Кокушибо настолько резкое, что кажется, будто его в самом деле сейчас стошнит. Его начинает трясти от гнева, от желания задушить этого человека, переломать ему все кости, изрубить его мечом на мелкие кусочки, а затем сожрать, чтобы от него ничего не осталось, кроме кровавых пятен на снегу. — Как ты можешь такое говорить? — шипит Кокушибо, снова склоняясь к брату. — Что ты вообще несешь? Ты любишь того, кто предал тебя? Любишь демона? Ты хоть знаешь, скольких людей я съел? Знаешь, Ёриичи? — Не знаю, — эту невинную улыбку хочется навсегда стереть с его лица, попросту размозжив голову. — Я тоже не знаю, — кровожадная усмешка расползается по лицу Мичикатсу. — Я устал считать… Десятки, сотни… Может, и тысячи… Я сожрал и всех твоих учеников, разве ты не помнишь? Ты не помнишь ту ночь, Ёриичи? — Я помню. Улыбка наконец исчезает, а взгляд становится серьезным. Вернее… Нет. Скорее печальным. Жалостливым. Он смотрит на брата с жалостью, словно он был не монстром, а жертвой. Это бесит еще больше. Мичикатсу бьет кулаком по земле рядом с его головой, создавая небольшую яму, но Ёриичи вообще не реагирует. Он всегда был таким — странным, порой казалось, что всего окружающего мира для него не существует. — Ты хочешь, чтобы я убил тебя, Мичикатсу? Услышав эти слова, демон замирает, немного удивленно уставившись на мечника. Что за странный вопрос? Любой ответ на него будет звучать глупо и неуместно. Кокушибо не желал смерти, но ответить «Нет» — словно просить пощады. Ответить же «Да» — значит зачеркнуть весь смысл становления демоном. — Тогда, может быть, ты хочешь убить меня? — тихо произносит Ёриичи, не дожидаясь ответа. Мичикатсу снова молчит. Ответ, казалось бы, очевиден, но эти слишком прямые вопросы приводят в замешательство, заставляя гнев, пылающий секунду назад, улетучиться. — Нет смысла убивать тебя… Тебя скоро убьет твоя метка. А я буду жить долго, долго… Оттачивая свое мастерство, пока ты будешь лишь увядать. — Может быть, это так. Ёриичи снова замолкает, взгляд вновь становится пустым. Он по-прежнему не пытается встать, хотя легко мог бы сбросить с себя Кокушибо. Неловкая тишина повисает в воздухе, заставляя демона недовольно фыркнуть. От Ёриичи никогда было не добиться желаемого. Ни одной эмоции, которую так хотелось бы увидеть — отчаяние, злость, страх… Всего этого не было. — Брат… Пойдем со мной. Давай найдем способ сделать тебя человеком? Пару секунд Кокушибо молчит, а затем оглушительный смех разрывает тишину, раскатываясь по всему лесу, спугивая с веток каких-то ночных птиц. Мичикатсу редко смеялся, всю жизнь он был невероятно серьезным, сосредоточенным на своих целях, даже простые моменты искренних улыбок вспомнить было сложно, но сейчас… Уморительная абсурдность, наивность этого вопроса заставляла надрываться от истеричного хохота, наверное, впервые в жизни. — Ты такой же глупый, как и всегда, — закончив смеяться, выплевывает демон. — Тебе меня никогда не понять. Демон быстро поднимается с земли, заканчивая это бессмысленное представление. Стоит забыть о Ёриичи поскорее. Скоро он умрёт, а Кокушибо станет величайшим мечником. Повернувшись спиной к тому, кого когда-то называл младшим братом, а теперь — своим врагом, демон быстро удаляется, оставляя позади себя хижину в лесу, чьи жители теперь мертвы, оставляя позади снег и свое прошлое. Ветер доносит тихие слова: — Но ты и не пытался объяснить. Но когда Кокушибо поворачивается, Ёриичи возле домика уже нет. Он остался только в сердце. Вместе с горечью, сожалением и ненавистью.